е того,  как  отдала
мороженое и принесла  мне  меню,  чтобы  я  мог  полюбоваться  маленьким
серебряным сердечком у нее на шее. Меня это тронуло. Я  очень  надеялся,
что сие - знак внимания ко мне, а не к моей форме.
   - Эй, Сэнди, где ты бываешь в последнее время? В "Оливковом саду"?  В
"Прериях"? В "Макаронном гриле"?
   В одном из них? - Она пренебрежительно фыркнула.
   - Нет, обычно ужинаю дома. Какое у нас блюдо дня?
   - Тушеная курятина с картофельным пюре, фаршированный перец с  мясным
соусом, и  то  и  другое  в  столь  поздний  час,  по  моему  разумению,
тяжеловато, и жареная треска. Плюс доллар, и ты  ешь,  сколько  сможешь.
Правила тебе известны.
   - Думаю, я остановлюсь на чизбургере и  бутылке  "Айрон-Сити",  чтобы
протолкнуть его в горло.
   Она что-то чиркнула в  блокнотике,  потом  глянула  на  меня  как  на
человека, а не клиента.
   - Ты в порядке? Выглядишь очень усталым.
   - Я действительно устал. В остальном - нет проблем.
   Видела вечером кого-нибудь из взвода Д?
   - Чуть раньше заезжал Джордж Станковски. А потом ты,  дорогой.  Копов
больше не было. Заходили, конечно, в форме, один  вон  и  сейчас  сидит,
но... - Она пожала плечами, показывая,  что  не  считает  их  настоящими
копами. В этом я с ней соглашался.
   - Что ж, если появятся разбойники, справлюсь с ними в одиночку.
   - Если они оставят пятнадцать процентов чаевых, Герой, пусть  грабят,
- ответила она. - Сейчас принесу тебе пиво, - и она ушла, чуть покачивая
бедрами под белым нейлоном.
   Пит Куинленд, первый владелец ресторана, давно ушел в мир иной, но  в
стенках кабинок остались  установленные  им  музыкальные  мини-автоматы.
Странички   с    названиями    песен    переворачивались    специальными
хромированными рычагами в верхней части автоматов.  Сами  доисторические
мини-автоматы давно уже не работали, но руки сами  тянулись  к  рычагам,
чтобы переворачивать страницу за  страницей  и  читать  названия  песен.
Конечно же, половину из них исполнял обожаемый Питом  Фрэнк  Синатра,  в
том числе знаменитые "Колдовство" и "Как хорошо быть женщиной".
   ФРЭНК СИНАТРА, значилось на этих страничках, а чуть ниже и буквочками
поменьше:  ОРКЕСТР   НЕЛЬСОНА   РИДДЛА.   Вторую   половину   составляли
рок-н-ролльные песни, которые забывались, как только покидали чарты.  Их
не крутили на радиостанциях ретро-музыки, хотя вроде бы  местечко  могло
найтись и для них. В конце концов, сколько раз можно прослушать  "Бренди
(Ты  -  отличная  девочка)",  прежде  чем  начнешь  выть  от  тоски?   Я
просматривал список песен, которые уже не мог озвучить четвертак.
   Оставалось только слушать мерную печальную поступь времени.
   "Что же касается самого "бьюика", если кто-то будет задавать  вопросы
насчет него, отвечайте, что он конфискован". Вот что сказал нам сержант,
когда мы собрались в банкетном зале. Официанток уже давно  выставили  за
дверь, и мы перешли на самообслуживание,  каждый  вел  свой  счет  и  не
ошибался даже на цент. Расчет на честность, но почему бы и нет? Мы  были
честными ребятами и выполняли свой долг. До сих пор остаемся такими.  Мы
же - сотрудники полиции штата Пенсильвания, так? Истинные  воины  дорог.
Как говорил Эдди, когда был моложе и стройнее, это не просто работа, это
гребаное приключение.
   Я перевернул страничку. "Сердце из стекла" в исполнении "Блонди".
