ь...
     -  Я думаю,  ваши ребята могут выйти из укрытий и присоединиться к нам,  -
посоветовал Григорий и,  оборачиваясь к сержанту,  добавил:  -  Видишь, до чего
доводит расхлябанность?!  Мы вас всех чуть не перестреляли! Даже позиции заняли
для  стремительного  штурма.  Ведете  себя,  как  шайтан  знает  кто!  Мы  даже
засомневались,  свои вы или диверсанты земные! Хорошо, что господин генерал вас
пожалел...
     -  Но часового после караула -  на гауптвахту!  -  строго приказал я. - На
десять суток!
     -  Есть десять суток! - испуганно ответил Гулятдинов.
     -  Да  не  тебе,   ему,  -  уточнил  Григорий  и  ткнул  пальцем  в  грудь
побледневшего солдата,  который все  время нашей беседы стоял рядом ни  жив  ни
мертв.
     Между  тем  наш  конвой  сообщил основной группе,  что  путь  свободен,  и
спецназовцы неторопливо,  но  очень  быстро  блокировали все  важные  точки  на
заставе.  Поскольку оказывать сопротивление нашим воинам никто не собирался,  а
делать здесь нам было больше нечего,  мы распрощались с  сержантом и  двинулись
дальше.  На  лице  младшего командира отразилось просто  неземное блаженство от
того,  что встреча с высоким начальством обернулась такой мелкой неприятностью,
как десять суток ареста,  да и не ему, а одному из давно напрашивавшихся на это
солдат.
     -  Схлопотал?  -  злорадно спросил сержант нарушителя дисциплины, когда мы
скрылись из вида.
     -  Пароль они, кстати, не назвали, - обиженно буркнул воин.
     -  Значит, он не изменился, - назидательно ответил командир.
     Я усмехнулся и временно выключил прибор слежения, который принимал теле- и
радиосигнал от оставленных на блокпосту шпионских устройств...
     Как и предсказывал Григорий,  механические и электронные ловушки мы обошли
без проблем.  Хотя техника была нашим воинам незнакома,  принципиальных отличий
от земной в ней не было. Те же провода под током, датчики движения, телекамеры,
сигнальные ракеты и мины.  Через час нам оставалось преодолеть последний рубеж.
Тот   самый   второй  укрепрайон,   куда   срочно  съехались  все   немезидские
пограничники.  Поскольку противник искал диверсантов,  а  мы  ими и  являлись -
пусть не теми,  которые устроили взрыв,  но все-таки действовать нам предстояло
предельно осторожно.
     -  После второй линии укреплений начинается переходная зона, - рассказывал
Григорий. - Километров пять шириной. Ну а после нее уже без фокусов. Немезида в
чистом виде.
     -  Сильно  от  Земли  отличается?  -  доверительно,  словно старик был  не
пленником, а партнером, спросил я.
     -  Как тебе сказать? - Григорий почесал в затылке. - Не то чтобы сильно...
Ну примерно - как рай от ада...
     После этих слов,  сказанных дедом вполне серьезно,  у  меня пропало всякое
желание задавать еще какие-то вопросы. Вместо меня это сделал Паша.
     -  В смысле, здесь рай или у нас?
     -  Сам увидишь,  -  пообещал Григорий. - Зачем я буду забивать тебе голову
своими личными впечатлениями?
     -  Тоже верно,  -  согласился Старшина. Примерно через двадцать минут пути
мы  вышли  на  берег неширокой речки с  крутым и  влажным от  растаявшего снега
глинистым берегом.  Спуститься к  воде  по  такому склону можно было  только на
пятой точке,  поскольку ноги  все  равно проскальзывали вперед и  удержаться на
скользкой поверхности было  совершенно невозможно.  Григорий долго вздыхал,  но
потом уселся на сырую глину и съехал вниз одним из первых.
     -  Там, вдали за рекой, - пробормотал он. - Перелесок видите?
     -  Второй укрепрайон? - предположил я.
     -  Севостьяновка, - отрицательно качая головой, сказал дед.
     -  Что же ты, старый хрен, кругами водить нас вздумал?! - возмутился Паша,
за шиворот приподнимая проводника над землей.
      - Ты выслушай сначала! - Григорий задергался словно марионетка. - Поставь
на место!  Чего сразу драться-то?!  Я же говорил, переходная зона начнется? Вот
она и началась...
