лос, говорили,  что  парень  чем-то
закинулся. Кровь на правом рукаве футболки и на правой  руке  указывала,
что настроен он агрессивно.
   Я бы поставил на ангельский порошок . В наших местах  он  тогда  был  в  моде.  После  него
появились амфетамины. Сейчас и они уже не в ходу, но, будь моя  воля,  я
бы их сам раздавал. По крайней  мере  это  слабые  наркотики.  Возможно,
вдобавок этот парень еще и надышался паров клея. Но  я  точно  не  узнал
его, пока он не сказал: "Эй, будь я проклят, это же Толстый Эдди".
   И тут у меня словно открылись глаза. Брайан Липпи.
   Мы с ним учились в средней школе Стэтлера, он на  класс  старше.  Уже
тогда баловался травкой и "колесами", торговал ими. И вот  теперь  вновь
возник передо  мной,  на  обочине  шоссе,  покачиваясь  на  каблуках,  с
перевернутым распятым Христом на серьге, свастикой на груди и идиотскими
наклейками на бампере.
   - Привет, Брайан, - ответил я, - почему бы тебе не отойти на  шаг  от
пикапа?
   Грузовичок был  довольно  большим.  И  стоял  он  сейчас  на  обочине
Гумбольдт-роуд, примерно в полутора  милях  от  автозаправочной  станции
"Дженни".., только станция закрылась за два или три года до того лета, о
котором  я  говорю.  Правыми  колесами  пикап   практически   съехал   в
придорожный кювет. Мой давнишний приятель Брайан Липпи очень  уж  сильно
вывернул руль, когда Джордж включил "маячки", еще один признак,  что  он
принял дозу.
   Я порадовался, что со мной в этот  день  Джордж  Морган.  В  принципе
ездить одному - это нормально, но когда  останавливаешь  парня,  который
бьет пассажира, сидящего рядом в кабине пикапа и при этом ведет  машину,
лучше быть с напарником. Что же касается пущенных в ход кулаков, так  мы
все видели. И  когда  Липпи  проехал  мимо  нашей  машины,  и  когда  мы
пристроились ему  вслед.  Правая  рука  водителя  все  лупила  и  лупила
сидящего рядом. Липпи так увлекся, что не замечал севших  ему  на  хвост
копов, пока Джордж не включил мигалку. Что б я сдох,  если  эта  встреча
меня не удивила. Менее всего я ожидал увидеть стоящего У пикапа, который
правыми колесами едва не съехал в кювет, моего давнего знакомца Брайана.
А  он  улыбался,  словно  давно  уже  мечтал  о  нашей  встрече.  Может,
действительно мечтал.
   Если б эта была травка или таблетки транквилизатора, я  бы  особо  не
волновался.  Они  скорее  служат  для  подъема  настроения.   "Эй,   что
случилось? Разве я сделал что-то не так? Я вас всех люблю!" Но ФЦД - это
совсем другое. Он сводит людей с ума. Да и "нюхачи"  могут  озвереть.  Я
это видел. И  потом,  пассажир.  Вернее,  пассажирка.  Женщины  тоже  не
подарок. Он мог избить ее в кровь,  но  сие  не  означало,  что  она  не
набросится на нас,  увидев,  как  на  ее  любимого  марсианина  надевают
наручники.
   Тем временем  мой  дружок  Брайан  не  отходит  от  пикапа,  как  его
попросили. Просто стоит, лыбится, и я уже удивляюсь, как не узнал его  с
первого взгляда, потому что в Стэтлеровской средней школе он относился к
тем парням, которые превращали твою жизнь в ад, если ты попадался им  на
глаза. Особенно если ты толстый или прыщавый, а  за  мной  водились  оба
этих греха. Армия согнала с меня лишний вес, это единственная  известная
мне программа похудания, за которую  еще  и  приплачивают,  а  прыщи  со
временем прошли сами, как всегда и бывает, но в ССШ этот  парень  обожал
издеваться надо мной. Еще одна причина порадоваться, что Джордж со мной.
