ела, из
четвертого? -- Нет, из пер...-- он осекся.-- Что ты обо мне  знаешь?  --  Ну
хватит,--  я  сел  на  стул лицом к спинке.-- Ты, может быть, думаешь, что я
буду говорить, не требуя ничего взамен. -- Что я должен тебе рассказать?
     -- Может, начнем с Шапиро,-- сказал я невозмутимо. -- Он из  Л  А.  Это
факт.  -- Но он только невролог? -- Нет, у него есть и другая специальность.
-- Дальше.
     -- Что тебе известно о некросфере? -- А тебе?
     Дело снова запутывалось. Видимо, я пересолил. Если  он  и  был  агентом
разведки,  все  равно  какой,  слишком  много  он  знать не мог. Выдающемуся
эксперту вряд ли дали бы такое задание. Но дело было из ряда вон  выходящим,
и я мог ошибиться.
     -- Хватит  играть  в  прятки,--  проговорил  Грамер.  Вид  у  него  был
отчаянный. Белый пиджак пропотел под мышками насквозь.--  Сядь-ка  рядом  со
мной,-- буркнул он, опускаясь на коврик.
     Мы  уселись  на полу, словно собирались выкурить трубку мира в середине
круга, образованного его аппаратиками и проволочками.


XI. Da саро ( Все с начала (в музыке, итал.))

     Прежде чем он успел раскрыть рот, над нами  раздался  рокот  мотора,  и
большая  тень  проплыла -о саду за моим окном. У Гра-мера расширились глаза.
Грохот ослаб и через минуту вернулся. Прямо над  деревьями  завис  вертолет,
перемалывая   воздух   винтом.   Что-то  бухнуло  два  раза,  словно  кто-то
откупоривал гигантских размеров бутылки. Вертолет висел  так  низко,  что  я
различал людей в кабине. Один из них приоткрыл дверцу и третий раз выстрелил
вниз  из  ракетницы.  Грамер  вскочил  с  пола. Я не думал, что он может так
быстро двигаться. Он выбежал из комнаты и  помчался  что  есть  сил,  задрав
голову.  Из  вертолета  выпало  что-то  блестящее и пропало в траве. Рычание
мотора усилилось, машина взмыла  вверх  и  улетела.  Грамер  разгреб  траву,
открыл  контейнер  размером  с  футбольный  мяч,  что-то вынул из него и, не
поднимаясь с колен,  разорвал  большой  конверт.  Известие  было,  очевидно,
важным, бумага тряслась у него в руках. Потом он взглянул в мою сторону.


     Лицо  его побледнело и изменилось. Выпрямляясь, еще раз поднес бумагу к
глазам. Потом смял ее, спрятал за пазуху и медленно,  не  давая  себе  труда
выйти  на  тропинку, пошел обратно напрямик, через газон. Войдя, он без слов
пнул самый большой из анти-подслушивающих аппаратов, так, что в  нем  что-то
треснуло  и  из  щелей металлической коробки пошел синеватый дымок короткого
замыкания. Я по-прежнему сидел на полу, а Грамер все топтал  и  топтал  свои
бесценные  устройства,  рвал  провода,  будто и впрямь сошел с ума. Наконец,
запыхавшись, уселся в кресло, предварительно сняв пиджак и  повесив  его  на
моем  стуле.  И только тогда, словно только что меня увидел, посмотрел мне в
глаза и громко застонал.
     -- Это только так, со злости,-- разъяснил он не вполне вразумительно,--
я, наверное, пойду на пенсию. Твоей  карьере  тоже  конец.  О  Луне  забудь.
Шапиро  можешь  послать  открытку.  Можно  даже на адрес Агентства. Какое-то
время они еще будут там хозяйничать по инерции.
     Я не отзывался, подозревая, что  это  всего  лишь  новая  игра.  Грамер
достал из кармана большой клетчатый платок, вытер вспотевший лоб и посмотрел
на меня не то с сочувствием, не то с жалостью.
