Его и сейчас нетрудно достать... -- хрипло прошептал Эдгар. -- Ты
что, читаешь мысли?
     -- Запахи, Эдгар, запахи. Прежде чем ты решишься сделать мне укол, я
почувствую это. Я угадаю прыжок, прежде чем ты согнешь ноги, и удар --
раньше чем ты замахнешься.
     Он растерялся. Я немного утрировал свои возможности, но растерянность
Эдгара почувствовать было несложно. На всякий случай я добавил:
     -- И к тому же... Почему ты думаешь, что этот препарат на меня
подействует? Я ведь мутант. Я пьянею от эуфиллина и засыпаю от йода.
Содержимое ампулы может оказаться для меня отравой или быть не опаснее
простой воды.
     -- Твоя взяла... -- Эдгар деланно развел руками. Но в запахе его
тонкой зеленой линией прорезалось облегчение. Он смирился. Позволил себе
расслабиться и сдаться. -- Все будет по-честному, Миша. Я сделаю то, что
обещал, а ты назовешь имя.
     -- А вот это мы сейчас решим. -- Я почувствовал себя хозяином
положения и не смог удержаться от насмешки. -- Мне пришло в голову, что ты
очень опасный человек. Так что придется спросить, каким способом ты
собираешься вернуть себе сына. Нигде в мире не существует документов,
доказывающих, что он твой родной сын.
     -- Каким способом? Не слишком этичным, Миша. Я изменю его прошлое,
изменю так, что к сегодняшнему дню он будет иметь знак самостоятельности.
Одновременно он поссорится с родителями, уйдет из дома...
     -- ...совершенно случайно встретится с тобой, подружится, а потом
согласится пройти генетический контроль. Вдруг добрый и хороший дядя Эдгар
-- его родственник? А дядя Эдгар неожиданно окажется папой. Газеты и ти-ви
трубят об удивительной встрече отца и сына, знакомые наперебой поздравляют
вас. Ты вновь полноценный человек. Твой маленький, но самостоятельный сын
совершенно добровольно живет у тебя.
     -- Ему будет хорошо со мной, Миша! -- Эдгар побледнел так сильно, что
я испугался, не перегнул ли палку.
     -- А его приемным родителям?
     -- Я же сказал, это будет не самый этичный поступок! Мы замолчали.
Потом Эдгар вкрадчиво произнес:
     -- Впрочем, я могу задать встречный вопрос, Миша. Этично ли то, что
ты сделаешь в двадцатом веке?
     Я отвел глаза. И ответил:
     -- Хорошо, Эдгар. Я помню наш разговор. И совершу преступление
полтораста лет назад... так же, как ты совершишь свое через неделю.
     -- Не путай истинное и субъективное время, Миша. Ты нарушишь закон
завтра утром.
     Я действительно прекрасно помнил нашу беседу, состоявшуюся три месяца
назад. Помнил так, словно мы лишь час назад сидели за пультом
компьютера...

     Не знаю, каким образом Эдгар провел в свой дом терминал институтского
компьютера. Это было строжайше запрещено. Доступ к любому компьютеру,
способному прогнозировать человеческое поведение, давал огромную,
бесконтрольную власть. Ну а главный компьютер Института Времени делал
такую власть безграничной.
     Возможно, Эдгару помог украденный темпоральный зонд. Но скорее именно
советы компьютера помогли ему похитить, объявить пропавшей одну из
немногих существующих машин времени.
     Тогда, три месяца назад, набрав на моих глазах длинный ряд цифр --
простой, но надежный шифр, Эдгар превратил свой домашний компьютер,
простенький маломощный "Балтис-07", в придаток одной из самых сложных
машин, созданных человечеством. Набирая на клавиатуре команды -- "Балтис"
даже не был снабжен речевым адаптером, -- Эдгар разъяснял мне свой план.
     -- Изменить твое прошлое, Миша, невозможно. Мы опять-таки вызовем
временную петлю... Значит, придется работать с предками твоей девушки...
Да не смотри ты на меня так! Нам нужно убрать один процент ее генов.
Заменить на другие, чистые, совместимые с твоими. Для этого достаточно
вмешаться в седьмое поколение ее предков. Пускай какой-нибудь Саша Иванов
станет отцом вместо Вани Александрова. Остальное должно остаться прежним.
Те же папа с мамой, те же бабушки с дедушками. Мы просто выдергиваем кубик
в основании пирамиды -- и меняем его на другой. Неважно, что кубики разных
цветов, главное, чтобы вся пирамида устояла...
