, скоренько поставив диагноз. Не наркоман ли ваш сын? А может, токсикоман? Уединился и погулял от души. Клей "Момент", бензин, отвар из мухоморов. Ядовитые грибы - это сейчас особенно модно у молодежи. "Улица Пионерская" - до чего символичное название, не правда ли?.. Короче, острый психоз чуть не случился уже у меня, и опытные специалисты это поняли. Я заставил их заняться пациентом всерьез, и здесь же, на месте. Зрачки, пульс, давление - дальше я не вникал, отходя от воплей, которыми только что сотрясал школу. Мне удалось отстоять своего фантазера во второй раз, потому что никакого отравления у него, естественно, не было... Врач сделал ещё одну попытку отнять у меня ребенка ("Везем на Песочную набережную, дом девять, в детскую психиатрическую больницу..."), но я отстоял сына и в третий раз. Пациент вел себя смирно, лежал на топчане, находясь при этом где-то далеко, так что не имели права. Сами найдем психиатра, сказал я. И себе тоже найдите, посоветовал врач. Напоследок он ввел моему малышу седуксен внутривенно и убрался куда подальше, а тот - сразу заснул, сраженный лекарством...
     Когда "скорая" уехала, я заплакал. Возможно, впервые в жизни.
     Как он выдержал эти двое суток? Физическое и психическое переутомление было запредельным. И чем он тут, собственно, занимался, для чего понадобились такие сложности? Вопросов было больше, чем могла вместить моя голова.
     В компьютерном классе творилось нечто небывалое. Учительницу было даже жалко, так она переживала. Огнетушитель ОУ-2 (углекислотный, двухлитровый) валялся на пороге - опустошенный, с открытым вентилем. А рожденный им ледяной туман уже растаял в теплом воздухе, оставив после себя специфический запах. И было совершенно ясно, что сгоревший компьютер ремонту не подлежит. ("Гений хренов, - подумал я, не испытывая ничего, кроме усталости. - Ведь самый лучший выбрал для своих забав, фон Нейман непризнанный...") Придется крупно раскошелиться, мыслил я, осматривая место происшествия. Обещание, данное директрисе, надо выполнять. Что ж, купим им новый, лишь бы не плакали. И слава Богу, что хоть часть возникающих в жизни проблем решается с помощью денег...
     Но что в компьютере могло загореться? Предположим, в блоке питания рванули электролитические конденсаторы (все-таки есть полярность), или сдох модулятор, если скакнуло напряжение. А дальше? Что там вообще горит-то? Сплошной гетинакс, по сути - стекловолокно, плюс чуть-чуть пластмассы, и все это покрыто инертным веществом. Дыму напустило бы - да. Но в системном блоке - черным-черно, жуткое пепелище, одна вонь и осталась. Сам бы не увидел, не поверил бы в эти сказки. И ещё - дисплей. Вот загадка загадок! Кинескопы не взрываются, а трескаются, бывает такое, очень редко, но бывает. Из-за дефекта стекла в трубке или, скажем, когда по какой-то причине нарушается равномерность внутреннего напряжения стекла. Трескается внутрь, а не наружу - никаких вам разлетающихся осколков, как в фильмах ужасов.
     Что за кино крутилось в этой комнате?
     Причем, на глазах учительницы. Повезло, а то свалили бы потом всю вину на мальчишку - мол, ударил чем-нибудь в экран, психопат, не контролировал себя. А нам с ним и так вины хватало. Умывальник был загажен, зеркало разбито. Осколки на полу. Разлитая вода. Убирать все это, пришлось, естественно, мне, кому же еще. Из химической лаборатории он зачем-то принес здоровенную мензурку, которую тоже разбили во время паники, и в которой, говорят, плавала чья-то фотография. Я видел эту фотографию - размокший кусок бумаги с отслоившимся изображением. Какие-то идиоты брали её пальцами, и теперь различить что-либо было невозможно.