     -- Началось  два  часа  назад  и  идет полным ходом, сразу, повсюду. Ты
можешь себе это представить? Умиротворили нас напрочь! Здесь и  за  океаном,
от  полюса  до  полюса  и  обратно!  Глобальный  ущерб  --  около  девятисот
биллионов! Включая космос, потому что спутники вышли из строя  первыми.  Что
ты  так  смотришь?  --  голос  его звучал раздраженно.-- Не догадываешься? Я
получил письмецо от дяди Сэма... -- Я слаб на догадки.
     -- Думаешь, мы  все  еще  играем,  да?  Ничего  подобного,  брат.  Игра
окончена.   Опиши  свои  приключения.  Агентство,  миссию,  что  угодно.  За
несколько недель заработаешь на всю оставшуюся жизнь. Железный бестселлер. И
никто даже волоса на твоей голове не тронет. Только поторопись, а то  ребята
из  Агентства  тебя  обскачут. Может, уже засели за воспоминания из минувшей
эры. -- Что произошло?
     -- Все. Ты слышал когда-нибудь о Soft Wars? -- Нет. -- А о  Core  Wars?
-- Это такие компьютерные игры?
     -- А, оказывается, знаешь! Да, Программы, которые уничтожают все другие
программы.  Изобрели  их  еще  в  восьмидесятые  годы. Тогда это были глупые
игрушки программистов.  Под  названием:  инфекция  интегральных  схем.  Так,
забава.  Дварф,  Гри-пер, Райдер, Рипер, Дарвин и несколько других. Не знаю,
какого черта я здесь сижу и излагаю тебе патологию  цифроники?  --  удивился
сам  себе  Грамер.--  Сколько  здоровья мне это стоило! Я должен был поймать
тебя на крючок, а сейчас по доброте душевной  просвещаю  тебя  вместо  того,
чтобы искать новое место!


     -- Значит,  дядюшка  прислал  тебе письмо вертолетом? Что, почта уже не
существует? -- спросил я. Мне  все  еще  чудился  очередной  подвох.  Грамер
вытащил  чековую  книжку,  нацарапал  что-то  поперек бланка, сложил из него
бумажную стрелку и запустил мне на колени.
     "Миссионеру на память от верной Аделаиды",--  прочитал  я.  --  Во  что
теперь  играем?  --  поднял  я на него глаза. -- Ничего другого не остается.
Дядя передает привет и тебе, а как же. Почты уже  нет.  Нет  вообще  ничего.
Ничего,--  он изобразил руками в воздухе круг.-- Совсем ничего! Началось два
часа назад, я же тебе говорю.  И  даже  нет  смысла  искать  виновных.  Твой
профессор  тоже  стал  безработным.  Твой добрый старичок! Хорошо еще, что я
успел купить дом. Буду разводить розы, может быть,  овощи  для  натурального
обмена. Банковское дело тоже развалилось. Душно мне...
     Он  принялся  обмахиваться  чековой  книжкой.  Потом  поглядел на нее с
отвращением и выбросил в корзину для бумаг.
     -- Pax  vobiscum,--  произнес  он.--  Et  cum  spiritu  tuo.(  Мир  вам
(лат.). И с духом твоим (лат.)). Чтоб их черт побрал!
     Что-то начинало проясняться. Его отчаяние было неподдельным.
     -- Эти вирусы? -- спросил я потихоньку.
     -- Догадливым  становишься... Именно так, храбрый миссионер. Разорил ты
всех к чертовой матери. Ведь это ты притащил на Землю этот  хитрый  порошок.
Сейчас  тебе  могут  дать  либо  Нобелевскую  премию  мира, либо расстрел за
всемирную государственную измену. Нобелевской ты вряд ли дождешься, но место
в истории тебе гарантировано. Приволок заразу, а пагубную  или  спасительную
-- об  этом  будут  препираться еще несколько лет. Так что ты найдешь себя в
любой энциклопедии.
