нованный седой человек.
   - Все кончено! - крикнул он. - Что  из  того,  что  Рохэмптон  в  наших
руках! Аэропланы уже в Булони.
   - Ла-Манш! - сказал человек в желтом и быстро сделал подсчет.  -  Через
полчаса...
   - В их руках еще три аэродрома, - сказал седой человек.
   - А пушки! - воскликнул Грэхэм.
   - Мы не можем их расставить за полчаса.
   - Значит, они найдены?
   - Да, но слишком поздно, - сказал старик.
   - Если б можно было задержать их на час! - воскликнул человек в желтом.
   - Теперь их уже ничто не остановит, - сказал старик. - У них сто  машин
в первой эскадрилье.
   - Задержать на час? - переспросил Грэхэм.
   - Подумать только! - сказал  старик.  -  Ведь  пушки  у  нас  в  руках.
Подумать только! Если бы мы могли расставить их на кровле!
   - А сколько времени это займет? - вдруг спросил Грэхэм.
   - Не меньше часа.
   - Слишком поздно, - твердил старик, - слишком поздно.
   - Так ли это? - сказал Грэхэм. - А что, если... На один час!
   Внезапно у него блеснула мысль. Он старался говорить спокойно, но  лицо
его было бледно.
   - У нас есть еще один шанс. Вы сказали, что захвачен аэропил...
   - На летной площадке в Рохэмптоне, сир.
   - Поврежден?
   - Нет. Он криво стоит на рельсах; его можно поставить как следует, но у
нас нет аэронавта.
   Грэхэм посмотрел на обоих  начальников,  потом  на  Элен  и,  помолчав,
спросил:
   - У нас нет аэронавтов?
   - Ни одного.
   - Аэропланы неповоротливы по сравнению с  аэропилом,  -  сказал  Грэхэм
задумчиво.
   Вдруг он повернулся к Элен. Он принял решение.
   - Я сделаю это.
   - Что?
   - Пойду на летную площадку, к этому аэропилу.
   - Что вы задумали?
   - Я ведь тоже аэронавт. Недаром же я потерял время.
   Он повернулся к человеку в желтом.
   - Пусть поставят аэропил.
   Человек в желтом колебался.
   - Что вы затеяли? - воскликнула Элен.
   - Нужно воспользоваться этим аэропилом.
   - Неужели вы хотите?..
   -  Сразиться  с  ними  в  воздухе.  Я  об  этом  уже  думал.   Аэроплан
неповоротлив, а смелый человек...
   - Но еще не было примера в авиации... - начал человек в желтом.
   - Потому что не представлялось случая, - перебил его Грэхэм. - А теперь
такой случай представился. Скажите им... передайте мое  приказание:  пусть
поставят аэропил на рельсы.
   Старик молча взглянул на человека в  желтом,  потом  кивнул  головой  и
поспешно вышел.
   Элен подошла к Грэхэму. Она была бледна.
   - Как! Один! Ведь вы погибнете!
   - Все может быть. Но если не сделать этого... или заставить другого...
   Он замолчал, он не мог говорить и только сделал решительный жест рукой.
   Они молча смотрели друг на друга.
   - Вы правы, - сказала она тихо, - вы правы. Если это  можно  сделать...
вы должны идти!
   Он сделал шаг к ней. Она отступила, и на  ее  бледном  лице  отразилась
внутренняя борьба.
   - Нет! - прошептала она, задыхаясь. - Я не могу больше... Идите!..
   Он  растерянно  протянул  к  ней  руки.  Она  судорожно  сжала   их   и
воскликнула:
   - Идите... Идите!..
   Он медлил и вдруг все понял. Он заломил руки. У него не хватало слов.
   Он быстро пошел к выходу. Человек в желтом бросился к дверям, но Грэхэм
опередил его. Он прошел через помещение, где начальник района по  телефону
передавал приказание поставить аэропил на рельсы.
