к такой-то матери. К чертям собачьим.
     - Стрелять  он собрался.  Ты  даже  не  знаешь, как  с  этой штуковиной
обращаться, малыш, - сказал он.
     Кто-то в толпе закричал:  "Точно!", -  и затем все они присоединились к
общему хору,  потешаясь над моей  некомпетентностью,  словно это был  просто
безумный  номер из шоу, самый  свежий прикол Динго Клыка; попытка фальшивого
шуточного убийства. Они все орали мне:
     - Давай, парень, стреляй!
     - Выстрели из этого мудозвона!
     - Давай посмотрим, как у тебя получится!
     - Мальчик-неудачник!
     - Малыш не умеет стрелять...
     И еще куча всего  другого, и Динго их подстрекал. Подстрекал оскорблять
меня. И тогда что-то вдруг накатило, зажглось  прямо в крови. И я понял, что
я все  знаю: знаю, как заряжать, как взводить и целиться,  как стрелять. Как
убивать...
     С наплывом  темноты я  оказался  в  Стрелке, в хорошем черном  пере, но
приход был безперьевой.
     - Чувак не может решиться! - раздался голос в толпе.
     И  тут  у  меня  из рук  вырвалась  вспышка  света.  Свист рассекаемого
воздуха, когда пуля вылетела из ствола.  Мне показалось, что  раскололось  и
взорвалось  само солнце. А это  просто взорвался зеркальный шар над  головой
Динго, и дождь из стекла обрушился на его вздыбленную шерсть.
     - Чего тебе нужно? - завопил он.
     - Где Брид и Существо.
     - Откуда я знаю?
     - Пес-козел, - сказал я. - Где они?
     Я увидел в его глазах нежелание  говорить. Но  у меня был пистолет, а у
него не было. Я полагаю, что это все-таки что-то значило.
     - В Космических Осколках.
     - Без шуток, Динго. Адрес.
     - Это при киностудии, чистый мальчик.
     Я нажал на курок.
     Совсем не сильно, имейте в  виду. Просто слабенькое нажатие Стрелка, и,
тем не  менее,  достаточное, чтобы активировать  красную  вспышку  выстрела;
чтобы толпа  замерла  в  изумлении,  а  Динго начал  вопить;  и  этот  вопль
оборвался скомканными словами. Он все-таки выдал мне адрес.
     Я  поставил пистолет  на  предохранитель;  и  красный  свет  померк  до
спокойного тусклого уровня.
     - Я бы сказал тебе по-любому, - выкрикнул Пес-звезда.
     - Ну, я просто хотел быть уверенным, Динго.
     Я просто хотел быть уверенным.
     Потому  что я знал,  где  находятся Космические Осколки. Я там бывал. Я
там даже затаривался.  Именно там мы купили наш  старый,  изъеденный червями
диван.
     И теперь нам придется туда вернуться. В поисках какой-то дымно-ущербной
теневой девушки и сэкондхэнд Существа-из-Открытого-Космоса.
     - Тайные Райдеры! Валим отсюда!
     Сказать по правде, мне это даже понравилось.

     Воскресенье, пять часов утра. У них есть гараж, где продают подержанные
машины,  на берегу канала, у "Флэшпота", вниз от доков Олд Траффорд. В такую
рань встают все нелегальные дилеры, толкающие дешевые перья и  Дымок. Наряду
с различными  бытовыми предметами. Торговля была  в  самом разгаре, когда мы
выскочили  из  клуба  водителей  грузовиков.  На  берегу было  полно людей -
столпотворение  лиц  и  шума.  Машины, забитые под  завязку.  Сюда приезжают
целыми  семьями  - покупать и  продавать. Такое  ощущение, словно смотришь в
калейдоскоп, разыскивая  один  единственный  кристал. Вихрь цветов.  Крики и
шутки со всех углов, оклики торговцев, обращенные ко мне, когда я вел Тайных
Райдеров сквозь эту толпу обратно к фургону.