     -- Может быть, рядом с тобой? -- предположил я. Мне не совсем еще  было
понятно, что за катастрофа произошла, но Грамер уже вовсе не играл. Я мог бы
поручиться за это обеими половинками бедной своей головы.
     -- Была  когда-то  еще  одна  программа, Червячок, Worm -- флегматично,
словно проснувшись, заметил  Грамер.--  Тебе,  должно  быть,  известно,  что
теперь  в  моей  профессии  без высшего образования далеко не пойдешь. Не то
сейчас время, когда достаточно было быть привлекательной женщиной,  заманить
гостя  в постель, выкрасть документы, сфотографировать их в ванной и -- айда
на явку. Нет, теперь сначала докторская  степень  по  математике,  потом  по
информатике,  потом  высшие  специальные  курсы  --  полжизни,  чтобы только
начать. -- В качестве шпиона?
     -- Шпиона? -- он дважды просмаковал это слово и пренебрежительно  пожал
плечами.--  Шпиона!  -- он оттянул обеими руками свои синие подтяжки в белую
звездочку и несколько раз щелкнул ими по сорочке.-- Не  говори  глупостей,--
возразил   он   мягко.--   Я  высокооплачиваемый  государственный  служащий,
функционер, защищающий высшие интересы. "Шпион" подходит ко  мне  не  лучше,
чем  кулак  к  носу. Но, в конце концов, это уже не имеет никакого значения.
Так вот, из этих червивых программ возникла теория информационной эрозии  --
слышал о такой? -- С пятого на десятое.
     -- Ну  понятно.  Потом  оказалось, что это изобрели вовсе не Профессора
Компьютерных наук, а бактерии, примерно четыре  миллиарда  лет  тому  назад.
Из-за  плюс-минус  двухсот  миллионов  лет  спорить  не  будем. Ну и уже эти
наидревнейшие клетки, каждая из них, обладали своей программой и грызлись  и
пожирали  друг  друга,  потому  что  не  было  пока  никого,  с  кем  мог бы
приключиться герпес или рак.
     Но  наши  выдающиеся  эксперты  этой   аналогии   даже   не   заметили.
Колоссальный  объем  знаний  начисто лишил их воображения. И только пару раз
были предприняты такие попытки, в ходе скрытой конкурентной  борьбы  крупных
консорциумов,--  для того, чтобы парализовать чужие компьютеры. Тогда и были
созданы Battle programs, ты, наверное, читал о них.  Нет?  --  Но  это  было
давно...
     -- Сорок,  а  то  и  пятьдесят лет тому назад. Именно поэтому все пошло
теперь прахом... Ведь кроме палки, кухонного ножа и  пистолета  не  осталось
уже  никакого  некомпьютеризированного  оружия!  Повсюду уже были программы,
программы, банки  данных,  и  вот  поэтому...  Ты  не  пробовал  кому-нибудь
позвонить? -- Сегодня нет. А что?
     -- А то, что автоматические телефонные станции тоже теперь не работают.
Эти вирусы влезли сразу повсюду. Ты слушал радио? -- Нет. Я тут обхожусь без
приемника.
     -- Разума  у  них  нет.  Это было ясно с самого начала. Ума у них как у
первого  попавшегося  вируса.  Но  вирулентность  --  эро-зийность   --   по
максимуму!  Не  знаю,-- пожаловался он стене, на которой пылали "Подсолнухи"
Ван Гога,-- зачем я сижу с тобой здесь. Пойду погуляю,  может,  повешусь  на
этих проводах.-- Он лягнул ближайший аппарат.
     -- То,  что  спереди выглядит замысловатой тайной, сзади обычно просто,
как проволока,-- продолжал он.-- Послали самые лучшие программы производства
оружия на Луну? Послали. Они усовершенствовались в течение икс лет? Еще  как
усовершенствовались! Налетели друг на дружку на всех парах? Ясно, иначе и не
могло   быть.  Кто  победил?  Как  всегда,  тот,  кто  в  наименьшем  объеме
сосредоточил  наибольшую  вредность.  Паразиты  выиграли,  эти  молекулярные
ничтожества.  Даже  не  знаю,  окрестили  их  уже  как-нибудь  или нет. Я бы
предложил  Virus  Lunaris  Pacernfaciens.  (  Лунные  Миротворческие  Вирусы
(лат.))


