лся с  ним  и  повлек  его  на  галерею.  Кто-то  кричал,
очевидно, ему, но он ничего не понял. Его  оттеснили  к  стене,  несколько
человек пробежали мимо. Ему казалось,  что  сопровождающие  его  стражи  в
темноте сражались друг с другом.
   Внезапно  на  канате  снова  показался  человек,  и   улица   озарилась
ослепительным светом. Одетые в красное люди подступали ближе. Передовой их
отряд находился на половине пути  к  центральной  части  здания.  Взглянув
вверх,  Грэхэм  увидел,  что  они  проникли  в   нижние   темные   галереи
противоположной стороны и стреляют через головы товарищей в кишащую  внизу
толпу. Грэхэм понял, в чем дело. Восставшие попали  в  засаду.  Полиция  в
красном привела их в замешательство, погасив свет,  а  потом  внезапно  их
атаковала. Тут Грэхэм заметил, что он один, его охрана и Линкольн остались
в галерее позади. Он видел, что они спешат  к  нему  на  помощь,  отчаянно
размахивая  руками.  Толпа  на  улице  что-то  кричала.  Весь   фасад   на
противоположной стороне пестрел  от  множества  одетых  в  красное  людей,
которые что-то вопили, указывая на него пальцами.
   - Спящий! Спасайте Спящего! - услышал он крики толпы.
   Что-то щелкнуло по стене над его головой.  На  серебристой  поверхности
стены появилось звездообразное отверстие.  Два  раза  неподалеку  от  него
ударили пули. Вдруг появился Линкольн, схватил его за руку и потащил.
   В первое мгновение Грэхэм даже не понял, что  стреляли  в  него.  Снова
стало темно. Улица потонула во мраке. Не было видно ни зги.
   Линкольн вел Грэхэма за руку.
   - Скорей, пока не зажгли свет! - кричал он.
   Его волнение передалось Грэхэму. Пробудился инстинкт самосохранения - и
столбняка как не бывало. Некоторое время Грэхэм был  во  власти  животного
страха смерти. Он бежал, то и дело спотыкаясь в темноте,  наталкиваясь  на
окружавших его стражей. Бежать во что бы то ни стало из этой галереи,  где
он так заметен, было единственным его  желанием.  В  третий  раз  вспыхнул
свет.  С  улицы  послышались  тревожные  крики,   началось   невообразимое
смятение. Красные мундиры уже  достигли  центрального  прохода.  Множество
враждебных глаз было устремлено на него. Полицейские кричали, указывая  на
Грэхэма пальцами. Белый фасад напротив был усеян людьми в красном.  И  все
эти удивительные события происходили из-за него. Полиция  Совета  пыталась
завладеть им.
   К счастью, стреляли все второпях, с расстояния не менее ста  пятидесяти
метров. Над головой у него свистели пули; горячая струя от  расплавленного
металла обожгла ему ухо. Он знал, что  весь  противоположный  фасад  усеян
красными мундирами, что на нем сосредоточен теперь огонь полиции, вышедшей
из засады.
   Один  из  охраны  упал,  и  Грэхэм  с  разбегу  перескочил  через   его
распростертое, конвульсивно подергивающееся тело.
   Через секунду Грэхэм скрылся в темном проходе. В следующий миг на  него
с размаху налетел кто-то. Грэхэм упал и стремглав покатился в темноте вниз
по лестнице. Падая, он с кем-то столкнулся. Наконец налетел на  стену.  Он
попал в какую-то свалку и был отброшен в сторону и придавлен. Его  теснили
со всех сторон. Он не мог вздохнуть, ребра его хрустели. Потом  ему  стало
свободнее. Толпа увлекла его за собой, и он очутился в том самом громадном
театре, из которого недавно вышел.  Давка  снова  усилилась.  Он  отчаянно
работал локтями. Послышались  глухие  крики:  "Они  приближаются!"  Грэхэм
споткнулся  обо  что-то  мягкое  и  услышал  хриплый  стон,  потом  крики:
"Спящий!", - но он был так оглушен, что не мог ответить.  Потом  затрещало
зеленое оружие. Безвольным, слепым, механическим  атомом  следовал  он  за
движением толпы. Его толкнули, он ударился  о  ступеньку  и  заметил,  что
находится  на  покатой  плоскости.  Тьма  рассеялась,  и  он  увидел  лица
окружающих его людей,  мертвенно-бледные  и  покрытые  потом,  изумленные,
испуганные, с широко открытыми от ужаса глазами. Лицо какого-то юноши было
совсем рядом с ним, чуть ли не в двадцати  дюймах.  В  тот  момент  Грэхэм
взглянул на него равнодушно, но потом  оно  часто  мерещилось  ему.  Юноша
этот, стиснутый со всех сторон толпой, был прострелен и мертв.