   "Ни слова на бумаге о  "бьюике",  и  тогда  вы  никогда  не  напишете
лишнего". Еще одна аксиома Тони Скундиста,  высказанная  в  тот  момент,
когда под потолком уже собрались сизые облака  сигаретного  дыма.  Тогда
курили все, за исключением,  может,  Керта,  и  посмотрите,  что  с  ним
сталось.
   Синатра пел "Еще стаканчик для моей крошки", голос его  доносился  из
динамиков под потолком, а от гриля шел ароматный запах жареной  свинины.
Прежний сержант твердо верил, что "бьюик" не  должен  упоминаться  ни  в
каких документах, пока его мозг  не  отправился  в  самоволку:  клеточки
уходили сначала взводами и по ночам, потом  ротами,  наконец,  тронулась
вся армия, ясным днем. "Чего нет  на  бумаге,  повредить  не  может",  -
как-то сказал он мне, где-то в те дни, когда стало ясно: именно я  займу
его место и буду сидеть в его кабинете, о дедушка, какое  же  высокое  у
тебя кресло! А вот сегодня я, пожалуй, сболтнул лишнего, хоть на  бумагу
не попало ни слова. Да уж, сболтнул так сболтнул. Открыл рот  и  вывалил
все, от начала и до конца. И не один - с помощью  друзей.  Вывалили  все
мальчишке, который еще не отошел от шока, вызванного смертью отца.
   Который, несмотря на горе,  проявил  естественное  для  его  возраста
любопытство. Мы напрасно потратили время?  Возможно.  На  ти-ви  истории
всегда заканчиваются счастливо, но я  могу  сказать  вам,  что  жизнь  в
Стэтлере, штат Пенсильвания, не слишком схожа  с  открытками  "Холлмарк"
.  Я
говорил себе, что знаю, на что иду, но теперь задавался вопросом: а знал
ли?  Потому  что  мы  никогда  не  предпринимаем  каких-либо   действий,
предвидя, что потерпим неудачу, не так ли? Нет, мы действуем, думая, что
победа будет за нами, а в итоге в шести случаях из десяти  наступаем  на
грабли, лежащие в высокой траве,  и  получаем  черенком  аккурат  промеж
глаз.
   "Расскажите мне, что случилось после того, как  вы  вскрыли  "летучую
мышь". Расскажите мне о "рыбе"".
   А вот и "Дарю мою любовь" в исполнении ДЖОННИ ЭЙСА.
   Не говоря уже о всех моих усилиях, всех  наших  усилиях,  навести  на
мысль, что мы не столько хотим просветить его, как побудить к  действию.
Просто удивительно, что он не зачитал нам права Миранды . Происшедшее на скамье для курильщиков можно с тем
же успехом назвать и допросом, и воспоминаниями о  давно  ушедших  днях,
когда его отец был жив. Жив и молод.
   У меня скрутило живот. Я мог бы выпить пиво, которое обещала принести
мне Синтия,  пузырьки,  наверное,  помогли  бы,  но  есть  чизбургер?  Я
сомневался, что он полезет мне в  глотку.  С  того  вечера,  как  Кертис
вскрыл "летучую мышь", прошло много лет, но я  вдруг  подумал  об  этом.
"Любопытствующие хотят знать", - и воткнул скальпель в глаз.
   Раздался хлопок. Глаз скукожился и целиком вытек  из  глазницы  одной
большой черной слезой. Тони и я тогда  вскрикнули,  и  как,  скажите  на
милость, я мог есть чизбургер, вспомнив это? "Хватит, это бессмысленно",
- сказал я тогда Керту, но он же меня не послушал.  Отец  настойчивостью
не уступал сыну. "Давайте  взглянем  на  нижнюю  часть  тела  и  на  том
закончим". Так он сказал, да только не сделал. Он  разглядывал,  изучал,
исследовал, и за все эти старания "бьюик" его и убил.
