еломаю ему руки?
     - Лапушка ты моя! Это было много лет назад и очень далеко отсюда;  он
давно уже мертв. Это не имеет никакого значения.
     - Ну, как бы то ни было, он мертв. А твои трое детей -  один  из  них
отец Руфо? Или мать?
     - О, нет! Это было потом.
     - Ну так?
     Стар сделала глубокий вдох.
     - Оскар, у меня около пятидесяти детей.
     Это стало последней каплей. Слишком много потрясений, и  это,  видно,
отразилось на моем лице, ибо лицо Стар  выразило  глубокую  озабоченность.
Она заторопилась с объяснением.
     Когда  ее  выбрали  в  наследники,  то  произвели  в  ней   кое-какие
изменения, хирургические, биохимические и эндокринные.  Ничего  серьезного
вроде удаления яичников не делали, и цели другие, да  и  методы  потоньше,
чем наши. Однако в  результате  около  двухсот  крошечных  частиц  Стар  -
яйцеклеток в живущем и латентном состоянии - были помещены на хранение при
почти абсолютном нуле.
     Около пятидесяти было приведено в действие, в  основном  императорами
давно уже мертвыми, но "живущими" в хранимом своем семени  -  генетические
рисковые ставки на получение одного или больше будущих  императоров.  Стар
их не вынашивала; время наследника слишком драгоценно. Большинство из  них
она никогда не видела; отец Руфо был исключением. Она не говорила, но  мне
кажется. Стар нравилось, когда рядом ребенок, чтобы  ласкать  и  играть  с
ним, пока трудные первые годы ее правления и Поход за Яйцом не отобрали  у
нее все свободное время.
     У  изменений  этих  была  двойная  цель:  получить  от  одной  матери
несколько сот детей звездной магии и высвободить мать. С помощью  каких-то
ухищрений эндокринного контроля Стар оставалась нетронутой ритмом Евы,  но
во всех отношениях молодой - ни таблеток, ни гормонных инъекций: это  было
навсегда. Она была просто здоровой женщиной, у которой не  бывало  "плохих
дней". Сделано это было не  для  ее  удобства,  а  для  гарантии,  что  ее
суждения в качестве Великого Судьи не окажутся подорванными ее гландами.
     - Это только разумно, - серьезно сказала она. - Я помню,  что  бывали
дни, когда я без всякой причины  могла  голову  оторвать  самому  близкому
человеку, а  потом  удариться  в  рев.  Во  время  такой  бури  невозможно
рассуждать хладнокровно.
     - Э-э-э, а это повлияло на  твои  склонности?  Я  имею  в  виду  твое
желание к...
     Она от души рассмеялась.
     - А как ТЫ считаешь? Она серьезно добавила:
     - ЕДИНСТВЕННЫМ, что серьезно влияет на мое либидо - я  имею  в  виду,
ухудшает  его,  -  является...  (является?  Крайне  странная  структура  у
английского является-являются эти разнесчастные отпечатки. Иной раз  выше,
иной ниже - да ты помнишь некую даму, чьего имени мы  поминать  не  будем,
которая так людоедски повлияла на  меня,  что  я  не  осмеливалась  близко
подойти к тебе, пока не изгнала из себя черную ее душу! Светская отпечатка
влияет также и на мои суждения, поэтому я никогда не  слушаю  дел  до  тех
пор, пока не переварю самую последнюю. Ох, и рада же  я  буду,  когда  они
кончатся!
     - Я тоже.
     - Не так, как Я. Но, не считая этого,  милый,  я  не  слишком  сильно
меняюсь как женщина, и ты это знаешь.  Простая  моя,  обычная  неприличная
натура, которая кушает маленьких мальчиков за  завтраком  и  сманивает  их
перепрыгивать через сабли.
     - Сколько сабель?
     Она пристально на меня посмотрела.
     - С тех пор, как первый муж выкинул меня из дому,  я  не  вступала  в
брак, пока не вышла замуж за ВАС, мистер Гордон.  Если  вы  имели  в  виду
нечто иное, то мне думается, что вы не вправе точить  на  меня  зуб  из-за
того, что происходило еще до вашего рождения. Если вам  нужны  подробности
происходившего  за  отчетный   период,   я   готова   удовлетворить   ваше
любопытство. Ваше, я бы сказала, нездоровое любопытство.
     - Тебе охота похвастаться. Я не стану потакать этому, девчонка.
     - Мне НЕохота хвастаться. Мало о чем я могу похвастать.  Кризис  Яйца
практически не оставил мне времени побыть женщиной, черт его побери!  Пока
не явился Оскар-Петух. Благодарю вас, сэр.