Будь я один, старина Брайан мог бы  решить,  что  я,  как  и  в  прежние
времена, подожму хвост, если он грозно на меня посмотрит, а то и цыкнет.
И чем большую дозу он принял, тем более  привлекательной  показалась  бы
ему эта идея.
   - Отойдите от пикапа, сэр. - Голос у Джорджа ровный  и  бесстрастный.
Когда слышишь, как он говорит с каким-нибудь Джо Кью на  обочине  шоссе,
никогда не подумаешь, что он может кричать до хрипоты на  играх  Младшей
лиги, требуя, чтобы его ребятишки ловили  мяч  или  опускали  головы  во
время перебежки с базы на базу.
   Или что он может шутить с ними перед игрой, чтобы снять напряжение.
   Липпи никогда не срывал  нагрудных  карманов  с  рубашки  Джорджа  на
переменах, может, поэтому он и отошел от пикапа, когда Джордж велел  ему
отойти. Глядя на свои сапоги и больше не улыбаясь. Когда у таких парней,
как Брайан, улыбка сходит с лица, ее сменяет неприкрытая злоба.
   -  Вы  собираетесь  осложнить  нам  жизнь,  сэр?  -  спросил  Джордж.
Револьвер он не достал, но взялся за рукоятку. - Если  да,  скажите  мне
сразу. Нам обоим будет проще...
   Липпи ничего не ответил. Продолжал разглядывать сапоги.
   - Его зовут Брайан? - спросил меня Джордж.
   - Брайан Липпи. - Я посмотрел на  пикап.  Через  заднее  окно  кабины
видел пассажирку, сидевшую посередине, Она ни разу не оглянулась. Голова
упала на грудь. Я уж подумал, что от его ударов она  потеряла  сознание.
Потом одна рука поднялась ко рту, а  рот  выдохнул  струйку  сигаретного
дыма.
   - Брайан, я хочу  знать,  собираетесь  ли  вы  осложнить  нам  жизнь?
Отвечайте громче, чтобы я вас услышал, как и положено большому мальчику.
   - Возможны варианты. - Отвечая, Брайан оскалил зубы.
   Я двинулся к пикапу, чтобы выполнить свою часть работы.
   Когда моя тень прошлась по мыскам  его  сапог,  Брайан  отшатнулся  и
отступил на шаг, словно имел дело не с тенью, а со змеей. Разумеется, он
закинулся, и, к моему разумению, скорее всего ФЦД.
   - Передайте мне ваше  водительское  удостоверение  и  регистрационный
талон, - продолжил Джордж.
   Брайан не отреагировал. Он вновь смотрел на меня.
   - Эдди ДЖЕЙК-О-БЮ, - так он и его дружки произносили  мою  фамилию  в
школе. Впрочем, тогда он не носил ни серьги с перевернутым распятием, ни
свастики.
   Если б попытался, его тут же отправили домой. Тем не менее  меня  это
задело,  как  и  прежде.  Словно  он  нашел  электрический  выключатель,
пыльный, забытый за дверью, но работающий. И стоило ему  его  повернуть,
как меня ударило током.
   Он это заметил. Заметил и заулыбался.
   - Толстый Эдди ДЖЕЙК-О-БЮ. Скольким ты гонял шкурку,  Эдди?  Скольким
ты гонял шкурку в душевой? Или сразу вставал на колени и отсасывал? Пока
они не спускали тебе в рот. Чтобы не пачкать пол.
   - Не пора закрыть пасть, Брайан?  -  спросил  Джордж.  -  А  то  муха
залетит. - Он снял с ремня наручники.
   Брайан Липпи увидел их, и улыбка вновь начала сползать с лица.
   - И что вы собираетесь с ними делать?
   - Если вы сейчас же не дадите мне документы, я  собираюсь  надеть  их
вам на руки, Брайан. Если будете возражать, гарантирую сломанный  нос  и
восемнадцать месяцев в "Кастлеморе" за  сопротивление  аресту.  А  то  и
больше, если вы не понравитесь судье. Так что вы на это скажете?
