ор  и  Химик,  оба,  не
сговариваясь, подняли левые руки и пошли дальше, касаясь ладонями
стены. Она была холодной и  гладкой,  как  стекло.  Доктор  зажег
фонарик. Вскоре они очутились на маленькой  площадке,  окруженной
вогнутыми стенами; образующие их строения  снизу  были  почти  не
видны. С площадки круто спускались ступеньки. Люди  оказались  на
узенькой улочке, которую перегораживал низенький  каменный  брус,
наглухо  закрепленный  между  стенами.  Под  ним  был    подвешен
расширяющийся книзу темный бочонок. Доктор и Химик почувствовали,
что окружавшая их атмосфера изменилась. Направив вверх  фонарики,
они осветили свод и увидели, что он  похож  на  решето  --  будто
кто-то  в  каменном  перекрытии  выдолбил  множество  треугольных
отверстий.
     Шли  долго. Миновали  улочки,  покрытые  камнем,  высокие  и
просторные, как галереи; проходили под сводами, с которых свисали
какие-то бесформенные не то колокола, не то бочки; заглядывали  в
обширные залы с  бочкообразными  сводами,  завершавшимися  вверху
огромными круглыми отверстиями.  От  улочек  временами  восходили
вверх косые желоба  с  регулярными  поперечными  утолщениями,  по
форме напоминающие покрытые застывшим желе конструкции  лестницы;
временами путники ощущали неожиданные дуновения теплого  ветерка.
Несколько сот шагов они двигались по  каким-то  белым  плитам;  в
свете фонарей клубилась пыль, поднятая их ногами. По бокам  зияли
входы в склепы, с душным, застоявшимся воздухом,  свет  фонариков
беспомощно увязал в хаосе каких-то  непонятных,  казалось,  давно
заброшенных помещений.
     Иногда им казалось, что они  чувствуют  чье-то  присутствие.
Тогда они гасили фонари и останавливались, затаив дыхание. Что-то
шуршало, шлепало, звук шагов повторялся эхом,  слабел,  слышалось
неясное бульканье; из колодцев, открывавшихся в  каменных  нишах,
доносился протяжный стон.
     Доктор и Химик шли дальше; у них возникло ощущение,  что  во
мраке снуют какие-то фигуры, один раз они  заметили  высунувшееся
из бокового переулка бледное  в  свете  фонарика,  худое  личико,
изрезанное глубокими морщинами, но, когда они подбежали  к  этому
месту, там никого не оказалось, только на камнях  валялся  лоскут
тонкой золотистой фольги.
     Доктор молчал. Он знал, что это путешествие, опасное,  более
того -- безумное, в таких условиях, ночью целиком на его совести.
Десятки раз Доктор  повторял  себе,  что  они  дойдут  только  до
следующего излома стен, до поперечной улицы и вернутся, -- и  шел
дальше.
     Чем  дольше  продолжалось  путешествие,  тем   больше    оно
становилось похожим на кошмарный  сон.  Химик  и  Доктор  жаждали
прежде всего света -- фонарики давали только  его  видимость,  их
лучи лишь углубляли окружающий мрак, вырывая из  него  отдельные,
лишенные связи с целым и потому непонятные фрагменты.
     Один раз до них донеслись шаркающие шаги,  столь  близкие  и
отчетливые, что они побежали на звук; шлепанье резко  ускорилось,
улочку наполнил топот,  рваное  эхо  забилось  в  тесных  стенах.
Доктор и Химик неслись с зажженными фонарями, серый  отсвет  плыл
над ними  волнистым  сводом,  черные  провалы  боковых  переулков
отлетали назад. Наконец они  устали  и  прекратили  бессмысленную
гонку.
     -- Слушай, а нас не заманивают? -- с трудом выдохнул Химик.
     -- Чушь! -- сердито цыкнул Доктор, водя вокруг фонариком.
     Они стояли около высохшего каменного  колодца,  стены  зияли
черными провалами, в одном из них мелькнуло плоское личико; когда
пятно света вернулось, отверстие было пустым.
     Они пошли дальше. О присутствии обитателей селения больше не
нужно было догадываться -- оно чувствовалось повсюду, становилось
невыносимым. У Доктора даже появилась мысль, что лучше нападение,
схватка в этом мраке, чем упорное путешествие, которое никуда  не
ведет. Он взглянул на часы. Прошло уже почти полчаса, скоро нужно
возвращаться.
     Химик  опередил  его  на  несколько  шагов.  Проходя    мимо
черневшего в изломе стен арочного  входа,  он  машинально  поднял
фонарь.  Свет  скользнул  по  веренице  стенных  ниш  и  упал  на
съежившиеся, застывшие, голые спины.