     Я пихался локтями,  отталкивал в  сторону каких-то  людей, но для этого
даже не  требовалось  особых усилий. С  цветами Битла, дробовиком  Тристана,
клыками  и рыком  Карли, я полагаю, мы  производили  достойное  впечатление.
Толпа очистила нам путь - к тому месту, где был припаркован фургон.
     Я направился к задней двери, готовый впустить внутрь всю команду, но на
меня вдруг  накатило это скверное ощущение: как будто там было что-то не так
с номером фургона, или  что-то  не так  с моими глазами. Я не понимал, в чем
дело.  Но что-то было не  так. Я смотрел на номер, и  цифры на нем  мерцали.
Словно они были живыми. Ни хрена не понятно.
     И тут я просек.
     Теневой коп!
     Инфо-луч, направленный прямо на номер. Я оглянулся и увидел Шаку.
     Что теперь, большой босс?
     - Тайные Райдеры! - заорал я. - Уходим!
     Я первым  рванулся сквозь толпу, прочь от фургона, прокладывая  дорогу.
Люди орали на меня, но  я не слушал - просто бежал. Твинкль и Карли - в двух
шагах сзади, совсем-совсем рядом. И цвета Битла - тоже.
     А где Тристан?
     Не бери в голову.
     Я не знал, куда бежать.
     Я  знал только, что  солнце где-то сверкает  на воде,  там, за  плотным
заслоном пришвартованных  лодок. Вот куда я и вел Райдеров, даже  не знаю  -
почему.
     В утреннем воздухе ревели сирены.
     Сирены копов.
     Десятки лодок стояли у  пристани вдоль берега; лодки торговцев, которые
собирались здесь  каждое утро и толкали товар, просто, чтобы обеспечить себе
необходимый прожиточный  минимум. Здесь продавали  еду прямо из лодок. И еще
здесь  продавали  любовь,  по  ценам,  значительно  ниже  рыночных;  дешевые
потаскушки и отъявленные хуесоски на палубе. И лодка цветов - целый плавучий
сад.
     Я высматривал пути для отхода, надеясь все-таки выбраться. Сирены копов
ревели свою мелодию - самую нелюбимую музыку всех времен и народов.
     Я  уловил  неровную  тень,  танцующую  на краю  моего  поля  зрения,  и
повернулся, чтобы  посмотреть  повнимательнее.  Это был  Шака, плывущий  над
рынком, и рядом с ним была Мердок с пистолетом в руке.
     Чувак, похоже, в мою систему проникли Гадюки.
     Они пробивались сквозь толпу, и  взгляд  Мердок был чистым  и яростным;
словно она стремилась к цели всей своей жизни.
     - Ежик! - раздался возглас с одной из лодок. - Давай сюда! Угощайся!
     Я повернулся к воде.
     - Ежик, детка! Сюда!
     Я искал этот голос, пронзительный голос в месиве лодок. А  потом взгляд
сам наткнулся на вывеску на топ-мачте: "Еда О`Джунипер. Шеф-повар Барни".
     Я утремился туда, увлекая  за собой всю  команду.  Повар Барни стоял на
палубе  и  махал  нам руками,  приглашая на борт.  Там  же была  молоденькая
девочка, совсем ребенок; она уже отвязывала трос.
     - Сюда, Ежик! Сюда!
     Мы  взобрались на лодку, раскачивающуюся на воде.  Я был  почти уверен,
что никто из  наших не отстал.  Твинкль? Да.  Карли  с  ней? Да.  Мэнди? Да.
Тристан?
     Тристан? Ты здесь, дружище?
     Похоже, что нет.
     Похоже, что даже и не собирался.
     Молоденькая девчонка обрезала трос.
     - Подождите! - закричал я.
     Но поздно.
     И  когда мы уже отчалили,  я  увидел,  как Тристан вырвался из толпы  с
ружьем в руках, заряженным и готовым к бою.
     - Тристан! - завопил я.
