ели даже не успели
смекнуть, что к чему, гидропольцы всего мира заговорили совсем по-другому.
Ялта-Г заняла почетное место в одном списке с Помпеей, Хиросимой и
Чернобылем.
  В тот день Элиза плакала. Виктор, сколько не пытался, не мог ее успокоить.
Девушка сидела за столом в маленькой темной гостиной, подперши крепко
сжатыми кулачками покрасневшее лицо. Надрывные всхлипы были слышны во всех
уголках полупустой квартиры.
  - Лиз, перестань наконец! Нашла о чем плакать!
  - Они были лучшими! - захлебывалась девушка. - Лучшими! Самыми... самыми
лучшими! Таких уже нет!
  Слезы струились по ее лицу, падали на бело-розовую ночнушку, сбегали по
голым рукам, достигали локтя и соскальзывали на стол. Элиза чувствовала
себя стесненной из-за того, что плачет, но не могла остановиться и
вытирала слезы своими чудесными темно-каштановыми волосами, вечно
распущенными и пахнущими манго.
  - Почему? Почему так случилось? Почему они?
  - Никто не знает, - тихо, не сильно задумываясь над фразой, выронил Виктор.
  Потеря квартиры в Ялте-Г тоже выбила его из колеи. Под воду ушли ценные
бумаги, документы, фотографии - ящик-заначка с вещами-воспоминаниями о
настоящей Элизе. Трагическая новость отыскала их в Симферополе-Г, в
служебной квартире промышленного района гидрополя. Здесь они бывали
нечасто, только в качестве консультантов дочернего предприятия
"Технологий". Отныне, эта резиденция станет их единственным домом...
  Но Элиза потеряла много больше.
  Виктор осторожно присел возле ее вздрагивающего тела, положил голову на
голые горячие коленки. Любяще проговорил:
  - Это всего лишь фарфор. Игрушки. Куколки. Главное: есть ты и я. Ты даже
глазом моргнуть не успеешь, как вся твоя коллекция фарфоровых игрушек
вновь займет свое положенное место за стеклом.
  Он приподнял голову и наткнулся на доверчиво глядящие зеленые глаза. По
обе стороны от ровного носа пролегали влажные бороздки слез. Судя по
выражению ее глаз и легкой улыбке в уголке рта, ручейки эти обещали
высохнуть. Она сглотнула, заговорив суховатом после плача голосом:
  - Правда? Ты купишь еще?
  - Можешь не сомневаться, - заверил он, возвращая голову на женские колени.
  - Можешь никогда в этом не сомневаться.
  Через полчаса они уже спали, забыв про глубокие потери с обоих сторон.
Потери эти были на столько глубокими, что уже на следующий день не смогли
подняться на поверхность и заявить о себе.


  В эту же ночь Виктор не мог заснуть долго, изнывая на влажных от пота
простынях и думая о том, насколько тяжелой оказалась встреча с человеком,
тело которого украл. Он внутренне посмеивался, стискивал до зубовной боли
челюсти, осознавая, что угрызения совести мучают его только сейчас, а не
четыре года назад. Он перебирал мысли и воспоминания, взвешивал факты и
чувства, которые могли являться удерживающей силой в его взаимоотношениях
со старой Элизой. Кроме ностальгии и чувства благодарности, он не мог
больше ничего назвать. Все остальное давала ему вторая Элиза,
дуплицированная, - то чего он ожидал в качестве результата незаконной
операции с плотью и разумом. Виктор также прекрасно понимал, что этими
умозаключениями вопрос не исчерпывался - в обратном случае, его бы не
выбила из колеи сегодняшняя встреча. Легко устранимый страх перед
контактом копии и оригинала - явное проявление бессознательного, его
агрессивного элемента. Но не путался ли в нем второй, сенсуалистический
элемент?
  Элиза в соседней комнате вытирала пыль с расписных фарфоровых фигурок,
потом что-то стучала на клавиатуре, щелкала мышкой. Сквозь стену проникал
ватный звук просматриваемой ею кинторансляции. Выстрелы, крики, жаркие
стоны под характерное соло саксофона, кажущиеся глупыми без сопровождения
картинкой диалоги. Виктор глядел в потолок, по которому изредка
проскальзывал блик от вспыхнувшего взрывом монитора.
  К десяти часам Элиза выключила компьютер и, переодевшись в ночнушку,
залезла под одеяло, по привычке прикорнув к Виктору. Весело зевнула.
  Она понаблюдала за мужем, подперев щеку рукой.
