ел его бледносерое вздувшееся брюшко  и  сложенные  на
брюшке лапки -- все четыре, с забавно сходящимися в самом  центре
коготками.  Кромку  керамитового  кольца   животное    охватывало
каким-то желтоватым, блестящим, словно застывшее желе, отростком,
торчащим из конца туловища.  Серая  круглая  кошачья  головка  не
имела ни пасти, ни глаз, но вся была усыпана  черными  блестящими
бисеринками, как подушечка со множеством тесно  воткнутых  в  нее
булавок. Инженер вскочил,  сделал  три  шага  в  сторону  зверька
(совершенно  ошеломленный,  он  почти  забыл,  где  находится)  и
услышал как бы эхо шагов, их утроенный отголосок. Он  понял,  что
это существо может имитировать разные звуки, и  медленно  подошел
еще  ближе,  соображая,  не  снять  ли  с  себя  рубашку,   чтобы
использовать ее как сачок, но зверек вдруг преобразился.
     Сложенные на круглом  брюшке  лапки  затрепетали,  блестящий
отросток развернулся, как большой веер,  кошачья  головка  жестко
вытянулась на длинной голой шее, и,  окруженное  слабо  мерцающим
ореолом,  существо  поднялось  в   воздух,    мгновение    висело
неподвижно, а потом, взлетев по спирали, набрало высоту и исчезло.
     Инженер спустился вниз и как можно  подробнее  рассказал  об
этой встрече.
     -- Это даже хорошо, а то я уже удивлялся, почему  здесь  нет
никаких летающих животных, -- сказал Доктор. Химик  напомнил  ему
про белые цветы у ручья.
     -- Они скорее походили на насекомых, --  сказал  Доктор,  --
как здешние... ну...  бабочки.  Но  вообще-то  воздух  тут  слабо
заселен,  а  если  на  планете  эволюционируют  живые  организмы,
возникает биологическое давление, благодаря которому должны  быть
заполнены все возможные  среды,  все  экологические  ниши...  Мне
здесь очень не хватает птиц.
     -- Оно похоже скорее на... летучую мышь, -- сказал  Инженер.
-- Оно покрыто шерстью...
     -- Возможно, --  согласился  Доктор,  который  не  стремился
отстаивать в этом  коллективе  свою  монополию  на  биологические
знания. И, как бы больше из вежливости, чем из интереса, добавил:
-- Говоришь, оно имитировало звук шагов? Любопытно. Ну что  ж,  в
этом должна быть какая-то целесообразность.
     -- Не мешало бы хорошенько обкатать машину на местности. Ну,
ничего, думаю,  не  подведет,  --  сказал  Координатор,  выползая
из-под вездехода, уже готового в путь.
     Инженера немного разочаровало безразличие, с каким  товарищи
приняли его открытие,  но  себе  он  признался,  что  его  больше
поразили необычные обстоятельства встречи,  нежели  сам  летающий
зверек.
     Все  немного  побаивались  минуты  расставания.   Остающиеся
стояли у ракеты и смотрели,  как  смешная  машина  описывает  все
более  широкие  круги,  объезжая  ракету.  Координатор,  уверенно
управлявший вездеходом, сидел на переднем сиденье  за  стеклянным
щитком. Доктор и Химик устроились  сзади,  рядом  с  ними  торчал
тонкий  ствол  монитора.  Подъехав  совсем  близко   к    ракете,
Координатор крикнул:
     -- Постараемся вернуться к полуночи, до свидания!
     Он резко увеличил скорость, и через минуту вездеход исчез за
стеной золотистой пыли, которую плавно сносило  к  западу.  Снизу
вездеход прикрывало прозрачное днище, чтобы водитель  мог  видеть
преодолеваемые препятствия. Электрические  моторы  размещались  в
дисках колес, а две запасные шины  возвышались  на  прикрепленной
сзади канистре.
     Пока местность была ровной, ехали  со  скоростью  шестьдесят
километров в час. Доктор все время оглядывался  назад,  но  скоро
потерял ракету из виду. Тихо пели моторы, пыль  клубами  била  из
высохшего грунта, застилая степной пейзаж, и, редея,  уплывала  в
даль степного пейзажа.