     Чувак как будто меня  и не слышал. Он не сводил глаз с  полицейской. Он
жаждал мести - расплаты за свою утрату.
     Тристан разрядил дробовик.
     Яркая вспышка в бледном утреннем свете.
     Толкачи машин с  воплями бросились, кто  куда.  Кипа  домашней  рухляди
взорвалась на самодельном столе  на подпорках, когда в него врезалась  пуля.
Мердок юркнула за  семейный  автомобиль с закрытым  кузовом, спрятавшись  от
огня.  Приближались другие  копы.  Тристан уже  передергивал механизм ружья,
готовясь выстрелить еще раз. Но поздно. Слишком поздно.
     Я наблюдал за всем этим с безбрежной водной глади.
     Да, поздно. Слишком поздно и слишком медленно. Для нас обоих.
     Копы схватили  Тристана  и повалили  его на землю,  заломив ему руки за
спину. Наша  лодка  была уже далеко  от  берега. А на  берегу  копы избивали
Тристана ногами, дубинками и, вообще, всем, что попадалось под руку.
     Я не мог ничего сделать - только смотреть.
     Я отвернулся.  Барни стоял на  мостике,  со штурвалом в руке,  и держал
курс по течению. Я изучал его скулы, наверное, больше минуты.
     - Куда ты везешь нас, шеф-повар? - спросил я.
     - Домой, - сказал он.
     Домой? Да где же теперь этот дом?
     И река была вскрытой веной под солнцем.

ИДЕАЛ БЫТИЯ
     Глаза открылись на вспышку.
     Цвета, очертания лиц... люди смеются.
     Телевизор работал.
     Я  сидел в  глубоком  бархатном  кресле,  в  углу  маленькой  гостиной.
Телевизор был  матово  черным,  с  хромовым ободком. Находка  для настоящего
коллекционера.
     Дети возились на ковре - вопили и веселились.
     Собака виляла хвостом.
     На экране возник Ноэль Эдмондс, с его  всклокоченными  волосами, и этой
скуластой  усмешкой. Он задавал вопросы  какой-то счастливой  семье.  Каждый
раз, когда они отвечали на вопрос неправильно, раздавался резкий свисток,  и
яркий  красный  указатель  двигался ближе  к  символу  проигрыша. Над семьей
нависало гигантское ведро. От него исходил пар. Внизу, под ведром, огромными
синими и красными буквами были  выведены слова:  "Бак  с блевотиной  Ноэля".
Даже когда  телевизионная семья  отвечала на вопросы  неправильно,  они  все
равно смеялись. Трое детей на ковре и собака смеялись тоже. Собака смеялась,
виляя хвостом. И я смеялся вместе  с ними. Мой бог! Я не  видел этой игры со
времен моего детства. Что происходит?
     Я  пытался  осмыслить  все  это.  Эту  комнату, этот дом,  эти  обои  в
цветочек, и людей, которые здесь собрались. Все это было мне хорошо знакомо;
словно воспоминание. Словно я уже был здесь раньше.
     Старшая из ребят была  девочка-подросток.  Ее звали Мэнди. Собаку звали
Карли, и вторую девочку звали Твинкль. Я не знал имя самой молоденькой. И до
меня  вдруг  дошло;  они  никогда  раньше не  видели  этого  шоу! Не  видели
совершенно безумных волос Ноэля, сигары Сэвилля, волшебства Дэниэлса.
     Дверь  в  гостиную  открылась, и в  комнату  вошел  Барни.  С  ним была
женщина. Она несла поднос  с  едой, а Барни - бутылку вина и стаканы. Волосы
женщины  были  зелеными,  изумрудно  зелеными,  и  они  достигали ее  пятого
позвонка;  она  возбудила  во  мне  какие-то  чувства,  похожие  на  смутные
воспоминания, как будто я знал ее раньше, и  очень близко. А  теперь напрочь
забыл.  Она поставила поднос  передо мной, на маленький  стеклянный кофейный
столик. Мясо  и  рыба,  тушеные  овощи, свежие салаты,  имбирные и чесночные
приправы,  фрукты  и  орехи,  крошащиеся  сыры,  яблочный  пирог со  сладким
коричным кремом.
