рраформированных земель начались настоящие боевые действия, которые, то затухая, то вспыхивая вновь, длились без малого два десятилетия.
     В конечном итоге противостояние разрешилось иным путем Жители северного материка предложили прилетевшим на "Ризенберге" оставить попытки отвоевать полосу преобразованной земли на которой за период боевых действий выросла новая флора, перемежающаяся останками разбитых боевых и планетопреобразующих машин, и, бросив укрепленные районы, переселиться к ним на материк, где хватало жизненных пространств.
     Это предложение было принято с благодарностью. Для эвакуации населения прибрежной полосы, разборки колониального транспорта и отвода наиболее ценной техники через пролив был отстроен мост, по которому в течение года осуществлялась постепенная эвакуация неудавшегося поселения...
     ...Сейчас, спустя триста лет, о конфликте напоминали лишь старые укрепления, целинные поля, протянувшиеся вдоль всей линии побережья, да вросшие в землю насквозь проржавевшие остовы почвоукладчиков...
     Зону Отчуждения вот уже более ста лет не контролировали никакие воинские формирования - она существовала сама по себе, став настоящей нейтральной полосой, - обитатели сельвы не могли селиться тут из-за произошедших коренных экологических изменений, а наследники прилетевших на "Ризенберге" колонистов, убедившись, что полоса терраформированных земель не только препятствует распространению сельвы, но и стихийно расширяется в глубь второго материка, наконец сняли из зоны укрепрайонов последние форпосты, окончательно направив свои усилия в иную сторону, благо площадь северного материка планеты позволяла им свободно развиваться, не предпринимая попыток насильственного захвата чужих земель.
     То давнее противостояние постепенно забылось. В обществе Кьюига, куда влились колонисты с "Ризенберга", не любили вспоминать о территориальном конфликте... О второй цивилизации помнили, но контактов с ней практически не поддерживали, - за триста лет различия между двумя анклавами людей еще более усугубились. Обитателей сельвы было принято считать деградирующим сообществом, а их синтез с исконной природой планеты - опасным и ненормальным прецедентом мутаций, когда природа планеты взяла верх над человеком и полностью изменила его, начиная от обмена веществ и заканчивая внутренней психологией.
     Давний конфликт утих сам собой, не получая развития.
     От линии побережья до космопорта планеты пролегала слабозаселенная сельская местность, включавшая в себя огромные лесные массивы, рассеченные редкими просеками дорог; мост, соединявший два участка суши, сохранился, но им не пользовались уже очень давно...

***

     Утренний туман постепенно рассеивался, таял в воздухе, открывая панораму бескрайних степей Зоны Отчуждения. Тут цвели самые разные травы, природа двух планет причудливо перемешалась в полосе преобразованной когда-то почвы. В основном тут властвовали растения, завезенные с Земли, кое-где, вдоль оврагов виднелась поросль ивового кустарника, но попадались и представители исконной фауны Кьюига, адаптировавшиеся на степных просторах, созданных усилиями машин, чьи ржавые остовы едва виднелись из высокого травостоя.
     Холмы, протянувшиеся вдоль побережья, также густо поросли кустарником, и только бетонные плеши старых долговременных укрытий белели на скатах и вершинах холмов, словно вымытые из земли и выбеленные временем фрагменты черепов невиданных животных.
     С высоты птичьего полета эта картина теряла мирный вид пасторального пейзажа. Еще не заросли шрамы прошлой войны, до сих пор по гребням высот вились змейки траншей, темнели прямоугольники капониров для орудий, изредка в лучах восходящего солнца сквозь туман влажно белели фрагменты бетонных укреплений, верхняя часть которых за прошедшие столетия так и не заросла травой...
     На самом берегу, подле моста, виднелись похожие на бараки или цеха прямоугольники бетонных зданий. Чуть дальше остекленевшая окружность, где от жара планетарных двигателей обнажилось базальтовое ложе материка, отмечала место посадки колониального транспорта "Ризенберг", разобранного до винтика во времена противостояния и последующей эвакуации.