   Брайан достал бумажник из  заднего  кармана.  Старый,  засаленный,  с
выжженным на коже названием какой-то рок-группы, кажется  "Иуда  Прист".
Возможно, острием раскаленного гвоздя. Начал рыться в отделениях.
   - Брайан, - позвал его я.
   Он поднял голову.
   - Моя фамилия Джейкобю, Брайан. Красивая  французская  фамилия.  И  я
давно уже не толстый.
   - Ты снова наберешь вес, - ответил он. - Раз был толстым в молодости,
никуда не денешься.
   Я расхохотался. Ничего не смог с собой поделать. Он  говорил,  словно
занюханный гость ток-шоу.  Зыркнул  на  меня,  но  во  взгляде  читалась
неуверенность. Ему стало ясно, что былое преимущество он потерял.
   - Поделюсь с тобой  маленьким  секретом.  Средняя  школа  осталась  в
прошлом, друг мой. Это настоящая, реальная жизнь. Я знаю, тебе трудно  в
это поверить, но пора привыкать.  Мы  с  тобой  больше  не  играем.  Все
взаправду.
   Он лишь глупо таращился на меня. Не понял. Понимают они редко.
   - Брайан, я хочу  без  задержки  увидеть  ваши  документы,  -  вернул
разговор в прежнее русло Джордж. - Давайте их, -  и  он  протянул  руку,
ладонью вверх. Не такое уж мудрое решение, скажете вы, но Джордж  Морган
достаточно долго проработал патрульным, чтобы прийти к выводу:  ситуация
развивается в правильном направлении. И  пока  ему  нет  нужды  надевать
наручники на моего знакомца Брайана, чтобы  показать  ему,  кто  в  доме
хозяин.
   Я тем временем подошел  к  пикапу,  мельком  глянув  на  часы.  Почти
половина второго. Жарко. В придорожной траве стрекотали кузнечики.  Если
мимо  проезжал  редкий   автомобиль,   водитель   притормаживал,   чтобы
полюбоваться происходящим. Всегда приятно посмотреть, как  копы  кого-то
остановили, и это не ты. Праздник души.
   Женщина в кабине сидела, прижавшись  левым  коленом  к  хромированной
ручке коробки переключения скоростей.
   Лет двадцати с небольшим, с длинными  прямыми  темными  волосами,  не
слишком чистыми, падающими на плечи.
   В джинсах и белом топике. На одной руке татуировка:  АС/DC  ,  на  другой
"БРАЙАН - МОЯ ЛЮБОВЬ". Ногти ярко-розовые, но обгрызены. И кровь.  Кровь
и сопли под носом. Капли крови на щеках, как родинки. На разбитой нижней
губе, подбородке, топике. Голова опущена,  полог  волос  скрывает  часть
лица.  Сигарета  вместе  с  рукой  ходит  вверх-вниз.   "Мальборо"   или
"Уинстон", в те дни цены еще не поднялись и бедняки не перешли на  более
дешевые бренды, будьте уверены. И если "Мальборо",  то  исключительно  в
жесткой пачке.  Я  такого  навидался.  Они  иногда  курили,  даже  держа
младенца на руках, за редким исключением.
   - Эй. - Она чуть приподняла правое бедро.  Под  ним  полоска  бумаги,
ярко-желтая. - Вот регистрационный талон. Я говорю ему, что держать  его
надо в бумажнике или в бардачке, но в итоге он  всегда  находится  среди
оберток "Микки Ди" и другого мусора.
   По голосу не слышно, что она под кайфом, на полу кабины нет ни  банок
от пива, ни бутылок от  вина.  Разумеется,  сие  не  означает,  что  она
трезвая, но вселяет надежду. Не чувствовалось в ней и агрессивности,  но
все могло перемениться на удивление быстро.
   - Как вас зовут, мэм?
   - Сандра.
   - Сандра?
   - Маккракен.
   - У вас есть документы, мисс Маккракен?
   - Да.
   - Покажите мне, пожалуйста.