   Очевидно, и эта четвертая по счету  вспышка  света  тоже  была  вызвана
человеком на канате. В театр свет проникал через  огромные  окна  и  арки.
Грэхэм  находился  среди  толпы  бегущих,  наполнявших  всю  нижнюю  арену
гигантского  помещения.  Мелькание  черных  теней  придавало  этой   сцене
мрачный, фантастический вид. Невдалеке отряд полиции оружием прочищал себе
дорогу сквозь толпу. Грэхэм не знал, замечен он  ими  или  нет.  Он  искал
Линкольна и свою охрану.  Линкольн,  окруженный  толпой  одетых  в  черное
революционеров, стоял почти около самой сцены и, поднимаясь  на  носках  и
вытягивая шею, казалось, отыскивал его глазами. Грэхэм заметил позади ряды
пустых кресел, от которых его отделял  лишь  невысокий  барьер.  Он  начал
пробивать себе дорогу к барьеру, но когда добрался, свет вновь погас.
   Сбросив  длинную  черную  мантию,  которая  не  только  затрудняла  его
движения, но делала его заметным в толпе, Грэхэм перелез  через  барьер  и
спрыгнул в темноту. Спрыгивая, он слышал, как кто-то запутался в  складках
брошенной им мантии. Ощупью он направился к проходу,  ведущему  наверх.  В
темноте стрельба прекратилась; крики и топот стали  глуше.  Под  ноги  ему
попалась какая-то ступенька, он споткнулся и упал. Туманные световые пятна
в темноте снова вспыхнули; снова поднялся оглушительный гам; в  пятый  раз
блеск ослепительной белой звезды проник сквозь широкие отверстия в  стенах
театра.
   Перепрыгивая через сиденья, он услышал крики  и  выстрелы.  Привстал  и
снова пригнулся, заметив, что вокруг  него  расположилась  кучка  людей  в
черном, которые стреляли в красные  мундиры,  перепрыгивали  с  кресла  на
кресло и прятались за ними, чтобы перезарядить оружие. Инстинктивно Грэхэм
тоже притаился за креслами. Кругом свистели пули, пробивая  пневматические
подушки и дырявя мягкий металл кресел. Укрываясь от выстрелов, он старался
заметить расположение проходов, безопасное место, куда можно было скрыться
в темноте.
   Юноша в выцветшей синей одежде внезапно вскочил на сиденье.  "Алло?"  -
крикнул он. Ноги его находились в  каких-нибудь  шести  дюймах  от  головы
Спящего.
   Он поглядел на Грэхэма, очевидно, не  узнавая  его,  затем  повернулся,
выстрелил и, воскликнув: "К чертям ваш Совет!"  -  прицелился  для  нового
выстрела. Грэхэму показалось, что шея у юноши вдруг уменьшилась вполовину.
Теплая капля упала на щеку Грэхэма.  Зеленое  оружие  замерло  в  руках  у
бойца. Секунду юноша продолжал стоять с  отупелым  лицом.  Затем  медленно
наклонился вперед, колени его подогнулись. Он упал, и тут же стало  темно.
Услышав падение тела, Грэхэм вскочил  и,  спасая  свою  жизнь,  ринулся  к
проходу. Споткнулся о первую ступень, упал и, поспешно вскочив, устремился
кверху.
   Когда яркий свет вспыхнул в шестой раз, Грэхэм находился уже у  выхода.
Он кинулся туда со всех ног,  пока  не  погас  свет,  выбежал,  тотчас  же
свернул за угол и снова очутился  в  темноте.  Его  сбили  с  ног,  но  он
поднялся.  Затертый  в  толпе  невидимых  беглецов,  теснившихся  в  одном
направлении, он, как и все  они,  думал  только  об  одном:  как  бы  уйти
подальше от места боя. Он толкался, пробивался вперед, его сжимали со всех
сторон так, что  он  приподнимался  на  воздух;  наконец  он  выбрался  на
свободу.
   В течение нескольких минут он бежал в темноте по извилистому  коридору.
Затем пересек широкое открытое  место;  дальше  начинался  длинный  откос;
Грэхэм спустился по ступеням на ровную площадку. Кругом раздавались крики:
"Они приближаются! Полиция близко! Они уже  стреляют!  Дальше  уходите  от
места сражения! Полиция стреляет! Всего безопаснее на седьмом пути!  Бежим
на седьмой путь!" В толпе были не только дети и  женщины,  но  и  мужчины,
которые толкали его и бранились.
