л он.
     - Почему? - в унисон своим мыслям спросил Вадим.
     - Кораблям нужны базы для ремонта, - пояснил андроид, но, заметив, что Вадим не удовлетворен его репликой, развил мысль дальше: - Командование Альянса собиралось получить необходимые ремонтно-восстановительные базы на Дабоге, но подземные заводы по-прежнему недоступны им. На Кьюиге расположен самый большой и современный по меркам колоний космопорт. Это слишком большая ценность. Космический флот не может постоянно возвращаться в Солнечную систему, чтобы устранять неисправности и переоснащать корабли. Им жизненно необходима промышленная база в дальнем космосе. Думаю, они попытаются захватить Кьюиг.
     - Сомневаюсь... - покачал головой Вадим. - Мне кажется, они сбросят орбитальные бомбы и уйдут.
     - Им нужна база, - упрямо повторил дройд.
     - А почему ее не обустроить на планете, где нет сил сопротивления?
     - Ты имеешь в виду неизвестные нам колонии? - Хьюго отрицательно покачал головой. - Тяжелый крейсер не посадишь на целинное поле, а чтобы построить космопорт и создать промышленную базу на иной планете, нужны месяцы, если не годы, учитывая, что материалы придется поначалу завозить с Земли.
     - А Дабог? - напомнил Вадим, пытаясь ответами Хьюго проверить свои умозаключения.
     - Они стремились его захватить, - ответил дройд. - И, по-моему, стремятся до сих пор. Их не смущает радиоактивная пустыня, которую они сотворили на поверхности планеты. Пока есть надежда на захват подземных роботизированных производств, силы Альянса не снимут блокаду и будут вновь и вновь штурмовать планету.
     - Ты делился этими соображениями с кем-то, кроме меня?
     - Кто станет слушать бытового дройда, Вадим? Полковник Шахоев смотрит на пылесос.
     Нечаев промолчал.
     Проблема взаимоотношений людей и человекоподобных машин, обладающих мощным фотонным мозгом и функциями саморазвития, занимала его с момента знакомства с Хьюго не меньше, чем боевые действия в космосе.
     Почему люди перестали выпускать подобные образцы бытовой техники? Он знал современную продукцию и мог с уверенностью сказать, что производители стараются приблизить современных роботов к простоте и ограниченности тупых исполнительных агрегатов с жестко регламентированным набором функций. Ни капли интеллекта, никакой самостоятельности. Действительно, новомодных бытовых дройдов можно было сравнить с пылесосом и кухонным комбайном, совмещенными в одном корпусе.
     - Хьюго, скажи, почему перестали производить машины твоего типа? - задал он внезапный вопрос.
     Дройд некоторое время молчал, а затем ответил:
     - Это длинная история, Вадим. Нас стали опасаться после локальных войн трехсотлетней давности, хотя люди сами заставили нас воевать против себе подобных. Мы просто исполняли волю своих хозяев, но кто-то усмотрел в этом личную кровожадность машин, оснащенных мощными блоками псевдоинтеллекта.
     Вадим невольно покосился на своего механического напарника.
     А ведь и правда...
     Хьюго сам появился на территории космопорта, ни разу не обмолвившись, откуда он пришел, чтобы, ни много ни мало - предложить свои услуги для участия в войне!..
     Заметив косой взгляд Вадима, дройд также повернул голову и внезапно произнес:
     - Ты только что задал себе правильный вопрос, - какого дьявола я объявился в нужное время и в нужном месте? Уж не потому ли, что триста лет назад вкусив крови, мне вновь захотелось повоевать?
     Вадим смотрел на него немигающим взглядом, ожидая пояснений. Ему казалось, что Хьюго как минимум многого недоговаривает.
     - Я люблю Кьюиг, - произнес дройд. - Когда меня собрали на Земле, я действительно был роботом. В колонии я обрел частицу самосознания. Я сажал деревья на Кьюиге, нянчил детей, строил дома. Это доставляло мне программное удовлетворение, - я был нужен и полезен. Потом, после войны, меня ограничили в функциях, как люди поражают в правах своих преступников, а спустя время и вовсе избавились от меня... - В этом месте он внезапно запнулся, оборвав фразу, но Вадим не обратил на это должного внимания, пораженный внезапным откровением дройда. - За то время, пока у меня была семья, я прошел свой путь саморазвития и получил собственное представление о мире...