     Только  хотелось  бы  знать,  КАК и ЧТО заманило тебя на Луну, чтобы ты
высадился там и привез эту благотворную чуму? Теперь можешь  мне  рассказать
-- приватно, потому что правительствам это уже без разницы.
     -- Уничтожены  все программы? И компьютерные, и все, все? -- спросил я,
ошеломленный. Только теперь я начал сознавать размеры катастрофы.
     -- Да, это так, дорогой. Ты принес миру мор. Чуму из новеллы Эдгара По.
Ты, ты ее привез! Не думаю, чтобы умышленно,-- откуда тебе  было  знать?  Мы
провалились   куда-то   в  XIX  век.  В  техническом  отношении,  и  вообще.
Представляешь?  Правда,  тогда  все-таки   были   пушки.   Теперь   придется
вытаскивать их из музеев.
     -- Подожди, Аделаида,-- прервал я его.-- Почему же в девятнадцатый век?
Тогда уже были неплохо вооруженные армии...
     -- Ты  прав.  Действительно,  положение  беспрецедентное.  Примерно как
после бесшумной атомной войны, в которой враспыл пошла  вся  инфраструктура.
Промышленная  база,  связь,  банковское  дело, автоматизация. Уцелели только
простые механизмы, но ни одному человеку, даже ни  одной  мухе  не  нанесено
вреда.  Хотя  и  это  не  так.  Должно  быть, произошло множество несчастных
случаев, только из-за отсутствия связи об этом никто ничего толком не знает.
Ведь и газеты давно уже не печатаются по способу Гутенберга.  Редакции  тоже
хватила  кондрашка. Даже не все приборы в автомобилях работают. Мой кадиллак
уже точно -- труп.
     -- Но он-то был  казенный,  так  что  не  стоит  печалиться.  --  Да,--
согласился  Грамер,--  теперь  верх  возьмут  бедные. Четвертый мир,-- у них
сохранились еще старые ремингтоны, а может, даже  и  лебели  образца  тысяча
восемьсот  семидесятого  года  с  патронами,  наверное,  и копья, бумеранги,
дубинки.  Нынешнее  "оружие  массового  уничтожения".  Можно  даже   ожидать
вторжения  австралийских  аборигенов. У себя они давно захватили власть. Ну,
так можешь ты мне рассказать, зачем ты тогда высадился? Тебе что, жалко?
     -- Ты и в самом деле думаешь, что я знаю? -- удивился я, но не слишком,
потому что вдруг ощутил, насколько незначительными стали и  моя  персона,  и
мое  положение.--  Я  об  этом  понятия  не  имею и готов уступить тебе пять
процентов своих  гонораров  за  будущий  бестселлер,  если  ты  сумеешь  ЭТО
выяснить.  С  таким  образованием  ты  должен  переплюнуть  Шерлока  Холмса.
Дедуцируй! Все улики  известны  тебе  не  хуже,  чем  мне  самому...  Грамер
меланхолически  покивал головой. -- Не знает, видите ли,-- сообщил он цветам
Ван Гога, до которых добралось уже солнце. Они отбрасывали желтоватый отсвет
на мою измятую постель. От сидения на корточках  у  меня  заболели  ноги,  я
встал, вынул из шкафа спрятанную за одеждой бутылку бурбона, из морозильника
достал  кусочки  льда,  налил  себе  и  ему  и  предложил  выпить  за упокой
разоруженческих вооружений.


     -- У меня повышенное давление и диабет,-- пожаловался Грамер,  крутя  в
пальцах  стаканчик.-- Но один этот раз не считается. Пусть будет так. За наш
умерший мир!