   Толпа ринулась через узкое отверстие  под  аркой  на  открытое,  тускло
освещенное  место.  Темные  фигуры  прыгали  и   взбирались   на   ступени
колоссальной лестницы. Он последовал за толпой, которая расходилась вправо
и влево... Вскоре он очутился один невдалеке от последней  ступени,  перед
площадкой, где возвышались  сиденья  и  небольшой  киоск.  Поднявшись,  он
остановился в тени киоска, тяжело дыша, и оглянулся.
   Несмотря  на  полумрак,  он  рассмотрел,  что  это  громадные   ступени
платформы остановившихся "путей". Платформы  загибались,  уходя  в  разные
стороны, и над ними  мрачно  возвышались  огромные  здания  с  непонятными
надписями и объявлениями, и высоко вверху  сквозь  сеть  балок  и  канатов
светлела полоска бледного неба. Мимо пробежали несколько  человек.  Из  их
разговоров и криков Грэхэм понял, что они спешат принять участие в борьбе.
В темных углах бесшумно скользили человеческие фигуры.
   Издалека доносился шум  сражения.  Очевидно,  эта  улица  находилась  в
стороне от театра. Впечатления от битвы мало-помалу изгладились.  Как  это
странно - они сражались из-за него!
   Он  был  похож  на  человека,  только  что  оторвавшегося   от   чтения
увлекательной книги. Все случившееся казалось ему нереальным.  Он  не  мог
припомнить подробностей - так он был  поражен  всем  виденным.  Он  хорошо
помнил свое бегство из комнаты, где был заперт, громадную толпу в  зале  и
нападение красномундирной полиции, но с трудом припоминал свое пробуждение
и  томительное  ожидание  в  Комнатах  Безмолвия.  Почему-то   ему   вдруг
вспомнился колыхавшийся и брызжущий под напором ветра водопад Пентаргена и
солнечное побережье. Контраст был  слишком  разителен,  все  казалось  ему
нереальным, и он не сразу осознал свое положение.
   Таинственность, которая окружала его в  Комнатах  Безмолвия,  несколько
рассеялась,  и  он  начал  различать  смутные  контуры   действительности.
Каким-то  непостижимым  образом  он  стал  хозяином   половины   мира,   и
могущественные политические партии борются из-за него. На одной стороне  -
Белый  Совет  со   своей   красномундирной   полицией,   захвативший   его
собственность и намеревавшийся умертвить его; на другой - революционеры, с
таинственным Острогом во главе, которые его освободили. И весь  гигантский
город содрогается в борьбе. Весь мир словно сошел с ума.
   - Я ничего не понимаю! - воскликнул он. - Решительно ничего не понимаю!
   Ему  удалось  ускользнуть  от  опасности.  Но  что  будет  дальше?  Что
происходит там? Он представлял себе, как люди в красном ищут его, разгоняя
одетых в черное революционеров.
   Однако ему дана передышка. Спрятавшись, он  может  наблюдать  за  ходом
событий. Напряженно всматриваясь в сумрак  зданий,  он  вспомнил  вдруг  с
удивлением, что где-то вверху над ним восходит солнце  и  мир  по-прежнему
залит ярким дневным светом. Скоро он пришел в себя. Его промокшее насквозь
платье почти совсем просохло.
   Ни с кем не заговаривая, стараясь избегать  всяких  встреч,  прошел  он
несколько миль по сумрачным путям, - случайный властитель  половины  мира,
жалкий осколок далекого прошлого, темный призрак  среди  других  таких  же
призраков. Опасаясь быть узнанным, он  старательно  избегал  освещенных  и
оживленных мест,  то  сворачивая  в  сторону  или  возвращаясь  назад,  то
поднимаясь или спускаясь  в  другие  проходы,  хотя  сражение  происходило
где-то далеко, весь город был взволнован. Раз ему даже пришлось бежать  от
отряда, который занял улицу и забирал всех  встречных.  Отряд  по  большей
части состоял из вооруженных мужчин. Битва, очевидно, развертывалась в той
части города, откуда Грэхэм шел; с той стороны порой доносился  отдаленный
гул. В душе Грэхэма происходила борьба между любопытством и осторожностью;
последняя взяла верх, и он уходил все дальше и дальше от места сражения. В
полумраке его  никто  не  останавливал.  Вскоре  отголоски  битвы  замерли
вдалеке, и он очутился один среди огромных безлюдных улиц. Фасады строений
были  здесь  проще  и  грубей;  по-видимому,  он  зашел  на  окраину,  где
помещались склады. Очутившись в одиночестве, он замедлил шаг.
