Clifford D. Simak "Highway of Eternity", 1986
	Клиффорд Д. Саймак "Магистраль вечности"
	пер. О. Битова


	~~ - italic
	@@ - bold





	Глава 1.
	Нью-Йорк

	Телеграмма настигла Буна в Сингапуре: @"НУЖЕН
УМЕЮЩИЙ СТУПИТЬ ЗА УГОЛ. КОРКОРАН"@. Получив
телеграмму, Бун улетел первым же самолетом.
	Личный шофер Коркорана ждал его у таможенного контроля в
аэропорту Кеннеди. Шофер подхватил сумку Буна и подвел его к
лимузину.
	С утра шел дождь, но сейчас перестал. Бун откинулся подробнее на
подушки богато обитого сиденья, лениво наблюдая за жизнью,
проплывающей за окном. "Как же давно, - задал он себе вопрос, - я не
бывал в Манхэттене? Лет десять, если не больше..."
	К тому моменту, когда они добрались до жилища Коркорана,
дождь припустил снова. Шофер, не расставаясь с сумкой Буна, раскрыл
над ним зонт, отомкнул лифт-экспресс своим ключом и нажал
единственную кнопку - на самый верх, в пентхаус. Коркоран ждал гостя в
библиотеке и, дождавшись, поднялся с кресла в углу. Ступая по толстому
ковру, он пересек всю комнату с радушно протянутой рукой и с улыбкой
облегчения на лице.
	- Спасибо, что откликнулся, Том. Долетел хорошо?
	- Сносно, - ответил Бун. - На последнем участке спал без просыпу.
	- Да, помню, ты же всегда умел спать в самолете. Какие напитки
ты нынче предпочитаешь?
	- Шотландское виски с каплей содовой. - Бун утонул в указанном
ему кресле и молчал, пока бокал не оказался у него в ладонях. Потом
сделал неспешный долгий глоток и обвел комнату взглядом, оценивая
обстановку. - Похоже, дела у тебя идут неплохо, Джей.
	- Даже хорошо. У меня состоятельные клиенты, которые платят за
то, что я для них добываю. И агенты по всему земному шару. Какой-
нибудь дипломатишка чихает где-нибудь в Боготе - я буду в курсе через
несколько часов. А что ты делал в Сингапуре?
	- Да ничего особенного. Просто передышка между заданиями.
Нынче я могу позволить себе выбирать, за что взяться. Не то что в
прежние времена, когда мы с тобой были накоротке.
	- Слушай, сколько лет назад это было? - спросил Коркоран. - Я
имею в виду, когда мы встретились впервые?
	- Должно быть, лет пятнадцать назад, а может, и шестнадцать. Во
время той заварушки на Ближнем Востоке. Ты прибыл вместе с танками.
	- Точно. Только мы опоздали. Бойня уже состоялась. Кругом одни
груды трупов. - Коркоран поморщился: воспоминание было не из
приятных. - И вдруг, неизвестно как, ты преспокойненько появляешься
среди мертвецов. На тебе еще была эта твоя куртка с бесчисленными
карманами - для блокнотов, диктофона, кассет, камеры и пленок.
Столько всякого барахла, что ты казался туго набитым мешком. И
заявил не моргнув глазом, что всего-навсего ступил за угол.
	Бун ответил кивком.
	- От смерти меня отделяло полсекунды. Вот я и ступил за угол. А
когда вернулся, там уже был ты. Но не проси меня ничего объяснять. Не
мог объяснить тогда, не могу и сейчас. Единственно возможное
объяснение - что я не вполне нормален - мне не по нутру.
	- Лучше сказать, мутант. А ты пробовал это повторить?
	- Сознательно - никогда. Но это случалось со мной еще дважды - в
Китае и в Южной Африке. Когда это происходило, все казалось мне
совершенно естественным, как нечто доступное каждому. Поговорим
лучше о тебе.
	- Ты слышал, что со мной стряслось?
	- Кое-что слышал, - ответил Бун. - Ты был шпионом - ЦРУ и все
такое прочее. Тебя заманили в ловушку, но ты умудрился дать о себе
знать, и за тобой послали истребитель. Была дьявольски рискованная
посадка, прямо как в скверном боевике. Самолет подбили, точнее -
превратили в решето, и все-таки он как-то дотянул до дома...
	- Все верно, - подтвердил Коркоран. - Дотянул, но сесть уже не
сумел. Мне размозжило затылок, и я был, считай, неотличим от трупа.