     -- Они там! -- крикнул он, инстинктивно отступая.
     Доктор вошел  внутрь.  Химик  светил  сзади.  Нагие  фигуры,
сбившись в кучу, застыли  у  стены,  как  окаменевшие.  В  первый
момент Доктору показалось, что двутелы мертвы, но в полосе  света
заблестели скатывающиеся по спинам водянистые  капли.  Он  ощутил
свою полную беспомощность.
     -- Эй! -- сказал он тихо, чувствуя, что все это лишено  даже
крупицы смысла.
     Где-то высоко снаружи раздался протяжный вибрирующий  свист.
О каменный свод ударился многоголосый стон. Ни одна  скорчившаяся
фигура не шевельнулась, они  только  стонали  тонкими  протяжными
голосами;  зато  на  улице  началось  движение,  слышались  звуки
отдаленных шагов, шаги перешли в  галоп,  промелькнуло  несколько
темных силуэтов, эхо раскатывалось все  дальше.  Доктор  выглянул
наружу, чувство беспомощности перешло в яростную злость.
     Из темноты накатывался приближающийся топот.
     -- Идут!
     Доктор скорее почувствовал, чем  увидел,  что  Химик  поднял
оружие; он ударил по стволу.
     -- Не стреляй! -- крикнул он.
     Пустынная  улица  неожиданно  заполнилась.  Вокруг   прыгали
горбы, все забурлило, слышался шум от соударений  больших  мягких
тел, в глубине проносились огромные крылатые тени, со всех сторон
обрушился царапающий кашель, несколько голосов надсадно зарыдало,
огромная масса рухнула под ноги Химику, подсекла его; падая, он в
последний  момент  заметил  гладящее  прямо  на  него  белоглазое
личико, фонарик стукнулся о камни, и стало темно. Химик  отчаянно
искал его, шаря руками по мостовой, как слепец.
     -- Доктор! Доктор! -- кричал Химик, но  голос  его  тонул  в
хаосе,  вокруг  мелькали  десятки  тел,  огромные   туловища    с
маленькими ручками сталкивались, он схватил металлический цилиндр
фонарика и уже вскочил было на ноги, когда  сильный  удар  бросил
его об стену. Откуда-то с высоты разнесся свист, все на мгновение
замерло.  Химик  почувствовал   приближающуюся    волну    тепла,
испускаемого  нагретыми  телами,  что-то   его    толкнуло,    он
закружился,  закричал,    чувствуя    скользкое    отвратительное
прикосновение, -- внезапно со всех сторон  его  окружило  тяжелое
дыхание.
     Химик нажал кнопку. Фонарик вспыхнул.  На  несколько  секунд
перед ним вытянулась изогнутая линия горбатых  торсов,  маленькие
личики таращились, сморщенные головки покачивались,  потом  напор
сзади усилился, и голые гиганты обрушились на него. Химик крикнул
еще раз. Он не услышал собственного голоса. Мокрые  горячие  туши
стиснули его, сдавили ему ребра, он уже не чувствовал под  ногами
почвы, он даже не пытался  сопротивляться.  Его  толкали,  тащили
куда-то, его душила сырая вонь, он судорожно стискивал прижатый к
груди фонарик, освещавший несколько  ближайших  существ,  которые
смотрели на него ошеломленно  и  старались  отодвинуться,  но  им
мешала толпа. Тьма непрерывно выла хриплыми  голосами,  маленькие
торсы, покрытые, словно потом, водянистой жидкостью, прятались во
вздутиях трудных мышц. Окончательно сдавленный, он  вдруг  увидел
сквозь чащу переплетенных рук, тел, блеск огня  растерянное  лицо
Доктора, мелькнул его разинутый в крике рот. Химик  задыхался  от
тяжелого  смрада,  фонарик  прыгал  у  него   под    подбородком,
выхватывая из мрака личики, безглазые, безносые,  лишенные  ртов,
плоские, старчески обвисшие, мокрые, он чувствовал удары  горбов.
На мгновение стало свободнее, потом его снова сдавило, швырнуло к
стене, он ударился спиной о маленькую колонну,  вцепился  в  нее,
стараясь с ней слиться. Новые волны отрывали его, он упирался изо
всех сил, боролся, только  чтобы  устоять,  --  падение  означало
смерть. Наконец он  нащупал  какую-то  каменную  ступеньку,  нет,
обломок камня, влез наверх и высоко поднял фонарик.