     В общем, никаких разумных объяснений происшедшему не существовало. Но добила меня его сумка. Нет, не перечень вещей, которые он в ней носил (хотя, экипировка у него оказалась - ого-го!), а всего лишь один из предметов. Выпускной фотоальбом. До боли знакомая книжица, ибо это был МОЙ ФОТОАЛЬБОМ. Сначала я даже подумал, что парень умудрился стащить его у меня из дому, но быстро понял - альбом чужой, просто точно такой же. Я листал его, испытывая странные чувства. Вспоминал лица сокурсников, с которыми мы учились в одной группе института, вспоминал лица преподавателей. А в том месте, где должна была быть моя карточка, не обнаружилось ничего. Засохшие остатки клея, да грязные куски не до конца отодранной бумаги. И ещё сохранилась моя фамилия. Смотреть на это безобразие было противно. Но кому и зачем понадобилось расправляться с моим портретом? Недолгое размышление дало результат. Выпускной альбом, конечно, парень позаимствовал у своей озлобленной на весь мир мамаши, а та, очевидно - у подруги. Вот она, эта самая подруга, ехидно смотрит с одной из фотографий. Их трогательная дружба не закончилась, когда будущая мать моего сына ушла с факультета, и, скорее всего, эта дружба продолжается по сей день. Сидели тетки на кухне, перемывали косточки прошлым и нынешним знакомым, клеймили мужиков то "котами", то "четырехпалыми", а ребенок, не замечаемый взрослыми, играл во что-нибудь и тихонько слушал...
     Получается, он знал фамилию своего настоящего отца! Трудно было не догадаться обо всем, найдя у матери подобный фотодокумент, с зияющим провалом вместо одного из мужских лиц. Он ТОЧНО ЗНАЛ, когда уходил от меня в пятницу. Ему достаточно было расспросить мою дочь, чтобы удостовериться - именно это понимание, если честно, меня и добило.
     Не понравился ему, значит, такой папа. Не подошел, разочаровал. Едва встретившись, он тут же отправляется к ближайшему компьютеру - поиграть, поразвлечься. Не укладывалось все это у меня в голове, наполняло рот поганой желчью...
     С другой стороны, моя дочь - она ведь сестра ему! Как же я сразу не догадался, не заметил столь очевидного факта? Малыш так ждал, так хотел сестру. Клятву дал, что не притронется к компьютеру, пока его мечта не исполнится. Два месяца воздерживался. Это срок, я же понимаю, я тоже как-никак мужчина. И вот - клятва перестала действовать. Появившаяся нежданно-негаданно сестра подарила ему свободу, так зачем молодому человеку был нужен в этой ситуации отец? Подождет отец день-другой, никуда не денется... Я даже засмеялся, напугав стоявшую рядом учительницу. Найденное объяснение вернуло мне жизнь.
     Действительно ли он хотел лишь поиграть да поразвлечься? Некоторые подробности его пребывания в компьютерном классе заставляют в этом усомниться. Почему в таком случае наш герой не отправился домой, к своему старенькому "Диджи"? Почему не пошел к друзьям, таким же юным программистам? Или нет у него друзей? Наверное, нетерпение жгло его руки, убыстряло пульс, делало способным на все. Ближайший компьютер был здесь, в этой школе... Вот наглец, подумал я с удовольствием. Пока в ночь пятницы я восстанавливал в здании электричество, он, оказывается, был уже в компьютерном классе. Обесточил школу моим же испорченным предохранителем, который я поленился выбросить. Заранее распространил слух о своей поездке в Москву, чтобы его не искали - значит, ехал ко мне с уверенностью, что задержится, останется на неопределенный срок... До чего же предусмотрительный у меня сын, думал я с гордостью.
     Однако главные вопросы, увы, так и остались без ответов. Ответы нашли меня позже, гораздо позже...
     Прибежала дочь - с новостью, что пациент наконец проснулся. Потащила меня на первый этаж: "Скорей, папа, он там смеется!" Паршивка удрала с очередного урока и, пока я разбирался с последствиями утренних событий, торчала возле медпункта - вроде как дежурила. Отругать бы её, однако времени на это не было.
     - Чего-чего он там делает? - спросил я уже на ходу.
     - Ржет, как лошадь, - уточнила дочь со свойственной ей четкостью формулировок. - Смотри, что он мне подарил, - и сунулась в портфель.
     Вытащила дискету. Продемонстрировала, откровенно хвастаясь.
     - Это подарок? - удивился я. - Когда он успел?