  - Ну как тебе потолок? - наконец спросила.
  - Ничего.
  - Боишься, что однажды упадет?
  - Нет, думаю о кредите.
  - Я так и знала. Мы можем попытаться взять его в "Привате" и "Юг-гидро" -
не обязательно в "Эвксинском". Я заходила на сайты...
  "Она чудо, - мелькнуло в голове Виктора. - Она не справляется со своими
делами, но мои ее беспокоят в большей мере".
  - Спасибо, - ему было неловко ей это говорить. Так же, как поздравлять
хорошего знакомого с днем рождением, дату которого напомнил он сам. - Я
подумаю.
  - Новый фильм видела. Трагедия "Не последняя Атлантида". Про Ялту-Г.
  - И как?
  - Чушь. Чмок-чмок, бах-бах! - произнесла она свою любимую критическую
реплику и, улыбнувшись, завернулась в одеяло поплотней. - Спокойной ночи,
любимый!
  - Спокойной ночи...
  Он продолжал лежать, потупив взгляд в потолок. В голове пересыпался песок,
отсчитывая минуты.
  Когда дыхание Элизы стало текучим и размеренным, Виктор соскользнул с
простыней и, крадучись, вышел из спальной.
  Он прошел мимо питающегося от розетки переносного компьютера, открыл дверь
в прихожую. Сняв с вешалки плащ, Виктор пошарил по карманам и выудил из
массы мелочи и сложенных вчетверо квитанций прямоугольник визитки.
  Посеребренные буковки блестели в полумраке прихожей. "Элиза...
Нанобиолог... Тел..." В ее стиле: просто и солидно.
  Элиза...
  Виктор сгреб со стола трубку, вставил босые ступни в мягкие тапочки,
набросил плащ - и тихо повернув щеколду замка, вышел за порог, в прохладу
сентябрьской ночи.
  Влажная майка остыла сразу же, поэтому Виктор закутался в плащ и затянул
поясок потуже.
  Звезды, хорошо просматриваемые с третьего, последнего в этом районе,
яруса, блестели ярко и безразлично. Виктор перешел дорогу и, остановившись
на узеньком тротуаре, глянул за перила. Далеко внизу плескалась черная
вода.
  Подставив табло свету уличных фонарей, Виктор набрал семизначный номер.
  После первого гудка на него набросилась волна страха, и он, не дожидаясь
второго, нажал "сброс". Отдышался, проклиная свою трусость, прочистил
горло коротки "гм". И повторил набор.
  На этот раз ответили сразу же.
  - Да?
  - Элиза? Это Виктор. Помнишь, ты мне визитку в банке дала?
  - А, Витя! Привет! Ты только что звонил?
  - Нет, я с первого раза попал. Я не поздно?
  - Да что ты! Мне все равно еще расчет делать. Я, кстати, как раз о тебе
думала.
  Виктор вздрогнул.
  - Я тоже... о тебе думал. Это надо же так встретиться!
  - Ты не рад?
  - Рад, только... все как-то неожиданно.
  Элиза с дюжину секунд молчала.
  - Вить, я понимаю: настроение после отказа в банке у тебя не ахти. Но есть
же другие банки! Если что, я могу помочь... кое-чем.
  - Спасибо, не надо. Отказ тут ни при чем, - он подивился откровенности
своей последней фразы.
  - Тогда в чем же дело? Ты по-прежнему не рад видеть меня?
  - Я тебя не помню, - нашел выход Виктор. - Вернее, не приходят на ум
качества, которые отделяли тебя от остальных претенденток.
  - Витя, - протянула она. - Ты серьезно?
  - Прости.
  - Я могу напомнить, - сориентировалась Элиза.
  - Было бы неплохо.
  - Завтра?
  - Ну, как договаривались... Скажем, в часов полседьмого. У памятника
Пелевину.
  - В безпятнадцати семь. Раньше, к сожалению, не удастся. Я хочу еще разок
прошвырнуться по "Привату" и "Югу-гидро". Там тоже кредиты с небольшим
процентом отчислений.
  Она снова замолкла.
  - Лиз, включи камеру на своем телефоне.
  - Хочешь визуального контакта?
  Вместо ответа, Виктор сдвинул ногтем ползунок видеорежима, направив глазок
камеры на себя.
  Через секунду в откинувшемся стеклышке возникло лицо Элизы с собранными
после душа темно-каштановыми волосами; уже слипающиеся от непреодолимого
желания спать, но не теряющие при этом своего благородства, зеленые глаза.