   Он сильно устал. Иногда он сворачивал в сторону и  садился  передохнуть
на скамью верхнего пути. Но тревожная мысль о той роли, которую играет  он
в событиях, не давала ему покоя  и  гнала  его  вперед.  Неужели  сражение
происходило только из-за него?
   Внезапно по пустынной улице прокатился  гул,  точно  от  землетрясения:
струя холодного воздуха, звон стекол, грохот  рушащихся  стен,  чудовищная
судорога. На расстоянии какой-нибудь сотни метров  от  Грэхэма  посыпалось
железо и стекла с крыши  средней  галереи.  Вдалеке  послышались  крики  и
топот. Грэхэм кинулся бежать, сам не зная куда.
   - Что они там взорвали? Ведь это взрыв?  -  спросил  человек,  пробегая
мимо, и, прежде чем Грэхэм собрался ответить, скрылся.
   Вокруг высились  огромные  здания,  они  были  окутаны  сумраком,  хотя
полоска неба наверху посветлела.
   Грэхэм заметил много странного  и  непонятного;  он  пробовал  прочесть
некоторые надписи. С трудом удалось ему из странных, почти незнакомых букв
сложить непонятные слова и фразы, как: "Идемит" или "Бюро Работы - Боковая
Сторона". Как странно, что большая часть этих похожих на  скалы  зданий  -
его собственность!
   Благодаря капризу случая он  вернулся  к  жизни.  И  ему  действительно
удалось сделать  тот  прыжок  в  будущее,  какой  до  него  делало  только
воображение романистов. Проснувшись, он приготовился быть зрителем  нового
мира, и вместо этого - грозная опасность, мрачные  тени  и  сумерки.  Быть
может, смерть уже подстерегает его в этом темном лабиринте. Быть может, он
будет убит, ничего не узнав. Возможно, что смерть таится рядом - в  первом
темном углу. Его охватило страстное желание все узнать,  все  увидеть.  Он
старался избегать темных углов. Ему хотелось  спрятаться.  Но  куда?  Ведь
свет может опять загореться. Грэхэм сел на  одну  из  скамеек  на  верхнем
пути, думая, что он здесь один.
   Он закрыл усталые глаза руками. А что, если, открыв их снова, он больше
не увидит эти окутанные сумраком параллельные пути,  эти  громады  зданий?
Быть может, события нескольких дней, его пробуждение,  волнующаяся  толпа,
этот мрак, эта борьба - только фантасмагория, особый  вид  сна?  Да,  это,
должно быть, сон; недаром все это так  непоследовательно,  так  нелогично.
Зачем, например, людям сражаться из-за  него?  Разве  может  новый,  более
современный мир смотреть на него как на своего господина и повелителя?
   Так думал Грэхэм, сидя с закрытыми глазами;  он  втайне  надеялся,  что
перед ним вновь предстанет знакомая картина жизни девятнадцатого столетня,
уютная бухта Боскасля, скалы Пентаргена, его спальня.
   Но действительности нет дела  до  человеческих  надежд  и  желаний.  Из
сумрака выступил отряд с  черным  знаменем,  спешащий  принять  участие  в
битве, а сзади высилась  головокружительная  громада  фасадов,  мрачных  и
таинственных, с непонятными тусклыми надписями.
   - Нет, это не сон, - промолвил он, - это не сон!
   И снова закрыл лицо руками.



11. ВСЕЗНАЮЩИЙ СТАРИК

   Грэхэм вздрогнул, услышав у себя за спиной покашливание.
   Он быстро  оглянулся  и,  всмотревшись,  заметил  сгорбленную  фигурку,
сидящую в темном углу на расстоянии всего двух метров.
   - Есть у вас  какие-нибудь  новости?  -  спросила  фигурка  старческим,
дребезжащим голосом.
   Грэхэм медлил с ответом.
   - Никаких, - сказал он.
   - Я пережидаю здесь, пока снова зажгут свет, - снова заговорил  старик.
- Эти синие бездельники рыщут повсюду.
   Грэхэм пробормотал что-то нечленораздельное.  Он  старался  рассмотреть
старика, но темнота скрывала его лицо. Он хотел поговорить,  но  не  знал,
как начать.
   - Темно и скверно, - произнес вдруг старик.  -  Дьявольски  скверно.  И
надо же было мне выйти из дому в такую заваруху!
   - Да, вам это нелегко, - сочувственно  сказал  Грэхэм.  -  Вам,  должно
быть, очень тяжело.