     Даже тогда мне стало не по себе. Жившие давным-давно люди почему-то
не казались мне разноцветными кубиками в пирамиде, на вершине которой была
Катя. Но Эдгар продолжал говорить, быстро, уверенно, и я поддавался
гипнозу его слов. Наверное, очень хотел поддаться.
     -- Конечно, новая Катя станет чуть-чуть другой. У нее окажется более
сильное сердце или более слабые легкие. Возможно, родинка, которая у нее
на щеке...
     Я вздрогнул -- у Кати на щеке действительно была родинка.
     -- ...переместится на шею. Но не более!
     -- А где гарантия, Эдгар? Вдруг она станет жестокой или сварливой?
Разлюбит путешествовать, а увлечется выращиванием кактусов? Разлюбит меня,
в конце концов!
     Эдгар ждал этого вопроса. Он ласково провел ладонью по экрану --
плоской, светящейся мягким светом пластине над клавиатурой компьютера.
     -- Гарантия здесь, Миша. В этих электронных мозгах да еще в
темпоральном зонде, который обследует сейчас Катиных предков. Обследует
детально, вплоть до анализа поведения в течение всей жизни. Это займет
сотни лет работы зонда... субъективных лет, конечно, и почти выработает
его ресурс. Но нам придется подождать лишь пару минут.
     Я взглянул на Эдгара с невольным уважением. Темпоральный зонд, каждая
секунда работы которого заносится на кассету с пометкой: "Хранить вечно",
-- сейчас бесконтрольно мотается по прошлому. А институтский компьютер,
чье время расписано на годы вперед, контролирует его, попутно решая
простенькую задачку -- как скрыть факт своей работы.
     По экрану проплыли какие-то строчки. Замелькали кадры, похожие на
старую кинохронику; уродливые машины, однообразные дома. Высветились
чьи-то портреты и затейливая вязь генеалогических деревьев.
     -- Зонд вернулся из прошлого, -- возбужденно прошептал Эдгар. --
Сейчас компьютер предложит варианты вмешательства... если они существуют.
     Экран мигнул, еще секунду оставаясь пустым. А затем на нем появились
фотографии -- девушка, совсем молодая, чуть старше Катьки, и двое парней
-- темноволосых, смуглых, похожих друг на друга. Прямо по фотографиям,
словно перечеркивая их, побежали строчки, так быстро, что я не успевал
прочитать и половины. Эдгар общался с компьютером куда быстрее, чем
дилетант вроде меня.
     -- Вот оно! -- Эдгар схватил меня за руку. -- Вот он, вариант! Ты
только послушай!
     ...Девушку звали Галей, и она ничем не походила на Катю. Но в
реальном прошлом у нее и Дениса Рюмина, ее мужа, родится дочь. Прабабушка
Катиной прабабушки. Тоже не слишком-то похожая на мою невесту... Именно
Денис Рюмин нес в себе пораженные гены, обрекающие нас с Катей на
неполноценность.
     Но существовал и альтернативный вариант. Неудачливый соперник Дениса
по имени Виктор. Его ровесник и двоюродный брат...
     -- Вмешательство минимально, Миша! Нам даже нет нужды расстраивать
брак!
     ...Это было за три дня до свадьбы. Виктор пришел к Гале, чтобы в
последний раз выяснить отношения. Визит оказался недолгим...
     -- Сейчас мы увидим, как это было.
     Изображение на экране сменилось. Комнатка, заставленная старинной
мебелью. Неуклюжий здоровенный телевизор в углу. Хрустальная люстра,
заливающая комнату светом. Девушка и парень, сидящие на диване.
     Зонд неплохо выбрал точку съемки. Мы прекрасно видели их лица --
наигранно-спокойное лицо девушки и напряженное, закаменевшее -- юноши.
     -- Витя, это ненужный разговор... Я все тебе объяснила еще месяц
назад.
     -- Но я люблю тебя... -- парень произнес это так беспомощно, что я
отвел глаза от экрана.
     -- Ну и что из этого?
     Странно, в голосе девушки я почувствовал не столько злость, сколько
смущение и вину. Словно она не слишком уверена в своей правоте... Но
парень этого не почувствовал.
     Он встал и быстро вышел из комнаты. Девушка осталась сидеть. Через
несколько мгновений хлопнула дверь.
     Экран погас.