     Зрелище было страшное.  От  стены  до  стены  бушевало  море
голов.  Стоявшие  около  ниши  существа  всматривались  в    него
расширенными глазами и пытались отдалиться.
     Он видел их отчаянные судорожные усилия, но невозможно  было
противостоять напору нагой массы, которая с ужасным воем катилась
по улочке, выжимая крайних на стены.
     Химик увидел Доктора: потеряв фонарик, он двигался,  вернее,
плыл в толпе, его переворачивало,  крутило,  он  затерялся  между
возвышающимися  над  ним  гигантскими   фигурами.    В    воздухе
развевались  какие-то  лоскутья.  Химик,  выставив  перед   собой
электрожектор, как мог, сдерживал напор.  Он  чувствовал,  что  у
него немеют руки, мокрые, скользкие  туши  обрушивались  да  него
таранами, отскакивали, неслись дальше,  толпа  редела,  из  мрака
вырывались  новые  группы,  фонарь  погас,  непроницаемая    тьма
бурлила, хлюпала, стонала; пот заливал  ему  глаза,  он  втягивал
воздух, обжигающий легкие, терял сознание.
     Химик опустился  на  каменную  ступеньку,  оперся  спиной  о
холодные камни, хватая ртом воздух;  он  уже  различал  отдельные
шаги, шлепающие скачки, хор мучительно воющих  голосов  удалялся.
Опираясь руками о стену, он встал на ватные ноги,  хотел  позвать
Доктора, но не мог выдавить ни звука. Вдруг белое зарево  вырвало
из мрака гребень противоположной стены. Химик не сразу сообразил,
что это, наверное, Координатор сигналит им ракетой.
     Он наклонился, начал искать фонарик, он не помнил, когда его
выбили у него из рук. У  самой  поверхности  воздух  был  насыщен
отвратительным тошнотворным смрадом, которого он не смог вынести;
его вырвало. Он выпрямился и услышал далекий крик. Это был  голос
человека.
     -- Доктор! Сюда! Сюда! -- заорал он.
     Голос ответил где-то совсем  рядом,  между  черными  стенами
показалась  полоска  света.  Доктор  шел  быстро,    он    слегка
покачивался, как пьяный...
     -- А, -- сказал он, -- ты здесь, хорошо...
     Он схватил Химика за плечо.
     -- Протащили  меня  немного,  но  мне  удалось  забраться  в
нишу... Потерял фонарь?
     -- Да.
     Доктор все еще держал Химика за плечо.
     -- Голова  кружится,  --  объяснил  он  спокойно,  чуть-чуть
задыхаясь. -- Это ничего, сейчас пройдет...
     -- Что это было? -- шепотом, как бы про себя, спросил Химик.
     Доктор не ответил. Они оба вслушивались в темноту:  снова  в
ней  шелестели  далекие  шаги,  она  была  наполнена    шорохами,
несколько раз доносился приглушенный расстоянием стон.  Небо  над
стенами опять полыхнуло, свет  задрожал  на  отвесных  гранях  и,
бледнея, сполз вниз, как мгновенный восход и заход солнца.
     -- Пошли, -- сказали оба одновременно.
     Если бы  Координатор  не  зажигал  ракет,  им,  пожалуй,  не
удалось бы вернуться до рассвета.  Зарево  еще  дважды  разгоняло
мрак каменных ущелий, помогая определить правильное  направление.
По дороге они встретили нескольких беглецов, которые, испугавшись
света фонарика, в  панике  исчезли,  а  один  раз  наткнулись  на
лежащее у подножия крутой лестницы уже совсем остывшее тело.  Они
молча перешагнули через него. Было уже почти  одиннадцать,  когда
они нашли площадь с каменным  колодцем;  едва  на  нее  упал  луч
фонарика, сверху тройной полоской вспыхнули фары.
     Координатор стоял на верхней ступеньке лестницы. Он медленно
пошел за ними,  когда  они  подошли  к  вездеходу  и  присели  на
подножку; потом он выключил  фары  и  в  темноте  заходил  вокруг
машины, ожидая, когда они придут в себя и заговорят.
     Когда они рассказало ему все, он только заметил:
     -- Ну, ладно. Хорошо, что это так  кончилось.  Тут  один  из
них...
     Доктор и Химик не поняли его; только когда он зажег  боковой
прожектор и повернул его назад, они вскочили. В нескольких метрах
от вездехода неподвижно  лежал  двутел.  Доктор  первым  оказался
рядом с ним.