   Человек в желтом нерешительно взглянул на неподвижную Элен  и  поспешил
вслед за Грэхэмом.
   Грэхэм не оборачивался  и  не  говорил  ни  слова,  пока  не  опустился
занавес,  отделявший  зал  Атласа  от  вестибюля.  Потом  повернулся,  его
бескровные тубы шевельнулись - он отдал краткое приказание.



24. НАЛЕТ АЭРОПЛАНОВ

   Двое  рабочих  в  синей  форме  лежали   среди   развалин   захваченной
Рохэмптонской летной станции, держа карабины  в  руках  и  всматриваясь  в
темневший вдали соседний аэродром - Уимблдон-парк. Время  от  времени  они
перебрасывались словами. Говорили  они  на  испорченном  английском  языке
своего  класса  и  эпохи.  Стрельба  из  укреплений  приверженцев  Острога
постепенно стихала и скоро прекратилась. Неприятель почти не  показывался.
Однако  отзвуки  сражения,  происходившего  глубоко  внизу,  в   подземных
галереях  станции,   доносились   иногда,   смешиваясь   с   беспорядочной
перестрелкой, которую вели  революционеры.  Один  из  рабочих  рассказывал
другому, как он увидел внизу  человека,  который  пробирался,  прячась  за
грудой балок, и уложил его на месте метким выстрелом.
   - Еще до сих пор лежит там, - сказал стрелок.  -  Видишь  синее  пятно?
Там... между балками.
   Неподалеку от них лежал навзничь мертвый иностранец. На синей его блузе
чернела небольшая круглая дырка от пули, попавшей ему в  грудь;  по  краям
дырки тлела материя. Рядом сидел раненый с перевязанной ногой и равнодушно
смотрел, как медленно тлеет блуза.  Позади  них  поперек  платформы  лежал
захваченный аэропил.
   - Я что-то не вижу его! - сказал другой рабочий, подзадоривая товарища.
   Стрелок обиделся и стал громко с ним  спорить.  Вдруг  снизу  донеслись
крики и шум.
   - Что там такое? - воскликнул он, приподнявшись на локте и всматриваясь
в площадку лестницы, находившуюся посредине платформы.
   Множество людей  в  синем  поднималось  по  лестнице  и  густой  толпой
направлялось к аэропилу.
   - Зачем пришли сюда эти дураки? - сердито  воскликнул  его  товарищ.  -
Толпятся здесь и только мешают стрелять. Что им нужно?
   - Ш-ш!.. Они что-то кричат.
   Оба прислушались. Толпа окружила  аэропил.  Три  начальника  районов  в
черных мантиях со значками вошли  внутрь  аэропила  и  взобрались  наверх.
Бойцы окружили аппарат, дружно приподняли его и  начали  устанавливать  на
рельсы.
   Стрелок привстал на одно колено и с удивлением заметил:
   - Они ставят его на рельсы... Вот зачем они пришли.
   Он вскочил на ноги, его товарищ последовал его примеру.
   - Зачем?! - воскликнул он. - Ведь у нас нет аэронавтов!
   - А ведь они все-таки готовят его к полету, - сказал другой стрелок.
   Он взглянул на свое оружие, на бойцов,  сгрудившихся  вокруг  аэропила,
вдруг обернулся к раненому и, передавая ему карабин и  пояс  с  патронами,
сказал:
   - Побереги это, товарищ!
   Через минуту он уже бежал к аэропилу. Добрую четверть часа он трудился,
как  каторжный,  обливаясь  потом,  крича  и  подбадривая   товарищей,   и
радостными возгласами вместе с толпой приветствовал окончание работы.
   Он узнал то, что уже каждый знал в городе. Правитель, хотя и новичок  в
летном деле, хочет сам полететь на этой машине и идет  сюда,  не  разрешая
никому заменить себя.