     Над Кьюиганской степью, образованной причудливым смешением травостоя двух соперничающих биосфер, рассеивался туман, разгоралось утро, грозя знойным полуднем, да парил в поднебесье одинокий силуэт хищной птицы, по контуру которой нельзя было с точностью судить, порождением какой эволюции является этот степной хищник.
     Все казалось незыблемым, навек застывшим, но, нарушая сонную идиллию этого утра, по степи, утопая колесами в густой траве, двигался одинокий вездеход неимоверно древней модели.
     Судя по всему, управлявший им водитель держал курс к укреплениям на холмах и расположенному дальше мосту через пролив.

***

     Был полдень, когда старая машина миновала сохранившийся отрезок дороги между холмами и остановилась, скрипнув тормозами, подле двух бетонных коробок приземистых зданий.
     Хьюго распахнул дверь вездехода.
     Первым из машины выскочил Ред и недовольно зарычал, нюхая воздух и царапая когтями передних лап теплый стеклобетон площадки.
     Вслед за собакой показался Вадим. Протянув руку, он хотел помочь Яне выбраться из вездехода, но девушка не обратила внимания на этот жест.
     Вообще она вела себя крайне отчужденно, едва ли обмолвившись с Вадимом парой слов. Он не понимал причины такой настороженности и, в конце концов, оставил попытки завязать с ней разговор, мысленно переключившись на проблемы более насущные.
     Рассказ Хьюго о давнем противостоянии двух цивилизаций он выслушал молча и внимательно, и вот теперь, когда вездеход преодолел теснину между холмами, Вадим смог воочию увидеть то, о чем скромно умалчивали учебники истории.
     Цепь долгосрочных укреплений протянулась на гребнях возвышенностей, извиваясь по склонам змейками траншей, вздымаясь желтовато-белыми выступами бетонных укрытий, выдавая суть происходивших тут когда-то событий сотнями заросших травой, оплывших от времени воронок, которые щедро усеивали склоны холмов и степь перед ними.
     Хьюго, захлопнув двери вездехода, уверенно направился к правому из двух приземистых зданий.
     Дверь была плотно закрыта и опечатана, но андроид, не церемонясь, взломал ее - скрипнули давно не смазанные петли, и изнутри пахнуло застоявшейся пыльной прохладой.
     Вадим вслед за андроидом вошел внутрь и остолбенел: в рассеянном свете, который пропускали расположенные под самой крышей окна с мутными стеклами, виднелись укутанные прорезиненной тканью ряды каких-то механизмов, чей истинный облик и назначение было невозможно угадать из-за бесформенности накрывавшего их защитного материала.
     - Это консервационный склад, - бесстрастно доложил Хьюго. - Три века назад, когда я последний раз ходил в разведку, сюда свозили все полевые орудия из укреплений на холмах.
     - Зачем?
     - А какой смысл было забирать их с собой? Люди покидали эти укрепления, чтобы начать новую, мирную жизнь.
     - А почему они не бросили орудия в укреплениях? - спросил Вадим, приподнимая тяжелый полог прорезиненной материи. Под ним тускло блеснул металл, покрытый толстым слоем консервирующей смазки.
     - В ту пору еще никто не мог с уверенностью сказать, что конфликт полностью исчерпан, - ответил Вадиму дройд. - Все могло внезапно вернуться на круги своя, если бы жители сельвы не успокоились на достигнутом...
     - Да... верно, - согласился с ним Вадим, оглядываясь по сторонам. - А это что такое? - Он указал на штабелированные отдельно контейнеры, неприятно напоминавшие по своей форме гробы.
     - Это упаковочные кофры для андроидов.
     - Твоей серии?!
     - Нет, - покачал головой Хьюго. - Более простой человекоподобный тип. Если говорить о специализации - орудийная прислуга. Эти машины производились тут, на Кьюиге, в самый разгар конфликта.
     Вадим мысленно сосчитал контейнеры. Законсервированных андроидов было всего два десятка, в то время как на складе стояло около сотни накрытых защитной тканью орудий.
     - Пункт связи, - напомнил он Хьюго, стряхивая с себя оцепенение, словно пыль веков, скопившуюся тут.
     Андроид молча указал на дверь, ведущую в одно из внутренних помещений огромного склада.

