на следующий раз. Глупцы они, вот что, - пренебречь таким
человеком!  А  теперь  весь  город  льет  воду  на  его  мельницу,  а   он
перемалывает таких, как  мы  с  вами.  Перемалывает,  как  муку.  Пока  он
восстановит порядок, рабочие успеют перерезать полицейских  и  всяких  там
китайцев; а нас, обывателей,  пожалуй,  не  тронут.  Всюду  мертвые  тела!
Грабеж! Мрак! Ничего подобного за последний гросс лет  не  случалось.  Да!
Плохо приходится маленьким людям, когда большие дерутся! Ох, как плохо!
   - Как вы сказали? За  последний  гросс  лет  не  случалось...  Чего  не
случалось?
   - Что? - переспросил старик.
   Ссылаясь  на  то,  что  Грэхэм  непонятно  выговаривает  слова,  старик
заставил его три раза повторить свой вопрос.
   - Междоусобиц не было, - сказал старик, - не было и резни,  не  было  и
дураков, болтающих о свободе и прочей ерунде.  За  всю  свою  жизнь  я  не
встречал ничего подобного. Теперь повторяется то же, что бывало  в  старые
времена, гросса три лет тому назад, когда в Париже народ поднял восстание.
Ничего такого не случалось, говорю я. Но так уж  создан  мир.  Все  в  нем
повторяется. Я знаю, я-то уж знаю... Пять лет Острог без устали работал  -
и вот повсюду волнения, брожение  умов,  декларации,  голод  и  восстания.
Синий холст и ропот. И все в опасности.  Всякий  старается  укрыться,  все
удирают. И мы с вами вон куда попали! Бунт и убийства - и Совету конец.
   - Я вижу, вы хорошо осведомлены обо всех событиях, - заметил Грэхэм.
   - Я говорю то, что слышал. А слышал я не от Болтающей Машины.
   - Вот как? - удивился Грэхэм, не понимая, что это за Болтающая  Машина.
- И вы наверное знаете, что Острог... вы уверены, что это именно он поднял
восстание и подстроил пробуждение Спящего? И все из-за того,  что  его  не
включили в Совет?
   - Всякий это знает, я полагаю, - ответил старик. - Всякий дурак  знает.
Он намерен сам править страной. В Совете или без Совета. Всякий это знает!
А  мы  сидим  тут  в  темноте,  окруженные  мертвецами.  Но  где  же   вы,
спрашивается, были, если не знаете о борьбе между Острогом  и  Вернеем?  И
чем, по-вашему, вызваны все эти волнения? Спящий!.. А?  Что?  Вы  думаете,
пожалуй, что Спящий действительно существует и проснулся сам?
   - Я человек мало сведущий и старше, чем кажусь, - сказал  Грэхэм.  -  К
тому же память у меня плохая, особенно на события последних  лет.  Я  знаю
едва ли больше, чем этот самый Спящий.
   - Вот как! - удивился старик. - Стары, вы говорите? А между тем  вы  не
выглядите стариком. Правда, не всякий сохраняет память до такого возраста,
как я. Но ведь это очень важные события. А вы далеко не так стары, как  я,
далеко не так стары. Впрочем, не следует обо всех судить по себе.  Вот  я,
например, кажусь моложавее  своего  возраста.  Может  быть,  вы  выглядите
старше своего?
   - Вы совершенно правы, - ответил Грэхэм. - И притом со  мной  случилась
странная история. Я знаю очень мало. Я совсем не знаю  истории.  Спящий  и
Юлий Цезарь - почти одно и то же для меня. Поэтому мне интересно,  что  вы
скажете обо всем этом.
   - Я знаю не слишком много, - возразил старик, - но все-таки кое-что мне
известно. Ш-ш!! Что это?
   Оба  замолчали  и   стали   прислушиваться.   Издалека   донесся   гул,
заколебалась почва. Проходящие остановились и начали перекликаться. Старик
тоже окликнул одного  из  них,  спрашивая,  в  чем  дело.  Ободренный  его
примером, Грэхэм встал и начал расспрашивать. Но никто не знал толком, что
случилось.
   Вернувшись на старое место, Грэхэм услышал, что старик что-то  бормочет
про себя. Несколько минут оба молчали.
   Мысль об этой титанической борьбе, столь близкой и в то же время  столь
далекой, мучила Грэхэма. Неужели прав этот старик, неужели верны сообщения
прохожих,  что  революционеры  побеждают?  Или   же   они   ошибаются,   и
красномундирная полиция очищает улицы? Как бы то ни было, сражение  каждую
минуту может перекинуться в эту тихую часть города.  Надо  воспользоваться
случаем  и  постараться  выведать  все,  что  возможно,  у   старика.   Он
повернулся, чтобы задать вопрос, но у него не хватило  смелости.  Впрочем,
старик снова заговорил сам.