   "Тот, кто подвергается наибольшей  опасности  и  берет  на  себя  самое
тяжкое бремя, тот и есть  настоящий  правитель!"  -  вот  подлинные  слова
Правителя.
   Стрелок с всклокоченными волосами и мокрым от пота лицом кричал во  все
горло. Но его крик потонул в реве толпы;  издали  доносились  мощные,  все
нараставшие звуки революционного гимна.
   Все расступились, и он увидел людской поток на лестнице.
   - Правитель идет! Правитель идет! - кричала толпа.
   Давка вокруг него усиливалась. Стрелок постарался протиснуться  поближе
к входу в центральный подземный туннель.
   - Правитель идет!.. Спящий!.. Хозяин!.. Наш бог и повелитель! -  ревела
толпа.
   Вдруг показались черные мундиры  революционной  гвардии,  и  стрелок  в
первый и последний раз увидел вблизи Грэхэма. Высокий  смуглый  человек  в
развевающейся черной мантии, с  бледным  энергичным  лицом  и  напряженным
взглядом. Он, казалось, ничего не видел и не  слышал  и  шел,  поглощенный
своими мыслями...
   Стрелок навсегда запомнил бескровное лицо Грэхэма.  Через  минуту  лицо
это скрылось в толпе.  Какой-то  подросток,  весь  в  слезах,  налетел  на
стрелка, отчаянно протискиваясь к лестнице и крича:
   - Очистите дорогу аэропилу!
   Резкий звон колокола подал сигнал толпе очистить летную станцию.
   Грэхэм подошел к аэропилу, и на него упала тень от наклоненного  крыла.
Окружающие  хотели  сопровождать  его,  но  он  жестом  остановил  их.  Он
припоминал, как надо приводить  в  движение  машину.  Колокол  звонил  все
громче и громче, и толпа стала поспешно отступать. Человек в желтом  помог
ему  подняться-в  машину.  Грэхэм  взобрался  на   сиденье   аэронавта   и
предусмотрительно привязал себя. Но что это? Человек в желтом показал  ему
на два аэропила, взлетевших в южней части города. Очевидно, они  поднялись
навстречу приближающимся аэропланам.
   Самое труднее - это взлететь. Ему что-то кричали, о чем-то  спрашивали,
предостерегали. Но  это  только  мешало  ему.  Он  хотел  сосредоточиться,
припомнить свои недавние уроки авиации. Он  махнул  рукой  и  увидел,  что
человек в желтом скользнул между ребрами аэропила и скрылся и  что  толпа,
повинуясь его жесту, подалась назад, за линию стропил.
   Несколько секунд он  сидел  неподвижно,  рассматривая  рычаги,  колесо,
включавшее мотор, весь сложный механизм  аэропила,  который  он  знал  так
плохо. Он взглянул на ватерпас; воздушный пузырек находился  прямо  против
него. Тут он вспомнил что-то и потратил  несколько  секунд  на  то,  чтобы
подать машину вперед, пока воздушный пузырек не оказался в центре  трубки.
Он заметил, что толпа притихла; криков больше не было слышно. Должно быть,
она наблюдала за ним. Вдруг пуля ударилась в брус у него над головой.  Кто
это стреляет? Свободен ли путь? Он встал, чтобы посмотреть, и снова сел.
   Внезапно пропеллер завертелся, и машина  покатилась  вниз  по  рельсам.
Грэхэм схватился за руль и дал машине задний ход, чтобы приподнять нос.
   Толпа закричала. Грэхэм почувствовал содрогание машины. Крики сменились
молчанием. Ветер ударил в стекло, и земля быстро стала уходить вниз.
   Тук, тук, тук! Тук, тук, тук! Он поднимается все  выше.  Он  совершенно
спокоен и действует хладнокровно. Он поднял немного нос  аэропила,  открыл
клапан в левом крыле и, описав дугу, взлетел еще выше.