   На сиденье рядом с ней стояла маленькая сумочка из кожзаменителя. Она
открыла ее, начала в ней  рыться.  Медленно,  низко  наклонившись,  лицо
исчезло полностью. Я видел кровь на топике, но не на лице. Не  видел  ни
разбитых, распухших губ, ни наливающегося "фонаря" под глазом.
   - Хрена с два, - донеслось сзади, - я  туда  не  полезу.  С  чего  ты
решил, что имеешь право сажать меня туда?
   Я оглянулся. Джордж открыл заднюю дверцу  патрульной  машины.  Держал
ее, словно водитель лимузина.  Да  только  лимузина,  в  котором  задние
дверцы не открываются изнутри, стекла не опускаются, а заднее сиденье от
переднего отделяет металлическая сетка. Плюс,  разумеется,  провонявшего
блевотиной.  Никогда  я  не  ездил  в  патрульных  машинах,  не   считая
новеньких,  только  что  полученных  "каприсов"  , в кабине которых не стоял бы этот запах.
   - Я думаю, что у меня есть  это  право,  потому  что  вы  арестованы,
Брайан. Или вы не слышали, как я только что зачитал вам ваши права?
   - За что? Я не превысил скорости.
   - Это правда, ты не давил на педаль газа,  потому  что  мутузил  свою
девушку. Но пикап мотало на дороге, что чревато возникновением аварийной
ситуации. Плюс нанесение телесных повреждений. Не забывай об  этом.  Так
что залезай.
   - Ты не имеешь...
   - Залезай, Брайан,  а  не  то  я  поставлю  тебя  к  борту  и  надену
наручники. Удовольствия никакого, больно.
   - Хочется посмотреть, как у тебя получится.
   - Правда? - тихим, ровным, еле слышным голосом спросил Джордж.
   И вот тут Брайану Липпи открылась истина. Даже две.
   Во-первых, Джордж мог это сделать. Во-вторых, в определенном  смысле,
хотел. И Сандра Маккракен все это увидела  бы.  Негоже  позволять  своей
сучке видеть, как на тебя надевают наручники. Достаточно того,  что  она
увидела, как тебя арестовывают.
   - Тебе придется иметь дело с моим адвокатом, - пробурчал Брайан Липпи
и залез на заднее сиденье.
   Джордж захлопнул дверцу и повернулся ко мне.
   - Нам придется иметь дело с его адвокатом.
   - Кошмар, - ответил я.
   Женщина чем-то ткнула мне в руку. Я  повернулся  и  увидел,  что  это
уголок закатанного в пластик водительского удостоверения.
   - Вот. - Она смотрела на меня.  А  мгновением  позже  склонилась  над
сумочкой, чтобы на этот раз достать из нее пару  бумажных  салфеток.  Но
мне хватило времени, чтобы решить, что она трезвая. С мертвой душой,  но
трезвая.
   - Патрульный Джейкобю, водитель утверждает, что регистрационный талон
в кабине пикапа.
   - Да, он у меня.
   Мы с Джорджем встретились у заднего бампера пикапа с этими идиотскими
наклейками "Я ДЕЛАЮ ТО, ЧТО ШЕПЧУТ МНЕ ТИХИЕ ГОЛОСА" и "Я ЕМ АМИШЕЙ",  и
я протянул ему регистрационный талон.
   - Она подтвердит? - шепотом спросил он.
   - Нет.
   - Уверен?
   - Более чем.
   - - Попытайся, - и Джордж вернулся к патрульной машине. Мой  школьный
"приятель" начал орать на  него,  как  только  Джордж  всунулся  в  окно
водительской дверцы, чтобы взять микрофон.  Джордж  его  проигнорировал,
натянул шнур на полную длину - что  разговаривать,  стоя  на  солнце.  -
База, это Шестой, как слышите?
   Я подошел к открытой дверце кабины пикапа. Женщина затушила окурок  в
переполненной пепельнице, закурила новую  сигарету.  Рука  с  ней  вновь
заходила вверх-вниз. Из-под упавших на лицо волос вырывались клубы дыма.