     - И не забывайте разговаривать вежливо.
     - Да, сэр Петушок! Но ты завел нас далеко от наших баранов,  дорогой.
Если тебе нужны дети - ДА, милый.  Осталось  еще  около  двухсот  тридцати
яйцеклеток, и принадлежат они МНЕ. Не будущему.  Не  дражайшим  людям,  да
будут  благословенны  жадные  их  сердчишки.  Не  тем  играющим  в   богов
манипуляторам наследственности. МНЕ! Это все, чем я владею. Все  остальное
- это ех officio [По должности (лат.)]. Но эти - МОИ... и если  они  нужны
тебе, то они и твои, мой единственный.
     Мне бы надо сказать: "ДА!" - и поцеловать ее. А что я сказал?
     - Ээ, давай не будем торопиться. Лицо ее вытянулось.
     - Как будет милорду Герою-мужу угодно.
     - Слушай, кончай со своей невианской формалистикой. Я хотел  сказать,
в общем, к этому надо  привыкнуть.  Шприцы  и  прочее,  короче,  возня  со
специалистами. И я хоть понимаю, что у тебя  нет  времени  самой  выносить
ребенка...
     Я пытался пролепетать, что с  тех  самых  пор,  как  меня  просветили
насчет Аиста, я принимал за данное обычную  организацию,  а  искусственное
осеменение даже корове устраивать не очень-то красиво, и что  это  дело  с
субподрядчиками с обеих сторон приводило мне на память прорези в продукции
"Хорн и Хардарт" или выписанный  по  почте  костюм.  Но  пройдет  какое-то
время, и я приспособлюсь. Точно так же, как она приспособилась к  чертовым
своим отпечаткам...
     Она сжала мне руки.
     - Милый, да тебе же не нужно!
     - Чего не нужно?
     - Возиться со специалистами. И выносить твоего ребенка я НАЙДУ время.
Если тебе не противно смотреть, как будет распухать и раздаваться мое тело
- да, да, это так, я помню - тогда я с радостью пойду на это. Все,  в  том
что касается тебя, будет, как у  прочих  люди.  Никаких  шприцов.  Никаких
специалистов. Ничего, что бы могло задеть твою гордость.  Нет,  надо  мной
придется  поработать.  Но  я  привыкла  к  обращению  с   собой,   как   с
коровой-рекордисткой; для меня это все равно, что промыть шампунем волосы.
     - Стар, ты готова пережить девять  месяцев  сплошных  неудобств  -  и
возможно  умереть  при  родах,  -  чтобы  избавить   меня   от   минутного
недовольства?
     - Я не умру. Трое детей, ты помнишь?  Они  появились  нормально,  без
хлопот.
     - Но ведь, как ты сама сказала, это было "много лет назад".
     - Неважно.
     - Э-э, сколько лет? ("Сколько лет тебе, жена моя?" - вопрос,  который
я все еще не осмеливался задать.)
     У нее, вроде, упало настроение.
     - Разве это имеет значение, Оскар?
     - Ммм, да, пожалуй,  нет.  Ты  соображаешь  в  медицине  куда  больше
моего...
     Она медленно сказала:
     - Ты ведь спросил, сколько мне лет, так?
     Я ничего не сказал. Она немного подождала, затем продолжила:
     - Одна из старых пословиц твоего мира  гласит,  что  женщине  столько
лет, насколько  она  себя  чувствует.  А  я  чувствую  себя  молодо,  и  я
действительно молода, и жизнь мне нравится, и я могу выносить ребенка -  и
даже не одного - в своем собственном животе. Но я знаю - ох, как  знаю!  -
что беспокоишься ты не только из-за того, что я слишком богата  и  занимаю
не стишком легкое для мужа положение. Да, эту сторону  я  знаю  прекрасно;
из-за этого меня отверг мой первый муж.  Но  он-то  был  моих  лет.  Самым
грубым и несправедливым из всего, что я сказала, было то, что я знала, что
мой возраст может иметь для тебя большое значение. И все же я молчала. Вот
почему так разгневан был Руфо. После того, как ты уснул той ночью в пещере
Леса Драконов, он мне так и сказал разящими словами. Он сказал, что знает,
что я не упускаю случая увлечь молоденького парнишку, но никогда не думал,
что я опущусь до таго, что склоню одного из них на брак, сначала не сказав
ему всего. Он никогда не был особо высокого мнения о своей бабке,  как  он
сказал, но на этот раз...
     - Замолчи, Стар!
     - Да, милорд.
     - Это не значит ровным счетом ни черта! - Я так  твердо  это  сказал,
что сам в это поверил, и верю сейчас.
