и   по   приказу   ничтожного
утописта-французика в очках выбросил на свалку,  словно  ненужную  ветошь,
древнейшую в мире корону.
   Надо отрицать, отрицать...
   А затем мало-помалу - и это было еще более тягостно - король балканский
начал сознавать, что и отрицать ему  нечего.  Гость  дружески  и  спокойно
говорил о всех сторонах спора между Балканами и Бриссаго,  говорил  о  чем
угодно, кроме...
   - Быть может, они просто где-то задержались? Быть  может,  им  пришлось
опуститься на землю из-за какой-нибудь поломки и они все еще  на  свободе?
Быть может, именно сейчас, когда этот дурак что-то здесь лопочет, они там,
над горами, сбрасывают свой смертоносный груз за борт аэроплана?
   Неистовые надежды и мечты заставили Славянского  Лиса  вновь  распушить
поджатый было хвост.
   О чем он все-таки говорит? Надо же отвечать ему,  пока  еще  ничего  не
известно! В любую минуту небольшая окованная латунью дверь за  его  спиной
может отвориться, и они услышат, что Бриссаго превращен в прах  и  развеян
по ветру. Приятно будет разрядить напряжение,  приказав  без  лишних  слов
арестовать этого болтуна. Пожалуй, его можно будет убить... Что такое?
   Король Эгберт повторил:
   - Как  ни  смешно,  они  предполагают,  что  ваша  уверенность  в  себе
объясняется припрятанным запасом атомных бомб.
   Король Фердинанд-Карл постарался взять себя  в  руки  и  с  возмущением
отверг подобные выдумки.
   - О, разумеется! - сказал бывший король. - Это разумеется само собой.
   - Какие есть для этого основания?
   Бывший король позволил себе  сделать  какой-то  неопределенный  жест  и
довольно явственно хмыкнул. Какого дьявола он ухмыляется?
   - В сущности, никаких, - сказал он. - Но,  когда  дело  касается  вещей
такого рода, приходится быть сугубо осторожным.
   И опять на краткий миг что-то, какая-то тень  насмешки  промелькнула  в
глазах   посланца,   и   холодок   снова   пробежал   по   спине    короля
Фердинанда-Карла.
   Пестович, наблюдавший хмурое, напряженное лицо Фермина, почувствовал ту
же мучительную тревогу. Он поспешил на помощь  своему  монарху,  опасаясь,
что тот будет протестовать чрезмерно горячо.
   - Обыск! - кричал король. - Наложение ареста на наши аэропланы!
   - Только на время, - пояснил бывший король Эгберт, - пока не закончится
обыск.
   Король воззвал к своим советникам.
   - Народ никогда не допустит этого, ваше величество, - заявил  суетливый
человечек в раззолоченном мундире.
   - Вам придется принудить  его,  -  сказал  бывший  король,  с  любезной
улыбкой обращаясь ко всем советникам.
   Король Фердинанд  метнул  взгляд  на  закрытую  латунную  дверь,  из-за
которой все еще не поступало никаких вестей.
   - Когда хотите вы приступить к обыску?
   Бывший король лучезарно улыбнулся.
   - Раньше чем послезавтра это едва ли будет возможно, - сказал он.
   - Вы будете обыскивать только столицу?
   - А что же еще? - совсем уже весело спросил бывший король.
   - Лично мне, - доверительным  тоном  продолжал  он,  -  вся  эта  затея
представляется крайне нелепой. Прятать атомные бомбы! Ну кто  способен  на
такую глупость? Никто. Ведь это  виселица,  если  его  поймают,  наверняка
виселица, а если не поймают, то почти наверняка он сам взлетит на  воздух.
Но  теперь  мне,  как  и  любому  другому  человеку  в  мире,   приходится
подчиняться приказу. И вот я здесь.
   Эта простодушная болтовня приводила короля в  ярость.  Он  поглядел  на
Пестовича; тот едва приметно кивнул. Но как бы то ни было, это хорошо, что
приходится иметь дело с дураком. Они могли бы послать сюда  и  искушенного
дипломата.
   - Да, конечно, - сказал король, - я не могу не признать превосходства в
силе... Ну, и известной  логики...  в  этих  распоряжениях,  исходящих  из
Бриссаго.
   - О, я знал, что вы будете разумны,  -  со  вздохом  облегчения  сказал
бывший король. - В таком случае нам следует уточнить...