     - Проснулся, Ежик? - спросил Барни.
     - Да. Я...
     - Ты вообще отрубился. Вы все отрубились. Когда ты последний раз спал?
     Когда я спал? Я не смог вспомнить.
     - Сколько времени?
     Ответила женщина:
     - Полтретьего.
     И  тут  я вскочил,  резко  выпрямившись,  вырвавшись из мягких  объятий
кресла.
     - Полтретьего?! Это дня или утра?
     Женщина засмеялась.
     - Дня, Скрибб, дня. Ты, кретин!
     Это сказала старшая из детей на полу. Мэнди.
     - Ты не хочешь поесть, Ежик? - спросил Барни.
     Я хотел. Очень хотел. Я не помню, когда я в последний раз ел.
     - Где Битл? - спросил я.
     - Битл  в спальне,  -  сказал  Барни. -  Это наш дом, а это моя жена...
Люсинда.
     Женщина улыбнулась. Ее рот был широким и сочным.
     - А это наша дочка, Кристал, - сказал Барни, и самая младшая девочка на
секунду оторвалась от экрана и повернулась ко мне, одарив меня улыбкой.
     Я набросился на  еду, заливаясь слюной.  Я чувствовал, как  пряный соус
течет у меня по подбородку, и, полагаю, я выглядел, как подобие помойки.  Но
я был слишком голоден.
     - Я не могу долго здесь оставаться, - пробормотал я с набитым ртом. - Я
тороплюсь.
     Какое-то масло  стекало у меня  по  подбородку.  Мне  нужно  добраться,
добраться до Брид и Существа. Только это имело значение. Но  я даже не знал,
где сейчас нахожусь.
     - Ты  заснул  в кресле, Ежик, -  сказал Барни.  -  Мы  не  хотели  тебя
беспокоить.
     - Это наш дом, - добавила Люсинда. - И ты у нас - самый желанный гость.
     - Мы с тобой не встречались раньше? - спросил я ее.
     - О, очень даже возможно.
     Она  опять улыбнулась. У  нее  было  прекрасное, совершенное лицо. И  у
Барни  тоже. И у ребенка. Они улыбались все вместе. Комната,  где  они жили,
была  оазисом,  улеем  комфорта.  Картины на  стене: полуобнаженная  женщина
бросает застенчивый взгляд, лошади, скачущие по волнам, лебеди, плывущие  по
рекам из золота, большеглазые щенки, жующие украденные тапочки. Комната была
вся пропитана древними красками.
     Семья в  телевизоре  в  очередной  раз  ответила неправильно,  и "Бак с
блевотиной Ноэля" качнулся и медленно опрокинулся. Он облил их отбросами, но
им  это понравилось. Зрители в  студии хлопали и смеялись.  Дети  на ковре -
тоже.
     И тут до меня вдруг дошло, что я тоже никогда раньше не видел этого шоу
"в  живую";  ни Ноэля, ни  Сэвилля,  ни Дэниэлса.  Все  это было значительно
раньше меня - я тогда еще и не родился. Я просто видел повторы в записи. Так
что же тут все-таки происходит? И что происходит конкретно со мной?
     Дежа-Вирт. Наверняка.
     Дежа-Вирт -  так называется ощущение, которое  иногда на тебя находит в
Вирте, то же самое дежа-вю, только  в Вирте.  Но ты уверен, что это реально.
Получается такой  замкнутый  круг - своего рода Призрачный Зов. Воспоминания
из предыдущих трипов всплывают в перьевых грезах и выбрасывают  их из  фазы,
как волны обратной связи.
     Возможно,  это и  был  ответ.  Я  сейчас  в  Вирте,  и  меня  настигает
Призрачный Зов.