     -  Так.  Все.  Хватит.  -  Я  уселся на торчащую из глины корягу и  указал
Григорию на реку.  -  Или ты в  мельчайших подробностях рассказываешь обо всем,
что вокруг происходит, или мы топим тебя в этом водоеме!
     -  Эрик,  зачем такие строгости?  -  присаживаясь на  то  же отшлифованное
волнами бревно,  спросил старик и усмехнулся: - Не станешь ты меня топить. Да и
полковник твой этого не позволит...
     Я выразительно взглянул на Павла, и тот подал знак тем самым офицерам, что
во  время марша неотступно следовали за Григорием.  Они,  не меняя выражений на
чуть усталых лицах,  взяли проводника под  руки и  поволокли к  воде.  Шпион до
самой  последней минуты не  верил  в  реальность происходящего и  даже  пытался
сохранить на лице презрительную ухмылку,  но,  когда его бесцеремонно бросили в
"набежавшую  волну"  и  придавили  сверху  коленом,  в  его  героических мозгах
произошел серьезный переворот.  Ира молча вцепилась в  рукав моей куртки,  и я,
успокаивая, похлопал ее по запястью. Алексей все понял сразу, и потому вовсе не
показал,  как  относится к  нашим жестоким действиям.  По  телу  деда пробежала
первая волна  конвульсий,  и  офицеры ловко извлекли его  из  реки  на  воздух.
Григорий отчаянно закашлялся и  замахал  тонкими  руками.  Все  его  лицо  было
испачкано глиной,  и  воины снова поволокли шпиона к  воде,  на  этот раз чтобы
умыть, но перепуганный насмерть старик упал на колени и завыл:
      - Не губите! Старый я! Не враг вам! Грех это!
     -  Заткнись,  - строго потребовал Паша. - Ты не старый, а опытный! Так что
разжалобить нас тебе не удастся. Чего ждете?! Умойте эту лису!
     Последние слова  он  адресовал офицерам.  Те  коекак смыли с  лица  шпиона
глиноземную маску,  а  заодно и  довольно приличную часть  великолепного грима.
Заинтересовавшись  метаморфозами  нашего  проводника,   Паша   приказал  воинам
продолжать,  и  через пару минут перед нами предстал совершенно другой человек.
На вид ему можно было дать около пятидесяти, а то и меньше.
     -  Теперь поболтаем,  -  зловеще сказал Паша, разминая пудовые кулачищи. -
Старый, говоришь?
     -  Виноват!  - с готовностью ответил лазутчик. - Издержки профессии, вы же
понимаете?
     -  Понимаем,  -  согласился Паша.  -  Но  менять тебя пока не  на кого,  а
таскать за собой в  качестве обоза -  расточительно.  Что прикажешь нам делать?
Только не вздумай шутить насчет освобождения...
     -  Я не обоз! - горячо возразил Григорий. - Я сейчас все объясню!
     Я вдруг понял,  что шпион вовсе не такой малодушный хлюпик, каким пытается
выглядеть.  Он намеренно тянул время! Сознавая, что наша группа не остановится,
пока не  наткнется на  серьезную преграду,  он  упорно вел нас к  реке,  рискуя
собой,  но  предоставляя своим  соратникам  время,  чтобы  собрать  группу  для
уничтожения нашего дерзкого отряда.  Здесь, под высоким обрывом, мы были как на
ладони,  и с минуты на минуту нас должны были атаковать наверняка превосходящие
силы противника.  Я тревожно взглянул на кромку воды. Снова купаться в холодной
реке мне отчаянно не хотелось.  Я  перевел взгляд на Пашу,  а  затем на бойцов.
Наверху  остались  четверо,  все  остальные были  здесь.  Старшина заметил  мое
беспокойство и  тоже посмотрел на край обрыва.  Там,  в невидимой для нас зоне,
было подозрительно тихо.
     -  К бою,  - глухо приказал Павел, и наши воины бесшумно рассыпались вдоль
берега, готовясь к отражению возможной атаки.
     Григорий,  осознав,  что его план раскрыт, побледнел и упрямо сжал губы. -
Ад, говоришь? - Паша взял шпиона за отворот не до конца застегнутой телогрейки.
- Молись,  подполковник,  чтобы твои друзья успели перестрелять всю мою команду
раньше, чем мы сделаем сито из тебя!
     Вражеский разведчик опустил потемневший взгляд к земле и скрипнул зубами.
     -  Как только начнется заварушка,  отвинти ему башку,  - приказал Старшина
одному из офицеров, стоявших рядом с Григорием.