     - Сразу, как проснулся.
     - И что там записано?
     - Не знаю, - дернула она плечиками. - А какая разница?
     Разницы, возможно, не было никакой, было просто странно. Человек, едва вернувшись в нашу реальность, преподносит своей сестре дискету. Неестественный, прямо скажем, подарок, ненормальный.
     Или, наоборот - единственно возможный?
     Мальчик сидел на топчане. Он слушал радио и при этом веселился - неудержимо, в голос, не стесняясь присутствия медсестры. Я бросился к нему, я хотел спросить: как ты себя чувствуешь, что с тобой стряслось, зачем ты забрался в школу? У меня накопилось множество вопросов, но он поднял палец и зашипел "Тс-с!" Радиоточка здесь работала всегда, утром и вечером, днем и ночью, это был фон, на который никто и никогда не обращал внимания. Он обратил. Он слушал предельно внимательно, целиком отдавшись горячей речи комментатора. "Когда мальчик проснулся?" - побеспокоил я тогда медсестру. Как только началась передача, равнодушно откликнулась она. "Он что-нибудь сказал?" - продолжал я выспрашивать. Нет, ничего. Разве что попросил позвать девочку из коридора. "Как он узнал, что моя дочь в коридоре?" На этот вопрос ответа не было.
     А в информационном выпуске (посвященном новостям науки и техники) речь шла о самой последней компьютерной диверсии, осуществленной неизвестным хулиганом-хакером. В минувшие выходные объявился новый вирус, который уничтожал десятичные числа, записывая вместо них специально пересчитанные восьмеричные эквиваленты. Не в программах, разумеется (в них нечего пересчитывать, поскольку программы - это и так одни лишь двоичные коды), а в текстах, в разнообразных документах, в базах данных. Повсюду, тотально. Менял форматы чисел с фанатичной, с безжалостной целеустремленностью. Масштабы и содержание диверсии впечатляли, весь мир только об этом и говорил. Вирус стремительно распространялся, вызвав настоящую эпидемию, захватывая объект за объектом. Путаница и хаос, надо полагать, были колоссальными. Чтобы вернуть информацию к прежнему виду, требовалась долгая и кропотливая работа огромного числа людей, которая вполне могла оказаться бесполезной.
     Сложность ситуации заключалась в том, что вирус был действительно новый - совершенно нового типа. Вирусологи беспомощно разводили руками. Эта хулиганская программа так хитро взаимодействовала с системами ввода-вывода и системами прерываний, что её деятельность была невидима для существующих эвристических алгоритмов предварительного обнаружения вирусов. Мало того, она гуляла в виде осмысленных текстовых файлов, и таким образом могла попасть в любой тип компьютера (их много, этих типов), а уже там - неведомым, просто мистическим образом текст трансформировался в программу. (По радио так и сказали - "мистическим".) Это свойство тянуло на крупное открытие, на престижную научную премию. Уже изученные программные вирусы отлавливаются по "сигнатурам", то есть по присущим только им наборам символов, однако в данном случае до этого этапа было далеко. Иначе говоря, остановить эпидемию было пока невозможно.
     Кто-то придумал неуловимой заразе название: "Крысиный хвост" - за способность проникать в любую щель, показывая преследователям только цепочку пересчитанных кодов. И это название, похоже, успело стать устойчивым термином, судя по той непринужденности, с которой комментатор его выговаривал.
     Расследование дало такие результаты: вирус первоначально был запущен в сеть GLOBAL SOFT. В первой "тихой" фазе (размножение и внедрение) он распространялся обычным образом - через одну из сетевых игр, популярную варио-сюжетную структуру "Free Hunter", благополучно существующую уже много лет. Именно этим объяснялась скорость и масштабы заражения. Разумеется, сетевые игры находятся под жесточайшим контролем, но ведь вирус попался особый, обладающий уникальными свойствами, вот почему его вовремя не распознали, не поймали, не задавили.