   И они уточнили - без излишних формальностей. До конца  обыска  ни  один
балканский аэроплан не имел права  подняться  в  воздух;  в  то  же  время
воздушный флот всемирного правительства будет кружить в небе,  а  во  всех
балканских городах должны быть развешены объявления с предложением награды
тем, кто укажет местонахождение атомных бомб...
   - Вам надо это подписать, - сказал бывший король.
   - Зачем?
   - Чтобы подтвердить, что мы не совершаем никаких враждебных действий по
отношению к вам.
   Пестович утвердительно кивнул в ответ на взгляд своего монарха.
   - Ну, а теперь, - все с той же милой непринужденностью продолжал бывший
король, - мы вызовем сюда побольше наших людей, прибегнем к  помощи  вашей
полиции и осмотрим ваш дворец и прочее. Вот и все. А пока, если позволите,
я буду вашим гостем.
   Когда Пестович остался наконец снова наедине с королем, он увидел,  что
тот обуреваем самыми противоречивыми чувствами,  которые  играли  им,  как
бушующие волны щепкой. То он был исполнен радужных надежд  и  презрения  к
"этому ослу" и его обыску, то погружался в пучину отчаяния.
   - Они найдут их, Пестович, и тогда он нас повесит.
   - Кто нас повесит?
   Король приблизил свой длинный нос к самому лицу советника.
   - Этот улыбающийся мерзавец жаждет нас  повесить,  -  сказал  он.  -  И
повесит, если только мы дадим ему хоть малейшую возможность.
   - Чего же тогда стоит вся их Новая Цивилизация и Государственность?
   - Вы думаете,  что  эта  банда  безбожников,  вивисекторов-фанатиков  и
фарисеев способна на сострадание? - воскликнул последний коронованный жрец
романтики. -  Вы  думаете,  Пестович,  они  понимают,  что  такое  высокие
стремления и манящая мечта? Вы думаете, что наш  смелый  и  величественный
замысел может их увлечь? Вот здесь, перед вами, стою я - последний и самый
великий романтик из цезарей всех времен, и вы  думаете,  что  они  упустят
случай повесить меня, как собаку, удушить меня, как крысу в норе?  А  этот
ренегат! Этот, бывший некогда помазанником божьим...
   - Не выношу таких глаз,  которые  смеются  и  не  становятся  мягче,  -
помолчав, добавил король.
   - Я не стану сидеть здесь, как кролик  перед  удавом,  -  сказал  он  в
заключение. - Мы должны куда-нибудь перенести эти бомбы.
   - Рискните, - сказал Пестович, - не трогайте их.
   - Нет, - сказал король. - Их надо спрятать поближе  к  границе.  Тогда,
пока за нами будут следить здесь, - а за нами здесь  всегда  будут  теперь
следить, - мы можем купить аэроплан за границей и поднять их в воздух...
   Весь вечер король был как в лихорадке и все его раздражало, но  тем  не
менее он разработал весьма хитроумный план. Бомбы нужно было переправить в
другое место; для этого требовалось два фургона  с  атомными  двигателями,
как для перевозки сена. Бомбы нужно завалить сеном...  Пестович  уходил  и
приходил, давал указания преданным слугам, обдумывая каждую мелочь,  меняя
уже принятые решения.
   Тем временем  король  и  бывший  король  дружески  беседовали  о  самых
разнообразных предметах. Но мысль о пропавшем без вести  аэроплане  ни  на
мгновение не покидала короля Фердинанда-Карла.  Был  ли  он  захвачен  или
успешно выполнил  приказ,  по-прежнему  оставалось  загадкой.  И  в  любую
секунду вся сила и мощь,  стоявшая  за  спиной  посланца  Бриссаго,  могла
рухнуть и исчезнуть.
   А после полуночи король в плаще и шляпе с большими, свисающими на глаза
полями, какие мог бы надеть и крестьянин и почтенный горожанин,  незаметно
выскользнул через ход для прислуги в восточном крыле дворца в густой парк,
разбитый   на   склоне    холма    над    городом.    Пестович    и    его
камердинер-телохранитель Петр в такой же одежде вышли из-за кустов  лавра,
окаймлявших аллею, и присоединились к своему монарху. Была  теплая,  ясная
ночь, но звезды казались непривычно далекими и тусклыми из-за  аэропланов,
которые, включив свои прожекторы, обшаривали небо их  лучами.  Один  яркий
луч, казалось, задержался на мгновение на короле,  когда  тот  выходил  из
дворца, но тотчас скользнул дальше, и Фердинанд-Карл  решил,  что  его  не
заметили. Однако не  успел  он  со  своими  спутниками  выйти  за  пределы
дворцового сада, как луч другого прожектора снова нашел их и задержался на
них.