     Тот в ответ понимающе кивнул.  Шпион,  уже не рассчитывая на снисхождение,
снова сел на бревно и  устало свесил голову.  Мне стоило больших усилий отвести
взгляд от  нависающего над  головой обрыва и  задать Григорию так мучивший меня
вопрос:
      - Почему мы вернулись к реке?
     -  Мы в проекции точки проникновения,  -  нехотя пояснил шпион.  - Пока не
закроется переходный канал, куда бы мы ни шли, придем к центру "тамбура".
     -  То есть выбраться отсюда на обычную территорию невозможно? - уточнил я.
     -  Только если перейти на Землю,  - ответил он. - Там другая ситуация. Там
никто  о  точках  проникновения даже  не  знает,  а  потому  и  не  пытается их
изолировать...
     -  Так  это  хитроумное  заграждение сделано  намеренно?  -  вмешиваясь  в
разговор, спросил Алексей. - Вами?
     -  Кем же еще?  -  Григорий пожал плечами.  -  Переход на другую планету -
опасная игрушка,  и мы стараемся избежать неприятностей.  Зачем нам на Немезиде
нужны  вооруженные до  збов  отряды  диверсантов?  А  замкнув  опасную  зону  в
своеобразное кольцо,  мы  держим все  под контролем.  Ваше нынешнее положение -
тому пример.  Прочесать сотню квадратных километров трудно,  но реально. К тому
же мы знаем здесь каждый кустик, и все новые следы бросаются опытным солдатам в
глаза,  словно помечены светящейся краской.  А солдаты у нас опытные, можете не
сомневаться...
     Я  отвлекся и включил наручный приборчик слежения.  Картинка с аппаратуры,
оставленной нами на первом блокпосту, транслировалась вполне приличная.
     В  метре перед спрятанным мной  телеобъективом,  на  'сером боку одного из
бетонных  блоков  ограждения  красовалась  сделанная  обломком  кирпича  свежая
надпись:  "Земляне -  свиньи!" Чуть ниже была видна обидная приписка: "И бабы у
них  страшные!"  Заметив,  что  Ира  тоже смотрит через мое плечо на  экран,  я
по-спешно выключил прибор и  смущенно хмыкнул.  Слова Григория,  таким образом,
получили письменное подтверждение.  Нас  надули,  как лягушек.  Оставалась одна
загадка - почему до сих пор не атаковали? Возможно, дело было в нашем пленнике?
     -  Если мы тебя отпустим, нам дадут уйти? - спросил я шпиона.
      - Вряд ли, - признался Григорий. - Я всего лишь руководитель резидентуры.
Таких,  как я, подполковников у твоего двойника в штате знаешь сколько? Нет, не
уйдете.  Ни со мной,  ни одни.  Всех наших бойцов учили добротно. Ваши, кстати,
инструкторы... Пленник коротко рассмеялся.
     -  Спецназ ГРУ?! - вдруг понял я.
     -  Так точно,  -  ответил шпион.  -  Мы  меняли пацанов еще в  позапрошлое
противостояние.  Операция называлась "Дети зимы".  Забирали ваших, подбрасывали
своих и с помощью тщательно подготовленных агентов вели их по жизни. Случались,
конечно,  накладки. Ну, как с теми, что замерзли у Матрениной избы. Мы их вроде
бы умыкнули,  а они возьми да сбеги от конвоя. Спрятались, как зайцы в сугробе.
Где  их  найдешь,  когда вокруг ночь да  пурга?  Сами себя,  в  общем,  детишки
сгубили. Здесь мы бы их в интернат поместили, вырастили нормальными людьми. Как
их  Двойников на  Земле.  Они  же  на  ваших  харчах неплохо подрастали.  Потом
выучивались на  одни  пятерки и  при  помощи отменной физической формы,  хорошо
развитых мозгов и протекции определенных лиц поступали в училища или попадали в
элитные  подразделения специальных войск.  Служили  тоже  на  "отлично",  и  их
приглашали остаться на  сверхсрочную...  Так мы подготовили не меньше батальона
таких ребят, что и в сказке не сказать. Ну, вы с ними еще встретитесь...
     -  Только ты этого уже не увидишь, - напомнил я развеселившемуся Григорию.
- А  что же  ты  таких ценных кадров нам под пули подставлял?  Когда мы избушку
штурмовали.
     -  У  нас совсем другие законы,  Эрик,  -  он покачал головой.  -  Если ты
проживешь чуть дольше, чем я надеюсь, то поймешь все сам...