   Я задался вопросом, а сообразил ли это мальчишка?
   Понял ли, что "бьюик роудмастер 8" убил его отца, ведь это совершенно
ясно, как нет сомнений, что Хадди, Джордж, Эдди, Ширли и  Мистер  Диллон
убили кричавшее чудовище, появившееся из багажника  этого  автомобиля  в
1988 году?
   А вот и  "Билли,  не  будь  героем"  в  исполнении  Бо  Доналдсона  и
"Хейводс". Песня, ушедшая из чартов и наших сердец.
   "Расскажите мне о "летучей мыши", расскажите мне о "рыбе", расскажите
мне об инопланетянине с розовыми отростками вместо  волос,  о  существе,
которое могло думать, о  существе,  которое  захватило  с  собой  что-то
похожее на радиоприемник. И еще расскажите мне о моем отце, потому что я
должен примириться с тем, что его нет. Разумеется,  должен,  потому  что
вижу его жизнь в своем лице и его душу -  в  своих  глазах  всякий  раз,
когда встаю перед  зеркалом,  чтобы  побриться.  Расскажите  мне  все..,
только не говорите, что ответа нет. Не смейте. Я это отвергаю. Я с  этим
никогда не соглашусь".
   - С  маслом  порядок,  -  пробормотал  я  и  чуть  быстрее  заработал
хромированными рукоятками.  На  лбу  выступил  пот.  Живот  крутило  все
сильнее. Хотелось бы верить, что у меня грипп, что чем-то отравился,  да
только я знал, что причина не в этом. - С маслом гребаный порядок.
   А вот "Индиана ждет меня", "Зеленоглазая леди", "Любовь цвета  неба".
Песни, которые каким-то образом ускользнули в  небытие.  "Сэфир  Джо"  в
исполнении "Сэфарис".
   "Расскажите мне все, дайте мне все ответы, дайте мне один ответ".
   Парень и не скрывал, что хотел узнать, тут надо отдать  ему  должное.
Вопросы задавал честно и искренне...
   За исключением одного.
   Уже начал спрашивать.., а потом вдруг передумал. О чем же шла речь? Я
вспоминал, вспоминал, но этот  кусочек  нашего  разговора  ускользал  от
меня. Когда такое случается, нет смысла насиловать память. Надобно  дать
задний ход, и тогда нужное само всплывет на поверхность.
   Я вновь взялся за хромированные ручки. Странички с названиями  песен,
которыми сломанный музыкальный автомат не мог  порадовать  слух,  летали
взад-вперед. С розовыми наклейками, напоминавшими маленькие язычки.
   "Полька для Энни" в исполнении ТОНИ ДЖО УАЙТА  и  "Расскажите  мне  о
годе Рыбы".
   "Когда" в исполнении "КАЛИН ТУИНС" и "Расскажите мне о  той  встрече,
расскажите мне все, расскажите мне все, кроме одного, того  самого,  что
может насторожить копа, подействовать на него,  как  красная  тряпка  на
быка..."
   - Вот твое пиво... - начала Синтия Гаррис и ахнула.
   Я  оторвался   от   металлических   рукояток   (странички,   летавшие
взад-вперед за стеклом, гипнотизировали меня). Она же в  ужасе  смотрела
на меня.
   - Сэнди, дорогой, у тебя температура? Ты весь в поту.
   И вот тут я вспомнил. Мы рассказывали ему о пикнике в  День  труда  в
1979 году. "Чем больше мы  говорили,  тем  больше  пили,  -  сказал  Фил
Кандлтон. - Потом у меня два дня болела голова".
   - Сэнди? - Синтия стояла рядом с бутылкой  "Айрон-Сити"  и  стаканом.
Синтия, расстегнувшая верхнюю пуговичку блузки, чтобы показать мне  свое
сердце. Образно говоря. Стояла и не стояла. Потому что в тот момент  нас
разделяли годы.
