здрагивающий
и часто дышащий.
  Элиза легко впорхнула в дом, отряхивая руками зеленую чешуйчатую куртку и
распущенные, чуть завитые по краям волосы.
  - Витя? - она только сейчас заметила его промокшую насквозь фигуру у стены.
  - Витя, что с тобой? Тебе плохо?
  Она бросилась к нему. Виктор обнял ее, прижал ее голову к своей груди,
поднял на руки. Бумажный сверток, который та держала в руках, выскользнул
и со звоном бьющегося содержимого распластался на полу.
  - Элиза...
  - Витя, что не так? Ты, наверное, беспокоился, почему я так долго...
Кровь? Несчастный случай? О боже! Автокатастрофа?
  - Молчи, - тихо сказал Виктор. И, не выдержав, всхлипнул.
  Он отнес девушку в спальню, уткнувшись носом в ее пахучие темно-каштановые
волосы, ощущая неотъемлемый запах чешуйчатой куртки. Чешуя был зеленой,
под цвет глаз. Она ей очень шла.
  Он уложил ее на разбросанные простыни и лег сверху. Виктор покрывал ее
поцелуями и плакал. Слезы делали поцелуи солеными, словно Элиза только что
вышла из морской пучины. Очень скоро они стали одинаково мокрыми. И
простыни вокруг них тоже.
  - Витя, - пыталась прервать его Элиза, - это из-за кредита? Его снова не
дали? Не убивайся... Что-нибудь придумаем. В крайнем случае переберемся на
континент. Я уже порядком по нему истосковалась...
  "Оригинал лучше копии", - мелькнуло в разуме Виктора.
  Он отыскал губами шрам на лбу девушки, нанесенный осколком фарфоровой
чашки, поцеловал его. И заплакал сильнее.
  Готовясь обратить своего владельца в пену, с Элизы медленно соскальзывала
чешуя.


  23.11 - 6.12 2001 года
  Николаев


  http://www.tarabanov.by.ru/sf
  (c) Д.Тарабанов, 2001

--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 10.07.2002 19:02




Дмитрий Тарабанов

                           ПО-РУССКИ

                            рассказ

  Метеоритики - это вовсе не маленькие метеориты. Для последних существует
вполне подходящее научное определение - микрометеориты. Метеоритиками
конкистодоры называли анаэробные хемосинтезирующие существа-продуценты,
ведущие оседлый образ жизни в космическом пространстве и питающие
необъяснимую слабость к металлическим обшивкам быстро движущихся кораблей.
История проникновения в Глубокий космос помнит немало неожиданностей,
связанных с чрезмерным аппетитом метеоритиков, которые по определению не
могли иметь элементов того, что человек называет пищеварительным трактом.
  На точно такую штуковину посчастливилось наткнуться кораблю вольных
торговцев землян, когда те совершали свой двенадцатый вылет по заранее
закупленным координатам предположительно обитаемой системы. Стоило двум
молодым землянам вывести корабль из дурманящего непривычными явлениями
гиперпространства, как существо, зарытое в камень и подставлявшее одну из
металлизированных спинок солнечному свету, ринулось к корпусу
отечественного производства. Двигался метеоритик без помощи двигательных
органов или импровизированных дюз - солнечная энергия, накопленная в
соответствующих конденсаторах существа, образовала поле и настолько смяла
ткань пространства-времени, что для стороннего наблюдателя, метеоритик
просто "влип" в слегка керамизированный снаружи корпус, хотя тот и
находился на расстоянии добрых пяти миль. Силовое поле, какое оно может
быть на русских кораблях, не отказало, но и не сработало, как ему
предписывалось. Метеоритик расплавился при столкновении, но раскаленная
масса успела повредить "свернутый" правый стабилизатор.
  Максим Остопов и Вадим Резник, занимавшиеся в этот момент игрой в фишки и
"легкой коррекцией траектории выхода", оказались застигнуты врасплох
происшествием и, естественно, шокированы. Игровая доска была без
разговоров оставлена, а силы - брошены на выяснение причины непредвиденной
аварии. Остопов сразу же понял, чьих полей это было дело, а Резник уместно
заметил, что корабль принялся входить в гравитационный колодец планеты.