     - Это не передача, - сказал Барни. - Просто видеозапись.
     - Это не реально! - заорал я. - Не реально!
     - Ну да, - сказал он, будто гордился этим, а потом протянул  руку, так,
чтобы мне  было видно, и второй  рукой содрал кусок плоти,  демонстрируя мне
механизмы, скрытые под кожей.
     - Вот, кто я есть, - сказал он.
     Я  тупо смотрел на комок мокрого  пластика; нано-микробы пульсировали у
него  в венах,  синтетические  кости  легко  сгибались,  когда он  опускал и
поднимал руку.
     - Вот, кто я есть, - повторил он, на этот раз - медленнее, с проблеском
печали,  словно он  что-то  оставил  в  прошлом, оставил  уже безвозвратно -
что-то человеческое.
     Робо! Барни был робо. Робоповар!
     - Здесь внутри, - продолжил он, постучав себя пальцем по  голове, - все
лучшие рецепты всех лучших в истории поваров. Я - их хранилище.
     Как будто в ответ на это, ребенок, Кристал, оторвала лоскут кожи у себя
на затылке. С веселым смехом - как будто это была игра.
     -  Это Робовилль,  Ежик,  -  сказал  Барни. -  Насколько я знаю, чистые
называют его Городом Игрушек, правильно?
     - Не давай Барни  тебя  напугать, - сказала Люсинда, но совет несколько
запоздал.
     Меня конкретно тошнило.
     Робочеловек шагнул ко мне.
     - Забавно,  правда?  - сказал он. - То, как  чистые  реагируют на робо.
Судя по их реакции, мы вообще - грязь какая-то.
     Об этом я ничего не знал, но одно я знал твердо: у меня не было времени
там сидеть, мне надо было искать Тень и Существо.
     - Как нам отсюда выбраться? - спросил я. - У нас еще есть одно дело.
     - Я думаю, вам не надо сейчас никуда идти, - сказал Барни. - Битл очень
плох.
     - Он не такой уж и чистый, - сказала Люсинда.
     Я так и не понял, о ком она говорит: обо мне или о Битле.
     И тут  я увидел себя в  лодке на воде: смотрю  на берег, с  бесполезным
пистолет в  руке,  смотрю, не  в  силах ничего  сделать,  как  копы  волокут
Тристана к своей машине. И увозят в участок. Где они так его измудохают, что
он вообще перестанет чувствовать что бы то ни было. Это был никакой не Вирт.
Никакой не сон. Все это - реально, и слезы у меня в глазах - тоже реальны.
     Мне бы в жизни поменьше Ваза, и хотя бы  мазок клея.  Может, тогда бы я
смог прицепиться к кому-то. Крепко-накрепко, чтобы не оторвать.
     Дети громко  смеялись  над  неудачей телевизионной семьи, и  я  уже  не
понимал, что реально, а что нереально.

     Цепи  и  наручники, разложенные вдоль  стен спальни. Коллекция кнутов -
вразброс в застекленном шкафчике.
     Битл был  привязан  к  кровати  шестью крепкими веревками.  Он лежал на
спине, и цвета сочились из его  кожи в лезвиях света. Казалось, уже половина
его тела была теперь поражена живыми фракталами.
     -  Скриббл! Мой мальчик! -  воскликнул он. - Рад  тебя  видеть  живым и
здоровым. Ты меня не развяжешь? А то хотелось бы прогуляться.
     - Думаю, что не стоит.
     Вирус уже подбирался к мозгу, так что он себя чувствовал супергероем.
     - Это  для  твоего же блага, Би.  Не  хочу, чтобы ты прыгал с  высотных
зданий.
     - Да!  На меня это похоже. Блистающий Человек. Этот Барни действительно
хорошо поработал. Слушай, а, может, он самый  заправский фрик! Ты  видел его
жену, Скрибб?
     - Видел.
     - Вот сексуальная штучка! Помнишь?
     - Что я должен помнить?