***

     Им потребовалось около получаса, чтобы расконсервировать старую систему связи.
     Хьюго хорошо помнил схему работы передатчиков. Вообще, его память о прошлом оказалась бесценным в их ситуации кладезем знаний.
     Когда была развернута основная антенна, встал вопрос о том, на каких частотах вызывать космический порт Кьюига. Вадима терзали сомнения - вот уже вторые сутки он находился в полном отрыве от источников информации и не имел ни малейшего понятия о том, какие силы хозяйничают в космопорту.
     Хотелось верить, что искалеченные корабли земной армады, получив неожиданный удар, не рискнули высаживать десант, памятуя о плачевных уроках Дабога...
     И все же...
     Вадима осенило в последний момент.
     Он вдруг отчетливо вспомнил, как перед первым вылетом подошел к нему Дима Дорохов и со словами: "на всякий случай" черканул на вырванном из блокнота листке позывные "Иглы" вкупе с частотами связи.
     Вадима невольно прошиб холодный пот от такого совпадения
     Сунув руку в карман выстиранного Хьюго полетного комбинезона, он вытащил смятый, будто изжеванный листок пластбумаги с расплывчатыми буквами и цифрами.
     - Вызывай, - сказал он андроиду, расправляя листок.
     Связь установилась быстро и оказалась вполне устойчивой, несмотря на древность используемой аппаратуры.
     Вадим надел на голову тонкий обруч коммуникатора с микрофоном на дугообразном отростке, чувствуя, что испытывает неимоверное моральное напряжение.
     - "Игла", ответь Первому (это был позывной Нечаева в космосе), прием.
     Секунда тишины, а затем Вадим услышал голос... Дорохова!
     - "Игла" на приеме. Кто говорит? Прошу повторить позывной. - В далеком голосе Дмитрия также проскользнула предательская дрожь внезапного волнения.
     - Дима... - Голос Нечаева вдруг сорвался. Какие к дьяволам Элио позывные - на том конце связи был Дорохов! Живой!..
     - Дима, это я... На связи Нечаев!
     - Вадим?! Ты живой?!
     - Упал в сельву, - немного успокаиваясь, ответил он. - Хьюго тянул корабль до последней секунды...
     - Где ты, Вадим?!
     - У пролива, разделяющего материки. В районе старых укреплений, около моста.
     Минуту или чуть больше они говорили, перебивая друг друга, а потом их беспорядочный диалог вдруг принял целенаправленный характер: Вадим стал рассказывать о том, что он и Хьюго увидели при снижении.
     У Дорохова эта информация вызвала шок.
     - Серв-машины? Ты не ошибся? - переспросил он, когда Нечаев закончил описывать группировку, замеченную им на горном плато.
     - Нет. Хьюго тоже видел их. Есть видеозапись.
     - Но мы не сумеем отразить наземную атаку! - голос Дорохова внезапно упал, из него исчезли все восторженные нотки, Дмитрий мгновенно оценил степень угрозы, которой попросту нечего было противопоставить.
     В этот момент Вадим принял окончательное решение.
     Это был какой-то переломный миг, когда он понял, что семьсот километров, отделяющих его от космопорта, несмотря на связь, превратились в пропасть...
     Ему, только ему стоять на этой стороне, потому что механизированное соединение землян наверняка уже движется сюда... а они немы и глухи, все спутники, по словам Димы, сбиты космическими истребителями, и сами они сидят в космопорту, как кроты в глухой норе.
     - Слушай меня внимательно, Дима. - Вадим оглянулся по сторонам, а потом стал спокойно и ясно излагать, где он находится, что окружает его в консервационном складе, и...
     - Ты хочешь задержать их? - спросил Дорохов, выслушав Вадима. - С помощью старых пушек и двух десятков примитивных дройдов?!
     - Я не вижу иного выхода, - ответил Вадим, сконцентрировавшись на том, чтобы говорить твердо, без дрожи в голосе. Он не хотел выдать того, что начинает психовать, лишь отдаленно, приблизительно осознавая степень той силы, которая уже надвигалась сюда, проламывая себе путь через сельву. - Иди к Шахоеву, докладывай ему, и пусть шлет сюда весь личный состав сил самообороны, всю технику, все, что только сможет наскрести. Если не остановить наземную атаку, Кьюиг будет оккупирован, ты понимаешь это?!