Однако располагал настолько важными сведениями, что хирургам
пришлось творить чудеса, лишь бы спасти мне жизнь. Когда мне латали
голову, прибегли к каким-то небывалым, диковинным методам. И то ли
перепутали у меня в мозгу проволочки, то ли закоротили. В общем,
теперь я по временам вижу все иначе - вижу такое, что другие видеть не
могут или не умеют. Да и думаю как-то причудливо. Вопреки всякой
житейской логике связываю между собой совершенно разные фактики,
клочки информации - если это дедукция, то какая-то заковыристая. Я с
полной уверенностью знаю вещи, до которых не мог бы докопаться
никаким логическим путем. И научился пользоваться этим не без выгоды
для себя.
	- Превосходно. А имеет это отношение к тому, что ты вызвал меня
сюда из Сингапура?
	Коркоран задумался, откинувшись в кресле и прихлебывая смесь,
какую намешал для себя сам. В конце концов он кивнул утвердительно.
	- Вызов имеет отношение к одному из моих клиентов. Этот тип
обратился ко мне впервые лет шесть назад. Представился Эндрю
Мартином. Может, и не соврал...
	Мартин появился нежданно-негаданно и без рекомендаций.
Держался отчужденно и холодно, руки не подал. Отвечать на какие бы
то ни было вопросы отказался наотрез. Но когда Коркоран был уже
готов вежливо указать ему на дверь, он залез в нагрудный карман,
вытащил конверт и бросил на стол. В конверте оказалась сотня
тысячедолларовых банкнотов. "Это задаток, - сообщил Мартин. - За
любую выполненную для меня работу плачу вдвое против ваших
обычных расценок..."
	А хотел он лишь самую малость: чтобы для него собирали слухи
по всему миру. Не обычную политическую ерунду, а слухи странные, из
ряда вон выходящие, казалось бы, совершенно бессмысленные. При этом
он не оставил ни адреса, ни телефона для связи, а взял за обыкновение
звонить ежедневно сам и сообщать, где его найти, - каждый раз в каком-
нибудь новом месте.
	Слухов, которые привлекали его внимание, было немного, но уж
если его что-то заинтересовало, он платил щедро, обычно больше чем
вдвое, и всегда тысячедолларовыми купюрами. Так продолжалось
долгие годы. Разумеется, Коркоран попытался навести о нем справки.
Только выяснить удалось немногом. Казалось, у Мартина нет вообще
никакого прошлого и никакой определенной профессии. Правда, у него
была вполне респектабельная контора с приходящей секретаршей,
однако, чем занимается босс, не ведала и она. Деловых отношений он
вроде бы не поддерживал ни с кем.
	Мартин снимал угловые апартаменты в отеле "Эверест", но жить
там, по-видимому, и не думал. Когда агенту Коркорана удалось в конце
концов проникнуть в комнаты, там не оказалось ни одежды, ни каких-
либо признаков чьего-либо проживания. Время от времени Мартин
встречался с женщиной по имени Стелла, по-своему не менее
таинственной, чем ее дружок.
	И вот однажды, месяца три назад, и Мартин и Стелла внезапно
исчезли как в воду канули...
	Бун резко выпрямился в кресле:
	- Что, что?
	- А вот то! По крайней мере, похоже, что исчезли. Как только мы с
ним расстались в последний раз, он кому-то позвонил. Вскоре мой агент
в "Эвересте" заметил, что Стелла собралась на улицу, и последовал за
ней. Они с Мартином вошли в старый пакгауз в районе доков. Вошли и
не вышли. И никто их больше не видел.
	Бун приложился к своему виски и, выждав паузу, решил
подстегнуть Коркорана:
	- А что это был за последний слух, который ты ему передал?
	- Слух из Лондона. Что-то вроде того, что какой-то тип буквально
с ног сбивается, чтобы найти местечко под названием Гопкинс Акр.
	- Звучит как будто вполне невинно.
	- Как будто так. Только одна странность. В Британии нынче нет
места под таким названием. А четыре или пять столетий назад было. В
графстве Шропшир*.[Ныне это графство,расположенное на западе
Англии и граничащее с Уэльсом, носит название Сэлоп.] Я проверял. В
1615 году, пока владельцы прохлаждались где-то в Европе, поместье
словно корова языком слизнула. Еще вчера стояло, а сегодня испарилось
без следа. Все поместье целиком - и угодья, и сам ландшафт вместе с
теми, кто возделывал землю и прислуживал по хозяйству. Испарился и
дом - там, где он был, не осталось даже ямки,
	- Так не бывает, - откликнулся Бун. - Бабушкины сказки...
