сказал он...
     Когда Инженер и Физик вышли  осмотреть  Защитника,  а  Химик
решил  на  всякий  случай  проследить  за  проявлением    фильма,
Координатор взял Доктора под руку и, подходя с ним к перекошенным
библиотечным полкам, сказал, понизив голос:
     -- Слушай,  а  не  может  быть,  что  вы  своим  неожиданным
появлением и вызвали это паническое бегство и что именно  вас,  а
не беглецов хотели остановить?
     Доктор посмотрел на него расширенными глазами.
     -- Знаешь, это мне вообще не приходило в голову, -- произнес
он. И, задумавшись, замолчал. -- Не знаю,  --  наконец  заговорил
он.  --  Скорее  всего,  нет...  Разве  что  это  было  неудачное
нападение, которое сразу же обратилось против некоторых  из  них.
Конечно, -- добавил он, выпрямляясь, -- можно все это истолковать
совсем по-другому. Да, теперь я это отчетливо  вижу.  Скажем:  мы
въехали на какую-то охраняемую территорию. Те,  что  убегали,  --
это была,  предположим,  группа  паломников,  странников,  что-то
вроде  этого.   Стража,    охраняющая    территорию,    подтащила
оружие-трубу  между  статуями  в  то  время,    когда    Защитник
остановился.  Так,  но  первая  волна  газа   определенно    была
направлена на убегавших, а не на нас... Хорошо,  допустим,  с  их
точки зрения это был несчастный случай. Тогда --  да.  Так  могло
быть.
     -- Значит, нельзя этого исключить.
     -- Нет, нельзя. И знаешь, чем дольше я думаю, тем больше эта
версия кажется мне такой же правомерной, как и наша, первая.  Как
только стало известно о нашем  появлении,  они  могли  установить
посты в окрестностях. Когда мы были в долине, они еще  ничего  не
знали, и поэтому мы не встретили там вооруженных...  Ведь  в  тот
самый вечер у ракеты впервые появились вращающиеся диски.
     -- Наше несчастье, что мы до сих пор не наткнулись  даже  на
следы их  информационной  сети,  --  подал  голос  Кибернетик  из
глубины  каюты.  --  Телеграф,  радио,  письмо,   зафиксированные
документы, что-нибудь в этом роде... Всякая  цивилизация  создает
технические средства такого рода и с их  помощью  сохраняет  свою
историю и знания. Эта, наверно, тоже. Если бы мы могли попасть  в
город...
     -- На Защитнике можем, --  ответил,  поворачиваясь  к  нему,
Координатор. -- Но завяжется драка. Ни хода  ее,  ни  результатов
предвидеть нельзя -- ты отдаешь себе в этом отчет?
     -- Ну, если  бы  мы  могли  встретиться  с  каким-нибудь  их
разумным специалистом, техником...
     -- Как это сделать? Отправиться на охоту? -- спросил Доктор.
     -- Ха, если бы я знал как! Это  ведь  только  кажется  таким
простым  --   являешься    на    планету    с    целым    набором
интеркоммуникаторов, электронных мозгов-переводчиков, изображаешь
на песке теоремы Пифагора, обмениваешься презентами...
     -- Хватит рассказывать сказки. Пошли, пленка уже  проявлена.
-- Это произнес появившийся в дверях Инженер.
     Они решили посмотреть фильм в лаборатории.  Это  было  самое
длинное из всех помещений корабля. Когда они туда вошли,  пленка,
уже зафиксированная, но еще мокрая, крутилась в барабане,  сквозь
который продувался горячий воздух.  Из  него  она  шла  прямо  на
бобину проекционного аппарата. Координатор  уселся  у  проектора,
чтобы иметь возможность в любой момент остановить изображение  на
экране или вернуть его назад; все заняли места, и автомат погасил
свет.
     Первые метры были  совсем  засвечены;  потом  несколько  раз
мелькнула  поверхность  озера,  появилась  набережная.  Она  была
укреплена, в некоторых местах в воду  уходили  длинные  наклонные
спуски, над которыми поднимались раскоряченные вышки, соединенные
ажурными лентами. Изображение на миг расплылось,  а  когда  снова
можно было рассмотреть подробности, стало видно,  что  у  вершины
каждой  башни  вращаются  в  противоположные  стороны   по    два
пятилопастных пропеллера. Они вращались еле-еле, так  как  съемка
велась с большим ускорением. По уходящим в  глубь  озера  спускам
двигались какие-то предметы,  как  бы  притопленные  в  воде,  но
разглядеть их  конфигурацию  было  невозможно.  Кроме  того,  все
перемещалось очень медленно. Координатор перемотал  пленку  назад
на полтора десятка метров и  пустил  снова  значительно  быстрее.