Какие бы стабилизаторы не повредились, решено было садиться на факельной
струе, что само по себе было рискованным - топливо предусматривалось
только на взлеты, а посадка ела не меньше. Резник уселся в "трон пилота",
эргономичное осевое кресло за штурвалом, а Остопов завис в ремнях
безопасности неподалеку и принялся лепетать экономящие советы. Через
несколько минут в лобовом стекле стояла непоколебимая картина звездного
неба, обнятая с боков атмосферными языками пламени.
  До определенной высоты корабль "Непоколебимый неболюбец", крестные папы
которого не брезговали менять местами буквы в первой части названия,
подавлял свою скорость пламенем дюз, и только потом переключился на
хромающее планирование, ибо сопли Остопова, сопровождаемые стенанием "А на
чем мы потом взлетать будем?", порхали уже по всей каюте. Резник, закусив
губу, пытался справиться с управлением и самыми немыслимыми методами
обходился без правого инверсионного движителя. Механик, навигатор и
лингвист в одном лице, Остопов кое-как успокоился, диву даваясь при
взгляде на посадочные увертюры делового партнера. Он словами "туда" и
"нет! не туда! не туда! туда давай!" вывел пилота Вадима Резника на
неплохое посадочное поле, поросшее невысокой травой и в редких местах
прерываемое балками, рытвинами и озерцами.
  Резник думал дотянуть до озера, чтобы ненароком не подпалить окружающие
ландшафты, и дотянул бы, если бы метеоритик десять минут назад не исполнил
свой долг хранителя звездных систем от непрошенного разграбления под видом
мирной торговли и богатого культурного обмена. Корабль "Непоколебимый
неболюбец" очень мягко прокатился по земле, и тормозной путь его едва
насчитывал минимальные шестьсот метров.
  Не верящие в свое спасение, часто дышащие, Вадим Резник и Максим Остопов
не бросились друг друга расцеловывать, но предпочли отпоздравляться
благоговейными взглядами. За чуть закопченным лобовым стеклом занимался
степной пожар, но это только радовало тщедушных торговцев.
  - Раз горит, значит, атмосфера содержит достаточное количество кислорода,
а раз трава, значит, на планете имеется жизнь, и мы можем надеяться на то,
что нас в который раз не обманули, - Резник сделал триумфальный оборот в
кресле и отстегнул ремни безопасности.
  - Раз трава, два трава, три трава... - Остопов, как любой человек,
уважающий такое явление, как возвращение назад, склонился над щитками,
показывающими многочисленные повреждения правого стабилизатора, и невесело
сформулировал обстановку: - Дрова.
  Резник глянул партнеру через плечо, озабоченно поглаживая то густые
бакенбарды, то короткие усы.
  - Дела не очень, да? - спросил он наконец.
  - Как сказать. Ты знаешь, я такой человек, если захочу, то починю так, что
в первом порту будут диву даваться, как же мне все-таки удалось на такой
починке назад долететь. Тут же дело похуже. Все это я кое-как поклею,
прострочу, заварю. Только есть здесь три детали, которые ну никак не
заменить. Плачевно.
  Остопов загробным голосом перечислил короткий список некоротких и совсем
непростых названий, о которых каждый пилот знал или понаслышке или в
разговорном варианте. Максим любил пригружать людей сложными научными
названиями и гиперметрическими категориями. По данному вопросу Вадим мог
бы отпустить острое замечание, но, к сожалению, находился в не самом
лучшем состоянии духа. Где-то краем своего коммерциализованного сознания
он понимал, что взлететь окажется проблематичным мероприятием.
  И в этот момент, когда казалось, что может быть хуже, палуба корабля
накренилась, и "Непоколебимый", секунду поколебавшись, завалился на левый
бок. Остопов, все еще придерживаемый под мышку ремнем, устоял, а Резник,
полетев вглубь комнаты, хорошенько ссадил себе лицо и намял плечо. Его
стоны и писклявая сирена разлились по каюте корабля одновременно.
  Бросив свернувшемуся в калачик и корчащемуся Вадиму короткий запрос о
состоянии, Остапов бросился изучать состояние левого теперь стабилизатора.
Его лицо отражало искреннее удивление, а динамики под уже не параллельным
земле потолком, продолжали мучить уши экипажа назидательным фальцетом.
  - Да выруби ты его! - в сердцах выкрикнул Резник, одной рукой ощупывая
вздувшийся бок лица, а другой брезгливо прикрывая ухо.