     Довольно  долго  никто  не  произносил  ни  слова.  Впрочем,
пластиковое стекло защищало от  ветра  только  водителя.  Сидящим
сзади основательно дуло в лицо и, чтобы слышать  друг  друга,  им
пришлось бы кричать. Местность повышалась, становилась все  более
холмистой, последние серые чаши исчезли, разбросанные  далеко  по
равнине пятна паучьих  зарослей  тоже  остались  позади,  кое-где
стояли  полувысохшие  дышащие  деревья  с  беспомощно   обвисшими
гроздьями  листьев,  лишь  изредка   вздрагивавших    в    слабом
неритмичном пульсе. Вдали появились протянувшиеся далеко друг  от
друга борозды, но вращающиеся диски  не  показывались.  Несколько
раз шины мягко подпрыгивали, пересекая взрыхленный грунт, из него
высовывались остроконечные, белые, как высушенная кость,  обломки
скал, длинные языки осыпей тянулись от них к  подножию  огромного
склона, по которому поднимался вездеход. Колючий гравий  тревожно
шуршал под колесами, уклон рос. Ехали они  уже  совсем  медленно.
Пришлось убавить скорость -- у моторов были резервы мощности,  но
Координатор берег их на этой трудной местности.
     Выше, между желто-бурыми гребнями,  блестела,  перегораживая
дорогу, какая-то длинная тонкая полоса.  Координатор  еще  больше
сбавил скорость. Поперек склона, там, где он плавно  переходил  в
плато, над которым торчало что-то неопределенное, в  обе  стороны
разбегалась  гладкая,  вдавленная  в  почву  зеркальная    лента.
Коснувшись ее кромки передними  колесами,  вездеход  остановился.
Координатор спрыгнул с сиденья, потрогал  зеркальную  поверхность
прикладом  электрожектора,  ударил  в  нее  посильнее,   наконец,
ступил, подпрыгнул-- лента не шелохнулась.
     -- Сколько   мы  уже  сделали?  --  спросил  Химик,    когда
Координатор вернулся.
     -- Пятьдесят четыре,  --  ответил  тот  и  осторожно  тронул
машину с места.
     Вездеход мягко качнулся, переехал через ленту (она выглядела
как идеально  прямой  канал,  наполненный  застывшей  ртутью)  и,
увеличивая скорость, помчался мимо мачт, увенчанных  вибрирующими
вихрями, пролетающими то слева, то справа. Потом многорядье  мачт
плавно повернуло на  восток,  а  вездеход  продолжал  мчаться  по
прямой -- стрелка компаса все время показывала точно на букву "S".
     Плато выглядело угрюмо:  растительность  постепенно  сдавала
свои позиции  в  сражениях  с  массами  песка,  которые  приносил
горячий, как  из  печки,  восточный  ветер.  Из  низких  барханов
торчали почерневшие, только у самой земли бледно-карминные  кусты
с осыпающимися кожистыми стручками. Иногда  в  высохших  зарослях
шевелилось что-то пепельное, несколько  раз  чуть  ли  не  из-под
самых колес вездехода выскакивали какие-то существа, но  люди  не
успевали рассмотреть  даже  контуры  этих  животных  --  с  такой
стремительностью те влетали в чащу.
     Координатор лавировал, объезжая заросли колючего кустарника.
Раз пришлось даже вернуться, когда они въехали в просеку, наглухо
перекрытую  песчаной  дюной.  Ехать  становилось  все    труднее.
Чувствовалось отсутствие воды; большинство растений  было  совсем
сожжено солнцем, под порывами горячего ветра они издавали мертвый
бумажный шелест. Вездеход поспешно  поворачивал,  двигаясь  вдоль
стен, образованных нависшими ветвями,  из  полопавшихся  гроздьев
сыпалась желтоватая  пыль,  которая  покрывала  ветровое  стекло,
комбинезоны, лица людей; дышать было трудно.  Доктор  поднялся  с
сиденья и наклонился вперед, когда неожиданно завизжали  тормоза,
и машина остановилась.
     Впереди, в  нескольких  десятках  шагов,  плато  обрывалось,
кусты  тянулись  до  самой  линии    обрыва    черной,    янтарно
отсвечивающей под солнцем щеткой. Вдали над невидимой  котловиной
вставали склоны высоких гор. Координатор выпрыгнул  из  машины  и
пошел к ближайшему кусту с длинными,  мягко  раскачивающимися  на
фоне неба ветками.
     -- Спустимся, -- сказал он, возвращаясь.
     Машина осторожно двинулась вперед, внезапно задрала зад, как
будто собиралась перевернуться, канистра забренчала,  ударяясь  о
решетку багажника, тормоза предостерегающе зашипели.  Координатор
включил насос, колеса разбухли  на  глазах,  неровности  крутизны
сразу же стали ощущаться меньше.
     Они увидели, что  спускаются  к  волнистой  пелене  облаков.