     -  А  сюда  зачем вы  нас  заманивали?  Отвлекали от  направления главного
удара?
     -  Удара?  -  Лазутчик удивленно поднял брови.  -  Какие могут быть удары,
когда мы так успешно высасываем из вас нужные нам знания,  навыки и технологии,
а вы ни слухом ни духом?
     -  Григорий, тебя уже ничто не спасет, - стараясь говорить как можно более
зловеще,  сказал я.  -  Так зачем врать перед смертью?  Чтобы заработать вместо
легкой и быстрой кончины муки долгой агонии?
     -  Да хватит меня стращать!  - Шпион зло сплюнул. - Пацан я тебе, что ли?!
Говорю  -  никакого  удара  наносить  мы  не  собираемся!  У  нас  есть  хорошо
оборудованные и  спрятанные базы.  Реализуются несколько  научных  и  обучающих
программ,  в  которых  участвует население.  Есть  экспериментальные клиники  и
лаборатории...  Ваша планеткадля нас прекрасный полигон. Ты стал бы захватывать
район, где каждый месяц испытывают ядерные бомбы?
     -  Зачем же  вы  навели нас на точку проникновения и  прочие свидетельства
ваших неблаговидных экспериментов?  -  все  еще стараясь получить подтверждение
теории о том, что вся игра затеяна одной командой, спросил я.
      - Тот,  кто  вас  наводил,  лежит  в  морге с  переломом позвоночника,  -
ухмыляясь,  ответил Григорий.  -  Мы  только  контролировали развитие ситуации.
Поскольку наш шеф суеверен,  он  не позволял просто накрыть вас одним ударом...
Скажи спасибо капризу природы.  Не  будь ты  так  похож на  начальника седьмого
развед-управления, лежал бы сейчас под холодным камнем.
     Я  не  стал реагировать на его глупую попытку вывести меня из равновесия и
задал последний вопрос:
      - От кого вы прячете зону действия переходного канала?
     -  А  кто сказал,  что мы  ее прячем?  -  Шпион снова ухмыльнулся.  -  Она
открыта для всех. Вот только попасть в нее можно, а выйти - нет. Остается выбор
либо перебираться на  Землю,  либо ждать,  когда закончатся вспышки на  Солнце.
Обычно такое ожидание длится месяцев шесть или восемь...
     -  Отлично, - я потер руки. - Как ни старался, а пользу ты нам принес...
     -  В каком смысле? - настороженно спросил Григорий.
     -  В том самом,  -  терпеливо пояснил я. Если шпион не врал, выходило, что
мой двойник находится где-то рядом,  а значит, мы имели призрачный шанс достать
его первыми.  Я  незамедлительно поделился этой мыслью с  Павлом,  и он выразил
полное согласие.  Противник до сих пор молчал, а значит, объективных причин для
отступления у нас не было.  План получался в духе Красавчика, но ничего лучшего
в голову не приходило.
     -  Веди,  -  я ухватил Григория за воротник и поднял с бревна.  - Это твой
единственный шанс выжить.
     -  Куда?  -  сделав  вид,  что  не  понимает,  о  чем  я  говорю,  спросил
подполковник.
     -  К местному начальству,  -  пояснил я,  - к двойнику моему! Как, кстати,
его зовут?
     -  Эриком и зовут,  -  ответил шпион.  - Думаешь, Простое внешнее сходство
между вами его бы впечатлило?  На Немезиде мода на земные имена лет сорок назад
началась,  так за все эти годы я  одного только Эрика и  встретил,  хотя всяких
других просто жуть  сколько знаю...  Даже  каких-нибудь Робертов штук  двадцать
видел... Наш начальник этим даже гордился... Мол, не подкачали родители, редкое
имя  выбрали...,  А  тут  наша разведка докладывает,  что  ты  живешь в  том же
регионе,  только на Земле,  да еще и похожи вы как две капли и имя твое в вашем
заснеженном крае тоже совершенно не  распространенное...  Тут-то  мы  и  начали
задумываться над  некоторыми странностями и  начали новую операцию под  кодовым
названием "Метаморфозы".  Сюртукова нашего к  делу привлекли и  как заглянули в
его подсознание -  так и обомлели.  Такой простор для деятельности открылся,  о
котором мы и не мечтали! Оказалось, что агентов не только по прямому назначению
использовать можно,  а  еще и для выведения из игры множества настроенных на ту
же  "волну" землян.  Почему он  их  всех чувствовал,  для  нас  так  загадкой и
осталось.  Может быть,  действительно все люди -  братья,  а  может,  биополя у
некоторых субъектов одинаковые или  "астральная связь" между  ними  существует.