Предметы, спускавшиеся вдоль тонких размазанных, словно  дрожащие
толстые струны, полос, промчались  вниз  и  влетели  в  воду;  по
поверхности озера пошли круги. На самом берегу спиной к  аппарату
стоял двутел -- из бочкообразного устройства, над которым  торчал
тонкий прут, кончавшийся размазанным  пятном,  выступала  верхняя
часть его большого торса.
     Набережная исчезла. Теперь  экран  пересекали  плоские,  как
коробки,  предметы,  насаженные    на    ажурные    колонны,    с
многочисленными бочкообразными сооружениями наверху, похожими  на
то, в котором торчал двутел на пристани.  Все  они  были  пустые,
некоторые лениво  двигались  по  два,  по  три  в  одну  сторону,
останавливались и трогались обратно.
     Изображение медленно перемещалось. Появились  многочисленные
огоньки, казавшиеся черными пятнами. Пленка была передержана,  и,
что хуже всего, вокруг пятен расплывались  мутные  ореолы.  Из-за
этих  туманных  ободков  проглядывали  маленькие,  снятые  сверху
фигурки. Двутелы расхаживали  парами,  их  небольшие  торсы  были
обвиты чем-то  пушистым,  так  что  торчали  только  головки,  но
недостаточная  четкость  изображения  не  позволяла   рассмотреть
лица...
     Потом на экране появилась огромная, размеренно поднимающаяся
и опадающая  масса.  Она  стекала  к  нижнему  углу  экрана,  как
вспененный сироп, по ней на эллиптических ходулях ходили  десятки
двутелов -- они держали какието орудия в своих  маленьких  ручках
и, дотрагиваясь до этой  массы,  разравнивали  ее  или  сгребали.
Время от времени масса вспучивалась заостренным у вершины бугром,
оттуда  выскакивало  что-то  вроде  серой    чаши.    Изображение
смещалось, но подвижная масса по-прежнему оставалась  на  экране.
Детали выступили с большей четкостью, в центре появилась, как  бы
вырастая, группа стройных чаш, отдаленных друг  от  друга;  около
каждой из них стояли два или три двутела. Они наклоняли свои лица
к  чашам,  мгновение  стояли  неподвижно  и  выпрямлялись.    Это
повторялось снова и снова.  Координатор  опять  перемотал  пленку
назад и пустил ее быстрее  --  теперь  двутелы  как  бы  целовали
внутреннюю поверхность чаш. Другие, на заднем плане,  на  который
люди сначала не обратили внимания, стояли с втянутыми до половины
малыми торсами и словно наблюдали за этими действиями.
     Изображение снова переместилось. Виден был только самый край
массы,  окаймленный  темной  линией.  Тут  же  рядом    двигались
вращающиеся  диски,  гораздо  меньшие,  чем  те,    с    которыми
встречались люди. Они вращались лениво и как бы  скачками,  можно
было заметить рывки ажурных рычагов -- это был эффект съемки.
     Постепенно  движение  на  экране  становилось   все    более
оживленным,  хотя  из-за  ускоренной  съемки  оно   и    казалось
происходящим как бы в очень густой  невоздушной  среде.  Появился
район, который снимавшие фильм Физик, Доктор и Инженер приняли за
"центр города". Это была  густая  сеть  желобков,  по  которым  в
разные стороны двигались своеобразные устройства.  На  каждом  из
них, тесно прижимаясь друг  к  другу,  стояли  от  двух  до  пяти
двутелов, преимущественно по трое. Казалось, их  маленькие  торсы
охватывает что-то, соединенное с внешней стороной едущей "бочки",
но это мог быть просто отблеск. Тени под заходящим  солнцем  были
очень  длинные  и  мешали  рассмотреть  детали.  Над  желобковыми
магистралями бежали изящные ажурные  мостики.  На  этих  мостиках
кое-где стояли,  крутясь  на  месте,  огромные  волчки,  и  опять
вращение распадалось на серию сложных  вращательно-поступательных
движений.  Один  волчок  застыл  неподвижно,  и  из  него  начали
выходить фигурки в ослепительно блестящем  одеянии.  Пленка  была
черно-белая,  поэтому  утверждать,  что  оно  серебряное,    было
невозможно. В тот момент, когда выходил третий двутел,  вытягивая
за собой какой-то непонятный предмет, изображение  переместилось.