Изнутри ее пробивал грушевидный столб бурого дыма.  Он  почти  не
расплывался в воздухе. Это своего рода  вулканическое  извержение
длилось несколько десятков секунд, потом столб  дыма  с  огромной
быстротой начал опадать, скрываясь между белыми облаками, пока не
исчез в них, всосанный обратно в гигантскую глотку, которая перед
этим его вытолкнула.
     Вся долина делилась на два яруса: верхний -- ярко освещенный
солнцем,  и  нижний  --  далекий,  невидимый,  затянутый  пеленой
непроницаемых облаков. Вездеход катился  к  ним,  раскачиваясь  и
подпрыгивая, прерывисто попискивая тормозами. Лучи низкого солнца
еще несколько минут освещали далекие  склоны  на  противоположной
стороне, где, будто вырастая из чащи бурых и фиолетовых зарослей,
торчали,  поблескивая,  приземистые  сооружения  с    зеркальными
поверхностями. Смотреть на них было трудно --  отраженное  солнце
ослепляло. До слоя белых облаков, казалось,  было  рукой  подать,
граница обрыва, обозначенная  на  голубом  фоне  зубчатой  линией
кустов,  осталась  высоко  позади;  машина  шла  все   медленнее.
Внезапно они  окунулись  в  какие-то  влажные  испарения,  вокруг
потемнело. Координатор снова притормозил; теперь они продвигались
шаг за шагом. Потом зрение приноровилось к окружавшей их молочной
дымке. Координатор включил фары, но сразу же их  погасил,  потому
что  электрический  свет  не  пробивал  эту  мглу.  Внезапно  она
развеялась.
     Стало холодней, в воздухе висела влага. Вездеход катился  по
отлогому склону. Низкие облака тянулись далеко к бурым, черным  и
серым пятнам, расплывающимся в  глубине  долины.  Впереди  что-то
слабо, туманно поблескивало, как будто в воздухе был разлит  слой
маслянистой  жидкости.  Они  почувствовали,  что  у  них    снова
затуманились глаза. Доктор и  Химик  почти  одновременно  подняли
руки, чтобы протереть их, но безрезультатно. Вдруг от  мерцающего
сияния отделилась темная точка  и  направилась  навстречу  людям.
Вездеход шел теперь по ровному месту, такому гладкому, словно оно
было искусственно укатано и утрамбовано; черная точка росла, люди
увидели, что она катится  на  круглых  колесах,  --  это  был  их
вездеход, его отражение в какой-то поверхности. Когда изображение
стало таким большим, что люди  уже  пoчти  различали  собственные
черты, оно начало колебаться  и  пропало.  Через  то  место,  где
должно было  находиться  невидимое  зеркало,  машина  прошла,  не
встретив никакого препятствия, лишь на мгновение ее залила  волна
слабого тепла, будто  они  проехали  через  невидимую  разогретую
преграду. В то же мгновение исчезло то, что минуту  назад  мешало
им смотреть вперед.
     Под шинами захлюпало -- вездеход въехал в мелкое  болотистое
озерцо, вернее, в лужу, по которой тянулись мутные полосы. Там  и
тут возвышались бугры более светлой почвы, пропитанной водой,  по
ним текли ручейки, вливающиеся в лужу. Дальше, по правую сторону,
темнели какие-то бесформенные развалины, похожие  не  столько  на
остатки стен, сколько на  рулоны  перепачканных  помятых  тканей,
лежащие один на другом,  то  возносящиеся  на  высоту  нескольких
метров, то опускающиеся к самой поверхности. Вездеход  пробирался
между ямами;  что  в  них  было,  люди  не  видели.  Координатор,
подъехав вплотную к глинистому отвалу, остановился  около  одного
из них, вылез из  машины  и  вскарабкался  на  груду  породы.  Он
наклонился над прямоугольным колодцем. Химик  и  Доктор  увидели,
как изменилось его лицо, и молча  выскочили  вслед  за  ним;  ком
глины  развалился  под  ногой  Доктора,  чавкнуло  болото.  Химик
поддержал его и потянул за собой.
     В яме с отвесными  утрамбованными  стенками  лежал  навзничь
обнаженный труп с лицом, залитым водой. Над черным зеркалом  воды
выступали только мощные  грудные  мышцы,  между  которыми  торчал
детский торс.
     Трое людей подняли  головы,  переглянулись  и  спустились  с
глинистого  бугра.  Из  рыхлых  комьев  глины  при  каждом.  шаге
выдавливалась вода.