   - Все одно к  одному!  Этот  Спящий,  в  которого  так  верят  все  эти
дураки!.. Ведь я знаю всю его историю, я всегда любил историю. Когда я был
мальчиком, то читал еще печатные книги. Пожалуй, вы  не  поверите  мне.  Я
думаю, вы и не видели ни одной - все они успели,  пожалуй,  рассыпаться  в
прах, если только Санитарная компания не сожгла их раньше,  чтобы  пустить
на выделку облицовочной плитки.  Но  при  всех  недостатках  они  имели  и
хорошую сторону. Из них можно было действительно научиться  кое-чему.  Эти
новомодные пустомели - Болтающие Машины... Вам, я думаю, они тоже надоели:
их легко слушать, а еще легче сейчас же забыть все, что услышал. Но я знаю
всю историю Спящего.
   - Вы, пожалуй, не поверите мне, - сказал нерешительно Грэхэм, - но я до
того невежествен и  притом  обстоятельства  сложились  для  меня  до  того
странно, что я ровно ничего не знаю об этом Спящем. Кем он был?
   - Да что вы! - удивился старик. - А я знаю. Я  все  знаю.  Он  был  так
себе, незначительной  личностью  и  связался  с  легкомысленной  женщиной,
бедняга. А потом впал в летаргию. Еще и теперь  есть  старинные  картинки,
темные такие, фотографии, как их называют, на которых он изображен спящим:
им будет уже полтора гросса лет, полтора гросса лет!
   "Связался с легкомысленной женщиной,  бедняга",  -  повторил  про  себя
Грэхэм. - Продолжайте, - добавил он громко.
   - У него был, видите ли, двоюродный брат, по фамилии Уорминг,  одинокий
и бездетный, составивший большое  состояние  спекуляциями  на  только  что
появившихся тогда идемитных дорогах. Вы слышали, конечно? Нет? Странно. Он
скупил все патенты и организовал большую компанию. В те времена  были  еще
гроссы гроссов различных индивидуальных  предприятий  и  мелких  компаний.
Гроссы гроссов! Его дороги убили  старые,  железные,  в  две  дюжины  лет;
скупив их, он обратил их в идемитные. Не желая раздроблять свое  громадное
состояние или устраивать акционерную компанию, он завещал  все  Спящему  и
назначил  особый  Опекунский  Совет.  Он  думал,  что  Спящий  никогда  не
проснется, что он будет спать, пока сон не перейдет в  смерть.  Он  был  в
этом уверен - и ошибся. А тут еще один американец из Соединенных Штатов, у
которого погибли оба сына при кораблекрушении, тоже  завещал  Спящему  все
свое состояние. Таким образом, у Опекунского Совета  оказалось  состояние,
равное примерно дюжине мириадов львов, если не больше.
   - Как его звали?
   - Грэхэм.
   - Да нет, я говорю про того американца.
   - Избистер.
   - Избистер! - воскликнул Грэхэм. - А ведь я даже не знал его имени.
   - Ничего удивительного, ничего удивительного! - возразил старик.  -  Не
многому люди выучиваются в нынешних школах. Но я все знаю о нем.  Это  был
богатый американец, родом из Англии, и он оставил  Спящему,  пожалуй,  еще
больше, чем Уорминг. Каким образом составил он состояние? Вот этого  я  уж
не знаю  точно.  Кажется,  изготовлял  картины  машинным  способом.  Одним
словом, он разбогател и завещал  все  свое  состояние  Спящему.  Так  было
положено начало Совету. Вначале это был просто Опекунский Совет.
   - Каким же образом он получил власть?
   - Ах, ну, как же вы не понимаете!  Деньги  всегда  идут  к  деньгам,  а
двенадцать голов всегда умнее одной. Они действовали очень умно. Благодаря
деньгам они направляли политику, как им хотелось, и продолжали увеличивать
капитал,  пуская  его  в  оборот  и  устанавливая  тарифы.   Капитал   все
увеличивался и  увеличивался.  Эти  двенадцать  опекунов  действовали  под
фирмой Спящего, под видом компаний  и  прочими  способами.  От  его  имени
заключали юридические акты и  сделки,  покупали  партии,  газеты,  все  на
свете. Послушайте историю этих  времен  -  и  вы  увидите,  как  власть  и
значение Совета все росли и росли. В его руках скопились наконец  биллионы
львов, все достояние Спящего. И подумать только, что всему этому  положили
начало прихоть и случайность - завещание Уорминга, а потом гибель  сыновей
Избистера!