   - Они видят нас! - вскричал король.
   - Они нас не узнают, - сказал Пестович.
   Король поглядел вверх: равнодушный, круглый,  светящийся  глаз  смотрел
прямо на него; он  словно  бы  подмигнул  ему  и  потух,  ослепив  его  на
несколько секунд...
   Они пошли  дальше.  Возле  садовой  калитки,  которая  по  распоряжению
Пестовича была открыта, король остановился в тени дуба и оглянулся на свой
дворец. Это было высокое узкое сооружение;  двадцатый  век  отдавал  здесь
дань  средневековью  с  помощью  стали,  бронзы,  искусственного  камня  и
матового стекла. Дворец вздымал ввысь  нагромождение  шпилей  и  башен.  В
верхнем этаже восточного крыла находились апартаменты, отведенные  бывшему
королю Эгберту. Одно из окон было ярко освещено, и на фоне этого  светлого
пятна  неподвижно  стояла  небольшая  черная  фигура,  устремив  взгляд  в
темноту.
   Король скрипнул зубами.
   - Он даже не подозревает, как мы проскользнули у него между пальцев,  -
сказал Пестович.
   И в эту минуту бывший король медленно поднял руки, словно зевая,  потер
глаза и отошел от окна, очевидно, чтобы лечь спать.
   Король торопливо шагал по  глухим,  извилистым  улочкам  своей  древней
столицы к перекрестку, где их уже ждал старый,  потрепанный  автомобиль  с
атомным двигателем. Это был  наемный  экипаж  самого  низкого  разбора,  с
помятым кузовом и  продавленным  сиденьем.  За  рулем  сидел  обыкновенный
шофер, каких сколько угодно  в  столице,  но  рядом  с  шофером  помещался
молодой секретарь Пестовича, знавший дорогу на ферму,  где  были  спрятаны
бомбы.
   Автомобиль петлял по лабиринту старого города, еще ярко  освещенного  и
оживленного (кружившие в небе аэропланы заставили людей высыпать на улицу,
а хозяев кафе держать свои двери открытыми), а затем, проехав по  длинному
новому мосту  и  миновав  предместье  с  редко  разбросанными  строениями,
очутился среди полей. И все это время, пока автомобиль  проезжал  столицу,
король, мечтавший затмить Цезаря, сидел совершенно неподвижно, откинувшись
на спинку сиденья, и никто не произносил  ни  слова.  А  когда  автомобиль
выбрался из предместья на темное шоссе, они снова увидели, что над темными
полями, словно гигантские призраки, беспокойно снуют лучи прожекторов. При
виде этих мечущихся белесых овалов  король  выпрямился,  а  потом  закинул
голову и стал глядеть на кружившие в небе аэропланы.
   - Мне это не нравится, - сказал король.
   Вскоре одно из этих голубовато-лунных  пятен  легло  на  автомобиль  и,
казалось, заскользило вместе с ним. Король съежился на сиденье.
   - Как они отвратительно бесшумны, - сказал король.  -  Такое  ощущение,
словно за тобой крадутся длинные белые кошки.
   Он снова выглянул в окно.
   - Вот этот явно следит за нами, - сказал он.
   И тут внезапно его обуял панический страх.
   - Пестович, - сказал он, вцепившись  в  руку  своего  министра,  -  они
следят за нами. Придется отказаться от нашего плана. Они следят за нами. Я
возвращаюсь.
   Пестович начал его уговаривать.
   - Велите шоферу поворачивать  обратно,  -  сказал  король  и  попытался
отодвинуть панель переговорного  окошка.  Несколько  секунд  в  автомобиле
происходила отчаянная борьба: один хватал другого за руки, раздался глухой
удар. -  Я  не  в  состоянии  этого  выдержать,  -  твердил  король.  -  Я
возвращаюсь.
   - Но ведь они нас повесят, - сказал Пестович.
   - Нет, если мы сейчас во всем  признаемся.  Нет,  если  мы  отдадим  им
бомбы. Это вы втравили меня в эту...
   Наконец Пестович предложил компромисс. Примерно  в  полумиле  от  фермы
есть гостиница. Они заедут туда, король выпьет коньяку  и  даст  отдохнуть
своим нервам. А если и после этого он сочтет за лучшее вернуться  обратно,
ну так он вернется обратно.
   - Взгляните, - сказал Пестович, - луч опять погас.
   Король посмотрел на небо.