     -- На этой планете есть что-нибудь кроме могил?  --  спросил
Химик.
     Они стояли около вездехода, не зная, что делать. Координатор
побледнел,  отвернулся,  огляделся  кругом.   Повсюду    тянулись
неровные ряды глинистых бугров, чуть дальше справа серели громады
таких же взлохмаченных руин, среди них белела  какая-то  змеистая
линия. По другую сторону --  за  пятнами  перекопанной  глины  --
блестела суживающаяся кверху наклонная плоскость, как бы  отлитая
из  пористого  металла.  От  ее  основания  расходились  зубчатые
полосы.  Вдали  между  лениво  проплывающими  облаками  испарений
просвечивало что-то отвесное, черное, похожее на стенку огромного
котла;  сквозь  редкие  разрывы  тумана  или  пара   проглядывали
фрагменты чего-то целого, и чувствовалось только  что  там  стоит
нечто огромное, словно вырубленное из целой скалы.
     Координатор уже садился в  машину,  когда  издалека  донесся
глубокий, будто исходящий из недр вздох,  беловатый  туман  слева
разошелся, уступив мощному порыву ветра, который тотчас же принес
горький всепроникающий запах. Они увидели взметнувшуюся к облакам
трубу  причудливой  формы.  Из  нее  перевернутым  водопадом  бил
коричневый столб стометровой, пожалуй,  толщины,  он  разбрасывал
неспокойно волнующееся молоко туч и исчезал. Это  длилось,  может
быть,  с  минуту,  потом  наступила  тишина,  снова    послышался
сдавленный стон, ветер изменил направление, тучи упали  ниже,  от
них  отделились,  постепенно  закрывая  черную  трубу,    длинные
султаны, и вскоре она почти целиком скрылась за ними.
     Координатор дал знак. Доктор  и  Химик  заняли  свои  места,
вездеход неуклюже закачался на грудах глины и подошел к следующей
яме; люди заглянули внутрь. Яма была пуста, в ней  стояла  только
черная вода. Снова послышался далекий  приглушенный  шум,  облака
вспучились, из вулканической трубы вырвался коричневый  гейзер  и
опять всосался обратно. Люди, поглощенные  ездой  и  непрерывными
остановками, обращали все меньше внимания и  на  эти  равномерные
изменения, и на кипение туч и дымов внутри котловины. Выше  колен
забрызганные грязью, они прыгали в рыхлые насыпи, карабкались  по
скользким склонам и заглядывали в ямы. Иногда под  комком  глины,
сброшенной чьейнибудь ногой, всплескивала вода,  они  спускались,
садились в машину и ехали дальше.
     Из  восемнадцати  осмотренных  ям  в  семи  были  обнаружены
мертвые тела. И, удивительное дело, по мере того как они находили
новые трупы, их ужас, отвращение, негодование как  будто  шли  на
убыль. Возвращалась способность наблюдать. Они заметили, что  чем
ближе  подъезжал  вездеход  к  колеблющейся  стене  тумана,    то
заслонявшей, то вновь открывавшей  черного  колосса,  тем  меньше
воды становилось в ямах. Наклонившись  над  очередным  квадратным
колодцем, они увидели, что все дно его занимает  сложенное  вдвое
тело. Оно казалось бледнее других и вроде бы  отличалось  от  них
формой. Следующие две ямы оказались пустыми, а в третьей,  совсем
уже сухой, всего в  нескольких  сотнях  шагов  от  лопатообразной
наклонной плоскости, на боку лежало  тело,  совсем  непохожее  на
другие; маленькие ручки торчали в стороны --  одна  из  них  была
расщеплена у самого конца на два толстых отростка.
     -- Что это? -- запинаясь, пробормотал Химик, стискивая плечо
Доктора. -- Видишь?
     -- Вижу.
     -- Он какой-то другой -- у него нет пальцев.
     -- Может, увечье, -- буркнул Координатор.
     Это прозвучало неубедительно.
     У последней ямы перед наклонной плоскостью  они  задержались
еще раз. Она выглядела  совсем  свежей:  кусочки  глины  медленно
отваливались  от  вздрагивающих,  оседающих  стен,  казалось,  из
четырехугольной ямы всего мгновение назад вынули  грунт  огромной
лопатой.
     -- О, господи... -- бледнея,  прохрипел  Химик  и,  едва  не
свалившись в яму, спрыгнул с насыпи.
     Доктор заглянул в лицо Координатору.
     -- Поможешь мне вылезти? -- спросил он.
     -- Да. Что ты собираешься делать?