     -- Обидно... -- Эдгар искоса посмотрел на меня. -- Ребенок мог быть
зачат и в этот вечер, а не тремя днями позже.
     -- Именно девочка?
     Эдгар приподнял брови.
     -- Ну и вопрос... Ты что, считаешь, что пол ребенка зависит от отца?
     -- Конечно! Х- и Y- хромосомы, которые определяют пол, -- это... так
сказать, мужская продукция.
     Эдгар явно развеселился.
     -- Не спорю! Но вот фактор проницаемости яйцеклетки, который позволит
проникнуть в нее лишь одному сперматозоиду, зависит целиком от женщины.
Практического значения это не имеет, фактор определить почти невозможно.
Но в том, случившемся уже, месяце Галя могла родить только девочку...
Ладно, давай просматривать варианты. Например... -- Его пальцы пробежали
по клавиатуре. -- Виктор был понастойчивее. Мы можем подвергнуть его
действию стимулятора перед приходом к Гале.
     Экран засветился снова. Та же комната, то же мнимое спокойствие на
лице Гали. И насмешливое, уверенное лицо Виктора...
     -- ...он же сопляк, рохля! Как ты этого не понимаешь? А я люблю тебя
и готов... на все.
     -- Прекрати, Витя! Это ничего не меняет! -- Девушка заметно
нервничала.
     -- Ты думаешь? А мы ведь одни в квартире, совсем одни. -- Виктор
потянулся к девушке, провел ладонью по ее щеке. -- Когда-то тебе нравилось
со мной целоваться... и не только целоваться... Когда мы были одни, как
сейчас.
     Резким движением девушка отстранила его руку. Произнесла звенящим
голосом:
     -- Не заставляй себя ненавидеть, Витя. А я ведь возненавижу тебя...
даже за поцелуй.
     Виктор отвернулся. Медленно, словно делая над собой колоссальное
усилие.
     Экран погас.
     -- А девушка с характером, -- прокомментировал Эдгар. -- Что ж, тогда
попробуем растормозить их обоих. Распыляем в воздух квартиры амурин...
     -- Подожди!
     Я остановил его, словно перед нами была не компьютерная инсценировка,
а реально изменяемое прошлое.
     -- Эдгар, а что, если в квартире просто погаснет свет? Авария на
электростанции, обрыв провода...
     Эдгар пожал плечами. И набрал на клавиатуре несколько слов.
     -- ...Витя, это ненужный разговор. Я все тебе объяснила еще месяц
назад.
     -- Но я люблю тебя!
     Люстра мигнула. Свет потускнел и погас. В темный квадрат окна
заглядывали звезды. Девушка ойкнула. И виновато произнесла:
     -- Пробки, наверное... Ты где, Витя?
     -- Здесь... Это не пробки, в соседних домах тоже нет света.
     -- Возьми меня за руку...
     Темнота. Шорох. Сдавленный голос Виктора:
     -- Все как тогда. Только мы сами погасили свет... Помнишь?
     -- Не надо, Витя!
     -- А в окне была луна... И магнитофон крутил кассету с битлами...
     Темнота. Шорох.
     -- Не надо, Витя ...
     Темнота. Шорох. Скрип дивана.
     -- Зачем... Это ничего не изменит... -- Я хочу запомнить тебя всю...
Каждую родинку... Я их знаю на ощупь...
     -- Витя...
     ...Эдгар уважительно посмотрел на меня. Спросил:
     -- Включить инфракрасный обзор?
     -- Зачем? -- Меня стала бить дрожь. -- И так все ясно.
     Эдгар снова работал с компьютером. Фотографии, схемы, несущиеся по
экрану строчки.
     -- Воздействие минимально... Галя даже не будет знать, от кого
родится ее дочь. И постепенно уверит себя, что от мужа. И девочка окажется
очень похожей на... прототип. Даже замуж выйдет за того же человека, так
что повторного вмешательства не потребуется... А к третьему поколению
различия почти исчезнут. Надо лишь поработать с Виктором, чтобы он не
повторял своих... запоминаний родинок. А то парнишка способен разрушить их
семью.
     -- А какой окажется Катя?
     Эдгар облизнул пересохшие губы:
     -- Я схожу заварю кофе. А ты посиди у экрана. Машина покажет тебе
полсотни эпизодов из ваших отношений. Сравнишь сам, много ли отклонений.