     "Free Hunter", как все понимают, означает "Свободный Охотник". Каждый Охотник, из числа разбросанных по миру фанатов-игроков, сражается за свою свободу с помощью собственных персонажей. И были выявлены два персонажа, которые, собственно, и притащили за собой "крысиные хвосты". Ими оказались мертвые подпрограммы, лишенные блоков управления и блоков внешности - то есть вычислить и поймать их хозяев не представлялось возможным. Персонажи обозначались нелепыми именами "Она" и "Я", а прятавшийся в них когда-то вирус самоуничтожился, когда первая фаза диверсии закончилась. Было также совершенно очевидно, что полные версии этих персонажей продолжают бродить где-то в игровой среде, снабженные новыми именами, а "крысиные хвосты" позволяют им до поры до времени оставаться невидимыми и неуловимыми...
     Парень получал огромное удовольствие, слушая все это. Редко в своей жизни я видел более счастливых людей. Поэтому я не мешал ему, хотя, откровенно говоря, рассказанная по радио история способна была вызвать лишь злорадное обывательское любопытство. Заграничные научно-технические ужасы не имели к нам ко всем ни малейшего отношения, и единственная ценность прозвучавшей информации заключалась в том, что она привела моего сына в чувство.
     Фри Хантер, с отвращением думал я. Бессмысленный, ничего не обозначающий для русского уха набор звуков. Кто придумывает игровым системам такие имена? Наверное, тот же, кто с помощью этих систем замусоривает детские души...
     Когда передача иссякла, парень наконец огляделся. И болезненная веселость мигом слетела с него.
     - Что со мной? - спросил он.
     И наконец он испугался, осознав происходящее. Но период просветления, увы, уже заканчивался.
     - Я спал, да? - успел задать он последний вопрос, прежде чем новый приступ скрутил его рассудок...

CONTINUE

43.

     - Что за пакость лезет в голову! - говорит Свободный Охотник громко. А надо громче, ещё громче, чтобы в горле саднило и во лбу звенело. - Что за чушь!!!
     Нелепые видения растаяли за бортом. Канал связи давно отключен. Раскрутка Внегалактического Тоннеля приостановлена, Веретено обездвижено, бортовая система ждет. Он один в корабле, отныне и навсегда. Вся Галактика ждет, каково будет его решение.
     Но понимает ли он, делая свой страшный выбор, что такое "один в корабле", что это такое - "отныне и навсегда"?
     Под куполом пульсируют трехмерные диаграммы, снабженные текстами и формулами - это оживают результаты секретных исследований, проделанных Большим Лбом. Очень значительно, основательно выглядят подаренные Гладким документы, совсем не похожи они на подделку, однако рассудок воина отказывается улавливать логику научных построений. Рассудок занят совсем другим...
     Попробуй поверить, Неуловимый, - сказано предельно точно. Поверить... Кому? Человеку, легко вдыхающему воздух тварей? Коварному стратегу, не проигравшему до сих пор ни одного сражения (кроме этого, ПОСЛЕДНЕГО). Негодяю, каких не знала Галактика?.. А тут ещё - нелепая теория. Неужели - правда? Трудно жить, понимая, что твой мир маленький, плоский, умещающийся на чьем-то экране. Если теория верна, то все твои подвиги, Герой, такие же маленькие и плоские, все потуги вернуть людям счастье - смешны и неприличны. Прожитая жизнь вдруг оказывается бесполезной. Хотя, какая разница, где быть счастливым - ведь люди, ползающие по плоской Галактике, не могут увидеть манящей свободы Космоса. Из дома, крепко стянутого Узлами, совсем необязательно высовывать голову наружу...
     Что выбрать?
     Проклятый вопрос. Почему Гладкий решил объединить Галактику при помощи войны? Разве не было других способов? Уничтожить столько людей - самых лучших, самых храбрых, - ради предполагаемого "спасения цивилизации"... Что-то мерзкое есть во всем этом - такое же мерзкое, как борода на его звериной морде! Разве нельзя объединиться, не размазав по стенам Тоннелей всех несогласных? Конечно, ответ на этот вопрос совершенно неважен, как не важны и цифры потерь в сравнении с размахом грядущих преобразований (прав был Гладкий!), но все-таки - разве не существует других способов? И еще. Гладкий, похоже, искренен в своем стремлении уничтожить Метро - все целиком. Невозможно представить масштабы этой катастрофы, имя которой - Большой Резонанс. Фанатик, готовый платить любую цену, назначенную Единой Системой - почему же он так не любит других фанатиков? Наверное, потому и не любит. И как совместить веру вождя тварей в Единую Систему с его навязчивыми мечтами о Большом Резонансе? Раскрутить все Узлы и все Тоннели, чтобы "освободить Галактику" - потрясающе странная цель, но неужели безумец надеется, что Она позволит так просто убить себя! Что мы можем знать о процессах, составляющих суть и смысл Единой Системы?
