вьев, хуже, чем драконы. У них вырастают...
     - Не надо! - сказал Руфо. - Мне уже плохо, а мы еще не оторвались  от
земли.
     - Позже, Оскар, если вам еще захочется узнать. В любом случае  мы  не
смеем рисковать встречей с ними, и не будем;  они  остаются  выше  предела
досягаемости драконов, волей-неволей. Сколько до леса?
     - Э-э-э, восемь с половиной миль, судя по той карте и  по  тому,  как
далеко мы зашли, и не больше, чем две, оттуда до Пещеры Врат.
     - Хорошо. Руки крепче на моей талии,  вы  оба,  и  как  можно  больше
касание тел; на всех нас действовать должно одинаково.
     Мы с Руфо обняли ее каждый одной рукой за шею, а вторые сцепили у нее
на животе.
     - Так хорошо. Держитесь крепче. - Стар начертила несколько знаков  на
скале около стрелы.
     Она уплыла в ночь, и мы за нею следом.
     Не знаю, как удержаться, чтоб не назвать это волшебством, как не вижу
способа встроить пояс типа "Бак Роджерс" в эластичную подвязку.  Ну,  если
вам  угодно.  Стар  загипнотизировала  нас,  потом  пустила  в  ход   свои
"пси"-способности и телепортировала нас на восемь с половиной миль.  "Пси"
подходит больше, чем "волшебство"; односложные слова сильнее  многосложных
- смотри речи Уинстона Черчилля. Я оба эти слова понимаю  не  больше,  чем
могу объяснить, почему я никогда не теряюсь. Мне просто  кажется  нелепым,
что остальные теряются.
     Когда я летаю во сне, я  пользуюсь  двумя  способами:  первый  -  это
лебединый полет, и тут я парю и взмываю и вообще валяю  дурака;  второй  -
сижу по-турецки, как Маленький  Хромой  Принц,  перемещаясь  только  силой
собственной личности.
     На этот раз мы летели именно вторым  способом,  как  на  планере  без
планера. Стояла отличная ночь для полета (на Невии все, ночи хороши; дожди
идут только перед рассветом в сезон дождей, как я слышал),  и  большая  из
лун заливала серебром землю по нами. Леса разошлись и превратились в  купы
деревьев; тот лес, к которому мы направлялись,  издалека  казался  черным,
намного выше и не в пример более  впечатляющим,  чем  симпатичные  лесочки
позади нас. Слева вдалеке едва угадывались поля Лердки.
     Мы пробыли в  воздухе  около  двух  минут,  как  вдруг  Руфо  сказал:
"Извините!" и отвернулся. Желудок у него слабым не  назовешь,  на  нас  не
попало ни капли Все вылетело дугой, как из фонтана. Это было  единственным
происшествием за весь прекрасный полет.
     За секунду перед тем как достичь  высоких  деревьев.  Стар  отрывисто
сказала:
     - Амех!
     Мы зависли, как вертолет, и опустились точнехонько вниз на три  зада.
Стрела покоилась на земле перед нами, снова лишенная жизни. Руфо вернул ее
в колчан.
     - Как ты себя чувствуешь? - спросил я. - И как там нога?
     Он сглотнул.
     - Нога в порядке. Земля ходуном ходит.
     - Тихо! - прошептала Стар. Он придет в норму.  Но  тише,  если  жизнь
дорога!
     Спустя несколько секунд мы тронулись: я впереди с обнаженной  саблей.
Стар за мной, а Руфо за ней по пятам со стрелой в руке.
     Переход от лунного света к глубокой тени ослепил нас, и  я  еле  полз
ища на ощупь стволы деревьев и молясь, чтобы на  тропе,  по  которой  вела
меня шишка направления, не оказалось дракона. Я,  само  собой,  знал,  что
ночью драконы спят, но нет у меня драконам веры. А может, холостяки  стоят
на часах, как принято у холостых бабуинов. Мне  было  охота  передать  это
почетное место святому Георгию, и занять местечко подальше.
     Однажды меня остановил мой нос; донесся легкий запах старого мускуса.
Я пригляделся и понемногу различил силуэт размером  с  конуру  по  продаже
недвижимости - дракон спал, положив голову на хвост. Я  провел  их  вокруг
него, стараясь не наделать шума и надеясь, что сердце мое  бьется  не  так
громко, как кажется.