На переднем плане через середину экрана бежал толстый канат. Этот
канат или трубопровод слегка покачивался, натянутый подвешенной к
нему узкой сигарой, из которой  сыпалось  что-то  переливающееся,
точно туча листьев. Но  эти  предметы,  вероятно,  были  довольно
тяжелыми: они.не кружились, а падали вниз, как гирьки.  Внизу  на
вогнутой площадке в несколько рядов стояли двутелы, от их ручек к
поверхности планеты летели непрерывные мелкие искорки.  Это  было
совершенно  непонятно  --  туча  сыплющихся   сверху    предметов
исчезала, не  долетев  до  стоящих  внизу.  Изображение  медленно
перемещалось. У самого края экрана неподвижно лежали два двутела,
к ним приблизился третий, и тогда оба  двутела  медленно  встали.
Один из них покачивался; малый торс у  него  был  спрятан,  и  он
выглядел как сахарная голова. Координатор отмотал  пленку  назад,
снова пустил проектор и, когда на экране появились лежащие  тела,
остановил пленку и попробовал сделать  изображение  резче,  потом
подошел к экрану с большим увеличительным стеклом.
     Сквозь стекло он увидел только крупные расплывающиеся пятна.
     Экран погас -- первая пленка кончилась. В начале другой была
запечатлена та же самая картина, только немного сдвинутая и более
темная; видимо, свет ослаб и это не удалось скомпенсировать  даже
полностью открытой диафрагмой.  Два  двутела  медленно  отходили,
третий полулежал на грунте. Через  экран  протянулись  трепещущие
линии, объектив двигался так быстро, что ничего  не  было  видно;
потом появилась большая сеть с пятиугольными ячейками,  в  каждой
стояло по одному двутелу и лишь в немногих -- по  два.  Под  этой
сетью дрожала другая, размазанная. Люди не сразу сообразили,  что
это тень, отбрасываемая на грунт, выложенный  гладкими,  похожими
на бетон плитами. Двутелы, стоявшие в ячейках сети, были одеты  в
пышные темные одежды, делавшие их толще и  шире.  Почти  все  они
совершали  одинаковые  движения:  их  маленькие  торсы,  закрытые
чем-то  полупрозрачным,  медленно  наклонялись  в  стороны;   эта
своеобразная  гимнастика  выполнялась    чрезвычайно    медленно.
Изображение задрожало, перекосилось, некоторое время  опять  было
плохо видно, становилось все темней. Показался самый  край  сети,
растянутый  на  тросах.  Один  из  них  кончался    у    большого
неподвижного  диска.  Дальше  можно  было  наблюдать  такое    же
"уличное" движение, как на первой пленке: в разные стороны ползли
бочкообразные объекты, набитые двутелами.
     Камера еще раз наехала на сеть, потом сдвинулась в  сторону,
появились пешие двутелы, снятые в косых лучах заходящего  солнца.
Они,  по-утиному  переваливаясь,  прогуливались  парами;   дальше
появилась  целая  толпа,  надвое  разделенная  посредине    узким
проходом. По нему полз трос, уходящий за край кадра.  Трос  тянул
что-то  длинное,  ослепляющее  яркими  вспышками,   похожее    на
продолговатый  граненый  кристалл  или  обложенную    зеркальными
пластинами колоду. Предмет переваливался из стороны в  сторону  и
бросал световые зайчики в толпу; вдруг на мгновение он застыл  --
изображение сделалось  очень  четким,  в  центре  его  показалась
лежащая фигура.
     Раздался  чей-то  сдавленный  крик.  Координатор   перемотал
пленку назад и остановил проектор. Все подошли к  самому  экрану.
Там, окруженный рядами двутелов, посреди  пустого  прохода  лежал
человек.
     Стояла мертвая тишина.
     -- Кажется, мы все-таки свихнемся, -- послышался из  темноты
чей-то голос.
     -- Ну, сначала досмотрим до конца, -- ответил Координатор.