     - Черт, детка, неужели ты  все забыл?  Как можно было забыть этот сон?!
Может быть,  ты  весь  засох?  Я  читал,  так  иногда бывает,  когда  ты  не
пользуешься этой штуковиной в полной мере.
     - Ты знаешь, что происходит, Битл? - спросил я.
     - Что происходит? Все происходит. Мир вокруг происходит. И я  - главный
игрок. И если ты не развяжешь веревки, Скриббл... я все равно взлечу, даже с
ними. Я улетаю, детка! Ты просекаешь?
     Да. Я все просекал.
     -  Я знаю финальный счет, малыш, - продолжил он,  и  его голос менялся,
становился спокойным,  серьезным.  -  Эта  полицейская сука  что-то  в  меня
всадила. Я так думаю, что мне скоро пиздец. Но, черт, детка, мне так хорошо!
Вот парадокс.
     - Это все из-за этой херни, - сказал  я, также спокойно.  И  его  цвета
вспыхнули ярким огнем, полыхнули мне прямо в лицо. Мои слезы были  горячими.
Они текли по щекам, испаряясь в ослепительном блеске.
     -  Я знаю, Скрибб.  Но знаешь,  что  еще? Я  чувствую, что  обязательно
выкарабкаюсь. Выкарабкаюсь  и  верну  теневую  девушку и  инопланетянина.  Я
чувствую, что, когда все закончится, я стану сильнее. В огне. Ты понимаешь?
     - Я скоро приду, Битл, - прошептал я. - Правда, скоро приду.
     Он отрешенно кивнул, словно был где-то не здесь.
     - Не потеряй Мэнди, - сказал он напоследок.
     - Не потеряю.
     Когда  я сжал его руку,  его  пальцы были  горячими.  Его цвета  сияли,
перетекая в меня.
     Но я все равно убирал руку, вбирая в себя этот жар.
     Такое чувство, будто держишь в руке солнечный спектр.

     Я смыл с себя грязь этих дней, вытерся насухо и долго-долго вглядывался
в зеркало - в того человека, кем я стал за последнее время.
     Я оттянул веко  на левом глазу. Придвинулся ближе к  зеркалу, прямо под
свет лампы, и уставился себе прямо в глаза, ища разгадку.
     - Нашел что-нибудь?
     Мягкий медовый  голос раздался  за спиной. Я  резко обернулся и едва не
налетел  на  нее.  Она  была  совсем  рядом,  и  я  снова  почувствовал, как
возвращаются  воспоминания.  Я пытался их задержать, объяснить... но  у меня
ничего не вышло.  Я только сумел убедить себя, что это - воспоминания о том,
чего не было.
     - Мы тебе не нравимся? - спросила она.
     - Ты  мне нравишься, - я посмотрел  ей в глаза, ожидая увидеть ответный
блеск  холодного металла. Но вместо этого  встретил пристальный человеческий
взгляд.
     - Я не робо, - сказала она. - Ты что, не понял?
     - Я понял.
     -  Эта  Твинкль - очаровательный ребенок. Может быть,  тебе  надо найти
хорошую женщину и, наконец, остепениться. С ребенком. На самом деле, это  не
так уж и плохо - так жить.
     - Что это за история с Барни? - спросил я.
     - Он хороший человек.
     - Я знаю.
     - Он  отрезал себе один  палец,  когда  был  молодым - случайно,  когда
чистил  овощи.   Кафе   заплатило  за   пересадку,  ему  поставили  какой-то
нано-пластик. Парень подсел.  Так бывает.  Тебе пересаживают пластик, и тебе
хочется больше. Мне так Барни  сказал. Хочется  больше силы. Потому что  она
такая,  какая  есть. Сила. Сила, чтобы  жить дальше; чтобы  стоять на своем.
Разве ты никогда не чувствуешь, что проще сдаться или уступить, Скриббл?
     - Чувствовую. Иногда.
     - Тогда вживи в себя робо. И все эт