     Глаза мои пообвыкли уже, дотягиваясь  до  каждого  случайного  лучика
света, который просачивался вниз - и тут открылось кое-что еще. Земля была
покрыта мхом и едва заметно фосфоресцировала, как иногда бывает  с  гнилым
бревном. Немного. Да что там, совсем чуть-чуть. Но можно сравнить вот что:
когда входишь в темную комнату, то кажется, что вокруг совершенно темно, а
потом света вполне хватает. Уже можно было различать деревья, и  почву,  и
драконов.
     Я раньше было подумал: "А, да  что  такое  дюжина-другая  драконов  в
большом лесу? Вполне возможно, что мы ни одного и не увидим, так же как по
большей части не видно оленей в оленьем заповеднике".
     Тому, кто получит разрешение на сбор денег  за  ночлег  в  том  лесу,
достанется целое состояние, если  он  сможет  придумать  способ  заставить
драконов расплачиваться. Мы видели их постоянно  с  тех  пор,  как  обрели
способность видеть.
     Ну, конечно, это не  драконы.  Нет,  они  уродливей.  Они  из  породы
ящеров, больше всего похожи на  тиранозавров  рекс  -  утяжеленная  задняя
часть и толстые задние лапы, толстый  хвост  и  небольшие  передние  лапы,
которыми они пользуются или  при  ходьбе,  или  для  того,  чтобы  хватать
добычу. Голова состоит в основном из зубов. Они всеядны, в то  время  как,
насколько я понимаю, тиранозавры рекс ели только мясо.  Радости  от  этого
мало: драконы едят мясо, когда удается, оно  им  больше  по  вкусу.  Более
того,  эти  несовсем-настоящие  драконы  развили  в  себе  уже  упомянутый
очаровательный фокус сжигания собственного отхожего газа. Впрочем, никакой
вывих эволюции не покажется странным,  если  в  качестве  сравнения  взять
способ, которым осьминоги занимаются любовью.
     Однажды далеко слева вспыхнул громадный факел, с мычащим ревом, как у
очень старого аллигатора. Свечение продолжалось  несколько  секунд,  потом
постепенно угасло. Откуда я знаю  -  может,  два  самца  поругались  из-за
самки. Мы не остановились, но я замедлил ход после того, как  свет  погас,
так как даже этого оказалось достаточно, чтобы  нашим  глазам  нужно  было
восстанавливать ночное зрение.
     У меня к драконам аллергия - в буквальном смысле, а не  просто  испуг
до безумия. Так же, как у несчастного старины Руфо к драмалину, или скорее
так, как кошачья шерсть действует на астматиков.
     Как только мы очутились в лесу, у меня заслезились глаза, потом стало
закладывать нос, и не успели мы пройти и полмили, как мне пришлось  начать
изо всех сил тереть верхнюю губу левым кулаком,  стараясь  болью  подавить
чихание. В конце концов я не смог больше сдерживаться; я воткнул пальцы  в
ноздри и прикусил губу, и не вырвавшийся на волю взрыв  чуть  не  разорвал
мне барабанные перепонки Это случилось, когда мы  обходили  южную  сторону
создания размером с грузовик с  прицепом.  Я  остановился  как  вкопанный,
встали и они, и мы замерли в ожидании. Оно не проснулось...
     Когда я двинулся дальше, моя любимая  сомкнулась  со  мной,  схватила
меня за руку; я снова остановился. Она залезла в свою сумку, молча  что-то
нашла, растерла этим мой нос в ноздрях и  снаружи,  потом  легким  толчком
дала понять, что можно идти дальше.
     Сначала  мой  нос  обожгло  холодом,  как  будто  она  помазала  меня
"Виксом", потом он онемел и наконец начал прочищаться.
     После часа с лишним такого призрачного скольжения длиною в  вечность,
сквозь высокие деревья мимо гигантских силуэтов подумалось, что мы  сумеем
пробиться без потерь. Пещера находилась не более чем в ста ярдах  впереди,
и уже был виден подъем местности, где должен был быть вход -  а  на  нашем
остался только один дракон, и то не на прямой.
     Я заторопился.
     И оказался же там этот малыш, размером не больше кенгуру  и  примерно
таких же форм, за исключением молочных зубиков сантиметров десяти  длиной.
Может, он был еще так мал, что до был по ночам ходить на горшок, не  знаю.
Знаю только, что я ходил рядом с деревом, за которым он  был,  и  наступил
ему на хвост. Он ЗАВЕРЕЩАЛ!
     У него на это были основания. Тут-то все и началось. Взрослый дракон,
лежавший между нами и пещерой, тут же проснулся. Он был невелик  -  футов,
скажем, в сорок, включая хвост.