   - Какое странное создание - человек! - продолжал старик. -  Удивительно
только, что  Совет  так  долго  действовал  единодушно.  Целых  двенадцать
человек. И с самого начала все действовали заодно. А все-таки они пали. Во
времена моей молодости Совет был для нас то же самое, что для невежды бог.
Мы не смели и подумать, что они могут поступить плохо. Об их женщинах мы и
мечтать не могли.  Теперь  я  стал  умней.  Странное,  право,  существо  -
человек. Вот, например, вы. Человек молодой - и ничего  не  знаете,  а  я,
семидесятилетний старик, которому простительно и забыть половину, объясняю
вам все это.
   - Да, семьдесят, - продолжал он, - семьдесят... И я еще хорошо слышу  и
вижу,  слышу  лучше,  чем  вижу.  И  голова  у  меня  ясная,  и   я   всем
интересуюсь... Семьдесят... Странная вещь  -  жизнь.  Мне  было  двадцать,
когда Острог был ребенком. Я отлично помню его еще задолго до того, как он
встал  во  главе  Управления  Ветряных  Двигателей.  С  тех   пор   многое
переменилось. Ведь и я ходил когда-то в синем. И вот я дожил  до  нынешних
дней, чтобы увидеть этот бунт, и мрак, и смятение, и груды мертвых тел  на
улицах. И все это - дело его рук! Его рук дело!
   И он начал тихо  бормотать  что-то  непонятное  -  по-видимому,  хвалил
Острога.
   Грэхэм задумался.
   - Позвольте, - проговорил он, протягивая руку и  как  бы  приготовляясь
отсчитывать по пальцам. - Итак, значит, Спящий лежал в летаргии...
   - Подменен, - сказал старик.
   - Допустим. А тем временем состояние Спящего все росло и росло в  руках
двенадцати опекунов, пока наконец не поглотило почти весь мир. Эти опекуны
благодаря  такому  богатству  сделались  фактическими  властелинами  мира,
потому что они имели ценз, как в древнем английском парламенте...
   - Ого! - произнес старик. - Меткое сравнение. Вы вовсе не так...
   - И вот теперь этот Острог взбунтовал весь мир неожиданным пробуждением
Спящего, в которое никто  не  верил,  кроме  суеверного  простонародья,  и
Спящий потребовал от Совета свое состояние. Не так ли?
   Старик только покашливал.
   - Странно, - сказал он наконец, - встретить  такого  человека,  который
слышит все эти вещи в первый раз.
   - Да, это странно, - согласился Грэхэм.
   - Были вы когда-нибудь в Городе Наслаждений? - спросил вдруг старик.  -
Всю свою жизнь я мечтал... - засмеялся он. - Даже теперь  я  не  отказался
бы. Посмотреть бы - и то хорошо.  -  Он  пробормотал  еще  фразу,  которую
Грэхэм не мог понять.
   - А когда проснулся Спящий? - неожиданно спросил Грэхэм.
   - Три дня назад.
   - Где он теперь?
   - Острог его захватил. Он убежал от Совета  всего  каких-нибудь  четыре
часа назад. Дорогой мой сир,  неужели  вы  ничего  не  знаете?  Он  был  в
зале-рынков, где произошло  сражение.  Весь  город  кричит  об  этом.  Все
Болтающие Машины. Даже глупцы, защищающие Совет, - и те говорят  так.  Все
бросились туда смотреть на него, и каждый получил оружие.  Что,  вы  пьяны
были или спали? Удивительное дело! Нет, вы просто шутите! Делаете вид, что
ничего не знаете. Ведь и электричество погасили для того, чтобы  заставить
замолчать Болтающие Машины и  помешать  скоплению  народа;  поэтому  такая
темь. Быть может, вы хотите сказать...
   - Я, правда, слышал, что Спящий бежал,  -  перебил  его  Грэхэм.  -  Но
постойте, вы уверены, что Спящий у Острога?
   - Острог ни за что не выпустит его, - заявил старик.
   - А Спящий? Уверены вы, что он не  настоящий?  Я  ни  от  кого  еще  не
слыхал...
   - Так думают все глупцы. Да, так они и думают. Как будто они ничего  не
слыхали. Я достаточно хорошо знаю Острога.  Разве  я  не  говорил  вам?  В
некотором роде я ведь с ним в свойстве. Да, в свойстве через свою сноху.
   - Я думаю...
   - Что такое?
   - Я думаю, что вряд ли удастся Спящему получить  власть.  Я  думаю,  он
будет куклой в руках Острога или Совета, как только кончится эта борьба.