     Различия отсутствовали. В новом варианте реальности мы гуляли по тем
же дорожкам парка. И поссорились из-за любимой Катиной собачки, которой я
наступил на хвост. И ели шоколадное мороженое.
     Я смотрел в экран, боясь увидеть не тот жест, услышать не то слово.
Ожидая, что из Катиного лица вот-вот проглянет другой человек, не лучше и
не хуже, просто -- другой. Но передо мной была Катя. Именно она. С прежней
серьезной гримаской, с до боли знакомой улыбкой, так ярко и неожиданно
вспыхивающей. С родинкой на правой щеке...
     С чистым генотипом, позволяющим нам жить вместе и иметь детей.
     -- Я согласен, Эдгар, -- сказал я вполголоса. -- Я согласен назвать
имя твоего сына и изменить Катино прошлое.
     -- Не изменить, нет! Исправить!
     Эдгар стоял за моей спиной. С кофейными чашечками в руках. И
коньячным запахом, пробивающимся сквозь фильтры.

     Зонд "проявился" на берегу моря. Утро еще не вступило в свои права,
звезды только начинали меркнуть. Воздух был прохладным и влажным, слабый
ветерок заставлял меня ежиться даже в застегнутой куртке. Куртка была
дурацкой, без терморегуляции и подстройки размеров. Впрочем, как и вся моя
одежда.
     Серое металлическое полушарие метров двадцати в диаметре возникло над
нами, закрывая собой звезды. Секунду зонд висел неподвижно, контур его то
темнел, приобретая объемность, то начинал мерцать, исчезая. Машина входила
в истинное время, уравнивая свое темпоральное поле с темпоральными
показателями реальности. Но вот мерцание прекратилось, серое полушарие
внезапно обрело цвета. Крошечные оранжевые огоньки опоясали корпус,
высветили облупившуюся синюю краску. Зонд, созданный пару лет назад,
работал без всякого ремонта уже несколько столетий. Металлический купол
плавно опустился на песок, в шипящую пену прибоя. Недовольно плеснула
волна, разбившаяся о неожиданную преграду.
     -- Ты уверен, что это безопасно? -- с сомнением спросил я, глядя, как
нервно, рывками, открывается овальный люк зонда.
     -- Вполне, -- быстро, не раздумывая, ответил Эдгар. -- У тебя одежда
той эпохи, ты знаешь их диалект. В твоих руках техника нашего времени...
да плюс еще твои особые способности.
     --Я не о том. Мне лично не грозит опасность? Люк наконец-то открылся,
тамбур вспыхнул ярким белым светом.
     -- А, вот ты о чем... -- Эдгар помолчал несколько секунд. Затем
продолжил: -- Наше вмешательство в прошлое скажется, конечно же, на ходе
истории. Изменится судьба Виктора, в меньшей мере -- судьба Гали и Дениса.
Частично изменения погаснут, пройдут бесследно. Частично -- изменят судьбу
близких им людей. Мы не можем скорректировать вс„. Могут родиться новые
люди, могут исчезнуть существующие в нашей реальности. В одном ты можешь
быть уверен, это заключение институтского компьютера: нашу судьбу
изменения не затронут. В противном случае я бы на вмешательство не пошел.
     Эдгар попался в ловушку собственного страха. Мои опасения в
надежности зонда он истолковал как отражение его собственного испуга. Он
боялся, что вмешательство не пройдет так уж бесследно, как ему хотелось
представить. Разубеждая меня, он невольно выдал то, о чем я и не
задумывался.
     И не хотел задумываться.
     -- Это похоже на убийство, Эдгар.
     -- Совсем нет! Если одна реальность возникнет взамен другой, значит,
так и было предопределено. Мы лишь орудия в руках судьбы, хотя и не
подозреваем об этом... В конце концов, Миша, невозможно сделать яичницу,
не разбивая яиц!
     -- Невозможно выдернуть кубик в основании башни без того, чтобы вся
башня не зашаталась... -- тихо сказал я. И пошел к светящемуся овалу люка.
На мгновение у меня мелькнула мысль -- не поговорить ли с Катей? Потом я
понял, что не смогу посмотреть ей в глаза.
     Броня двери закрылась за мной. Зонд дрогнул, поднимаясь в воздух. Я
отправлялся в путь к основанию башни из кубиков.

     Время. Четвертое измерение, привилегия фантастов и историков. Зыбкий
океан темпорального поля, в котором плывут островки звезд и планет,
архипелаги галактик и рифы нереализованных вероятностей.