     Старый верный Руфо включился в действие так, как будто  у  него  была
масса времени на отработку; он метнулся к южному  краю  зверюги  -  стрела
наложена, лук затянут, на случай, если придется срочно выстрелить.
     - Задирай ему хвост! - закричал он.
     Я подбежал к переднему краю и  стал  кричать  и  размахивать  саблей,
пытаясь вывести скотину из себя и раздумывая, как далеко мечет  пламя  его
огнемет. У невианского  дракона  есть  только  четыре  места,  куда  может
вонзиться стрела; все остальное покрыто  броней  как  у  носорога,  только
толще. Эти четыре места: его рот (когда он открыт), глаза (трудная мишень;
они маленькие, как поросячьи и то место прямо под хвостом, которое уязвимо
почти у всех животных. Я прикидывал, что  попавшая  в  эту  чувствительную
точку стрела должна порядком увеличить то  ощущение  "чесотки  и  жжения",
которое описывается в небольших объявлениях на последних страницах  газет,
где говорится: "Не применяй хирургического вмешательства!"
     Замысел   мой   был   таков:   если   дракона,    не    отличающегося
сообразительностью, одновременно невыносимо раздражать с обеих сторон,  то
его координация должна напрочь разладиться, и мы сможем клевать его,  пока
он не отключится или пока ему это не осточертеет и он убежит. Но мне  надо
было заставить его поднять хвост, чтобы  дать  Руфо  выстрелить.  Создания
эти, так же как тиранозавры, тяжелы на корму, атакуют с поднятыми головами
и передними лапами, а равновесие поддерживают поднятым хвостом.
     Дракон мотал взад-вперед своей  головой,  а  я  старался  мотаться  в
противоположном направлении, чтобы не оказаться на мушке, если он  откроет
огонь - как вдруг меня окатила первая волна метана; я  учуял  его  прежде,
чем он зажегся, и ретировался так быстро, что налетел спиной  на  малютку,
на которого раньше наступил, чистенько перелетел через  него,  приземлился
на лопатки и покатился;  это  меня  и  спасло.  Огонь  вылетает  футов  на
двадцать. Взрослый дракон уже встал на дыбы и все еще мог меня  поджарить,
но между нами находилось дитя. Он вырубил пламя, но Руфо уже вопил:
     - В десятку!
     Причиной, по которой я вовремя попятился, был дурной запах  изо  рта.
Тут вот говорится, что "чистый метан - это газ без цвета  и  запаха".  Тот
боевой кишечный газ  не  был  чистым;  он  был  так  напичкан  кетонами  и
альдегидами  домашнего  приготовления,  что  по   сравнению   с   ним   не
обработанный хлоркой сортир благоухал, как Шалимар.
     Думается мне, что Стар, дав  мазь  для  прочистки  носа,  спасла  мне
жизнь. Когда у меня заложен нос, я не различаю даже,  чем  пахнет  у  меня
верхняя губа.
     Действие - для того, чтобы я все это обдумал, - не приостановилось ни
на миг; думал я или раньше, или позже, но не тогда. Вскоре после того, как
Руфо попал в десятку, зверь выразил всем своим видом  крайнее  возмущение,
снова открыл рот, но без пламени, и попытался обеими лапами схватиться  за
задницу. Он бы не смог, слишком коротки передние лапы, но пытался. Я,  как
только увидел длину его пламевыброса, тут же убрал саблю  и  схватился  за
лук. Я успел отправить одну стрелу прямо в рот, примерно  в  левую  гланду
(миндалевидную железу).
     Это послание дошло быстрее. С  гневным  воплем,  сотрясая  землю  под
ногами, он, изрыгая пламя, рванулся ко мне. Руфо заорал:
     - Семерка!
     Я был слишком занят, чтобы его поздравить;  эти  штучки,  для  своего
размера, двигаются  быстро.  Ну  да  я  медлительностью  не  отличаюсь,  а
стимулов у меня было больше. Такая громадина не может быстро менять  курс,
однако поворачивать голову, а вместе с ней и пламя, может.  Мне  подпалило
штаны и я заскакал еще быстрее, стараясь обогнать его.
     Стар, пока  я  уворачивался,  расчетливо  воткнула  стрелу  в  другую
гланду, как раз туда, откуда выходило пламя.  Потому  бедняга  так  сильно
постарался повернуться в  обе  стороны  одновременно  на  нас  обоих,  что
запутался в собственных ногах и упал, произведя  небольшое  землетрясение.