     - Руфо неизвестно, о чем думаю я. Ты моложе, чем завтрашний  рассвет,
- и такой ты будешь всегда. Больше я ничего слушать не желаю!
     - Хороша, милорд.
     - Это ты тоже брось. Говори просто: "О'кей, Оскар".
     - Да, Оскар, О'кей.
     - Так-то лучше, если не хочешь нарваться на еще одну порку.  А  то  я
слишком устал. - Я сменил тему. - Насчет этого второго вопроса... Если под
рукой есть другие способы, то  не  вижу  причины  растягивать  твой  милый
животик. Я неотесанная деревенщина, вот и все; не привычен я ко столичному
обхождению. Когда ты предлагала сделать все самой, ты хотела сказать,  что
тебя снова могут сделать такой, какой ты была?
     - Нет,  я  просто  стала  бы  как  матерью  по  наследству,   так   и
матерью-кормилицей. - Она улыбнулась, и я понял, что делаю  успехи.  -  Но
экономя при этом  кругленькую  сумму  тех  денег,  которые  ты  не  хочешь
тратить. Те крепкие, здоровые женщины,  которые  вынашивают  чужих  детей,
берут недешево. Четверо детей - и они могут уйти на покой, десяток  делает
их состоятельными.
     - Да уж я думаю, они должны брать прилично! Стар, я не  против  траты
денег. Я готов согласиться, если ты так считаешь,  что  заработал  больше,
чем трачу, своим трудом в качестве героя-профессионала. Эта работа тоже не
из сладких.
     - Ты свое заслужил.
     - А при  этом  столичном  способе  рожать  детей...  Выбирать  можно?
Мальчика или девочку?
     - Конечно.  Мужские  сперматозоиды   движутся   быстрее,   их   можно
отсортировать. Вот почему Мудрейшества обычно бывают мужчинами  -  я  была
внеплановой избранницей. У тебя будет сын, Оскар.
     - Могу и девочку выбрать. Слабость у меня к маленьким девочкам.
     - Хоть мальчика, хоть девочку - или обоих сразу. Или столько, сколько
нужно.
     - Дай мне подготовиться, Стар. Вопросов тьма  -  а  я  думаю  не  так
здорово, как ты.
     - Ну да!
     - Если  ты  думаешь  не  лучше  меня,   значит,   клиентов   безбожно
обжуливают. Ммм, а мужское семя тоже можно отправить на  хранение  так  же
легко, как и яйцеклетки?
     - Намного легче.
     - Вот и весь ответ, который нам сейчас нужен. Я не слишком  щепетилен
насчет шприцов; в свое время я выстоял достаточно  армейских  очередей.  Я
схожу в клинику или там куда нужно, потом мы сможем не спеша все решить. А
когда решим, - я пожал плечами, - отправим открытку и -  Щ‚ЛК!  -  мы  уже
родители. Или нечто вроде. Отсюда - делом пусть занимаются  специалисты  и
те крепкие бабенки.
     - Слушаюсь, мило... О'кей, милый!
     Куда лучше. Выражение лица почти как у девчонки. В  точности,  как  у
шестнадцатилетки: новое вечернее  платье  и  восхитительное,  бросающее  в
дрожь смущение от мужских взглядов.
     - Стар, ты вот сказала, что самым важным часто бывает  не  второй,  а
даже двадцать второй раз.
     - Да.
     - Я знаю, что со мной не так. Могу  тебе  рассказать,  и,  может,  Ее
Мудрейшество подскажет ответ. Она на секунду закрыла глаза.
     - Если ты сможешь открыться мне, мой ласковый, Е„ Мудрейшество найдет
решение, даже если мне придется вдребезги разнести все  вокруг  и  собрать
снова, но уже по-другому. Отсюда и до следующей галактики, или  я  уйду  с
работы Мудрейшества!
     - Вот это уже больше похоже на мою Счастливую  Звезду.  Ну  так  вот,
дело не в том, что я гиголо. Во ветром случае, на кофе с пирожным  я  себе
заработал; Пожиратель Душ и в самом деле чуть не сожрал мою душу, форму ее
он определил в точности - он... оно - оно знало такое, что я давно  забыл.
Мне туго пришлось, и плата должна быть высока. Дело не в  твоем  возрасте,
милая. Кого волнует, сколько лет Елене Троянской?  Возраст,  нужный  тебе,
навеки с тобой - разве может мужчина быть участливее меня? Я не  испытываю
зависти к твоему положению - мне его и с шоколадным  кремом  не  надо.  Не
ревную я и к бывшим в твоей жизни мужчинам  -  счастливчики!  Или  даже  к
теперешним, покуда я не начну спотыкаться об них, пробираясь в ванную.