	- Не сказки, а истина, - заявил Коркоран. - Удалось установить с
полной достоверностью, что поместье действительно существовало, но
испарилось.
	- И только-то? - спросил Бун, качая головой. - Но я по-прежнему не
понимаю, чего ради ты решил послать за мной. Я не специалист по
поискам пропавших без вести и тем более по поместьям, испарившимся
четыре века назад.
	- Сейчас все поймешь. У меня хватало других дел, Мартин исчез, и
я постарался выкинуть его из головы. Но недели две назад я узнал из
газет, что "Эверест" собираются взорвать...
	Коркоран вопросительно поднял брови, и Бун кивнул: он был
знаком с технологией разрушения зданий, предназначенных к сносу, с
помощью взрывных зарядов направленного действия. Если правильно
разместить заряды вокруг здания, оно просто осядет, распадется по
кирпичику, останется лишь расчистить участок экскаваторами и
бульдозерами.
	- Эта новость напомнила мне о Мартине, - продолжал Коркоран со
вздохом. - Я подъехал к отелю, просто чтобы взглянуть на здание в
последний раз. До того я полностью перепоручил все, что с ним связано,
своим агентам, и это была моя ошибка. Ты не забыл мои слова, что я
теперь вижу все иначе?
	- Ты заметил что-то особенное? Что-то такое, что твои агенты
прошляпили?
	- Нечто, чего они никак не могли увидеть. Могу только я, и то если
смотрю под строго определенным углом. Я - как бы сказать поточнее - не
умею ступить за угол, но иногда я, кажется, вижу то, что за углом.
Может, зрение работает в более широком спектре, а может, со сдвигом
во времени. Как по-твоему, Том, мыслимо ли, чтобы человек оказался
способен ступить на миг в прошлое или в будущее, хотя бы заглянуть в
этот миг?
	- Понятия не имею. Никогда не задавался таким вопросом.
	- Нет так нет. Понимаешь, на стене отеля, возле апартаментов
Мартина, висит как бы закрытая лоджия наподобие тех, какие лепятся к
стенам жилых домов. Только нормальное зрение ее не воспринимает:
лоджия как бы наполовину в этом мире, наполовину вне его. И раз
Мартин не жил у себя в комнатах, то я уверен, что он жил в этой лоджии
или, точнее, в этой коробке.
	Бун поднял свой бокал и, осушив до дна, аккуратно поставил на
стол.
	- И ты хочешь, чтоб я ступил за угол и проник в эту коробку? -
Коркоран кивнул. - Не знаю, могу ли я тебе помочь. Я никогда не
пользовался этим трюком сознательно. Каждый раз это случалось тогда
и только тогда, когда мне угрожала смертельная опасность. Какой-то
механизм выживания, что ли. Не знаю, смогу ли я включить механизм по
заказу. Можно, конечно, попробовать, но...
	- Попробуй - вот и все, чего я прошу. - Я исчерпал все другие
возможности. Отель сегодня пуст и под охраной, но я устроил так, что
нас туда пропустят. Сам я угробил там уйму времени, зондируя,
выстукивая, протыкая стены и сверля их, все пытался найти дорожку в
эту лоджию. Ничего не вышло. Выглянешь из окна, к какому она
примыкает, - и видишь улицу, а больше ничего. А выйдешь наружу,
посмотришь вверх - эта штуковина снова тут как тут.
	- Джей, а что все-таки тебя заботит? - спросил Бун настойчиво. -
Что ты надеешься обнаружить в так называемой лоджии?
	- Сам не знаю, - покачал головой Коркоран. - Может, и вовсе
ничего. Мартин стал для меня чем-то вроде навязчивой идеи. Вполне
вероятно, я уже потратил больше, пробуя выяснить что-либо на его счет,
чем он выплатил мне за все годы. Хуже всего, Том, что я чувствую: в эту
коробку надо проникнуть любой ценой! - Он замолк, рассматривая
пустой бокал. Потом вздохнул и снова поднял глаза. - Беда в том, что у
нас с тобой мало времени. Сегодня пятница, и уже вечер, а отель
планируют взорвать в воскресенье рано утром, когда на улицах ни
души...
	Бун негромко присвистнул:
	- Надо же было дотянуть до последней секунды!
	- Это от меня не зависело. Тебя было нелегко найти. Когда удалось
наконец выяснить, что ты в Сингапуре, я послал телеграммы в каждую
дыру, где ты мог бы остановиться. Теперь, если мы хотим что-нибудь
предпринять, надо действовать молниеносно.