   "Сплошь разговоры и ни одного вывода", - сказал я, а  потом  разговор
перешел на другое, среди прочего вспомнили  инцидент  на  ферме  братьев
О'Дей, и вот тогда мальчишка спросил.., начал спрашивать...
   "Сэнди,  в  тот  день,   когда   вы   устроили   пикник,   кто-нибудь
предложил..."
   И не закончил фразы.
   - Кто-нибудь предложил уничтожить его, -  сказал  я.  -  Вот  вопрос,
который он не задал. - Я посмотрел  в  испуганные,  встревоженные  глаза
Синтии. - Начал спрашивать, но замолчал.
   Думал ли я, что время вечерней сказки вышло и  сын  Керта  отправился
бай-бай? Что он так легко отступится? Я  отъехал  от  базы  примерно  на
милю, когда какой-то автомобиль, слепя фарами,  проследовал  в  обратном
направлении.
   На очень приличной, пусть и  не  превышающей  разрешенную,  скорости.
Скрывался ли за ярким светом фар "белэр"
   Керта Уилкокса? Сидел ли за рулем его сын? Повернул назад, решив, что
мы уже уехали?
   На все эти вопросы ответ напрашивался один: да.
   Я взял бутылку "Айрон-Сити" с подноса  Синтии,  наблюдая,  словно  со
стороны, как вытягивается моя рука и пальцы сжимают  запотевшее  стекло.
Почувствовал, как холодное горлышко скользит  между  губами,  подумал  о
Джордже Моргане в его гараже, сидящем на полу и вдыхающем  запах  травы,
оставшейся на газонокосилке. Приятный зеленый запах. Пиво я  выпил  все,
до последней капли. Встал и положил десятку на поднос Синтии.
   - Сэнди?
   - Есть чизбургер некогда, - ответил я. - Кое-что забыл на базе.

***

   В бардачке моего автомобиля лежала "мигалка", работающая от батареек.
Я поставил ее на крышу, как только выехал из  города,  и  разогнался  до
восьмидесяти миль, надеясь, что мигающий красный  свет  заставит  едущих
впереди прижиматься к обочине. Обгонять пришлось  немногих.  В  Западной
Пенсильвании по будням народ угомоняется  рано.  Наша  база  расположена
лишь в четырех милях от города, но мне казалось, что поездка  заняла  не
меньше часа. Я постоянно вспоминал, как у меня щемило сердце всякий раз,
когда сестра Энниса, Драконша, приходила в  расположение  взвода,  тряся
копной огненно-рыжих, крашенных хной волос. "Уходи  отсюда,  ты  слишком
близко", - думал я. А ведь я ее терпеть не мог. Так что же будет,  когда
мне придется смотреть в глаза Мишель Уилкокс, особенно если она приведет
с собой близняшек, маленьких Джи?
   На подъездную дорожку я свернул слишком быстро,  совсем  как  Эдди  и
Джордж на дюжину или около  того  лет  раньше,  стремясь  избавиться  от
говорливого  арестованного  и  поехать  в  Потинвиль,   где,   казалось,
разверзся ад. В голове крутились названия старых песен: "Я встретилась с
ним в воскресенье", "В ритме танца", "Сладкая моя". Пусть всеми забытых,
но все лучше мыслей о том, что я буду делать, если найду "белэр" пустым,
если окажется, что Нед Уилкокс исчез с лица земли.
   "Белэр" я нашел на автостоянке, как и ожидал. Там,  где  чуть  раньше
стоял автомобиль Арки. В кабине никого. Я это увидел в свете своих  фар.
Названия песен тут же вылетели из  головы.  Их  сменили  хладнокровие  и
решительность.
   Какие приходят, когда рассчитывать приходится только на  себя,  плана
дальнейших действий нет и остается только импровизировать на ходу.
   Почти как "бьюик" зацепил на крючок сына Керта.  И  когда  мы  сидели
рядом с ним, рассказывали  об  отце  и  пытались  подружиться  с  сыном,
"бьюик" уже забросил удочку и подцепил Неда на крючок. И если оставались
хоть какие-то шансы на его  спасение,  мне  не  следовало  уменьшать  их
долгими раздумьями.