  Сердце Виктора забухало. Они не похожи, - понял он. Но какую из них он...
любит больше?
  - Ты по-прежнему не помнишь меня? - вкрадчиво двигая губами, спросила
Элиза.
  - Не вспоминаешь?
  - Кажется, процесс пошел, - обнадеживающе ответил Виктор, стараясь
сглотнуть волнение как можно незаметней. - До завтра.
  Он уже подносил палец к "сбросу", когда заметил, что лицо Элизы
приблизилось. Ее влажные губы коснулись стекла с той стороны линии.
Коснулись не просто так, а завораживающе-искусительно. Напористо.
  Изображение пропало. В воздухе запиликал прерывистый зуммер. Виктор
неторопливо сложил трубку, по привычке сунул в карман и последовал в дом.
  Фантазии как-то по-троянски вытеснили страхи, и Виктор уже не знал, что
приносит ему большие мучения. Опасность бах-баха или предвкушение
чмок-чмока.
  Он возвратился в спальню на еще не остывшие влажные простыни, чувствуя,
как возбуждается от постельного тепла. Перед ним в тусклом свете звезд
белело лицо Элизы. Такой беззащитной и податливой.
  Он не сдержался.
  Виктор закатился на ее вялое ото сна тело, разбросав простыни и задрав
ночнушку. Элиза очнулась и застонала, не до конца понимая, почему супруг
вздумал заниматься этим посреди ночи. Но под конец она органично влилась в
секс, давая Виктору все, в чем он нуждался.
  Она быстро изошла, а Виктор все продолжал твердить "Элиза... Моя
Элиза...", содрогаясь в сладостной истоме. И Элиза улыбалась, даже не
догадываясь, что имя отныне звучало не ее.


  Виктор хорошо помнил последний день своего пребывания на континенте - и
прощания с Элизой. Вышло оно, как всегда, комканым, созванным наспех,
словно для отчетности. Подходило к концу лето, всю первую половину дня лил
дождь, к вечеру лужи еще не успели просохнуть...
  Они сидели на скамейке во дворе николаевского госпиталя, ковыряя обувью
рыхлую землю. Место как раз подходило для уединения: угрюмые серые стены
четырехэтажных корпусов и лежащего невдалеке кирпича морга, так и пышущие
изоляционными настроениями. К аромату хвои многочисленных сосен
примешивался едва ощутимый, но от того более настырный запах нашатыря.
Воздух после дождя загустел, плотно насытился растительной и химической
сыростью.
  До Парка садового искусства "Лески" было рукой подать. Но Парк у обоих
ассоциировался с весельем, причин для которого сейчас не было.
  - Не молчи, - упреком нарушила тишину Элиза. - От этого я начинаю
чувствовать себя виноватой.
  - Правильно начинаешь, - вздохнул Виктор.
  - Брось!
  - Что бросить? Что я сделал или предложил тебе такого, что могло тебе
повредить?
  - Брось свою затею с морем. На континенте нужны хорошие нанобиологи для
восстановления речных ареалов...
  - Да это же болото! - вскричал Виктор. - Море глубже, море дальше, море
шире!
  - И что с того? - равнодушно спросила Элиза и приложила ладонь к щеке.
  - Я люблю море. И тебя - и море.
  - А я ненавижу. И ты для меня много важнее. Но если ты выберешь море, я не
стану тебя останавливать. И бросаться за тобой не стану.
  - Ах так! - Виктор не нашел, чем продолжить эту реплику и приложился к
зеленой бутылочке "Спрайта". Элиза отвернулась. Опустошив бутылку, Виктор
отшвырнул ее поближе к урне и вытер запястьем губы. - Тогда я уйду.
  И он решительно встал.
  - Иди, - без промедления ответила Элиза, по-прежнему не смотря в его
сторону.
  Виктор опешил.
  - Что?
  - Иди, - повторила девушка. Повернулась и грозно глянула на него. - Иди,
чего же ты! Давай!
  - Лиз... Ты серьезно?
  - А что? Ты же захотел уйти. Уходи. Это твое решение. Я сказала, что не
буду тебя останавливать.
  - Я... - Виктор побледнел, сделал шаг навстречу девушке, но та вскочила и
решительно двинулась по тропинке.
  Он остановился, не решаясь побежать за ней.
  Ее зеленое платье изгибалось в быстрых и уверенных шагах. Отмерив двадцать
метров, девушка развернулась и крикнула:
  - Иди в море! - и побрела в сторону выхода из дворика, оставляя за собой
призрачный зеленый след.