	- Завтра, в субботу, - согласился Бун.
	- Давай наметим завтрашний вечер. Днем там состоится шоу для
прессы, посвященное последнему дню старого отеля. Телекамеры и
репортеры по всему зданию. Мы приступим к делу, когда все
угомонятся. - Коркоран встал и, забрав бокалы, опять отправился к бару
с роскошным выбором спиртного. - Ты, конечно, остановишься у меня?
	- Во всяком случае, я на это рассчитывал.
	- Прекрасно. Тогда выпьем еще по одной и, если не возражаешь,
припомним прежние деньки. Потом я покажу тебе твою комнату. А
коробку-лоджию выбросим из головы до завтрашнего вечера...



	Глава 2.
	Гопкинс Акр, 1745 год.

	Дэвид бродил по полям с самого полудня в сопровождении
любимого сеттера, тихо наслаждаясь как одиночеством, так и
упорядоченной красотой окружающего мира.
	Со стерни из-под самых ног с шумом вспорхнул, взвился в небо
тетерев. Ружье автоматически взлетело к плечу, щека прилипла к
прикладу. Птица попала в перекрестье прицела, и он резко повел дуло
влево. "Пли!" - произнес он, зная наверняка, что, если бы достать
патрон в патронник и нажать на спусковой крючок, птица бы кувырком
свалилась на землю.
	Сеттер бросился было за птицей, но вернулся вприпрыжку, сел у
ног Дэвида и с веселым оскалом глянул на человека, как бы спрашивая:
"Ну что, развлекаемся?" Потребовалось немало времени, чтобы
приучить сеттеров из поместья к новому порядку вещей. Их от века
тренировали поднимать дичь, а затем разыскивать добычу и приносить
хозяину. Они просто не понимали, чего от них хотят теперь. Однако
через несколько поколений приспособились и уже не ждали ни хлопка
выстрела, ни приказа найти подбитую птицу.
	Так какого рожна, спросил он себя в тысячный раз, я таскаю с
собой ружье? Просто ради того, чтоб ощущать его вес и точное
прилежание приклада к плечу? Или чтобы вновь доказать себе, что ныне
человек, оставивший за плечами долгую историю жестокостей и зверств,
достиг наконец истинной цивилизованности? Но такой ответ - просто
позерство. Он, Дэвид, неспособен зарезать овцу, но ест баранину. Он по-
прежнему плотояден, а любой плотоядный - убийца.
	Пришлось напомнить себе, что денек выдался славный, даже если
бы не довелось встретить ни одной птицы. Он постоял на холме, глядя
вниз на крытые соломой хижины, где жили те, кто пашет землю и держит
скот. На окрестных пастбищах паслись коровы и овцы, иногда сами по
себе, иногда под присмотром подростков и собак. Встретил он сегодня и
стаю хрюкающих свиней, диких, как олени, рыщущих по лесным
чащобам в поисках палых желудей. Но ни к свиньям, ни к людям он
близко не подходил - не дерзнул. Как ни старался, не удавалось
почувствовать себя сродни простофилям, радостно ковыряющимся в
земле. Другое дело - впитывать душой переменчивые краски осенних
лесов, вдыхать чистый студеный воздух. Он спускался к ручьям, бегущим
под сенью могучих деревьев, и пил прямо из ладоней, следя за
стремительными тенями форелей.
	Еще раньше он приметил Колючку, который затеял очередную
нелепую игру и аккуратно прыгал туда-сюда по какой-то непонятной
схеме. Дэвид довольно долго наблюдал за ним, в который раз
недоумевая: что за существо этот Колючка, что у него на уме?
	Наигравшись, Колючка поскакал прочь, в сторону лесной опушки,
и его прыжки стали как бы свободнее и грациознее, чем во время игры,
когда его связывали путы неких правил. Яркое послеполуденное солнце
отражалось в его шаровидном теле, острые кончики шипов словно
нанизывали солнечные лучи и рассыпали их искрами. Дэвид окликнул
Колючку, хотя тот, очевидно, не расслышал и вскоре скрылся в лесу.
	День выдался что надо, сказал себе Дэвид, но тени становятся
длиннее, а ветерок прохладнее. Пора возвращаться домой. Сегодня на
стол подадут седло барашка - так ему сказала старшая сестра Эмма, жена
Хораса, и посоветовала к ужину явиться вовремя.
	"Не опаздывай, - предупредила она. - Баранина, коли скоро ее
приготовили, ждать не может. Баранину надо съесть, пока не простыла...