     Двутел полулежал нагой, верхняя часть  большого  торса  была
приподнята. Из щели  между  грудными  мышцами  на  людей  смотрел
большой  бледно-голубой  глаз  --  они  видели  только    краешек
сплюснутого личика.
     -- Как он сюда попал? -- тихо спросил Доктор.
     -- Прибежал снизу,  за  несколько  минут  до  вас.  Когда  я
зажигал ракеты, убежал, потом вернулся.
     -- Вернулся?!
     -- На это самое место. Вот так.
     Они растерянно стояли перед двутелом. Тот дышал тяжело,  как
после долгого бега. Доктор наклонился,  собираясь  погладить  или
похлопать гиганта ладонью. Тот  задрожал,  на  его  бледной  коже
выступили большие капли.
     -- Он  нас  боится,  --  тихо  сказал  Доктор  и  беспомощно
добавил: -- Что делать?
     -- Оставить его и ехать. Уже поздно, -- бросил Химик.
     -- Никуда мы не поедем. Слушайте... --  Доктор  заколебался.
-- Знаете что? Посидим...
     Двутел  не  шевелился.  Если  бы  не  мерные  движения   его
дискообразной груди, можно было бы подумать, что он  неживой.  По
примеру Доктора Химик  и  Координатор  уселись  рядом  с  ним  на
каменной плите. Из темноты доносился далекий шум гейзера,  иногда
ветер  шелестел  в  невидимых  зарослях,   раскинувшееся    внизу
поселение  окутывала  непроницаемая  ночь.  В  воздухе  время  от
времени проплывали редкие клочья тумана; силуэт вездехода,  четко
вырисовываясь  в  отсветах  фар,  застыл  поодаль,  как    черная
декорация. Минут через  десять,  когда  люди  уже  начали  терять
надежду, двутел вдруг стрельнул глазом из своей щели,  как  из-за
неплотно прикрытой двери. Достаточно было неосторожного  движения
Химика, чтобы щель захлопнулась, но на этот раз ненадолго.
     Наконец гигант выпрямился. Его голова торчала метрах в  двух
над грунтом, но он был бы еще выше, если бы не наклонялся вперед.
     Ни Координатор, ни Химик толком не знали, как  Доктор  этого
добился, -- он сам потом уверял, что тоже не знает, -- во  всяком
случае,  после  осторожных   похлопываний,    ласковых    жестов,
нашептываний двутел, уже целиком высунувший свой  подвижный  торс
из  внутреннего  гнезда,  позволил  Доктору  потянуть  себя    за
тоненькую руку к вездеходу. Когда он шел, низ  его  бесформенного
тела преображался. Казалось, он  может  произвольно  выдвигать  и
втягивать ноги; на самом деле у  него  просто  сокращались  мышцы
вокруг конечностей,  которые  сразу  же  стали  отчетливо  видны.
Маленькая голова двутела свисала вперед и  с  наивным  удивлением
смотрела сверху на стоявших в световом конусе людей.
     -- И что теперь? -- поинтересовался Химик. -- Здесь с ним не
столкуешься.
     -- Как это что? -- ответил Доктор. -- Возьмем его с собой.
     -- У тебя с головой все в порядке?
     -- Это дало бы нам много, -- сказал Координатор, -- но... он
весит, пожалуй, с полтонны.
     -- И что из этого? Вездеход рассчитан на большее.
     -- Ничего себе! Нас трое, да еще и груз --  это  уже  больше
трехсот килограммов. Могут лопнуть рессоры.
     -- Да? -- сказал Доктор. -- Тогда не нужно. Пусть уходит.
     С этими словами он подтолкнул  двутела  в  сторону  уходящей
вниз лестницы.
     Огромное существо (когда двутел стоял рядом и особенно когда
на него не падал свет от фар, все  время  казалось,  что  у  него
обрублена голова и на ее место воткнута  другая,  чужая,  слишком
маленькая и плохо, чересчур низко  насаженная)  вдруг  съежилось,
его кожу мгновенно покрыли искрящиеся капли водянистой жидкости.
     -- Да нет же! А, черт... я просто  пошутил,  --  пробормотал
Доктор.
     Его товарищи тоже были поражены такой реакцией.  Доктору  не
без труда удалось успокоить эту  громадину.  Проблему  размещения
нового пассажира разрешить  было  нелегко.  Координатор  выпустил
почти весь воздух из шин, так что вездеход едва не сел на  камни;
пришлось снять оба задних сиденья и укрепить их на  багажнике,  а
на самый верх этой пирамиды взгромоздить монитор.  Но  двутел  не
хотел  входить  в  машину.  Доктор  похлопывал  его,  уговаривал,
подталкивал,  сам  садился  и  выскакивал,  и,   если    бы    не
сопутствующие обстоятельства, это зрелище выглядело бы, вероятно,
очень забавным. Был уже двенадцатый час, а им  еще  предстояло  в
темноте, по неровной местности, двигаясь по большей части круто в
гору, преодолеть больше ста километров, отделявших их от  ракеты.