   - По-моему, этот аэроплан следует за нами, погасив прожектор, -  сказал
он.
   В маленькой старой и грязной гостинице король мешкал довольно долго, не
зная, на что решиться, а потом сказал, что вернется назад  и  отдастся  на
милость Совета.
   - Если этот Совет еще существует, - заметил Пестович. -  Возможно,  что
ваши бомбы уже покончили с ним.
   - Если бы  так,  эти  проклятые  аэропланы  не  летали  бы  у  нас  над
головой...
   - Они могут еще не знать.
   - Но разве вам нельзя обойтись без меня, Пестович?
   Пестович ответил не сразу.
   - Я считал, что бомбы следует оставить на старом  месте,  -  сказал  он
наконец и подошел к  окну.  На  их  автомобиль  падал  яркий  сноп  света.
Пестовича осенила блестящая мысль.
   - Я пошлю моего секретаря, чтобы он для виду затеял какой-нибудь спор с
шофером, - сказал Пестович. -  Это  прикует  внимание  к  ним,  а  мы  тем
временем - вы, я и Петр - выйдем через задний ход и, держась в тени  живой
изгороди, проберемся на ферму...
   Этот план, вполне  достойный  репутации  Пестовича,  как  будто  вполне
удался.
   Десять минут спустя, мокрые, грязные, запыхавшиеся,  но  не  замеченные
никем, они уже перелезали через ограду фермы. Но когда они  уже  бежали  к
сараям, из груди короля вырвался не то стон, не то проклятие - все  вокруг
них-осветилось на мгновение... и свет скользнул дальше.
   Но действительно ли он не  задержался  или  все  же  помедлил  какую-то
секунду?
   - Они не заметили нас, - сказал Петр.
   - Да, наверное, так, - сказал король и прирос к месту,  уставившись  на
сноп света, который скользнул по склону горы, задержался на  мгновение  на
стоге сена и, разгораясь все ярче, пополз обратно.
   - В сарай! - крикнул король.
   Он больно ударился обо что-то ногой,  но  через  минуту  все  трое  уже
находились внутри огромного сарая на стальном каркасе,  в  котором  стояли
два моторных фургона с сеном, предназначавшиеся для перевозки бомб. Курт и
Авель - братья Петра - поставили их здесь еще  днем.  Половина  сена  была
сброшена на пол сарая; оно предназначалось для того, чтобы прикрыть бомбы,
как только король укажет, где они спрятаны.
   - Здесь есть подвал, - сказал король. - Не надо, не  зажигайте  фонаря.
Вот ключ, откроется кольцо...
   Некоторое время никто не произносил ни слова. В темноте послышался стук
сдвинутой с места каменной плиты и шарканье подошв по ступенькам,  ведущим
в подвал, а затем шепот и тяжелое дыхание - это Курт взбирался по лестнице
с первой бомбой в руках.
   - Мы еще им покажем, - сказал король и тут же ахнул. - Черт  бы  побрал
эти прожекторы! И какого дьявола вы оставили дверь открытой?
   Широкие двери сарая были распахнуты  настежь,  и  весь  пустынный  двор
фермы был залит голубым пытливым  светом  прожекторов,  а  на  полу  сарая
лежала широкая полоса света.
   - Закрой дверь, Петр, - сказал Пестович.
   - Нет! - крикнул король, но было поздно, так как  Петр  уже  вступил  в
полосу света. - Не показывайтесь! - снова крикнул король.
   Курт шагнул вперед и оттащил брата обратно.  На  несколько  секунд  все
пятеро застыли в неподвижности. Казалось,  свет  будет  гореть  вечно,  но
внезапно он погас, и они на минуту ослепли.
   - Вот теперь, - с тревогой сказал король, - теперь закройте дверь.
   - Только не плотно! - крикнул Пестович. - Оставьте щель, чтобы мы могли
выбраться...
   Поднять  наверх  и  погрузить  бомбы  было  делом  нелегким,  и  король
некоторое время трудился, как простой смертный. Курт и Авель  выносили  из
подвала тяжелые бомбы, Петр поднимал их в  фургон,  а  король  и  Пестович
помогали прятать их в сене. Все старались  производить  как  можно  меньше
шума...
   - Ш-ш-ш! - прошептал король. - Что это?
   Но Курт  и  Авель  не  расслышали  его  предупреждения  и,  спотыкаясь,
продолжали подниматься по лестнице с последней ношей.
   - Ш-ш-ш! - Петр бросился к ним и шепотом приказал  им  остановиться.  В
сарае наступила полная тишина.