     Время. То, что нельзя представить, но можно использовать. В каких
угодно целях -- как бесконечно высоких, так и бесконечно низких. А в
бесконечности пересекаются любые прямые.
     Время. Стремительно уменьшающиеся зеленые цифры на экранах. Гул
генераторов, рвущих темпоральное поле.
     Время. Назад и назад, к истокам. Образование федераций и развал
империй. Введение контроля за генотипом и мутационные взрывы. Уничтожение
атомного оружия и Малый Ядерный конфликт. Открытие универсального
иммуностимулятора и Великая Пандемия Контактного Гемо-бластоза. Первая
марсианская экспедиция и постройка Лунной базы. Назад, в прошлое. К тихому
и патриархальному двадцатому веку.
     Тысяча девятьсот девяносто второй год. Двенадцатое октября. Девять
часов вечера. Сорок минут до вмешательства.
     Время.
     Тихонько, напоминающе, загудел зуммер на пульте. Свет в маленькой
каюте стал ярче. Поползла вверх бронированная дверь.
     Я пригладил волосы мгновенно вспотевшей рукой. И вышел из зонда в
двадцатый век.

     Зонд высадил меня на крыше какого-то здания. Едва я ступил на
неровную, залитую темной смолой крышу, как полусфера машины замерцала,
растворяясь в воздухе. Зонд скрылся во времени, где-нибудь в прошедшей
секунде, невидимый, но готовый прийти на помощь.
     В одном из карманов у меня лежала универсальная отмычка -- тонкий
цилиндрик из мягкой пластмассы, способной принимать любую форму и
становиться твердой как сталь. Но отмычка не потребовалась -- одна из
дверей, ведущих из подъезда на крышу, оказалась открытой. Зонд не зря
выбрал именно это здание.
     Спустившись по холодной железной лесенке, я встал на грязный бетонный
пол подъезда. На лестничную площадку выходили четыре двери -- деревянные,
обтянутые некрасивой синтетической кожей, выкрашенные мрачной темной
краской. Под потолком горела маленькая лампочка без плафона. Лифта не
было.
     Нерешительно, с невольной брезгливостью переставляя ноги, я пошел
вниз. В кварталах любителей старины, в телефильмах на историческую тему
все это выглядело куда романтичнее. Здесь же, в лишенном всякого ореола
прошлом, грязь оказалась именно грязью, нищета -- нищетой, а вонь --
вонью.
     Запахи душили меня, пробиваясь сквозь барьер газовых фильтров. Ничего
особенного в них не было: подгоревшая пища, синтетические стиральные
порошки, человеческий пот. Всего этого хватало и в моем времени. Вот
только здесь пища была некачественной, порошки слегка ядовитыми, а люди
вовсе не спешили принять после работы душ. Обычному человеку, не "нюхачу",
на моем месте было бы проще.
     На улице мне легче не стало. Темнота, с которой безуспешно боролись
редкие фонари, скрывала от меня внешнюю неприглядность улиц. Но она не в
силах была скрыть ни резкую музыку, несущуюся из окон, ни тем более едкую
вонь сгоревшего бензина.
     Тихо попискивающий браслет-целеуказатель вел меня по тротуарам, от
дома к дому, к огороженному стальной сеткой бетонному зданию --
трансформаторной подстанции. Проходя мимо, я, не останавливаясь, достал из
кармана тяжелый шарик электрического разрядника, бросил его через ограду.
В назначенный момент он выполнит свою задачу: пережжет предохранители и
рассыплется в пыль. С этого мгновения реальность станет другой.
     Возле ничем не примечательного пятиэтажного дома браслет пискнул в
последний раз и замолк. Я был у цели. На третьем этаже светилось знакомое
по фотографиям окно. Шторы были плотно задернуты, и я насторожился. Но вот
в окне мелькнул тонкий силуэт девушки, она раскрыла форточку, раздернула
занавески. Взглянув на часы, я успокоился -- все шло по плану.
     Минут десять я просидел на скамейке у подъезда, поглядывая на окно. Я
знал, о чем шел разговор, знал и то, как он завершится. Невдалеке мучила
гитару и переругивалась хриплыми голосами компания подростков, но на меня
они внимания не обращали. Ну и правильно делали; в моих карманах нашлось
бы достаточно препаратов, чтобы погрузить в сладкий сон целый квартал.
     Именно в эту минуту, слушая умело закрученную грязную ругань и
визгливый смех сидящей сре