Наконец Доктор потерял терпение. Он схватил одну из поднятых  рук
маленького торса и крикнул:
     -- Подтолкните его сзади!
     Химик заколебался, но Координатор  сильно  нажал  плечом  на
горбатую  спину  двутела,  тот  издал  скулящий  звук  и,   теряя
равновесие, одним скачком очутился в машине.  Теперь  дело  пошло
быстро.  Координатор  подкачал  шины,  вездеход  хотя  и   сильно
накренился, но мягко двинулся с места.  Доктор  сел  перед  новым
пассажиром, так как Химик предпочел избежать такого  соседства  и
устроился в  довольно  неудобном  положении  --  стоя  за  спиной
Координатора.
     Они проехали  сквозь  анфиладу  колонн,  потом  по  длинным,
гладким плитам к аллее  палиц;  вездеход  на  ровной  поверхности
развил большую скорость, они  замедлили  ход  только  у  подножия
застывшего потока магмы. Через несколько минут они  добрались  до
глинистых бугров, окружавших ямы с жутким содержимым.
     Некоторое время они ехали по густой, отвратительно хлюпающей
грязи, потом нашли отпечатавшиеся в глине следы  шин  и  поехали,
почти повторяя свой путь сюда. Выбрасывая  из-под  колес  фонтаны
воды и грязи, вездеход ловко лавировал между глинистыми  буграми,
убегающими в отблесках  света  то  влево,  то  вправо.  Далеко  в
темноте загорелось размазанное световое пятно, оно  двигалось  им
навстречу и увеличивалось с каждой минутой. Вскоре они  различили
уже три отдельных огонька. Координатор не сбавлял  скорости:  это
было их собственное отражение.  Двутел  заволновался,  он  ерзал,
покашливал, втискивался в угол, рискуя перевернуть машину. Доктор
пытался успокоить его -- без малейшего  результата.  Обернувшись,
Доктор увидел, что бледная фигура стала похожей  на  закругленную
сверху голову сахара: двутел втянул свой  маленький  торс  и  как
будто перестал дышать. Только когда их обдало  горячей  волной  и
зеркальное отражение  исчезло  --  свидетельство  того,  что  они
пересекли загадочную линию, -- огромный пассажир затих, застыл  и
не обнаруживал больше никакого волнения, хотя сейчас,  с  усилием
карабкаясь по склону,  который  становился  все  круче,  вездеход
сильно  качался,  буксовал,  надутые  колеса  тяжело  терлись   о
неровности почвы. Скорость уменьшилась, вместо быстрой дроби  шин
слышалось напряженное пение моторов,  несколько  раз  нос  машины
опасно  задирался  вверх  --  она  едва  ползла.  Вдруг    колеса
заскользили назад, под  ними  осел  пласт  слабо  скрепленного  с
основанием  грунта.  Координатор  резко  повернул  руль.   Машина
остановилась.
     Координатор  осторожно  развернулся,  и  вездеход   наискось
съехал по склону обратно в долину.
     -- Ты куда? -- воскликнул Химик.
     Порывы ночного ветра приносили мелкие капли, хотя  дождя  не
было.
     -- Попробуем в другом месте, -- громко ответил Координатор.
     Они  снова  остановились,  пятно  света   поползло    вверх,
постепенно  слабея,  рассмотреть  ничего  не  удалось.   Пришлось
подниматься в гору наугад. Скоро наклон стал таким же крутым, как
в том месте, где они сползли вниз, но здесь  грунт  был  суше,  и
вездеход тянул  хорошо,  однако  всякий  раз,  когда  Координатор
пытался повернуть  к  северу,  машина  начинала  грозно  задирать
капот, почти садясь на задние колеса и  заставляла  его  ехать  с
растущим  отклонением  к  западу.  Это  беспокоило  Координатора,
потому что они могли попасть в заросли кустарника;  насколько  он
помнил, кустарник тянулся по всему краю  высокогорного  плато,  к
которому вездеход сейчас поднимался.
     Свет  фар  выхватил  из  темноты  несколько  белых,   слегка
колеблющихся фигур: это оказались клочья облаков;  большая  туча,
севшая на поверхность, мгновенно поглоти