   Дверь сарая  приотворилась  немного  шире,  и  на  тускло-голубом  фоне
выросла черная фигура человека.
   - Есть тут кто-нибудь? - с легким итальянским акцентом спросил человек.
   Короля прошиб холодный пот. Ответил Пестович:
   - Только бедный крестьянин - нагружает сеном свою машину, - сказал  он,
схватил тяжелые вилы и неслышно шагнул вперед.
   - Вы грузите свое сено в плохое время и при очень скверном освещении, -
сказал человек, заглядывая внутрь. - Разве у вас здесь нет электричества?
   Внезапно вспыхнул свет электрического фонарика, и в тот же миг Пестович
прыгнул вперед.
   - Убирайся вон из моего сарая! - крикнул  он  и  вонзил  вилы  в  грудь
незваного гостя. Вероятно, он надеялся мгновенно заставить его  замолчать.
Но человек громко вскрикнул, когда вилы, вонзившись ему в грудь, отбросили
его назад, и тотчас стало слышно, как кто-то бежит через двор.
   - Бомбы! - крикнул раненый, стараясь выдернуть впившиеся в грудь зубья,
и в ту же секунду Пестович, по инерции шагнувший вперед после удара, попал
в полосу света и был застрелен кем-то из двух подбегавших людей.
   Человек, лежавший на земле, был тяжко ранен, но не утратил  присутствия
духа.
   - Бомбы! - повторил он и, с трудом поднявшись на колени, направил  свет
своего электрического фонарика прямо на короля.
   - Застрелите их! - крикнул он, кашляя и выплевывая  сгустки  крови,  от
чего ореол света вокруг головы короля заплясал.
   И в этом пляшущем пятне двое его товарищей увидели короля, стоявшего на
коленях в фургоне, и  Петра  возле  стены.  Старый  Лис  поглядел  на  них
исподлобья - они увидели бесцветно-белое лицо  злой  нечисти,  попавшей  в
капкан. И когда, превозмогая страх, в порыве самоубийственного героизма он
наклонился вперед к бомбе, они  выстрелили  одновременно  и  разнесли  ему
череп.
   От его лица осталась только нижняя половина.
   - Пристрелите их! - продолжал кричать раненый. - Пристрелите их всех!
   Но тут фонарик в его руке погас, и он  со  стоном  покатился  под  ноги
своих товарищей.
   Но у тех тоже были с собой  фонари,  и  сарай  осветился  снова.  Петра
застрелили, хотя он уже поднял руки в знак того, что сдается.
   Курт и Авель, стоявшие на верхней ступеньке лестницы,  секунду  были  в
нерешительности, а затем ринулись обратно в подвал.
   - Если мы не убьем их, - сказал один из стрелков, -  они  разнесут  нас
своими бомбами в клочья. Они спустились туда, вниз. Идем!..
   - Вот они! Руки вверх! Слышите? Посвети, я буду стрелять...



8

   Было еще совсем темно, когда Фермин  и  камердинер  явились  к  бывшему
королю Эгберту и доложили, что все кончилось благополучно.
   Эгберт приподнялся и сел, спустив ноги с кровати.
   - Он покинул дворец? - осведомился бывший король.
   - Он мертв, - сказал Фермин. - Его застрелили.
   Бывший король задумался.
   - Пожалуй, это наилучший исход, - сказал он. - А где бомбы? На ферме, у
подножия холма? Да ведь  это  же  совсем  рядом!  Идемте  туда.  Я  сейчас
оденусь. Есть здесь кто-нибудь, Фермин, чтобы сварить нам по чашечке кофе?
   В скупых предрассветных сумерках автомобиль бывшего короля доставил его
на ферму, где последний непокорный король лежал  среди  своих  бомб.  Край
неба запылал,  восток  осветился  и  солнце  поднялось  над  горой,  когда
автомобиль короля Эгберта въехал во двор фермы. Там он  увидел  фургоны  с
сеном, которые уже выкатили из сарая  вместе  с  их  смертоносным  грузом.
Человек сорок авиаторов охраняли двор, а в стороне стояла кучка  крестьян,
глазея на происходящее, но еще не понимая его значения. Пять  трупов  были
аккуратно уложены в ряд возле каменной ограды  двора.  На  лице  Пестовича
застыло удивленное выражение, а короля можно было опознать только  по  его
длинным белым пальцам и золотистым усам. Раненого  аэронавта  перенесли  в
гостиницу. Бывший король  отдал  распоряжение  отправить  бомбы  со  всеми
предост