  - Ничего не понимаю. То что левый стабилизатор ушел под землю и дураку
понятно. Но ведь повреждений никаких, чего он орет?
  - Отключи систему контроля за состоянием узлов в левой части корабля - и
заткнется.
  - Угу, - Остопов потянулся к панели выключателей и убедился в
действенности предложенного Вадимом метода. - Что может случится с крылом,
закопанным в землю? Оно теперь в большой безопасности, чем все мы.
  - Корпус уже остыл? - Резник глянул на черную равнину за кораблем. Облако
дыма виднелось уже достаточно далеко от эпицентра. - Может, выберемся
наружу и осмотримся. Все равно на таких поверхностях нормально не поспишь,
а ровного столика для игры в фишки мы уже не найдем. Да и ремонтировать
надо.
  - Смотри! - Остопов указал пальцем на дальнюю стену огня. - Дым оттуда
идет белый. Не дым, а пар. Мне показалось, что на мгновение ветер рассеял
облако и... там мелькнуло несколько фигурок. Видно, пожар не входил в их
планы. Это могло быть поле злаковых, то, которое мы сожгли. Надеюсь,
урожай убрать они успели, а то, сам понимаешь... Туземцы - это хорошо, а
злые туземцы...
  - Злые туземцы - это злые туземцы.
  К вечеру точно установили, что в направлении, где Остопов заметил
"фигурки", находится туземная деревня. Жители ее наверняка заметили
корабль, но подходить близко не спешили. Вадим Резник, проанализировав
пробы грунта и воздуха, сделал заключение по поводу пригодности мира к
посещению его человеком. Этим же днем Остопов приступил к ремонту левого
стабилизатора корабля. Вадим прогуливался по пепелищу и следил за мрачным
действиями напарника, выдравшегося на закопченную плоскость стабилизатора.
Его ремонтный костюм очень скоро стал цвета формы трубочиста, и только
лицо он время от времени протирал тряпочкой.
  - Здесь сильная эрозия, - рассуждал вслух Резник, прохаживаясь мимо
занятого нужным делом напарника. - Под землей образовалось много пустот, в
одну из которых мы и провалились. Сделай мы это на скорости, стабилизатор
могло действительно оторвать. Эти пустоты угораздило образоваться по
разным причинам. Например, захоронения. Туземцы могли хоронить односельчан
вдали от деревни, не оставляя снаружи никаких опознавательных знаков, но
предоставляя мертвым собратьям большое "жизненное пространство" и,
возможно, снабжая его необходимой амуницией и драгоценностями.
  - Ясно, зачем ты лазил в ту дырку, - отозвался механик. - Нашел что-нибудь?
  - Нет. Или до меня в "гробнице" кто-то побывал, или моя теория неверна.
  - Вероятней, все-таки, второе.
  - Может быть, но мне почему-то показалось, что это была не одиночная яма,
а один из коридоров большой галереи, образованной той же эрозией или
вырытой вручную.
  - Фантазия у тебя разыгралась. Когда ты начинаешь изображать из себя
конкистодора и теряешь сноровку торговца, у нас все время что-то
срывается. Не глупи ты так, мы бы уже давно летали на иномарке и подыскали
бы себе нормального лингвиста из болькинийцев на треть ставки.
  - Моя фантазия нас когда-нибудь да спасет. - Резник вздохнул, прощупал
поредевшие после падения бакенбарды на щеке, жирной от мази. - Поработай
еще с полчаса, и пойдем есть. Скоро стемнеет.
  - Час. А ты пока можешь взять брансбойт, протянуть шланг до озера, в
которое планировал приземлиться, и помыть корабль.
  - Зачем?
  - В эстетических целях. Красивый корабль - залог удачного контакта и
хорошей торговли. Давай, он в кладовке свернут, не ленись...
  Вадим Резник второй час сидел на вахте и следил, чтобы никто из жителей
деревни не подошел к кораблю ближе, чем на сто метров. Но если бы кто-то и
подошел, он бы не стал ничего предпринимать, поскольку лобовое стекло было
в лучших традициях Контакта односторонним. Прожектор, установленный
Максимом на носу "Непоколебимого", освещал выжженную степь далеко, так
что, появись непрошеный гость, его можно бы было рассмотреть во всех
деталях и подготовить для Контакта соответствующий гардероб. Туземец не
заподозрил бы ничего.