Руфо вонзил еще одну стрелу в нежный зад, а Стар выпустила такую,  которая
прошла сквозь язык и застряла чуть дальше, не причинив  вреда,  но  ужасно
раздражая его.
     Он собрался в клубок, встал на ноги,  выпрямился  и  попытался  снова
поджечь меня. Мне стало ясно, что я ему не понравился.
     И тут пламя кончилось.
     Я надеялся на что-то подобное. У  настоящего  дракона,  с  замками  и
пленными принцессами, огня столько, сколько ему нужно, как у шестизарядных
револьверов в телефильмах про ковбоев. А эти  создания  сами  вырабатывали
свой метан, и запасы его, как и давление внутри него,  не  могли  быть  уж
очень большими, как я и думал. Если  бы  мы  могли  заставить  его  быстро
израсходовать свой боезапас, то неминуемо должен  был  наступить  перерыв,
пока он перезарядится.
     Тем временем Руфо и Стар не давали ему покоя, как  будто  перед  ними
была подушечка для иголок.  Он  изо  всех  сил  предпринял  попытку  снова
открыть огонь, пока я быстренько мчался мимо,  стараясь,  чтобы  визжавший
дракончик находился между мной и взрослым, и  это  было  похоже  на  почти
пустой "Ронсон" [Марка зажигалки]; пламя вспыхнуло и загорелось,  вылетело
на каких-то жалких шесть футов и погасло. Но он так старался достать  меня
этой последней вспышкой, что снова упал.
     Я решил рискнуть, подумав, что секунду-другую  он  будет  неподвижен,
как резко сбитый с ног человек, подскочил и воткнул  ему  саблю  в  правый
глаз.
     Он разок сильно передернулся и отдал концы.
     Удачный выпад. Говорят,  что  у  динозавров  подобной  величины  мозг
размером с каштановый орех. Присудим этому зверю мозг размером с мускусную
дыню - все равно, если бьешь в глазницу  и  точно  попадешь  в  мозг,  это
называется везением. Все, что мы сделали до тех пор, было не  больше,  чем
комариными укусами. Погиб он от одного этого удара. Святой Михаил и Святой
Гавриил направляли мой клинок.
     И Руфо заорал:
     - Босс! Бежим домой!
     К нам приближалась свора драконов. Чувство было, как в школе молодого
бойца, когда дано задание открыть стрелковую ячейку,  а  потом  пропустить
над собой танк.
     - Сюда! - заорал я. - Руфо! Сюда, не туда! Стар! Руфо притормозил, мы
правильно сориентировались, и я разглядел вход в пещеру, черный, как грех,
и зовущий, как руки матери. Стар замешкалась; я воткнул ее в пещеру,  Руфо
ввалился за ней, а я повернулся, чтобы встретить новых  драконов  лицом  к
лицу во имя своей возлюбленной. Но тут она завопила:
     - Милорд! Оскар! Внутрь, быстрее, идиот! МНЕ НАДО СТАВИТЬ ЗАЩИТУ!
     Я быстренько забрался внутрь, она тоже, и я не стал распекать  ее  за
то, что она назвала собственного мужа идиотом.



                                ГЛАВА XIII


     ТОТ  маленький  дракончик  дошел  до  пещеры  вместе  с  нами  не  из
воинственных соображений (хотя я не доверяю тем, у  кого  такие  зубы),  а
скорее, я считаю, по той же причине, по которой  утята  следуют  за  любым
ведущим. Он попытался вслед за нами войти  в  пещеру,  отпрянул  внезапно,
коснувшись мордой невидимой завесы, как котенок, которого ударила  искорка
статического  электричества.  Потом  он  стал  околачиваться   поблизости,
издавая жалобные звуки.
     Мне  хотелось  выяснить,  может  или  нет   защитная   система   Стар
останавливать огонь. Я тут же это  выяснил:  у  пещеры  появился  один  из
старых драконов, сунул в отверстие  голову,  с  возмущением  отдернул  ее,
точно так же, как и малыш, потом пристально посмотрел  на  нас  и  включил
свой огнемет.
     Нет, пламени защита не останавливает.
     Мы достаточно далеко забрались внутрь, так что нас не опалило, однако
дым, вонь и жара  были  ужасны  и  не  менее  смертельны  при  достаточной
продолжительности.
     Мимо моего уха просвистела стрела, и  дракон  потерял  к  нам  всякий
интерес. Его заменил другой, который не был еще убежден. Руфо, а  возможно
и Стар, убедили его, прежде чем он  успел  разжечь  свою  паяльную  лампу.