  Виктор стиснул зубы, сквозь прищур провожая ее фигуру до предела
видимости. Когда та исчезла, он запустил в карман просторных шорт руку.
  Капсула с яйцеклеткой была приятно холодна.


  Он стоял в тени памятника Пелевину, сжимая в правой руке почти касающийся
земли букет и тихо барабаня пальцами по трубке телефона на поясе.
Последнее Виктор прихватил, чтобы не подавать дуплицированной Элизе
поводов для подозрения. Она могла теперь позвонить ему, когда ей
вздумается. Правда, телефон был переведен в режим "занято".
  Возле памятника Пелевину часто назначают встречи. Вот и сейчас три фигуры,
не считая самого Виктора, переминались с ноги на ногу, состроив самые
серьезные гримасы. Девушка в чешуйчатой юбке-комбинизоне, весьма приличный
индивид в коже и очках с маленькими круглыми стеклышками и прыщавый юноша,
мнущий между пальцами дешевую сигарету с водорослевым тобакозаменителем.
Элиза еще не появлялась.
  Виктор прождал минут пятнадцать, хорошо зная, что появится девушка за
минут пять до оговоренного срока. На жидкокристаллическом табло телефона
серым стояли цифры: "18:40".
  Пройдясь вдоль ограждения пятого яруса, отделявшего жителей гидрополя от
сорокаметровой пропасти, Виктор наигранным движением обвел ощетинившиеся
конструкциями окрестности города.
  Элиза появилась неожиданно. Словно выпорхнула из пространства за перилами.
Виктор поймал себя на мысли, что уже второй раз не видит этого. И
улыбнулся.
  Элиза легкой походкой к нему приблизилась, поправила кожаную сумочку на
плече, улыбнулась в ответ, и, для пущей правильности подтянувшись на
цыпочках - ее рост позволял ей обойтись без этого, - коротко поцеловала
Виктора в губы.
  - Привет, - радостным, запыхавшимся шепотом выдохнула она.
  Виктор растерянно поднял брови. Да, что-то в ней изменилось с момента их
последней встречи на континенте. И не только в теле, обретшем зрелость
форм и черт, но и в поведении.
  Фиолетовые брюки и короткая белая маечка с наброшенной на плечи прозрачной
чешуйчатой жилеточкой гармонировали с ее новым образом.
  - Здравствуй, - сдержано ответил Виктор, переводя букет из пяти роз в
вертикальное положение и протягивая девушке. - Тебе!
  Элиза обхватила букет обеими руками, нырнула лицом в лепестки, втягивая
характерный аромат...
  - Обалдеть! Я уже не припомню, сколько месяцев не слышала запаха настоящих
роз. Наверное, последний раз это было на панихиде по ялтинцам... - Она
чуть не подскочила от возбуждения. - Ну как дела? Рассказывай!
  - Дела? - Виктор замялся. - Давай сперва где-нибудь уютно упадем, а потом
уже поболтаем о делах. Идет?
  - Я так и планировала. Поэтому сейчас мы идем в "Птичий двор".
  - Надеюсь, кухня там не морская? Это единственная плохая черта моря -
рыбная пища быстро приедается...
  - Сухопутная. Меня саму ностальгия замучила, как бы я континент ненавидела.
  - Сухопутная - это хорошо, - уступчиво подметил Виктор. Они уже шли,
удаляясь от постамента Пелевина с листовкой Фиделя Кастро в руке. Виктор
держал руки в карманах куртки. Элиза одной придерживала ремень сумочки, а
в другой несла букет. Как только они отошли от композит-материальной
фигуры писателя, к прыщавому юноше подбежала девчонка лет двенадцати с
робкими словами "Это не ты, случайно?.." - А с чего это ты вдруг стала
ненавидеть континент? Насколько мне память не изменяет...
  Элиза почувствовала, что разговор ложится в неверное русло. И бросила
кости на другой игральный стол.
  - Ты слышал, что фильм новый сделали на "Довженко"? "Не последняя
Атлантида"? Вчера в "ТВ-сети" выставили копию, - она выдержала интригующую
паузу и добавила: - А я смотрела!
  - И как? - Виктор знал, что она ответит.
  - Чмок-чмок, бах-бах! Но прикольно. Со смысловой и идейной нагрузкой
мелодрамы справляется отлично. Я даже в одном моменте чуть не прослезилась,
- она глянула в небо, неуверенно. - Или прослезилась?
  Виктор кивнул.
  - Мне на этого кино дали ту же рецензию.