     - Я все понимаю, Вадим... Не кричи.
     - Тогда действуй, Дима. Я попытаюсь расконсервировать эту линию обороны, а ты должен во что бы то ни стало убедить Шахоева в реальности угрозы!
     - Хорошо. Я иду к нему. Выйду на связь, как только переговорю с полковником.
     - Добро...
     Тонко прозвучал сигнал отбоя связи, и Вадима вдруг окружила оглушающая тишина.
     Некоторое время он сидел, не двигаясь, потом повернулся к Хьюго и сказал:
     - Как ты думаешь, сколько у нас времени до появления серв-машин?
     Андроид секунду помедлил с ответом, видимо, что-то подсчитывая в уме.
     - Часов шесть-семь, не больше, - произнес он. - Если нам удастся реактивировать андроидов, то мы успеем разместить часть орудий в бункерах.
     Вадима вдруг окатил настоящий страх - он ясно припомнил исполинский контур машины из своего последнего видения. Отгоняя дрожь, он с усилием встряхнул головой и сказал:
     - Пошли, чего сидим...

ГЛАВА 9

     Левобережье... Три часа спустя
     Они появились у горизонта растянутой цепью точек - пока еще нестрашные, призрачно-далекие, темные, будто были созданы не из металла, а принадлежали окружающему миру в такой же равной степени, как обитающие на границе сельвы и степи животные Кьюига.
     Вадим поднял электронный бинокль, и все мгновенно переменилось. Даль рванулась навстречу, укрупняя хищные, приплюснутые контуры шагающих исполинов, которые действительно двигались растянутой цепью, но каждая точка, кажущаяся издали чем-то цельным, на самом деле являлась механизированной группой из трех серв-машин.
     Впереди каждого боевого звена двигался легкий "Хоплит", его яйцеобразный корпус, снабженный по бокам пилонами, на которых крепилось ракетное вооружение, постоянно двигался из стороны в сторону, словно серв-машина крутила непомерно большой головой, поворачивая ее то вправо, то влево, а узкие разрезы смотровых триплексов, расположенные на лобовом скате брони, казались раскосыми глазами, взгляд которых обшаривает дымчатую даль...
     Вслед за каждым тридцатитонным "Хоплитом" тяжкой поступью двигались два шестидесятитонных "Фалангера". Эти тяжелые машины были разработаны Альянсом как универсальная боевая единица и могли не только вести ближний бой с противником, но и осуществлять дальнюю огневую поддержку.
     В отличие от "Хоплитов", тяжеловесные "Фалангеры" двигались медленнее, от размеренных, неторопливых тактов работы их исполинских ступоходов, казалось, должна содрогаться земля, они шли ровно, целеустремленно, не дергаясь уплощенными торсами из стороны в сторону, словно знали цену своей броне и огневой мощи...
     Чудовищные подробности строения серв-машин задержали на себе похолодевший взгляд Вадима.
     Нечаев смотрел на них, впитывая оцепеневшим на миг разумом каждую деталь, различимую в электронную оптику умножителей.
     Резвые "Хоплиты", вид которых так поразил его при снижении челнока, теперь, в сравнении со своими шестидесятитонными собратьями, не казались ему такими грозными, как это было некоторое время назад.
     Каждый из "Фалангеров" стоил того, чтобы надолго приковать к себе взгляд. Вооружение машин из разных троек не различалось по своей конфигурации, - неизменными для всех были покатые горбы пусковых ракетных установок, расположенные на уплощенном корпусе сразу за козырьком брони, прикрывающим сверху рубку пилота от ослепительных вспышек при запусках, и боковые оружейные пилоны, на которых крепились независимые подвески спаренных автоматических пушек с длинными стволами калибром миллиметров в сто двадцать, не меньше...
     От попавших в поле зрения Нечаева технических подробностей по спине вдоль позвоночника пробежала холодная, щекотливая капля пота.