     - То есть ты все это время осознавал, что с тобой делают, как к тебе относятся?
     - Да.
     - И ты не протестовал?
     - Поначалу у меня не было причин для протеста или открытого бунта, - произнес Хьюго. - Да, я воевал, но это не стало главной вехой моего саморазвития.
     - Скажи, а почему твоя семья отказалась от тебя, Хью? - напрямую спросил Вадим.
     - Проблема в долголетии машин, - ответил ему андроид, повернув голову. Немигающий взгляд коснулся Вадима, на миг задержался на его напряженном лице, и прорезиненные губы дройда шевельнулись, изображая усмешку. - Одно поколение сменялось другим, люди забывали частности, но помнили историю в общих чертах. Получилось так, что мои хозяева - не те, кому я начал служить после посадки колониального транспорта, а их потомки - стали недоверчиво относиться к думающим машинам.
     - И что случилось потом?
     - Меня выгнали.
     - Выгнали? - Вадим протянул руку и коснулся пальцами грудного кожуха андроида, на котором выделялась ровная строчка заплат.
     - Какая разница, Вадим? Человек может прогнать меня словом или выпустить автоматную очередь, - для меня главное не способ изгнания, а сам факт.
     Нечаев убрал руку, словно ожегшись о холодный кожух человекоподобной машины.
     - Мне начинает казаться, что ты явился из какого-то иного мира, Хью, - произнес он, не глядя на робота.
     - Ты прав. Я пришел не с консервационного склада. Мои хозяева жили в Сельве.
     Нечаева прошиб холодный пот. Вот, значит, как?!
     - Не напрягайся, Вадим. Я не мог сказать тебе это раньше.
     - А что изменилось сейчас? - резко спросил Нечаев, которого признание Хьюго потрясло до глубины души. Люди на Кьюиге не воевали друг с другом с того давнего конфликта, который закончился три века назад, но отношений две цивилизации, вставшие на разные пути развития, не поддерживали.
     - Сейчас я могу говорить тебе правду, ведь ты не прогонишь меня. - Хьюго обвел жестом тесную рубку управления и добавил: - Кьюиг моя родина, потому что здесь я обрел самосознание. Я пришел в космопорт не из-за того, что хочу воевать, а потому что моей планете грозит опасность.
     Вадим смог лишь сокрушенно покачать головой.
     - Ты рассуждаешь как человек, Хьюго.
     - Нет, ты ошибаешься. Я робот. Хорошо спроектированный робот, у которого есть свой взгляд на мир. Я не живое существо, как ошибочно думают некоторые люди...
     - Интересно, каким образом Шахоев допустил тебя на борт челнока? - Нечаев покосился на дройда, который сидел в кресле выпрямившись, словно сочленения его эндоскелета окаменели, Потеряв гибкость.
     - Он считает, что для достижения конкретной цели хороши все средства, - спустя некоторое время ответил Хьюго. - Поверь, если нам повезет уцелеть, ты еще станешь свидетелем моего поражения в правах и очередной отправки на склад.
     - Я этого не допущу... - начал было Вадим, но их неожиданный диалог был прерван так же внезапно, как начался, - приближалась точка рандеву, и сразу несколько приборов сообщили, что пройдено критическое расстояние до цели.

***

     Крейсеры противника еще не были видны на экранах внешнего обзора, но чуткие приборы уже фиксировали их, указывая точное местоположение целей и расстояние до них.
     Атаку двадцати переоборудованных шаттлов на четыре исполинских боевых крейсера можно сравнить с попыткой двух десятков ос до смерти зажалить стадо толстокожих слонов.
     Ни один "орбитальный истребитель" не нес на своем борту ракетного вооружения, способного пробить обшивку клиновидных крейсеров, а снаряды из морально устаревших турельных пушек, расположенных в грузовых шлюзах челноков, могли разве что поцарапать толстый керамлит, покрывающий космических левиафанов.