  Остопов спал в соседнем кресле, завалившись на бок, а Резник клевал носом,
внимая мерному храпу утомленного аналогичным занятием напарника. Вадим
вспоминал пюре из рептилий, подобных земным лягушкам, которое выплевывал
брансбойт вместе с чистой озерной водой. Следовало помнить, что вокруг
корабля образовалась крупная лужа. К утру сухая степная почва размякнет и
образует болотце, в которое несложно будет угодить, выпрыгивая из люка.
  Ночь за стеклом была звездная, но безлунная. Переводя взгляд со степного
пейзажа на циферблат часов, Вадим Резник ждал момента, когда можно будет
безбоязненно растолкать товарища и передать ему почетный пост.
  Вадим так и не понял, что увидел первым: тень, легшую поперек поля, будто
прямо перед прожектором кто-то стал, или морду в глубине коричневого
капюшона. Так или иначе, он подскочил на сидении и громким шепотом позвал
Остопова. Спал тот чутко, и долго его звать не пришлось.
  - Что случилось? - сонно, но деловито и беззлобно спросил Максим, не спеша
протирать глаза.
  - Вот он. Пришел.
  - Чего ты его так близко подпустил? Не мог раньше разбудить, - негодовал
Остопов.
  - Тише. Он нас обошел. Обвел, как вокруг... корабля. Наверное, понял,
зачем мы оставили свет.
  - Зачем-зачем? Чтобы смотреть ночью. А ты думал, они не догадаются?
  - Может, стоило воспользоваться ПНВ?
  - Ты бы на первой секунде отключился. Убаюкивает.
  - Смотри! Смотри! Что он делает?
  Остопов присмотрелся. Он щурил глаза, не привыкший к свету прожектора.
Туземец в коричневом балахоне, укрытый с ног до головы, - по видимому,
гуманоид, - выдрался на нос корабля и, дул в трубку, соединенную с
мешочком на поясе. Из другой трубки, также выходящей из мешочка, вылетала
краска и равномерным слоем ложилась на стекло. Устройство напоминало
человеческий аэрограф.
  - Красит, - сказали одновременно Остопов и Резник, но переглядываться не
стали. Уж очень действо занимало.
  Туземец был небольшого роста, но, несмотря на то, что прожектор светил ему
в лицо, кожи разглядеть не удавалось, и она представлялась идентичной по
цвету балахону. Только на макушке оба заметили четырехугольник,
отличающийся цветом от одеяния туземца.
  Торговцы сидели, затаив дыхание, а добрая половина экрана уже была
замалевана.
  - Что будем делать? - спросил Резник.
  - Мне интересно, зачем первобытно-пасторальному туземцу потребовалось
раскрашивать наш корабль в... красную краску.
  - К черту туземцев! Мы так и будем ждать, пока нас отгородят от внешнего
мира?
  - А что ты предлагаешь? Мы можем его спугнуть, а потом выяснить, откуда же
он пришел. Я думаю, если он почувствует опасность с нашей стороны, круг
делать не станет. Это не заяц, а весьма соображающее существо, у которого
есть деревня и он знает, что не только там спрячется, но и получит защиту
своих товарищей. А когда он побежит напрямую, мы его засечем.
  - Не знаю, зачем нам его "засекать", если мы его уже видим. Но спугнуть
стоит. Стекло можно сделать двоякопрозрачным?
  - На иномарке можно, - сказал Остопов с упреком.
  - Ладно, - Вадим Резник включил микрофон, набрал воздуха и громко и
коротко "укнул". Его голос, усиленный во много раз, разнесся над степными
просторами.
  Сказанное возымело действие. Туземец испуганно подскочил, выронив в прыжке
трубку, и свалился с корабля. Оба торговца подались к стеклу и попытались
увидеть его внизу.
  - Видишь? - спросил Остопов.
  - Не-а.
  - Я тоже. Быстро давай наружу! А то убежит...
  Остопов и Резник ломились через беспорядок в каютах к выходу. Вадим хотел
сказать по пути "Здесь как Мамай прошел...", но споткнулся обо что-то и
потратил заготовленные для уже начатой фразы силы на то, чтобы удержать
равновесие. Максим Остопов поснимал с люка пломбы и, распахнув его,
выглянул наружу. Через секунду Вадим приник рядом.