   Грэхэм спокойно посмотрел вниз, потом вверх. Один из аэропилов  Острога
пересекал линию его  полета  под  острым  углом,  сверху  вниз.  Крошечные
аэронавты, очевидно, наблюдали за Грэхэмом.
   Что они затевают? Мысль Грэхэма энергично  работала.  Он  заметил,  что
один из аэронавтов поднял оружие, очевидно, готовясь стрелять. Почему  они
хотят помешать ему? Вдруг он понял их тактику и  принял  решение.  Медлить
больше нельзя. Он открыл два клапана в левом крыле, сделал круг и,  закрыв
клапаны, ринулся прямо на врага, защищаясь от выстрелов носовой  частью  и
ветровым щитом. Они свернули в сторону, как будто  давая  ему  дорогу.  Он
круто поднял аэропил.
   Тук, тук, тук - пауза;  тук,  тук,  тук.  Он  стиснул  зубы,  лицо  его
исказилось  судорогой.  Трах!  Он  протаранил  сверху   крыло   вражеского
аэропила. Крыло, казалось, расширилось от удара, потом медленно скользнуло
вниз и скрылось из виду.
   Грэхэм почувствовал, что  нос  аэропила  опускается,  Он  схватился  за
рычаги, стараясь выровнять машину.  Новый  толчок  -  и  нос  опять  круто
поднялся кверху. На мгновение ему  показалось,  что  он  лежит  на  спине.
Аэропил раскачивался, словно танцуя на месте. Грэхэм налег изо всех сил на
рычаги, и наконец ему удалось подать машину вперед. Аэропил поднимался, но
уже не так круто.
   Передохнув, Грэхэм опять налег на рычаги. Ветер  свистел  вокруг  него.
Еще одно усилие - и аэропил выровнялся.
   Теперь он мог передохнуть. Он оглянулся, желая узнать,  что  сталось  с
его  противниками.  Повернувшись  на  секунду  спиной  к  рычагам,   начал
осматриваться. Сначала ему показалось, что враги его исчезли. Но потом  он
заметил между двумя аэродромами на  востоке  провал  вроде  колодца.  Туда
что-то быстро падало, точно шестипенсовая монетка.
   Сначала он не понял, а потом его охватила дикая радость. Он закричал  и
стал подниматься все выше, в небо. Тук, тук, тук - пауза; тук, тук, тук.
   "А где же другой аэропил? - мелькнуло у него в голове. - Они тоже..."
   Он снова осмотрелся, боясь, что эта машина поднялась над ним, но вскоре
заметил, что она опустилась на Норвудский  аэродром.  Очевидно,  аэронавты
готовились только к стрельбе и не хотели быть  протараненными  и  ринуться
вниз головой с высоты  двух  тысяч  ярдов  -  такая  отчаянная  храбрость,
вероятно, пришлась им не по вкусу. Они уклонились от боя.
   Грэхэм покружился на высоте,  затем,  круто  снизившись,  направился  к
западному аэродрому. Тук, тук, тук. Тук, тук,  тук...  Начало  смеркаться.
Дым, поднимавшийся над Стритхэмским аэродромом, раньше  густой  и  черный,
превратился в столб  пламени.  Сети  движущихся  улиц,  прозрачные  крыши,
купола и  проходы  между  зданиями  мягко  сияли  электрическим  светом  в
закатных лучах.
   Три аэродрома приверженцев Острога ("Уимблдон-парк" был  им  бесполезен
вследствие обстрела из Рохэмптона,  а  Стритхэм  пылал  в  пожаре)  зажгли
сигналы для аэропланов.
   Пролетая над Рохэмптоном, Грэхэм увидел темневшие внизу толпы людей. До
него донеслись радостные крики, и он услышал  свист  пуль,  долетавших  из
Уимблдона. Поднявшись выше, он полетел над холмами Сэррея.
   Подул юго-западный  ветер.  Грэхэм  поднял  западное  крыло  и  взвился
кверху, в более разреженную атмосферу.
   Тук, тук, тук, тук, тук, тук...