   - Тьма какая! А старому человеку долго ли потеряться  в  темноте?  Все,
кажется, с ума сошли. Война и  драка.  Полиция  разогнала  их,  и  бродяги
шныряют повсюду. Следовало бы привезти  негров,  они  бы  навели  порядок.
Довольно с меня этих темных проходов. Я споткнулся и упал на мертвое тело.
В компании все-таки безопаснее, - продолжал  старик,  -  если  только  это
компания порядочных людей.
   Всматриваясь в Грэхэма, старик поднялся и подошел поближе.
   По-видимому, Грэхэм произвел  на  него  благоприятное  впечатление.  Он
снова уселся, очевидно, радуясь, что не один.
   - Да, - проговорил он,  -  ужасное  время!  Война  и  убийства!  Убитые
валяются повсюду. Мужчины, сильные, здоровые  мужчины  умирают  по  темным
углам. Сыновья!.. У меня тоже трое сыновей. Бог знает, где они теперь!
   Помолчав, он повторил дрожащим голосом:
   - Бог знает, где они теперь!
   Грэхэм не знал, что ответить, боясь выдать себя.
   - Острог победит, - продолжал старик. - Непременно  победит.  Никто  не
знает толком, что он хочет предпринять. Мои сыновья у ветряных двигателей,
все трое. Одна моя сноха некоторое время была его  возлюбленной.  Подумать
только, его возлюбленной! Ведь мы не простые люди, хотя мне  и  приходится
теперь бродить в темноте... Я-то знаю, что происходит. Уже давно  это  все
предвидел. Но этот проклятый мрак! Подумайте только,  упал  в  темноте  на
мертвое тело!
   Дыхание со свистом вырывалось из груди старика.
   - Острог... - повторил Грэхэм.
   - Величайший из народных вождей, - перебил его старик.
   Грэхэм собрался с мыслями.
   -  У  Совета  найдется  немало  друзей  среди  народа,  -   сказал   он
нерешительно.
   - Очень мало друзей. Особенно среди бедных. Прошло их время.  Да!  Надо
было им вести себя поумнее. Два раза ведь  были  выборы.  И  Острог...  Но
теперь уже началось - и ничто им не поможет, ничто не поможет... Два  раза
они отказывали Острогу, это Острогу-то - вождю! Я слышал, в  какую  ярость
пришел он тогда; он был ужасен. Да спасет их небо! Ничто в мире не поможет
им, раз он поднял на них  рабочие  союзы.  Все  эти  синие  вооружились  и
выступили в бой. При таких условиях нельзя не победить. И вот увидите,  он
победит!
   Некоторое время старик сидел молча.
   - Этот Спящий... - начал было он и смолк.
   - Да, так что же? - спросил Грэхэм.
   Старик перешел на конфиденциальный шепот; наклонившись  к  Грэхэму,  он
прошептал:
   - Ведь подлинный Спящий...
   - Ну?
   - Умер. Много лет назад.
   - Как так? - удивился Грэхэм.
   - Ну да, умер. Много лет, как умер.
   - Как можете вы так говорить? - не удержался Грэхэм.
   - Могу... Уж я-то знаю. Он умер. Спящий, что  проснулся  теперь  -  они
подменили  его  ночью,  -  какой-то  бедняк,  которого  опоили  до  потери
сознания. Но я не могу сказать вам всего, что знаю.  Далеко  не  все  могу
сказать.
   Некоторое время он бормотал что-то непонятное. Секрет, который он знал,
очевидно, не давал ему покоя.
   - Я не знаю тех, которые усыпили его, - это случилось еще до меня, - но
я знаю человека, который сделал ему впрыскивание и пробудил его.  Тут  был
один шанс из десяти: или пробудить, или убить, или пробудить, или убить. В
этом видна рука Острога.
   Грэхэм был так удивлен, что несколько раз прерывал  старика,  заставляя
его рассказывать все снова. Он не мог поверить. Значит, пробуждение его не
было естественным! Есть ли в этом доля правды или же старик выжил из  ума?
Он припомнил, что такие случаи возможны. Ему пришло в  голову,  что,  быть
может, недаром судьба столкнула его с этим  стариком:  ему  представляется
прекрасный случай узнать новый мир поближе.
   Старик долго сопел и кряхтел,  потом  снова  заговорил  высоким  сиплым
голосом:
   - В первый раз они отказали ему. Я это хорошо знаю.
   - Кому отказали? Спящему?
   - Нет, не Спящему. Острогу. Он был ужасен, ужасен! Ему  было,  конечно,
обещано, обещано