  Снаружи стояла глубокая ночь, только слева она чуть-чуть подсвечивалась
установленным на носу прожектором.
  - А фонарь-то мы не додумались взять, - вздохнул Остопов.
  - Какой фонарь? Спать надо, а мы за пришельцами гоняемся.
  - Мы пришельцы, - коротко сказал Максим. Он выглянул, тронул корпус
снаружи, и когда внес руку в зону света корабля, земляне увидели, что
ладонь была красной. - А нас хорошо покрасили. Заходили сзади. Может быть,
работал и не один. А тот, который красил лобовое стекло, был просто
назначен на переднюю часть. Хм, сложно.
  - А ты первобытно-пасторальные, первобытно-пасторальные... Это непростые
туземцы.
  - А где ты видел простых туземцев? Бывают простые контакторы с туземцами,
которые по своей глупости...
  - Спать пошли! Завтра твоя очередь корабль драить. Этим твоя эстетика пока
не понравилась. Запахивай люк. Почетный караул отменяется. Завтра в наглую
пойдем в деревню. Ругаться...
  На утро корабль и местность вокруг тщательно обследовали.
  - Нужно отдать должное этим туземцам, - горько сказал Остопов. - Покрасили
они нас на славу. Почти от носа до кончика хвоста.
  На растрескавшейся к утру земле были четко различимы цепочки отпечатков
небольших ног, опоясывающие корабль и уводящие от него в разные стороны.
Пальцев на отпечатках стоп видно не было, из чего следовал вывод: ноги
туземцев были обуты.
  - Обувь - очень важный фактор разумности цивилизации. Такой же, как
колесо, искусственный огонь и рычаг, - продолжал дедукцию Остопов. - Она
свидетельствует о кочевом прошлом нынче оседлого племени, готовностью к
дальним переходам и завоеваниям.
  - Кучка маляров они, а не воины, - цинично ответил Вадим.
  Торговцы пытались следовать цепочкам, уводящим от корабля, в надежде, что
те продлятся и покажут путь, но ветер замел за ночь все следы.
  - Здесь ветры в порядке вещей? - спросил Вадим Резник, поправляя пятерней
жесткие черные волосы.
  - Должно быть и ураганы случаются, суховеи всевозможные. "Черные бури"...
  - Ты так и не придумал, как посреди поля оказалась кучка туземцев? Почему
они не пришли с деревни и исчезли потом невесть куда?
  - Да, я всю ночь думал, - Остапов остановился и положил руку на плечо
пилота. - Мне кажется, существа, которые нас окружили - невидимки, а
балахоны использовали, чтобы видеть друг друга в темноте и при "шухере" не
выдать себя случайно пролитой на невидимое тело краской. Помнишь, как мы
смотрели на лицо одного, а видели только ткань балахона? Так мы смотрели
сквозь него!
  Челюсть у Вадима Резника отпала. Такого загадочного восхищения раньше
видеть на его лице не приходилось.
  - Невидимки?
  - Выброси из головы, - с улыбкой сказал Остопов и уже обеими руками
похлопал по плечам торгового партнера. - Я пошутил. Свою фантазию я
использую в правильном направлении. В отличие от тебя...
  Экипаж "Непоколебимого неболюбца" практиковался в контактах и торговле с
цивилизациями, которые уже были завербованы капиталистами. Если последние
торговали мелкими безделушками и нереволюционными предметами быта, избегая
таких вех как колесо, зажигалка и рычаг, то Остопов с Резником вели
справедливую "русскую торговлю". Так они называли свой род деятельности.
Как это пародийно не звучало, торговали они водкой и самогонными
аппаратами, умудряясь разнообразить основное занятие совершенно трезвой
мелочью. В большинстве миров эволюция разума остановилась на
млекопитающих, потому потребление низкокачественных спиртных напитков,
вроде бражки и вина, воспринималось там как явление само собой
разумеющиеся. Туземцы, уже приученные к торговле капиталистами, поначалу
вражески относились к факту продажи им качественной земной водки, но,
распробовав, становились отличными покупателями и менялами.
  Миссия на эту планету ничем не отличалась от предыдущих.
  Солнце в зените было отмечено предположительной категорией "полдень" и к
двум часам по новой системе времяисчисления земляне выс