     Доктор встал на  колени,  оперся  о  края  ямы  и  осторожно
спустился вниз, стараясь не коснуться ногами развалившейся на дне
огромной туши.  Он  наклонился  над  ней,  инстинктивно  задержав
дыхание. Сверху казалось, что ниже грудных мышц,  сразу  под  тем
местом, где из складок кожи мясистого большого торса  высовывался
второй,  маленький,  в  беспомощное  тело  воткнут  металлический
стержень.
     Вблизи Доктор увидел, что они ошибались.
     Из-под складок кожи  выступал  похожий  на  пупок  синеватый
тонкостенный нарост,  а  металлическая  трубка,  изогнутый  конец
которой терялся, придавленный спиной  мертвеца,  была  введена  в
этот  нарост.  Доктор  пошевелил  ее,  сначала  осторожно,  потом
потянул сильнее, наклонился еще  ближе  и  обнаружил,  что  конец
трубки, просвечивающий сквозь  натянутую  кожу,  соединен  с  ней
непрерывным швом маленьких поблескивающих жемчужин. С  минуту  он
размышлял, не отрезать ли  трубку  вместе  с  наростом,  медленно
полез  в  карман  за  ножом,  все  еще  ничего  не  решив,    но,
выпрямляясь, взглянул прямо в  сплюснутое  личико,  неестественно
откинувшееся к стенке колодца, и остолбенел.
     Там, где у  существа,  вскрытого  им  в  ракете,  находились
ноздри, у  этого  был  широко  открытый  голубой  глаз,  который,
казалось, смотрел на Доктора  с  молчаливым  напряжением.  Доктор
посмотрел вверх. "Что там?" --  услышал  он  голос  Координатора,
увидел его черный на фоне туч  силуэт  и  понял,  почему  они  не
заметили этого сверху: головка существа опиралась  о  стенку,  и,
чтобы взглянуть на нее прямо, нужно было находиться  именно  там,
где он сейчас стоял.
     -- Помоги мне, -- сказал Доктор, встал на цыпочки  и  крепко
ухватился за протянутую  руку.  Координатор  потянул  его.  Химик
помог, они рванули Доктора за ворот комбинезона,  и  он  очутился
наверху, весь перемазанный глиной.
     -- Мы ничего не понимаем, -- сказал он. -- Слышите?  Ничего.
Ничего!!! -- И добавил тише: --  Я  вообще  не  представляю  себе
ситуации, в которой человек настолько не мог  бы  ничего,  совсем
ничего понять!
     -- Что ты нашел? -- спросил Химик.
     -- Они действительно отличаются друг  от  друга,  --  сказал
Доктор. -- У одних есть пальцы, а у других нет. У одних есть  нос
и нет глаза, а у других есть глаз, но нет  носа.  Одни  больше  и
темнее, другие светлее и с более коротким туловищем. Одни...
     -- Ну и что из этого? -- нетерпеливо прервал его  Химик.  --
Люди тоже бывают разных рас, у них разные черты, цвет кожи,  чего
же здесь непонятного? Тут речь идет о другом: кто, почему,  зачем
устраивает эти ужасные бойни?
     -- Я не совсем уверен, что это бойни, -- тихо ответил Доктор.
     Он стоял, опустив голову. Химик смотрел на него ошеломленно:
     -- Что это должно... что ты...
     -- Я ничего не  знаю...  --  с  усилием  сказал  Доктор.  Он
машинально, совершенно не замечая этого, пытался вытереть платком
испачканные глиной руки. -- Но одно я знаю, -- добавил он  вдруг,
выпрямляясь. -- Я не могу этого объяснить, но разница между  ними
не похожа на различие рас в  пределах  одного  и  того  же  вида.
Слишком важны глаза и нос, зрение и обоняние.
     -- На Земле есть муравьи, у которых специализация зашла  еще
дальше. У одних есть глаза, у  других  нет,  одни  могут  летать,
другие  только  ходить,  одни  являются  кормильцами,  другие  --
воинами. Я должен учить тебя биологии?
     Доктор пожал плечами.
     -- Все, что происходит, ты сразу же втискиваешь  в  готовую,
привезенную с Земли схему, -- сказал он. -- Если какая-то деталь,
какой-то факт не укладывается в нее, ты его просто  отбрасываешь.
Я не могу тебе сейчас этого доказать, но я знаю, просто знаю, что
это не имеет ничего  общего  ни  с  расовыми  различиями,  ни  со
специализированной дифференциацией вида. Помните тот  обломок  --
конец трубки, иглы, который я нашел при вскрыт