   Стефф, должно быть,  обеспокоенная  вспышками  "мигалки",  высунулась
из-за двери черного хода.
   - Кто здесь? Кто?
   - Это я, Стефф. - Я вылез из кабины, оставив включенную "мигалку"  на
крыше над сиденьем водителя. Если бы кто-нибудь въехал на стоянку следом
за мной, "мигалка" предупредила  бы,  задний  бампер  и  багажник  моего
автомобиля остались бы целыми. - Иди к себе.
   - Что случилось?
   - Ничего.
   - То же самое сказал и он. - Она указала на  "белэр"  и  скрылась  за
дверью.
   В пульсирующем свете "мигалки" я побежал к сдвижным воротам гаража Б:
так много самых напряженных моментов моей жизни освещалось  "мигалками".
У Джона Кью на  дороге  пульсирующие  огни  всегда  вызывают  страх.  Он
понятия не имеет, что эти огни делают  с  нами.  И  что  нам  доводилось
видеть под ними.
   По ночам мы всегда оставляли свет в гараже, но он был ярче,  чем  это
могла дать одна-единственная  лампочка.  Я  увидел,  что  боковая  дверь
открыта. Уже повернул к ней, но потом передумал. Решил сначала взглянуть
на игровую площадку.
   Больше всего я боялся, что увижу только "бьюик". Но  меня  ждало  еще
более жуткое  зрелище.  Мальчишка  сидел  за  огромным  рулевым  колесом
"роудмастера" с раздавленной  грудью.  По  рубашке  расплылось  кровавое
пятно. Ноги у меня начали подгибаться, но тут до меня дошло: я  вижу  не
кровь. Скорее всего не кровь. Очень уж ровные  у  пятна  края.  Верхний,
чуть пониже круглого выреза на футболке  -  прямая  линия..,  и  углы..,
ровные прямые углы...
   Нет, не кровь.
   Канистра, из которой Арки заливал бензин в газонокосилку.
   Нед шевельнулся, и в поле моего зрения попала его рука.
   Движения медленные, как во сне. В руке - "беретта". Он хранил  оружие
отца в багажнике "белэра"? Может, даже в бардачке?
   Я решил, что это не важно. Он сидел в ловушке с канистрой с  бензином
и пистолетом. "Умрет или вылечится", - мелькнуло в голове.  Мне  никогда
не приходило в голову, что первое и второе могли совместиться.
   Он не видел меня. А  должен  был:  моя  белая  испуганная  физиономия
отчетливо просматривалась сквозь стекло на фоне ночи. И  он  не  мог  не
видеть вспышки "мигалки" на крыше моего автомобиля.  Но  не  видел.  Его
загипнотизировали, точно так же, как Хадди  Ройера,  когда  Хадди  решил
забраться в багажник "роудмастера" и захлопнуть крышку. Даже  снаружи  я
чувствовал воздействие "бьюика". Бьющий в нем пульс. Исходящую  из  него
энергию.
   Вроде бы он  даже  что-то  и  говорил.  Может,  насчет  слов  я  себя
накрутил, впрочем, значения они не имели: воздействовал  на  нас  именно
пульс, он бился в тех,  кто  служил  во  взводе  Д  в  момент  появления
"бьюика". Некоторые, в том числе и отец мальчика, ощущали  его  сильнее,
чем остальные.
   "Заходи или держись подальше, - сказал голос, звучащий в моей голове,
с леденящим душу безразличием. - Я возьму одного или двоих, потом засну.
Еще многое натворю, прежде чем угомонюсь навсегда. Один  или  двое,  мне
без разницы".
   Я вскинул глаза  на  круглый  термометр,  подвешенный  на  потолочной
балке. Когда я уезжал в "Кантри уэй",  стрелка  стояла  на  61  градусе,
теперь температура упала до 57 .  Я
буквально видел, как  движется  стрелка,  и  сразу  вспомнил  эпизод  из
прошлого, причем столь ярко, что даже испугался.