     Все вернулись на свои места, пленка  двинулась,  изображение
вздрогнуло, ожило. Одна за другой по  улочке  в  толпе  проезжали
удлиненные, похожие на гробы глыбы,  но  на  них  было  наброшено
что-то светлое, свисавшее до самой поверхности  и  тащившееся  по
ней, как толстая ткань. Камера  сместилась,  на  экране  появился
пустырь, закрытый с  одной  стороны  наклонной  стеной.  Под  ней
торчали группы кустов. Вдоль борозды, бегущей через  весь  экран,
шел одинокий двутел...  Вдруг,  словно  чего-то  испугавшись,  он
отскочил,  медленным  огромным  прыжком  взлетел  в  воздух.  Над
бороздой мелькнул  вращающийся  волчок,  что-то  ярко  сверкнуло,
экран как будто затянулся туманом.  Когда  он  разошелся,  двутел
лежал  неподвижно,  раскинувшись.  Его  тело  вдруг  стало  почти
черным. Все  это  погружалось  в  надвигающийся  мрак.  Казалось,
двутел вздрогнул, пополз, на  экране  заметались  темные  полосы,
потом вспыхнул белый квадрат. Фильм кончился.
     Когда зажгли свет, Химик забрал катушки и ушел, чтобы делать
увеличенные фотографии с отобранных кадров. Пятеро его  товарищей
остались в лаборатории.
     -- Ну, а теперь начнем все  это  растолковывать,  --  сказал
Доктор.  --  Я  сразу  же  могу  дать  два,  даже  три  различных
толкования.
     -- Непременно хочешь  довести  нас  до  отчаяния?  --  вдруг
разозлившись, бросил Инженер. -- Если бы ты  серьезно  взялся  за
физиологию двутела, прежде всего  --  за  физиологию  их  органов
чувств, наверное, мы сегодня знали бы гораздо больше!
     -- Когда я должен был этим заниматься? -- спросил Доктор.
     -- Коллеги! -- повысил голос  Координатор.  --  Похоже,  что
начинается  заседание  Космологического  института!  Естественно,
всех нас  поразила  человеческая  статуя,  --  а  это  была,  без
сомнения, статуя, неподвижная  копия,  залитая,  как  кажется,  в
какую-то массу. Весьма вероятно, что  через  свою  информационную
сеть они разослали наши изображения по  всем  населенным  пунктам
планеты,  где  на  основании  полученных  сведений    изготовлены
человекообразные куклы.
     -- Откуда они взяли наши фотографии? -- спросил Доктор.
     -- Два дня назад они несколько часов крутились около корабля
и могли произвести точнейшие наблюдения.
     -- А зачем им делать такие статуи?
     -- Для научных или религиозных целей -- этого мы  не  решим,
сколько бы мы ни дискутировали. Во всяком случае, это не какой-то
необъяснимый феномен. Мы видели,  очевидно,  не  слишком  крупный
центр, в  котором  ведутся  работы,  вероятно,  производственного
характера. Возможно, мы наблюдали  также  их  развлечения,  может
быть, их искусство, может быть, обычное уличное  движение,  потом
работу на пристани и у  этих  сыпавшихся  предметов,  правда,  не
слишком понятную.
     -- Это хорошее определение, -- вставил упрямый Доктор.
     -- Там были еще как бы сцены из армейской  жизни  --  у  нас
много оснований для вывода, что  одетые  в  серебряные  "мундиры"
двутелы образуют армию.  Конец  сцены  неясен.  Это  могло  быть,
естественно, какое-то наказание индивидуума,  который,  гуляя  по
дороге, предназначенной для волчков, нарушил установленный у  них
закон.
     -- Казнь на месте как штраф за неправильный переход улицы --
это, пожалуй, жестоко, ты так не считаешь? -- спросил Доктор.
     -- Почему ты все стараешься превратить в бессмыслицу?
     -- Потому что я продолжаю утверждать:  мы  увидели  столько,
сколько могли увидеть слепые.
     -- Кто-нибудь еще хочет высказаться? -- спросил Координатор.
-- Только не в агностическом плане.
     -- Я, -- сказал Физик. -- Создается впечатление, что двутелы
передвигаются пешком  лишь  в  исключительных  случаях.  На  это,
впрочем, указывают их большие размеры и диспропорция  конечностей
по отношению к  массе  тела.  Мне  кажется,  попытки  представить
возможное  эволюционное  древо,  которое    сформировало    таких
индивидуумов,  были  бы  весьма  поучительны.  Вы  заметили    их
оживленную жестикуляцию? Ни  один  из  них  не  поднимал  никаких
тяжестей, ничего не нес, не двигал, а ведь такие картины в земном
городе обычны. Так, может быть, руки служат для иных целей?