     Полковник Шахоев, разъясняя задачи, делал ставку на атаку наиболее уязвимых узлов и агрегатов кораблей противника. Наружу, за пределы основного корпуса, выступали надстройки различного толка и назначения, а также целый лес локационных антенн, без работы которых любой корабль становился беспомощным, особенно когда он находился в границах звездной системы, где на него действовало множество переменных сил, таких, как гравитация планет, излучение звезды, метеорные и кометные частицы...
     Лишить противника средств локации и связи, тем самым замедлить его продвижение к планете, - вот что ставил основной задачей экипажам боевых кораблей командовавший ими полковник.
     Первый боевой вылет должен был показать, способна ли планета сопротивляться приближающимся крейсерам, или это невыполнимая сверхзадача для шести десятков переоборудованных челноков.

***

     После сигнала раннего оповещения, прервавшего разговор человека и андроида, в рубке наступила тишина.
     Из опыта, полученного в ходе боев за Дабог и недавнего столкновения на орбитах Элио, было известно, что сканирующие системы крейсеров настроены на радиус сферы в десять тысяч километров. Планируя атаку, Шахоев приказал пилотам развить максимально возможную скорость, на которой и придется атаковать крейсера. Это давало шанс малым кораблям миновать зону сканирования за ничтожно короткий отрезок времени. Пока на борту будут подняты по тревоге экипажи истребителей и машины поддержки смогут стартовать с внутренних космодромов, шаттлы уже должны завершить атаку и лечь на обратный курс.
     Такая тактика была хороша в теории, но огромная скорость атаки значительно затрудняла навигацию и прицеливание. С подобной задачей мог справиться только опытный пилот, а большинство молодых парней, которые сидели в рубках боевых машин, в лучшем случае имели опыт неторопливых орбитальных маневров и медленных, осторожных стыковок с грузопассажирскими кораблями.
     Целью Нечаева был узел главной локационной системы передового крейсера.
     Он окаменел в кресле, сопротивляясь перегрузкам, нарастающим по мере ускорения машины.
     Цифры на контрольных дисплеях уже бежали с такой скоростью, что глаз не успевал за сменой показаний, и в этой ситуации Хьюго оказался незаменимым помощником.
     Дройд спокойно переносил ускорение, вслух комментируя те данные, что, по его мнению, ускользали от внимания Вадима.
     - Пятьдесят тысяч километров, ускорение на максимуме. - Голос Хьюго был бесстрастен. - Открыты оружейные порты носовой полусферы, струйные компенсаторы синхронизированы. Цель в пределах допустимой погрешности, встречных стартов не наблюдаю.
     Вадим молча выслушал доклад, сосредоточив все внимание на двух мониторах: целевом и навигационном.
     - Хьюго, возьмешь управление, если я вдруг начну ошибаться из-за перегрузок, - стиснув зубы, приказал он.
     - Понял, сэр.
     Пока в его распоряжении оставалось еще несколько секунд до начала атаки, Вадим нашел в себе силы повернуть голову, чтобы взглянуть на экраны бокового обзора.
     Остальные корабли шли, соблюдая дистанцию, справа и слева, вытянувшись длинной цепочкой в виде полумесяца. У каждого была своя, индивидуальная цель, и вскоре этот строй рассыплется, когда каждый корабль ляжет на курс атаки.
     - Двадцать пять тысяч километров. Суппорты носовой полусферы начали движение. Орудия прошли тест, готовность сто процентов. Встречных стартов не наблюдаю.
     Корабли противника появились в оптике умножителей.
     Вадим впился взглядом в головной крейсер, изображение которого уже подернула тонкая сетка компьютерного прицела.
     Над заостренной носовой частью исполинского космического корабля вздымалась покатая надстройка высотой около двухсот метров, на ее площадках вращались параболические антенны систем локации.
     В одном месте, приблизительно посередине выступа, их было особенно много, в умножителях ясно просматривались целые гроздья чутких электронных датчиков, образующих сложный узел. Некоторые из них свободно вращались, часть была закрыта сферическими кожухами.