   - В руках Острога? Конечно. Да почему бы ему не быть  куклой?  Все  для
него возможно, любое наслаждение! Зачем же ему еще власть?
   - А что это за Города Наслаждений? - спросил вдруг Грэхэм.
   Старик заставил его повторить вопрос. Когда наконец  он  удостоверился,
что не ослышался, то сердито пихнул Грэхэма локтем.
   - Нет, это уж слишком! - воскликнул он. - Вы  насмехаетесь  над  старым
человеком. Я давно уже подозревал, что вы знаете больше, чем кажется.
   - Предположим, что вы правы, -  ответил  Грэхэм.  -  Но  для  чего  мне
притворяться? Уверяю вас, что я действительно не  знаю,  что  такое  Город
Наслаждений.
   Старик захихикал.
   - Мало того, я не умею читать ваших надписей, я не знаю,  какие  монеты
теперь в ходу, я не знаю, какие на свете государства. Я не знаю,  наконец,
где нахожусь сейчас. Я не умею считать. Я не знаю, где и как достать  еду,
питье, кров над головой.
   - Будет вам! - остановил его старик. - Если вам дать теперь стакан, так
вы будете, пожалуй, уверять, что не знаете, куда его поднести... к уху или
к глазу?
   - Я буду просить вас рассказать мне обо всем.
   - Так, так! Ну, что же! Джентльмен, одетый в шелк, может позволить себе
шутку. - Сморщенная рука  протянулась  к  Грэхэму  и  несколько  мгновений
ощупывала его рукав. - Шелк! Ну, ну... Неплохо ему будет жить. Хотел бы  я
быть на месте Спящего. Удовольствия, роскошь!  А  у  него  такое  странное
лицо. Когда к нему был  свободный  доступ,  я  тоже  взял  билет  и  ходил
смотреть. Лицо точь-в-точь как у настоящего, судя по  старым  фотографиям,
только желтое. Но он быстро поправится. Как странно устроен мир.  Подумать
только, такое счастье... Такое  счастье!  Полагаю,  что  его  отправят  на
Капри. Это будет недурно для начала.
   Старик  снова  закашлялся.  Отдышавшись,  он  стал   говорить   о   тех
удовольствиях и наслаждениях, которые ожидают Спящего.
   - Вот счастье-то, вот счастье-то! Всю свою жизнь провел  я  в  Лондоне,
надеясь, что и на мою долю что-нибудь выпадет.
   - Но ведь вы сказали, что подлинный Спящий умер, - перебил Грэхэм.
   Старик заставил его повторить эти слова.
   - Человек не живет более десяти дюжин лет. Это  невозможно,  -  ответил
старик. - Я ведь не дурак. Только дураки могут верить этому.
   Грэхэма рассердило самоуверенное упрямство старика.
   - Дурак вы или нет, я не знаю, - вспылил он, - но в  данном  случае  вы
ошибаетесь.
   - Что такое?
   - Вы ошибаетесь, говоря так о Спящем. Я  сперва  промолчал,  но  теперь
говорю вам: вы ошибаетесь относительно Спящего.
   - А вы откуда знаете? Не думаю, чтобы вы больше меня о нем  знали,  раз
не знаете даже, что такое Города Наслаждений.
   Грэхэм молчал.
   - Вы сами ничего не знаете, - продолжал старик.  -  Откуда  вам  знать?
Лишь очень немногие...
   - Я - Спящий!
   Грэхэму пришлось повторить эти слова.
   Несколько мгновений оба молчали.
   - Извините меня, сир,  но,  по-моему,  крайне  неблагоразумно  говорить
подобные вещи. В такое беспокойное время это может  доставить  вам  немало
хлопот, - сказал наконец старик.
   Несколько смущенный, Грэхэм все же продолжал настаивать:
   - Говорю  вам,  что  я  и  есть  Спящий.  Много  лет  назад  я  впал  в
летаргический сон; это  случилось  в  маленькой  деревне,  где  дома  были
построены из камня, еще в те времена,  когда  существовали  и  деревни,  и
гостиницы, и  живые  изгороди,  когда  вся  земля  была  еще  поделена  на
небольшие участки. Разве вам не приходилось слышать о  тех  временах?  Так
вот я и есть тот самый человек, который проснулся от  своего  долгого  сна
четыре дня назад.
   - Четыре дня назад! Спящий! Но ведь он у Острога! Острог ни за  что  не
выпустит его. Вот ерунда! До  сих  пор  вы  говорили,  однако,  достаточно
здраво. Я там не был, но мне  все  известно.  При  нем  должен  неотступно
находиться Линкольн; нет, его не отпустят!  Однако  вы  странный  человек.