И поосторожнее с этим ружьем. Ума не приложу, зачем ты вообще
таскаешь его с собой. Ты же никогда ничего не приносишь. Почему бы
тебе, в самом деле, не принести как-нибудь парочку фазанов или
куропаток? Вот бы была вкусная еда!.."
	"Ты же знаешь, я не могу убивать, - ответил он ей. - Никто из нас
не может. Воспитание вытравило из нас способность к убийству".
	Утверждение, конечно же, не вполне соответствующее истине.
	"Хорас смог бы убить, - резко возразила она. - Возникни у нас
нужда в пище, Хорас смог бы. А уж я бы запекла птицу и приправила..."
	В отношении Хораса она была права. Человек угрюмый и
практичный, Хорас не остановился бы перед убийством в случае нужды,
но, разумеется, не ради забавы. Хорас просто не умел делать что бы то
ни было ради забавы. Какое бы дело он ни затеял, ему непременно
необходимо сперва обосновать свои действия.
	Что касается сестриных тревог, Дэвид их просто высмеял: "Ружье
не причинит мне вреда. Сама знаешь, оно даже не заряжено".
	"Но ты заряжаешь его, - не унималась она, перед тем как
поставить обратно на место. Тимоти настаивает, чтоб оружие хранилось
заряженным. Если хочешь знать мое мнение, наш братец Тимоти слегка с
приветом.."
	Да что там говорить, все они, в общем-то, с приветом. Он сам, и
Тимоти, и, пожалуй, Хорас и Эмма, только на свой манер. Все, кроме
младшей сестренки Инид. Она одна из всех отличалась независимостью
духа и склонностью к размышлениям. Нет сомнений: она проводит в
размышлениях больше времени, чем все остальные вместе взятые.
	Напомнив себе, что баранина не может ждать и что ее надо съесть,
пока не остыла, Дэвид решительно зашагал домой. Сеттер сообразил,
что потехе и веселью на сегодня конец, и степенно трусил следом.
	Перевалив взгорок, Дэвид сразу увидел дом посреди
прямоугольной лужайки, зеленеющей на фоне бурых полей. По
периметру участка, в центре которого стояло строение, высились густые
деревья в великолепии осенней листвы. По ближнему краю участка
бежала пыльная дорога, превратившаяся ныне просто в двойную колею
из никуда в никуда. От дороги к дому вела подъездная аллея,
обрамленная высокими тополями, которые год от года хирели и вот-вот,
осталось недолго ждать, окончательно зачахнут и рухнут.
	В сопровождении верного пса Дэвид двинулся под уклон, по
рыжеватой наготе осенних полей, и вскоре вышел на аллею. И вот он
дом, приземистое двухэтажное сооружение из необработанного камня, и
каждое разделенное надвое окно горит тихим пожаром, отражая
заходящее солнце.
	Поднявшись по широким каменным ступеням, он, как обычно,
повоевал немного с тяжелой неподатливой ручкой, прежде чем
половинка двери мягко отошла на свежесмазанных петлях. Вестибюль,
потом полумрак просторной гостиной, где зажжена всего-то пара свечек
на столе в дальнем углу, и только потом, глубже, яркое зарево столовой,
где свечей не жалели. Оттуда, из столовой, доносились приглушенные
голоса, и было ясно, что вся семья уже в сборе в предвкушении вечерней
трапезы.
	Тем не менее он не сразу пошел в столовую, а повернул из
гостиной направо, в оружейную комнату. Здесь мерцала единственная
свеча на верху стойки, и по комнате метались неясные тени. Подойдя к
стойке вплотную, он переломил ружье, выудил из кармана своего
охотничьего плаща два патрона, вставил их со щелчком в стволы и
одним легким движением замкнул казенник. Поставил ружье на
отведенное ему место и обернулся. Посреди оружейной стояла сестренка
Инид.
	- Хорошо провел день, Дэвид?
	- Даже не слышал, как ты вошла, - отозвался он. - Ты двигаешься,
как пушинка. Случилось что-нибудь, о чем я должен знать, прежде чем
полезу в клетку ко льву?
	Она легко покачала головой:
	- Сегодня лев в отлучке. Хорас стал почти человеком или, по
меньшей мере, приблизился к человекоподобию так близко, как только
способен. Получено сообщение, что Гэхен прибывает к нам из Афин...
	- Не жалую я этого Гэхена, - сказал Дэвид. - Он такой ученый
зануда! Он меня подавляет, в его присутствии я чувствую, что ни на что
не гожусь.
	- Меня он тоже подавляет, - поддакнул