  Они засмеялись. Потом засмеялись еще - и еще раз. Рука Элизы незаметно
соскользнула с плеча и легла в ладонь Виктора. Они шли по пешеходной
дорожке пятого яруса гидрополя Симферополь-Г, и уже никто из случайных
прохожих не мог бы назвать их просто старыми друзьями. Как минимум,
любовниками. А то и вовсе молодоженами.
  Элиза провела его навесными мостиками и подкоммуникационными переходами к
ресторанчику, расположившемуся на четвертом ярусе. В отличии от
"Эвксинского", дизайн экстерьера не только полностью соответствовал
названию, но и весил в пределах разумного. Изготовленный из деревянных
реек, ресторан напоминал не самый мало финансируемый континентальный хлев.
Внутри он являл собой чистейшее произведение искусств: неравномерно
разбросанное по полу сено, металлические ведра со льдом и торчащими из них
бутылками шампанского, деревянные винные бочки, кормовые корыта с
нарезанным хлебом, вазочками приправ, гарниров и специй. Столики
располагались абсолютно беспорядочно, но что больше всего интриговало -
клетки с живыми животными: курицами, кроликами, поросятами - и снующие по
бревенчатому полу ярко-желтые цыплята.
  - Кажется, столика нам не досталось. Только места у стойки. - Безрадостно
отметила Элиза. - Пойдем куда-нибудь в другое место? Возле стойки что-то
неохота...
  Посетители ресторана не оставили без внимания остановившуюся посреди
заведения парочку, метнув в их сторону изможденные взгляды.
  - А если с собой возьмем? Как раньше? Не хочешь?
  - Воки-мил? Знаешь, это идея!
  - Тогда пошли сделаем заказ...
  Им все-таки пришлось подождать возле стойки, пока облаченный в
крестьянский костюм официант выполнял их заказ. Но, не замечая довлеющего
присутствия губителей спирта, они продолжали разговаривать. И смеяться,
вспоминая минувшие дни, годы совместной учебы в Одесском Нанотехническом,
незабываемых хохмачей из университета. Элиза говорила без перерыва, а
Виктор ловил себя на мысли, что не хочет, чтобы она останавливалась.
  Через десять минут они уже брели под свежим смеркающимся октябрьским
небом, похрустывая жареными ребрышками и курочкой, картошкой фри и
гренками, корейской морковью и солеными огурчиками. У обоих на шее высели
"сосуды-кулоны" с торчащими вверх тонкими трубочками, из которых можно
было прихлебывать, не останавливаясь и не освобождая рук. Пили "Фанту".
  Они шли, куда глаза глядели. Прохладный ветер холодил горло, но было
как-то не до него. Минареты сменялись арками, арки - водорослевыми
навесами, навесы
- кустарниковыми клумбами. Они доходили до тупика, пропасти, очередных
перил, спускались по лестнице на ярус ниже, не спрашивая "Пойдем туда или
уже обратно?", и брели дальше. По дороге им встречались такие же гуляющие
пары и возвращающиеся с хмурыми и бледными лицами рабочие. Да и кто в
такое время мог им встретиться еще? Дети совались по игровым площадкам на
первом ярусе или томились над домашними заданиями в теплых квартирах,
подростки отрывались на дискотеках или целовались на задних сидениях
родительских авто, пожилые люди в большинстве своем пропадали на плавучих
домах или прибрежных санаториях.
  Поздним вечером, когда шум носящихся по подвесным автострадам машин
стихал, становился слышен гул, буквально разъедающий конструкцию с
основания. Это работала опорная промышленная часть гидрополя, скрытая
толщей мокрой воды и слоем пенобетона.
  Район, куда забрели Элиза и Виктор, располагалась в противоположном конце
города. Здесь, на первом ярусе, являющем собой полуплавучую конструкцию,
создатели планировали роскошный фитопарк, составленный исключительно
воздушными водорослями, но как показала практика, народ больше тяготел к
порождению сухопутной природы. Потому парк переживал не самые лучшие годы
своего существования. На опорных столбах, навесных сетках, многочисленных
карнизах и развесках произрастали зеленые и бурые водоросли нептуний. В
воздухе витал запах соли и йода. Бетонный пол заменяла мелкоячеечная
решетка, сквозь гранулы которой блестела рябь темных волн. Задевая
конструкцию, плескалась вода. Стало совсем темно, а на небо высыпали
звезды.
  - Но самый прикол это тот, когда он продал душу за стаканчик семечек, -
хохотнув, подвела итог Элиза. И,