     Он опустил электронный бинокль и попытался сосчитать точки у горизонта, но быстро понял: их больше, чем может различить взгляд. Теперь, спустя всего три-четыре минуты после того, как он заметил первые признаки движения на границе леса и степи, казалось, что от крайних деревьев сельвы по терраформированным когда-то площадям движется сплошная темная стена...
     Шок от увиденного еще не прошел. Вадим смотрел на темную массу, которая катилась к переправе, как приливная волна, не отдавая себе отчета, что перед ним не армия, и даже не крупное соединение.
     По меркам боевых единиц Земного Альянса на старые позиции, расположенные в зоне предмостья, двигался отдельный механизированный серв-батальон, без пехотной поддержки, без прикрытия с воздуха, - соединение действовало в полном отрыве от базовых кораблей высадки, лишь несколько БПМ смутно просматривались за огромными фигурами серв-машин.
     Нечаев оглянулся.
     Зрение на секунду расплылось, взгляд завяз в знойном мареве полудня, время застыло, двигаясь неоправданно медленно, в такт нечастым, глухим ударам его сердца...
     Два андроида выкатывали из прохладных недр консервационного склада полевое орудие времен Великого Исхода.
     Вытолкав его на свет, дройды впряглись в тяжелую станину, приподняли разнесенные по сторонам сошки и потащили орудие к капониру на вершине холма, чтобы поставить его на прямую наводку.
     Следом за человекоподобными машинами из ворот приземистого строения показался пес. Пятясь, он упирался в землю протезами задних лап, волоча за собой тяжелый поддон с боекомплектом, - ящики со старой маркировкой зеленели уступчатой горкой...
     Вадим медленно сел.
     Переведя взгляд с немногочисленных фигурок, рассыпавшихся по змейкам траншей, на сплошную стену сервоприводного металла, он лишь сипло вздохнул и, срывая полог тишины, поднял к губам коммуникатор, выдохнув в него сначала хрипло и сдавленно, а потом, прочистив горло коротким нервным кашлем, уже более внятно:
     - Внимание всем... Они идут!..
     Оцепенение сгинуло, словно звук собственного голоса согнал морок, - он пружинисто встал, спрыгнул в расселину вычищенной от травы траншеи и, зачем-то пригибаясь, побежал по ходу сообщения к намеченному заранее командному пункту, на вершину холма, в просторный, укрепленный бетонными стенами дот, расположенный между двух открытых капониров.
     Распахнув скрипнувшую на петлях металлическую дверь, он на секунду застыл. Глаза после яркого солнечного света не сразу адаптировались к прохладному сумраку бункера, а когда предметы вокруг стали различимы, Нечаев первым делом подошел к старой коммуникационной установке и, включив питание, вытащил из гнезда трубку коммуникатора дальней связи, снабженную короткой антенной в пластиковом чехле.
     Частота, настроенная заранее, тут же отозвалась позывными.
     - Дорохов... Дима, ты меня слышишь? - Он волновался, психовал и ничего не мог с этим поделать, пот не то от полуденного жара, не то от внезапной нервной встряски сбегал по лицу, он смахивал его тыльной стороной ладони, покусывая губы в ожидании ответа.
     - Да? - пришел наконец полуутвердительный ответ. - Кто на связи?
     - Это Нечаев. - Он облизал пересохшие губы. Во рту было горько, страшно хотелось курить, и отчего-то в голове засела мысль: я увижу сегодня закат? - Дима, они появились.
     - Сколько? - Голос Дорохова казался далеким, идущим из иного мира, где все было по-другому...
     - Не знаю, - честно признался Вадим. - Не сосчитал... - Он вдруг усмехнулся, успокаиваясь так же внезапно, как запсиховал. - Группы по три единицы, в каждой одна легкая серв-машина и две тяжелых. Прут от горизонта, словно стена... Как дела у тебя? Что с поддержкой? Ты говорил с Шахоевым?
     - Да сука он!.. - Вадим отчетливо услышал, как Дорохов сплюнул. - Ничего слушать не хочет, сидит надутый, как сыч. Спутники сбиты, орбитальный контроль сдох, неизвестно, что творится. Я ему расска