     - В моей жизни нет теперь других мужчин, милорд муж.
     - У меня не  было  оснований  так  думать.  Однако  всегда  наступает
следующая неделя, и даже у тебя,  любимая,  об  ЭТОМ  не  может  появиться
Видения. Ты научила меня, что брак не является разновидностью смерти. Да и
ты, вертушка, явно не покойница.
     - Ну, может, не Видение, - созналась она. - Но чувство есть.
     - Я бы на него не полагался. Я читал "Доклад Кинси".
     - Что за доклад?
     - Он опроверг русалочью гипотезу. О замужних женщинах.  Забудем  это.
Гипотетический вопрос: если бы на Центре появился Джоко, сохранилось бы  у
тебя это чувство? Нам следовало бы пригласить его остановиться у нас.
     - Доралец никогда не покинет Невии.
     - Нечего  винить  его,  Невия  прекрасна.  Я  сказал:   "Если,   если
появится", ты предложишь ему "крышу, стол и постель"?
     - Это, - твердо сказала она, - решать ВАМ, милорд.
     - Скажем по-другому: "Хочешь ли ты, чтобы я унизил Джоко, не отплатив
ему за гостеприимство? Старого, благородного Джоко, который оставил нас  в
живых, хотя мог вполне убить? Чей дар - стрелы и все прочее, включая новую
санитарную сумку - поддерживал нашу жизнь и позволил нам отвоевать Яйцо?
     - По невианским обычаям вопрос крыши, стола и постели, - не отступала
она, - решает МУЖ, милорд муж.
     - Мы же не в Невии, и здесь у  жены  есть  свое  мнение.  Она  озорно
ухмыльнулась.
     - А в это твое "если" входит Мьюри? Или Летва? Они его любимицы,  без
них он ни за что не станет путешествовать. И как насчет этой  маленькой  -
как ее там? - нимфочки?
     - Сдаюсь. Я просто  пытался  доказать,  что  прыжок  через  саблю  не
превращает бойкую девчонку в монашку.
     - Я сознаю это, Герой мой, - ровным голосом сказала она. - Все, что я
могу сказать, - это то, что я намерена,  чтобы  эта  девчонка  никогда  не
доставляла своему Герою беспокойства ни на минуту, а мои намерения  обычно
осуществляются. Я ведь выбрана "Ее Мудростью" не за красивые глаза.
     - Вполне справедливо. Я никогда и не думал, что ты  явишься  причиной
беспокойства такого сорта. Я хотел только показать, что загадка эта  может
оказаться не такой уж трудной. Черт возьми, мы отошли от темы. Главная моя
забота вот в чем. Я ни на что не пригоден. Я никчемен.
     - Что ты, миленький! Для меня ты вполне хорош.
     - Но не для себя. Стар, я хоть  и  не  гиголо,  но  не  могу  я  быть
комнатной собачкой. Даже твоей. Вот смотри, у тебя работа есть.  Она  дает
тебе занятие, она важна. А я?  Мне  нечего  делать,  абсолютно  нечего!  -
нечего, кроме разве изобретения плохих украшений. Ты знаешь, что я  такое?
Герой по профессии, так ты мне сказала; ты завербовала меня. А сейчас я  в
отставке! Тебе известно во всех Двадцати Вселенных что-нибудь  бесполезнее
Героя в отставке?
     Она назвала парочку. Я сказал:
     - Ты тянешь  время.  Они,  во  всяком  случае,  нарушают  однообразие
мужской груди. Я серьезно, Стар. Именно эта причина делает жизнь  со  мной
невыносимой. Я прошу тебя, милая, обрати на нее  весь  ум,  привлеки  всех
своих призрачных помощников. Подойди к ней, как к любой проблеме  Империи.
Забудь, что я твой муж. Продумай полностью мое положение, взвесь все,  что
ты знаешь обо мне, и скажи, что стоящего я могу сделать со своими  руками,
головой и жизнью. При том, каков я есть.
     Несколько долгих минут она не шевелилась; на лице -  профессиональная
отрешенность, которую я наблюдал в те часы, когда следил за ее работой.
     - Ты прав, - наконец сказала она. - На этой планете  тебе  не  с  чем
померяться силами.
     - Так что же мне делать? Безжизненным голосом она сказала:
     - Ты должен уйти.
     - Что?
     - Муж мой, неужели ты думаешь,  что  мне  легко  это  выговорить?  Ты
думаешь,  что  мне  нравится  большинство  решений,  которые   я   обязана
принимать? Но ты просил меня подумать над этим по-деловому. Я подчинилась.