Для дела это было не  принципиально.  Правда,  его "братья по разуму" какими-то
убогими оказались,  как, впрочем, и он сам... Старались мы, старались, а пользы
из Василия никакой не извлекли. Так и помер, болезный, за ненадобностью...
     Я не стал уточнять,  что Сюртуков скорее выжил, чем помер, чего не скажешь
о  следящей за  ним  аппаратуре.  Насчет того,  что повышенная чувствительность
Василия  являлась  для  немезидцев загадкой,  Григорий беспробудно врал,  но  в
остальном  очередная  версия   произошедших  событий   казалась  мне   наиболее
убедительной. Впрочем, прозвучала она из уст врага и относиться к ней следовало
все же с подозрением.
     -  Что значит - Сюртукова нашего? - удивленно спросила Ира.
     -  Так ведь он один из "подмен",  - ответил Григорий. - Им перед отправкой
на  Землю всем в  головы приборы вшивали.  Чтобы не  возникла у  мальчиков идея
предать родную планету.  Особого воздействия контуры на них не оказывали,  так,
слегка  корректировали поведение да  видение  мира  немного подстраивали -  как
изображение в телевизоре, ну и в крайнем случае помогали...
     -  Убивали? - уточнил я.
     -  Как тебе сказать? - агент пожал плечами. - Шарахнуть током, чтобы мозги
задымились, - им бы энергии не хватило.
     -  Что же тогда?
     -  Центр  какой-то  у  человека в  мозгу  есть.  Его  в  случае  опасности
приборчик начинает стимулировать, и некоторые из желез принимаются вырабатывать
гормоны в непотребных количествах...  Они-то подопечных и губят. Красота, одним
словом.  Никаких ампул в воротник зашивать не приходится, а главное - терзаться
сомнениями,  хватит у  него духу яд  проглотить или  нет?  Сюртуков,  например,
вообще о  родине ничего не  помнил -  сбой программы в  его контуре был в  свое
время, - однако на этот раз все случилось как положено.
     Я  молча  кивнул.   Слова  подполковника  вполне  соответствовали  картине
гормонального  криза,   который  случился  у   Василия  перед  самым  удалением
принимающего контура из его черепа.
     -  А еще над какими странностями вы размышляли? - спросил я.
     -  Над теорией равновесия,  -  ответил шпион.  - "Дикие" говорят, что есть
такое дело между планетами и нарушать его никак нельзя...
     -  Кто такие "дикие"? - заинтересовался Паша.
     -  А,  -  Григорий махнул рукой,  -  вроде Гринписа вашего.  Баламуты. Все
скандалят да акции протеста устраивают.
     В голосе агента мне послышалась неуверенность. Словно он пытался убедить в
никчемности "диких" не только нас, но и самого себя. Взяв этот факт на заметку,
я подтолкнул пленника,  и мы побрели вдоль реки выискивая место, подходящее для
подъема наверх.
     Внезапно Павел остановился и напряженно прислушался к сообщению по рации.
     -  Не понял,  -  сказал он,  прижимая динамик к уху поплотнее. - Гаврилов,
повтори...
     Ответа не последовало, и полковник вновь скомандовал "к бою".
     С этой минуты началось именно то, о чем нас предупреждал Григорий.
     Над обрывом послышался шорох, еле слышно хлопнули несколько выстрелов, и к
нашим  ногам  один  за  другим скатились два  предмета.  Первый был  небольшим,
круглым и  вымазанным чем-то красным.  Он подпрыгнул на кочке и упал в воду,  в
метре от берега.  Пока один из офицеров вынимал это из реки, по склону медленно
съехало тело незнакомого парня в черной одежде и маске. Экипирован он был точно
так же, как те, кого мы с Красавчиком атаковали в Матрениной избушке. Признаков
жизни солдат не подавал.
     -  Дояркин,  -  констатировал спецназовец,  который вынимал из воды первый
предмет.
     Я  обернулся и  похолодел.  Воин держал в  руках отделенную от тела голову
одного из наших ребят.  За моей спиной раздался тихий стон. Ира пошатнулась, но
ее поддержал Кузьменко.
     Паша неприлично выругался и  приказал бойцам разойтись двумя группами вниз
и вверх по течению,  а затем, построив из собственных рук и плеч акробатические
пирамиды, выбраться наверх. На месте остались только я, он, стажеры и Григори