Шутник, должно быть. Поэтому вы так и коверкаете слова...
   Он замолчал и сделал негодующий жест.
   -  Как  будто  Острог  отпустит  Спящего  бродить   по   городу!   Нет,
рассказывайте это  кому-нибудь  другому,  а  не  мне.  Как  же,  так  я  и
поверил... Зачем вы притворяетесь? Уж не я  ли  навел  вас  на  эту  мысль
своими рассказами о Спящем?
   - Послушайте, - произнес Грэхэм, поднимаясь, - я действительно Спящий.
   - Чудак, - ответил старик, -  сидит  тут  в  темноте,  болтает  ломаным
языком что-то непонятное. Но...
   Раздражение Грэхэма улеглось.
   - Какая нелепость! - расхохотался он. - Какая  нелепость!  Кончится  ли
когда-нибудь этот сон? Он становится  все  бессвязнее,  все  фантастичнее.
Подумать  только,  я,  воплощенный  анахронизм,  человек,  переживший  два
столетия, сижу здесь в этой проклятой темноте и стараюсь убедить какого-то
старого болвана, что я действительно, а между тем... Уф!
   Он порывисто повернулся и зашагал прочь. Старик тотчас же последовал за
ним.
   - Не уходите! - кричал он. - Пускай я буду  старый  болван.  Только  не
уходите! Не оставляйте меня одного в темноте.
   Грэхэм остановился в нерешительности. Зачем он  так  неосторожно  выдал
свою тайну?
   - Я не хотел вас оскорбить, - сказал, подходя, старик. - Что  за  беда!
Считайте себя Спящим, если это вам нравится. Ведь это только шутка.
   Грэхэм помедлил с минуту, потом решительно пошел.  Некоторое  время  он
слышал позади себя шаркающие шаги и хриплые крики. Затем темнота поглотила
старика, и Грэхэм потерял его из виду.



12. ОСТРОГ

   Теперь Грэхэм лучше понимал свое положение.  Он  долго  еще  бродил  по
улицам, хотя после разговора со стариком  решил  разыскать  Острога.  Ясно
было одно, что руководителям восстания удалось каким-то образом скрыть его
исчезновение. Однако каждую минуту он может услышать весть о своей  смерти
или о захвате в плен сторонниками Совета.
   Внезапно перед ним остановился какой-то человек.
   - Слышали? - спросил он.
   - Нет, - ответил Грэхэм, вздрагивая.
   -  Почти  дюжина,  дюжина  человек!  -  повторил  неизвестный,   быстро
удаляясь.
   Несколько мужчин и девушек прошли в темноте, возбужденно жестикулируя и
крича:  "Капитулировали!..  Сдались!..  Дюжина!..   Две   дюжины!..   Ура,
Острог!.. Ура, Острог!"
   Голоса затихли в отдалении.
   Прошла еще группа людей, которые также громко кричали.
   Грэхэм старался уловить  смысл  по  отдельным  словам.  Он  даже  начал
сомневаться, английский ли это язык. Скорее  это  напоминало  колониальный
или негритянский жаргон: рубленые фразы, искаженные  слова.  Расспрашивать
он  не  решился.  Судя  по   настроению   встречных,   опасения   его   не
подтвердились. Оправдались слова старика  об  Остроге.  Однако  Грэхэм  не
сразу поверил, что весь этот народ радуется падению  Белого  Совета,  того
Совета, который с такой настойчивостью и ожесточением преследовал его и  в
конце концов все-таки оказался в этой упорной, кровавой  борьбе  слабейшею
стороною. Но если это так, то что будет с ним? Несколько раз он  собирался
все разузнать. Один  раз  он  даже  повернул  назад  и  долго  шел  позади
толстого, добродушного с виду человечка, но так и не решился обратиться  к
нему.
   Наконец  Грэхэм  сообразил,  что  он  может  спросить,  где   находится
Управление Ветряных Двигателей, хотя он и не знал, что это такое.  Первый,
к кому он обратился, посоветовал идти в  Вестминстер.  Второй  указал  ему
ближнюю дорогу, но он скоро  заблудился.  Ему  посоветовали  оставить  тот
путь, которого он  держался,  не  зная  Другой  дороги,  и  спуститься  по
лестнице в темные переходы. Здесь  он  столкнулся  в  темноте  с  каким-то
подозрительным субъектом, выкрикивающим хриплым голосом что-то  непонятное
на  каком-то  жаргоне  с  примесью  английских  слов,  видимо,   это   был
отвратительный жаргон новейшего времени. Вскоре  в