   Он поднимался все выше и выше под ритмический пульс машины. Земля внизу
стала туманной и  неясной,  а  Лондон  превратился  в  карту  с  огненными
точками,  в  маленькую  модель  города  почти  на  самом  краю  горизонта.
Юго-западная часть неба блестела сапфиром над  темной  землей,  загорались
все новые звезды.
   Но что это? На южной стороне, далеко внизу, показались  две  светящиеся
точки, они быстро приближались, затем еще две и, наконец, целая эскадрилья
быстро несущихся призраков. Грэхэм начал считать. Их было двадцать четыре.
Передовая эскадрилья аэропланов. Сзади виднелась вторая линия.
   Грэхэм описал полукруг, всматриваясь в приближающийся  воздушный  флот.
Треугольник гигантских мерцающих призраков летел сравнительно невысоко над
землей. Грэхэм быстро вычислил их скорость и повернул колесо, откатывавшее
машину вперед. Он нажал на рычаг, и  стук  машины  прекратился.  Он  начал
падать вниз все быстрее и быстрее. Он целил прямо в вершину клина и  падал
вниз камнем, со свистом рассекая воздух. Через секунду он уже  врезался  в
ведущий аэроплан.
   Ни один из чернокожих пассажиров не заметил грозящей опасности  и  даже
не подозревал, что над ними  парит  коршун,  готовый  ринуться  на  них  с
высоты. Те, кто не страдал от воздушной  болезни,  вытягивали  шею,  чтобы
лучше рассмотреть  беззащитный  город,  расстилавшийся  внизу,  в  тумане,
богатый и блестящий, который "масса  Острог"  отдал  им  на  разграбление.
Белые зубы сверкали, и черные лица лоснились. Они уже слышали  о  разгроме
Парижа и собирались расправиться с  "беднягами  белыми".  И  вдруг  Грэхэм
протаранил аэроплан.
   Он метил в корпус аэроплана, но в последний момент у него  промелькнула
счастливая мысль. Он свернул в сторону и с налета врезался в край  правого
крыла. Аэропил отбросило назад, и нос его скользнул по гладкой поверхности
крыла аэроплана. Грэхэм почувствовал, что огромная машина мчится,  увлекая
аэропил. Но сразу не понял, что  случилось.  Потом  услыхал  тысячеголосый
крик и увидел,  что  его  машина  балансирует  на  краю  громадного  крыла
аэроплана и скользит вниз. Взглянув через плечо,  он  увидел,  что  корпус
аэроплана  и  противоположное  крыло   поднимаются   кверху.   Перед   ним
промелькнули ряды сидений, испуганные лица, руки, судорожно цепляющиеся за
тросы. В крыле были открыты клапаны - очевидно, аэронавт пытался выровнять
машину. Второй аэроплан круто  взмыл  вверх,  чтобы  избегнуть  воздушного
водоворота от падения гигантской машины. Широкие крылья взметнулись ввысь.
Грэхэм почувствовал, что аэропил высвободился,  а  чудовищное  сооружение,
перевернувшись в воздухе, повисло над ним, как стена.
   Грэхэм не сразу понял, что пробил  крыло  аэроплана,  и  соскользнул  с
него; он заметил, что падает вниз, быстро  приближаясь  к  земле.  Что  он
сделал? Сердце его стучало, как мотор, и несколько гибельных  секунд  руки
были парализованы, и он не мог двинуть рычагом. Потом он налег на  рычаги,
чтобы  подать  машину  назад.  Поборовшись  несколько  секунд  с  тяжестью
аппарата, он  все  же  заставил  его  выровняться  и  распластаться  почти
горизонтально. Тогда он пустил мотор.
   Он посмотрел вверх и обнаружил, что два аэроплана парят высоко над ним;
обернулся назад и увидал, что эскадрилья разлетелась в разные  стороны,  а
протараненный аэроплан падает носом вниз и вонзается гигантским лезвием  в
колеса ветряных двигателей.