     В такой ситуации нельзя уходить, ясно понимает Свободный Охотник. Мысль проста и ужасна. Оставить ничего не подозревающий мир на растерзание чудовищу - это что угодно, только не победа.
     С другой стороны, кто кому должен уступить, если Свободный Охотник сохранит Внегалактический и останется в Галактике? Вот оно, главное! Да, это и есть главное. Вождь Гладкий дал обещание. Вождь Гладкий сказал: "Попробуй поверить". Но долго ли Свободный Охотник проживет, если попробует поверить и вернется из Тоннеля в шлюз? Доберется ли он до трона Генерального Директора? Закончится ли война, согласятся ли расплодившиеся звероиды вернуть планетную систему Истинным Хозяевам?
     Вопросы...
     Раньше Свободный Охотник знал, кто в этом мире Герой, он ТОЧНО ЗНАЛ, хоть и не желал быть ничьим Рабом. Раб Системы - он же Герой среди людей. "Свободный Охотник" - потому что не раб, все просто. Ни микро-мига сомнений не допускал, бережно храня в себе эту тайну. Мальчик из снов сказал ему правду, сделав его Неуловимым. И вдруг... Вдруг появляется Гладкий, который, оказывается, рожден лишь для того, чтобы вывести Галактику на новый уровень! Не придумано ещё слово, обозначающее степень безумия этого фанатика... Безумие. Ох, как Свободному Охотнику хотелось бы принять такое объяснение, и успокоиться. Успокоиться, и сделать выбор. Но вопросы держат Веретено надежнее, чем пластпаутина держит приговоренного преступника. Если Гладкий - Герой, значит, у него тоже два истинных имени? А иначе откуда бы ему знать, что у Свободного Охотника было когда-то другое имя, забытое даже им самим. Может, у него и Мальчик свой тоже есть, являющийся ему в виде приступов странной болезни... Кто же на самом деле избран Единой Системой? И существует ли такой человек вообще, пришло ли его время? И возможно ли, чтобы избранных было двое? Первый - основной, а второй - запасной, вроде дублирующей схемы в каком-нибудь аппаратном блоке. Или, например, второй - это Антигерой, возникший согласно законам симметрии. Но в таком случае - чем отличается первый от второго, кто Герой, а кто Антигерой?
     Опять приходит Мальчик, словно только и ждал момент, когда о нем вспомнят. Впрочем, он всегда был здесь, с его вечным присутствием давно пора примириться. А ведь Раб Системы - это Мальчик, с облегчением понимает Свободный Охотник. Герой - это он, и никто другой. Он первый, а все остальные вторые. Он один на всех, он один, как и я... Свободный Охотник спрашивает: зачем нужно совершенствовать мир, способный уместиться в чьей-либо голове? Ведь такой мир уже совершенен! Прекраснее, чем Плоскость, может быть только Точка. И как бы Гладкий не тужился оправдать свои преступления, не существует более высокого уровня, чем тот, на котором находится Галактика-Точка...
     Однако Мальчик не расположен занимать пространство своими объяснениями. И даже раздавать команды не пытается. "Отпусти меня, - просит он. - Нам с тобой обязательно нужно разделиться. Я нажал на клавишу, но разделиться не получилось..." Он просит?
     Смешно и страшно это слышать, такого просто быть не может! Тем более, что смысл в его словах решительно отсутствует. "Уйти должен я один, а ты должен остаться, - мечется Мальчик в волнении. - Если ты отпустишь меня, я открою тебе истинное имя Системы..." Что? Что он ещё сказал? Юный воин смеется, юный воин оказался не готов к таким подаркам. "Твоя мечта сбудется, - горячо обещает бестелесный призрак. - Ты ведь столько Единиц ждал, когда я назову тебе этот код..."