     -- Для каких? -- с интересом спросил Доктор.
     -- Не знаю, это твоя область. Во всяком случае, тут есть над
чем поработать. Возможно, мы слишком торопились понять  структуру
их общества, вместо того чтобы взяться за добросовестное изучение
отдельных его кирпичиков.
     -- Это верно, -- сказал Доктор. -- Руки -- да, это наверняка
очень важная проблема. Эволюционное древо тоже. Мы даже не знаем,
являются ли они млекопитающими. Я сумел бы в  течение  нескольких
дней ответить на такие вопросы, но, боюсь, мне так и  не  удастся
выяснить то, что во всем этом зрелище меня больше всего поразило.
     -- То есть? -- спросил Инженер.
     -- Я не видел ни одного одинокого прохожего. Ни  одного.  Вы
обратили внимание на это?
     -- Да... был один -- шел  по  борозде,  в  самом  конце,  --
сказал Физик.
     -- Вот именно.
     После этих слов Доктора все довольно долго молчали.
     -- Нужно еще раз просмотреть этот фильм, -- сказал,  как  бы
колеблясь. Координатор. -- Мне кажется, что Доктор прав. Одиноких
пешеходов не было -- двутелы ходили самое меньшее парами. Хотя  в
самом начале... Да! Один стоял на пристани.
     -- Сидел в этой бочке, -- сказал Доктор.  --  В  дисках  они
тоже сидят по одному. Я говорил о пешеходах. Только о пешеходах.
     -- Их было немного.
     -- Несколько сотен наверняка. Вообрази улицу земного  города
с высоты птичьего полета.  Процент  одиноких  прохожих  наверняка
будет велик. В некоторые часы они составляют даже большинство,  а
здесь их вообще нет.
     -- Что это должно означать? -- спросил Инженер.
     -- Извини, -- покачал головой Доктор, -- но сейчас спрашиваю
я.
     -- С вами приехал одинокий, -- сказал Инженер.
     -- Ты же знаешь обстоятельства, при которых это произошло.
     Инженер не ответил.
     -- Послушайте, -- заговорил Координатор, -- такая  дискуссия
сразу  же  становится  спором  вхолостую.   Мы    не    проводили
систематических    исследований,    потому    что    мы        не
научно-исследовательская экспедиция, у нас были другие заботы  --
борьба за существование. Нужно договориться  о  наших  дальнейших
планах. Завтра начнет работать экскаватор -- это наверняка. Всего
у  нас  будет  два  автомата,  два  полуавтомата,  экскаватор   и
Защитник, который при соблюдении  необходимой  осторожности  тоже
поможет вытащить ракету. Не знаю, известен ли вам  план,  который
мы разработали с Инженером. Первоначальный проект основывался  на
том, чтобы привести ракету в горизонтальное  положение,  а  затем
поставить ее  вертикально,  поднимая  корпус  и  поддерживая  его
утрамбованным грунтом.  Этот  метод  использовали  еще  строители
пирамид. Так вот, теперь мы хотим  разбить  стеклянную  стену  на
куски нужной величины и построить из них систему лесов. Материала
хватит, и мы уже знаем, что его можно  плавить  и  сваривать  при
высокой температуре. Используя при  этом  строительный  материал,
который с невольной доброжелательностью доставили  нам  обитатели
Эдема, мы существенно сократим весь процесс.  Не  исключено,  что
через три дня мы сможем  стартовать.  Подождите,  --  сказал  он,
заметив, что присутствующие задвигались, -- так вот,  в  связи  с
этим я хотел вас спросить -- будем ли мы стартовать?
     -- Да, -- сказал Физик.
     -- Нет! -- почти одновременно ответил Химик.
     -- Еще нет, -- бросил Кибернетик.
     Стало тихо. Ни Инженер, ни Доктор не откликнулись.
     -- Думаю, что мы должны лететь, -- сказал наконец Инженер.
     Все посмотрели на него.
     Когда молчание затянулось,  он  заговорил,  словно  от  него
ждали особых объяснений:
     -- Раньше я думал иначе. Но речь идет  о  цене.  Попросту  о
цене. Мы, без сомнения, могли бы еще многое узнать, но  добывание
информации может обойтись слишком дорого. Для обеих сторон. После
того, что произошло, мирные попытки взаимопонимания, установления
контакта я считаю нереальными.  Кроме  того  что  мы  друг  другу
говорили, каждый, пожалуй, хочет