Ответ таков: тебе нужно покинуть эту планету... и меня.
     - Стало быть, мои башмаки все равно вылетают отсюда?
     - Не терзай себя, милорд. Другого ответа нет.  Я  могу  уклониться  и
прибегать к женским уловкам только в личной своей  жизни;  я  не  могу  не
думать, если соглашаюсь  на  это  в  качестве  "Ее  Мудрости".  Ты  должен
покинуть меня. Но твои башмаки не вылетят отсюда. Нет, нет,  нет!  Да,  ты
уедешь, потому что иначе нельзя Не потому, что этого хочу я. - Ее лицо  не
изменило выражения, но слезы полились вновь. - Нельзя проехать  верхом  на
кошке... поторопить улитку... или научить змею летать. Или сделать  пуделя
из Героя. Я знала об этом,  но  отказывалась  это  признавать.  Ты  будешь
делать то, что должен...  А  башмаки  твои  всегда  будут  стоять  у  моей
постели. Я тебя никуда не отсылаю!  -  Она  сморгнула  слезы.  -  Не  хочу
солгать тебе, даже молчанием. Не стану утверждать, что здесь  не  появится
никаких других башмаков... если тебя не будет очень долго. Я была одинока.
Слов нет, чтобы выразить, до какого одиночества доводит эта работа.  Когда
ты уйдешь... мне  будет  еще  более  одиноко,  чем  всегда.  Но  когда  ты
вернешься, башмаки свои ты найдешь здесь.
     - Когда я вернусь? Это у тебя Видение?
     - Нет, милорд Герой. У меня только  чувство...  что  если  вы  будете
живы... то вернетесь. Возможно, не однажды. Но герои не умирают в постели.
Даже такие, как вы.
     Она зажмурилась. Слезы высохли, и голос ее стал ровным.
     - А теперь, милорд муж, если вам угодно, то не пора ли нам  притушить
свет и отдохнуть?
     Мы так и сделали, и она положила мне  голову  на  плечо  и  не  стала
плакать. Но мы не спали. После полной боли паузы я сказал:
     - Стар, ты слышишь то, что слышу я? Она подняла голову.
     - Я ничего не слышу.
     - Город. Тебе не слышно его?. Люди. Машины. Даже  мыслей  так  густо,
что это чувствуется костями. Только ухом не слышно.
     - Да, эти звуки я знаю.
     - Стар, тебе здесь НРАВИТСЯ?
     - Нет. От меня никогда не требовалось, чтобы мне здесь нравилось.
     - Слушай, черт побери! Ты сказала, что  я  обязан  уехать.  ДАВАЙ  СО
МНОЙ!
     - О, Оскар!
     - Что тебя с ними связывает? Разве мало того,  что  Яйцо  возвращено?
Пусть они выберут новую жертву. Давай опять вместе пойдем по Дороге Славы!
Где-нибудь да должна же быть работа по моей специальности.
     - Дело для героев всегда найдется.
     - Значит, так, мы организуем с тобой компанию. Геройство  -  неплохая
работенка. Питаешься нерегулярно и оплата непостоянная - зато  скучать  не
приходится. Напишем объявления: "Гордон и  Гордон,  Героизм  за  Умеренную
Цену. Выполняются любые заказы. Истребление драконов  согласно  контракту,
точность гарантирована; в противном случае оплата не  взимается.  По  иным
видам работы договорные соглашения. Странствия, спасение дев,  отыскивание
золотых рун круглосуточно!"
     Я пытался пошутить над ней, но со  Стар  не  пошутишь.  Она  ответила
серьезно, честь по чести:
     - Оскар,  если  уходить  в  отставку,  то  сначала   мне   необходимо
подготовить наследника. Это верно, никто мне не может приказывать,  но  на
мне лежит долг подготовить себе замену.
     - И сколько на это потребуется?
     - Немного. Лет тридцать примерно.
     - ТРИДЦАТЬ ЛЕТ!
     - Я, наверное, смогла бы сбавить срок до двадцати пяти. Я вздохнул.
     - Стар, ты знаешь, сколько мне лет?
     - Да. Нет еще и двадцати пяти. Но старше ты не станешь!
     - Да ведь сейчас-то мне все еще двадцать пять.  Больше-то  я  никогда
еще и не жил. Прожить двадцать пять лет в качестве домашнего пуделя,  и  я
уже не буду героем, да и ничем другим. У меня последний умишко пропадет.
     Она подумала над этим.
     - Да. Верно.
     Она повернулась на другой бок, мы легли ложечкой и стали делать  вид,
что спим.
     Спустя какое-то вре