   Случилось это на скамье для курильщиков. Я курил, Керт просто  сидел.
Скамья для курильщиков приобрела особый статус после введения запрета на
курение в помещениях.
   Там  мы  обсуждали  детали  расследований,  который  вели,   утрясали
конфликтные ситуации, связанные с графиком выхода на  службу,  говорили,
чем  будем  заниматься  после  выхода  на  пенсию,  обсуждали   варианты
страховки и житейские дела. На этой скамье Карл Брандейдж рассказал мне,
что от него уходит жена и забирает детей. Голос его  не  дрожал,  но  по
щекам катились слезы. Тони сидел на этой  скамье  между  мной  и  Кертом
("Христос и два вора", - прокомментировал он с саркастической ухмылкой),
когда сообщил нам, что, уходя в отставку, будет  рекомендовать  меня  на
свое место. Если, конечно, на то будет мое желание. Блеск в  его  глазах
указывал, что о наличии у меня такого желания ему известно. Кертис  и  я
тогда молча кивнули. И именно на скамье для курильщиков у нас  с  Кертом
состоялся последний разговор о "бьюике 8". И как скоро после  него  Керт
погиб? Внутри у меня все похолодело: в тот же день.  Неудивительно,  что
это воспоминание повергло меня в ужас.
   "Он мыслит? - спросил Керт. Я помнил, как яркие лучи утреннего солнца
били ему в лицо, и вроде бы бумажный стаканчик  с  кофе  в  руке.  -  Он
наблюдает и мыслит, выжидая, выбирая удобный момент ?"
   "Я почти уверен, что нет, - ответил тогда я и почему-то встревожился.
Потому что слово почти охватывает очень многое, не так ли? Пожалуй, есть
только одно слово, которое охватывает большую территорию - если.
   "Он устроил самое эффектное шоу  именно  в  тот  момент,  когда  база
практически пустовала, - сказал тогда отец Неда.
   Задумчиво. Поставил стаканчик с кофе на  скамью,  чтобы  повертеть  в
руках стетсон, по давней привычке. Если я не ошибся  насчет  дня,  менее
чем через пять часов этот самый стетсон, весь  в  крови,  слетел  с  его
головы и приземлился в придорожных  сорняках,  где  его  и  нашли  среди
оберток от гамбургеров и пустых банок из-под колы. - Словно он знал.
   Словно способен думать. Наблюдать. Выжидать".
   Я  рассмеялся.  Есть,  знаете  ли,  такой  смех,  в  котором  веселье
отсутствует  напрочь.  Сказал  ему,  что  он  совсем  свихнулся  с  этим
"бьюиком". Добавил: "Ты еще скажи, что он  выстрелил  лучом  или  чем-то
еще, чтобы заставить грузовик-цистерну "Норко" врезаться в  тот  день  в
школьный автобус".
   Он промолчал, но в глазах стоял вопрос: "Откуда  ты  знаешь,  что  не
выстрелил ?"
   А потом я задал детский вопрос. Спросил...
   "Может, тебе следует найти подмогу, - зашептал  голос  в  голове.  По
звуку - мой голос, но я знал, что это не так. - Может, в  здании  кто-то
есть. На твоем месте я бы проверил. Мне-то  в  принципе  это  не  важно.
Главное для меня - напакостить, прежде чем заснуть. Все прочее  меня  не
волнует. А почему? Потому что я могу напакостить.., именно  потому,  что
могу".
   Подмогу.., не такая уж и плохая идея.  Видит  Бог,  меня  трясло  при
мысли о том, что придется в одиночку входить в гараж Б и приближаться  к
"бьюику" в его теперешнем  состоянии.  Идти  заставляло  лишь  осознание
того, что я приложил к этому  руку.  Был  среди  тех,  кто  откры