Воздух очистился; откуда-то изнутри наружу тянуло сквозняком.
     Тем временем Стар обеспечила нас светом, а  драконы  устроили  митинг
протеста. Я оглянулся назад - узкий и низкий проход, ведущий вбок и  вниз.
Я  закончил  рассматривать  Руфо,  Стар   и   внутреннюю   часть   пещеры;
приближалась следующая комиссия.
     Моя стрела попала председателю в мягкое небо  прежде,  чем  он  успел
отпрыгнуть.  Сменившему  его  заместителю  председателя  удалось  вставить
коротенькое замечание длиной  футов  в  пятнадцать,  прежде  чем  он  тоже
передумал. Комиссия  попятилась,  и  члены  ее  стали  в  повышенном  тоне
обмениваться нелестными впечатлениями о нас. Дракончик-малыш все это время
слонялся неподалеку. Когда взрослые удалились, он опять подошел к  порогу,
капельку не доходя до того места, где обжег нос.
     - Куу-верп? - жалостно сказал  он.  -  Куу-верп?  Киит!  -  Ему  явно
хотелось войти.
     Стар коснулась моей руки.
     - Если будет угодно милорду мужу, мы готовы.
     - Киит!
     - Иду, - откликнулся я и завопил:  -  Давай  отсюда,  пацан!  Беги  к
мамочке.
     Рядом с моей высунулась голова Руфо.
     - Не может, наверное, - заметил он. - Видимо, мы уделали  именно  его
мамочку.
     Я не ответил,  ибо  это  было  похоже  на  правду:  взрослый  дракон,
которого  мы  прикончили,  проснулся  мгновенно,  как  только  я  наступил
детенышу на хвост. Это  смахивает  на  материнский  инстинкт,  если  он  у
драконов есть, - откуда мне знать.
     Ну  и  чертовщина  все-таки,  нельзя  даже  после  убийства   дракона
чувствовать себя легко.
     Мы побрели вглубь холма, нагибаясь  под  сталактитами  и  перешагивая
через сталагмиты; Руфо освещал путь факелом. Мы очутились в куполообразном
зале с полом гладким, как стекло, от бессчетных лет известнякового осадка.
Около стен висели сталактиты  в  мягких  пастельных  тонах,  а  из  центра
свисала изумительная, почти симметричная люстра, под которой почему-то  не
было сталагмита. Стар и Руфо понавтыкали в десятке мест по периметру куски
светящейся мастики, которая  широко  используется  на  Невии  для  ночного
освещения; она затопила зал ярким  светом,  на  котором  сталактиты  стали
рельефнее. Руфо показал мне висящую среди них паутину.
     - Эти ткачи безвредны, - сказал он. - Просто здоровые и  безобразные.
Они даже кусаются не как пауки. Но - смотрите под ноги! - Он потянул  меня
назад. - У этих штучек даже прикосновение ядовито. Слепые  черви.  Вот  на
что нам столько времени понадобилось. Надо было убедиться, что кругом  все
чисто, прежде чем устанавливать защиту. Ну а теперь, пока она загораживает
входы, я еще разок все проверю.
     Так называемые слепые черви были полупрозрачными, переливчатого цвета
существами, размером  с  больших  гремучих  змей  и  слизисто-мягкие,  как
дождевой червяк на крючке;  я  порадовался  тому,  что  они  мертвы.  Руфо
насадил их на свою шпагу, как кошмарный шиш-кебаб, и вынес  их  через  тот
проход, через который мы вошли.
     Он быстро вернулся, и Стар закончила ограждение.
     - Так-то лучше, - сказал он, отдуваясь и принимаясь чистить клинок.
     - Не нужны мне тут их ароматы. Они довольно быстро гниют и напоминают
по запаху свежеободранные шкуры. Или копру. Я вам не  рассказывал  о  том,
как я раз плавал коком на корабле  из  Сиднея?  Так  вот  тамошний  второй
помощник никогда не мылся  и  держал  у  себя  в  каюте  пингвина.  Самку,
конечно. Так вот эта птица была не чистоплотнее, чем он сам, и у нее  была
привычка...
     - Руфо, - сказала Стар, - ты не поможешь мне с багажом?
     - Иду, миледи.
     Мы достали пищу, спальные мешки, запас стрел, то, что нужно Стар  для
ее колдовства или как его там, и фляги для воды, тоже из складничка.  Стар
еще  раньше  предупредила  меня,  что  Карт-Хо-кеш  -  такое  место,   где
химический состав несовместим с человеческой жизнью; всю еду и  питье  нам
придется