   - Мисс Маккракен, мы собираемся отвезти мистера Липпи в  расположение
части, патрульного взвода Д, на холме.  Мы  бы  хотели,  чтобы  вы  тоже
поехали туда.
   Она покачала головой и пустила в ход бумажную салфетку. Наклонялась к
ней, вместо того чтобы поднести к лицу, отчего завеса волос  становилась
плотнее. Рука с сигаретой теперь лежала на колене,  от  нее  поднималась
струйка дыма.
   - Мы бы хотели, чтобы вы тоже поехали, мисс Маккракен.  -  Я  говорил
как можно мягче, стараясь дать понять, что разговор этот останется между
нами.  Следуя  рекомендациям  психиатров  и  специалистов  по   семейной
терапии, но что они понимают? Я ненавижу этих  сволочей,  и  это  чистая
правда. Они - типичные представители  среднего  класса,  от  них  пахнет
лаком для волос и дезодорантом, и они твердят нам  о  рукоприкладстве  в
семьях и заниженной самооценке, хотя  сами  понятия  не  имеют  о  таких
местах, как округ Лассбург, вышедший в тираж, когда закончился уголь,  а
потом повторивший этот маневр, когда сталь начали закупать  в  Японии  и
Китае. Разве такая женщина, как  Сандра  Маккракен,  хоть  раз  в  жизни
сталкивалась с душевной теплотой, заботой, просьбой,  не  сопровождаемой
угрозой? Может, в далеком детстве, но не в последнее время.
   Вот если бы я схватил ее за  волосы,  развернул  к  себе,  чтобы  она
смотрела мне в глаза, и закричал: "ТЫ ПОЕДЕШЬ!
   ТЫ ПОЕДЕШЬ И  НАПИШЕШЬ  ЖАЛОБУ,  ОБВИНИВ  ЕГО  В  НАНЕСЕНИИ  ТЕЛЕСНЫХ
ПОВРЕЖДЕНИЙ! ТЫ ПОЕДЕШЬ, ЧЕРТОВА ИЗБИТАЯ СУЧКА!  ПАРШИВАЯ  ДАВАЛКА!  ВОТ
КТО  ТЫ!  ГРЕБАНАЯ  ПОТАСКУХА!"  результат  мог  бы  быть  иным.   Могло
сработать. С ними надо говорить на их  языке.  Но  психиатры  и  знатоки
семейных отношений не хотят об этом и слышать. Не хотят верить, что есть
язык, отличный от того, на котором говорят они.
   Она опять покачала  головой.  Не  посмотрев  на  меня.  Курила  и  не
смотрела на меня.
   - Мы бы хотели, чтобы вы поехали туда и подписали протокол, в котором
будет указано, что мистер Липпи вас избил. Вы должны это сделать, знаете
ли. Мы, мой напарник и я, это видели, мы ехали следом за вами.
   - Я ничего не должна, - ответила она, - и вы меня не заставите. - Она
по-прежнему укрывалась за грязными темными волосами, но говорила тем  не
менее твердо и уверенно. Знала, что мы не можем заставить  ее  выдвинуть
обвинение, потому что не раз попадала в подобную ситуацию.
   - И как долго вы собираетесь это терпеть? - спросил я.
   Нет ответа. Голова опущена. Лицо  спрятано.  Так,  должно  быть,  она
опускала голову и прятала  лицо  в  двенадцать  лет,  когда  учительница
задавала ей трудный вопрос или когда другие девчонки смеялись  над  ней,
потому что грудь у нее начала расти раньше,  чем  у  них,  и  она  этого
стыдилась. Для этого девочки и отращивали  волосы,  чтобы  прятаться  за
ними. Но эти знания не добавляли мне терпения. Наоборот.  Потому  что  в
этом  мире  человек  должен  уметь  постоять  за  себя.  Особенно   если
заступиться за тебя некому.
   - Сандра.
   Она чуть передернула плечами, когда я назвал ее по  имени,  а  не  по
фамилии. Не больше того. Господи, как  же  они  меня  злили.  Так  легко
сдавались. Словно птички, которые не могли подняться в воздух.