   Он опустил корму и стал снова осматриваться, не заботясь о  направлении
полета. Он увидал, как раздались лопасти ветряных  двигателей  и  огромная
машина,  перевернувшись  колесами  вверх,  грохнулась  на  землю.   Крылья
расплющились, корпус разбился вдребезги. Тук, тук, тук - пауза!
   Вдруг из груды развалин взлетел к небу тонкий  язычок  белого  пламени.
Тотчас же Грэхэм заметил, что к нему устремилось второе крылатое чудовище.
Он взвился кверху  и  избежал  нападения  аэроплана,  который  со  свистом
пролетел внизу; образовавшийся вихрь увлек за  собой  аэропил  и  едва  не
перевернул его.
   Грэхэм заметил, что три других аэроплана  несутся  прямо  на  него.  Он
понял,  что  ему  необходимо  таранить  их  сверху.  Аэропланы,  казалось,
опасались его и описывали широкие круги. Они пролетали над ним,  под  ним,
справа и слева. Где-то далеко на западе раздался взвыв, и к небу  взвилось
яркое пламя.
   С юга приближалась вторая эскадрилья. Грэхэм поднялся  выше.  Аэропланы
летели под ним, но несколько мгновений Грэхэм  сомневался,  достаточно  ли
высоко он взлетел. Затем обрушился на  вторую  жертву,  и  черные  солдаты
видели его приближение.
   Огромная машина накренилась и  закачалась  в  воздухе,  обезумевшие  от
страха люди кинулись к  корме  за  оружием.  Засвистели  пули,  и  толстое
защитное стекло перед сиденьем лопнуло.
   Аэроплан замедлил полет и начал снижаться, пытаясь уклониться от удара,
но взял слишком низко. Грэхэм вовремя заметил ветряные двигатели на холмах
Бромлея, несшиеся к нему навстречу, и, увернувшись, взмыл  ввысь.  В  этот
миг  менее  поворотливый  аэроплан  налетел   на   двигатели.   Послышался
тысячеголосый вой. Огромная машина врезалась в колеса ветряных  двигателей
и разбилась на куски, как раздавленная раковина.  Обломки  разлетелись  во
все стороны. Ослепительное пламя взметнулось в темнеющий небосвод.
   -  Два!  -  крикнул  Грэхэм,  когда  услышал  грохот  взрыва,  и  снова
приготовился таранить.
   Теперь его всецело  захватила  грандиозная  борьба.  Все  сомнения  его
исчезли; он верил в светлое будущее человечества. Он боролся и  был  упоен
сознанием своей силы. Аэропланы рассеялись в разные стороны, явно  избегая
его, и порой до него доносились крики их  пассажиров.  Он  наметил  третью
жертву, ринулся на нее и ударил в крыло. Аэроплан  метнулся  в  сторону  и
разбился о  выступ  лондонской  стены.  После  этого  столкновения  Грэхэм
пролетел так низко над потемневшей  землей,  что  заметил  даже  зайца,  в
испуге метавшегося по холму. Затем  взмыл  кверху  и  пронесся  над  южной
частью  Лондона.  Небо  было  пустынно.  Только  взлетали  справа   ракеты
приверженцев Острога, подававших тревожные сигналы. Где-то на  юге  пылало
несколько аэропланов, потерпевших крушение. К  востоку,  западу  и  северу
улетали от него аэропланы. Они разлетались во все стороны, им более нельзя
было здесь оставаться. Порядок уже нельзя было восстановить, и  дальнейшие
воздушные операции грозили бы катастрофой.
   Грэхэм  не  сразу  поверил,  что  он  оказался  победителем.  Аэропланы
отступали. Да, они отступали,  они  все  уменьшались  и  уменьшались.  Они
улетали!
   Он пролетел на высоте в двести футов над Рохэмптонским аэродромом.  Там
чернели то