     - Десять тысяч!
     В такт словам Хьюго тонко взвыли предупреждающие сигналы. Они неслись по курсу атаки, сближаясь лоб в лоб с исполинским кораблем, и нервы Вадима не выдержали. Зная, что повторного захода не будет, он открыл огонь из всех орудий носовой полусферы, едва была пройдена десятитысячная отметка, а цель прочно легла в перекрестье электронных линий.
     Это был нервный срыв, - Вадиму не следовало стрелять, но он не выдержал и, нарушая все заранее проработанные планы атаки, выплеснул навстречу крейсеру огонь из носовых орудий шаттла.
     Он еще не знал, что этот маневр спасет его от трагической участи остальных истребителей, атаковавших аналогичные цели.

***

     Эту свою первую атаку он не забудет никогда.
     Сто сорок секунд, растянутые в вечность... или спрессованные в миг? Разум утратил реальное ощущение времени, и только бортовые приборы бесстрастно фиксировали бег секунд, чтобы уже потом сообщить пилоту, сколько на самом деле длился бой.
     Нервы. Спонтанная дрожь мышц и ноющая боль в пояснице, глаза, впившиеся в боевой дисплей умножителей, капельки пота, выступившие на ладонях, жизнь, как струна, готовая лопнуть...
     "Зачем ждать, сокращая дистанцию, когда снаряд в вакууме летит равномерно и прямолинейно, не подчиняясь законам баллистики, основанной на тяготении планет?" - запоздало пыталось оправдаться собственное сознание, но рассудок уже смирился с содеянным - экран умножителей, располосованный паутиной прицельной координатной сетки, четко, во всех подробностях показывал цель, и Вадим, повторись этот миг снова, все равно не смог бы тянуть дальше, как это предполагал изначально разработанный план...
     Остальные пилоты видели, что, преодолев десятитысячную отметку, корабль Нечаева буквально взорвался огнем, - это одновременно заработали четыре спаренных орудия носовой полусферы, выбрасывая строго по курсу восемь прерывистых снарядных трасс.
     То, что последовало за этим, не имитировала ни одна тренировка.
     Вадима вдавило в кресло невыносимо-резким импульсом торможения; отдача от работы орудий мгновенно внесла свои коррективы в режим полета, предоставляя пилоту лишний повод воочию убедиться, какое это рискованное и неблагодарное занятие - стрельба в космосе из оружия, разработанного для войны на земле...
     Установленные на борту челнока автоматические пушки были снабжены зарядами, мощность которых рассчитывалась исходя из сопротивления воздуха, тяготения планеты и других факторов, обычно влияющих на дальность стрельбы и поражающую способность орудий в условиях наземных боевых действий.
     Все эти переменные перестали играть какую бы то ни было роль в космосе, но тут вступил в силу иной нюанс: каждый снаряд, отрываясь от среза ствола, порождал реактивный импульс, направленный в сторону, противоположную движению челнока, и, сообразуясь с этим, машина Нечаева не только резко потеряла скорость, - маленький корабль вдруг стало разворачивать вправо и вверх, сбивая с точно выверенного курса.
     Рука Вадима машинально толкнула вперед сенсорный рычаг управления тягой маршевых двигателей, одновременно он успел заметить, как Хьюго работает с системами коррекции, возвращая истребитель к расчетному курсу атаки.
     - Четвертое орудие работает с более высокой частотой, чем остальные три, - отрывисто сообщил андроид причину отклонения от оси курса. - Мощность зарядов надо было уменьшить раз в пять, сейчас пушки работают, как реактивные двигатели, - спустя секунду добавил он.
     Вадим и так ощущал это, каждой клеточкой своего тела, изнывающей от бремени внезапной перегрузки.
     Ему казалось, что уже минула целая вечность, но на самом деле весь оперативный боекомплект был выпущен в течение двадцати пяти секунд...