   - Сандра, посмотри на меня.
   Она не хотела,  но  я  знал,  что  посмотрит.  Привыкла  делать,  что
говорили мужчины. По жизни теперь делала  только  то,  что  говорили  ей
мужчины.
   - Поверни голову и посмотри на меня.
   Голову она повернула, но продолжала смотреть под ноги.
   Большую  часть  крови  стереть  с  лица  ей  не  удалось.  Лицо   мне
понравилось. Симпатичное. И не выглядела она такой дурой, как можно было
подумать, глядя на ее поведение.
   Но, видать, ей хотелось быть дурой.
   - Я бы хотела поехать домой. - Голос маленького  ребенка.  -  У  меня
кровотечение, и мне надо умыться и переодеться.
   - Да, я вижу. А что случилось? Ударилась об дверь?
   Готов спорить, так и было.
   - Совершенно верно. Об дверь. - В ее лице не читалось воинственности.
Она не собиралась есть амишей, как ее бой-френд. Просто ждала, когда все
закончится. Придорожная болтовня - не реальная жизнь. Получать по  морде
- вот это реальная жизнь. Заглатывать сопли, кровь и слезы, словно сироп
от кашля, - вот это реальная жизнь. - Я шла  по  коридору  в  туалет,  а
Брай, я не знала, что он  там,  как  раз  выходил,  вот  и  ударил  меня
дверью...
   - И долго это будет продолжаться, Сандра?
   - Продолжаться что?
   - Долго ты собираешься жрать его дерьмо?
   Ее глаза чуть раскрылись. И все.
   - Пока он не выбьет тебе все зубы?
   - Я бы хотела поехать домой.
   - Если я наведу справки в больнице Стэтлера, сколько раз я найду  там
твою фамилию? Ты ведь часто натыкаешься на двери, не так ли?
   - Почему бы вам не оставить меня в покое? Я-то вас не трогаю.
   - Пока он не проломит тебе голову? Пока не оторвет задницу?
   - Я хочу поехать домой, патрульный.
   Мне хочется сказать: "Вот  тут  я  понял,  что  проиграл",  -  но  не
собираюсь лгать. Никакой игры и не было. Она бы так и сидела в кабине до
скончания веков, а я мог разозлиться до такой степени,  что  потерял  бы
контроль над собой. И нажил себе неприятности. Например, ударил бы ее.
   Потому что мне хотелось ее ударить.  Если  б  я  ее  ударил,  она  бы
поняла, что говорит с человеком.
   Я достал из кармана коробочку  из-под  карточной  колоды,  в  которой
держал визитки. Просмотрел их, нашел нужную.
   - Эта женщина живет в Стэтлер-Виллидж. Она говорила с сотнями молодых
женщин, такими же, как ты,  и  многим  помогла.  Если  тебе  понадобится
бесплатная психологическая помощь, обратись к ней. Она тебя  не  бросит.
Хорошо?
   Я протянул ей визитку, держа ее двумя пальцами правой  руки.  Она  не
взяла, поэтому я бросил визитку на сиденье. Потом вернулся к  патрульной
машине за регистрационным талоном. Брайан Липпи  сидел  посреди  заднего
сиденья, натянув ворот футболки на прижатый к груди подбородок,  смотрел
на меня из-под сошедшихся у переносицы бровей. Злобный, сердитый.
   - Повезло? - спросил Джордж.
   - Нет. Она еще не нарезвилась.
   С регистрационным талоном я вернулся к пикапу. Женщина уже сидела  за
рулем. Урчал восьмицилиндровый двигатель. Она отжала  педаль  сцепления,
рука лежала на шаре, венчавшем ручку переключения скоростей.  Обкусанные
розовые ногти на хроме. Как флаги. Если б сельские  районы  Пенсильвании
имели гербы, на этих следовало изобразить упаковку пива  "Айрон-Сити"  и
пачку "Уинстона".
   - На дороге  будьте  осторо