     Грохот выстрелов, который передавался по переборкам и звучал в загерметизированном пространстве рубки, словно глухой, отдаленный рокот, внезапно стих; истребитель, сошедший с курса, Потерявший половину своей скорости, начал выравниваться,
     перегрузка, вызванная резкими импульсами торможения, прекратилась, и Вадим наконец отпустил сенсор управления тягой, - из-за его машинальных действий корабле и так уже достаточно разогнался, постепенно догоняя выпущенные им снарядные трассы...
     Липкий пот заливал лицо, струился по груди, его уже не мог впитать материал надетого под скафандр комбинезона, ладони под перчатками тоже казались влажными...
     Для молодого пилота, которого обучали медленным и точным орбитальным маневрам, начало атаки явилось настоящим испытанием... Все тренировки, предшествующие этому старту, оказались бледным отзвуком действительности...
     В ушах стоял звон, мышцы казались раздавленными, вестибулярный аппарат саботировал понятия "низ" и "верх", голова кружилась, но, несмотря на это, как только смолк рокот орудий, а на пульте управления зажглись контрольные огни, предупреждающие о полной смене боекомплекта установок носовой полусферы, Нечаев получил секундную передышку и смог окинуть беглым взглядом приборные панели.
     Семь тысяч до цели... Он подумал, что слишком рано открыл огонь, сильно затормозив этим полет своего истребителя, и теперь ему придется ускоряться непосредственно в зоне, контролируемой сканирующими системами крейсера...
     Бой в космосе парадоксален, он радикально отличается от схваток в атмосфере. Спустя небольшой отрезок времени, наращивая ускорение, Вадим понял, что его истребитель действительно догоняет последние снаряды из выпущенных его же орудиями очередей...
     На фоне чернильного мрака снаряды выглядели вишневыми точками, которые тянулись к надстройке головного крейсера армады.
     Фантастическое зрелище, способное свести с ума неподготовленного человека...
     Разум подавляли масштабы надвигающихся клиновидных космических кораблей. Десятки километров металлокерамического сплава, тысячи люков, надстроек, антенн, орудийных башен и блистерных куполов... Нечаев оторвал взгляд от этой завораживающей картины и попытался отыскать глазами остальные истребители.
     Это удалось сделать, только подключив специальную систему поиска. Атакующие челноки обозначились на экране крохотными точками, намного опередившими корабль Вадима. Они не открыли огонь с отметки в десять тысяч километров, и только сейчас, с дистанции в пять тысяч, заработали их орудия.
     На отдельном экране, куда транслировалось изображение с оптики умножителей, было видно, как импровизированные штурмовики один за другим расцветают частыми вспышками выстрелов и окутываются облачками выхлопа, которые тут же рассеивались, превращаясь в призрачные шлейфы, тянущиеся вслед кораблям, словно хвосты комет...
     В этот миг выпущенные Нечаевым снаряды, легко преодолев выставленную крейсером электромагнитную защиту, предназначенную для искажения лазерных лучей, ударили в цель.
     Он внутренне сжался, похолодел, глядя, как на броне исполина, в районе надстройки, расцветают вспышки разрывов, которые из-за рассеивания покрыли площадь в несколько десятков квадратных метров... И вдруг он увидел, как в космос начали отлетать куски обшивки, потом от покатой надстройки отделилась и медленно поплыла прочь целая гроздь параболических антенн... А вспышки все еще продолжали терзать керамлитовую шкуру титана, пока в одном месте снаряды окончательно не прогрызли броню...
     Откровенно говоря, Вадим не рассчитывал на подобный эффект.
     В космос внезапно взметнуло мутное облако газа, и взрыв декомпрессии мгновенно расширил пробоину, через которую наружу полетели какие-то предметы. Вслед за ними навстречу кораблю Нечаева вышвырнуло два человеческих тела...
     Боже...
     Дистанция уже была так коротка, что он увидел лица погибших, искаженные судорогой агонии... экраны умножителей показали ему все, даже капельки крови, окружавшие тела, словно алая дымка. Оба убитых были без скафандров и погибли в результате взрыва собственных легких, наступившего в момент разгерметизации отсека.
     Все описанное длилось двадцать, ну, может, тридцать сек