     -- Почему "умерший"? --  запротестовал  я.  Мы  оба  отхлебнули  виски.
Грамер  поперхнулся,  долго  кашлял,  потом оставил недопитый стакан и потер
щеку. Я обратил внимание, как неряшливо он был побрит. Слабым голосом, будто
постарев сразу на десять лет, он сказал:
     -- И теперь тот, кто выше других забрался в компьютерной технике,  упал
ниже  всех.  Они сожрали все наши программы.-- Он хлопнул себя по карману, в
котором лежало письмо "от дяди Сэма".-- Это тризна. Конец эпохи.
     -- Но почему же? Если против обычных вирусов есть лекарства...
     -- Не плети ерунды.  Какое  лекарство  воскресит  труп?  Ведь  от  всех
программ на земле, в воздухе, под водой и в космосе ничего не осталось. Даже
это  письмо  им  пришлось  доставить  на  старом  Белле,  потому что в новых
вертолетах все отказало. Чуть позже восьми  все  началось,  а  они,  идиоты,
думали, что это обычная зараза. -- И везде, одновременно?..
     Тщетно  я пытался и не мог представить себе весь этот хаос -- в банках,
аэропортах,  конторах,  министерствах,  больницах,  вычислительных  центрах,
университетах, школах, фабриках...
     -- Точно трудно сказать, потому что нет связи, но по тем сведениям, что
до меня дошли, сразу везде. -- Как это могло получиться?
     -- Ты  привез,  похоже,  личиночные  формы или споры. То есть зародыши,
которые начали лавинообразно размножаться,  пока  не  достигли  определенной
концентрации  в  воздухе, в воде, повсюду -- и после этого активизировались.
Лучше всего защищены были программы вооружений на Луне, так что с земными  у
них  все  пошло как по маслу. Тотальная битодемия. Паразитарный битоцид. Они
не затронули только живое, потому что на Луне ни с чем живым не имели  дело.
Если  бы  не это, они прикончили бы нас всех вместе с антилопами, муравьями,
сардинами и травой в придачу. И вообще, оставь меня в покое. Мне уже надоело
читать тебе лекции...
     -- Если все так, как ты говоришь, придется все сначала -- по-старому.
     -- Конечно. Через полгода или через год найдут противоядие против Virus
Lunaris Bitoclasticus  (Лунный  антиинформационный  вирус  (лат.)),--
приставят  к  нему  соответствующих  антивирусов,  и  мир  начнет  влезать в
очередную кабалу. -- Так, может быть, ты не потеряешь место? -- С меня лично
хватит,-- возразил он категорически,-- и не важно, хочу я или нет. Просто  я
слишком  стар.  Новая  эра требует нового обучения. Антилунной информатике и
тому   подобному.   Всю   Луну,    по-видимому,    подогреют    термоядерно,
простерилизуют, и, хотя это в миллиарды обойдется, расходы оправдаются, будь
спокоен.
     -- Для  кого?  --  спросил  я. Грамер вел себя странно, все прощался со
мной, но никак не мог встать и уйти. Я решил, что он просто жалуется мне  на
судьбу,  ведь  я  один  во  всем санатории знаю, кто он такой. Что же ему, к
психиатрам идти со своей сломанной жизнью?
     -- Для кого? -- повторил он.-- Как для кого?  Для  всех  производителей
оружия,  всех  отраслей  военной  промышленности. Повытаскивают из библиотек
старые  планы  и  чертежи.  Сначала   восстановят   несколько   классических
устройств, ракет, а потом возьмутся за воскрешение компьютерных трупов. Ведь
вся  hardware  в  сохранности,  как  хорошо законсервированная мумия. Только
software черти забрали. Подожди пару лет. Сам увидишь.
     -- История никогда  не  повторяется  в  точности,--  заметил  я  и,  не
спрашивая,  долил  ему  бурбона.  Он  выпил  до дна и не поперхнулся, только
лысина слегка покраснела. В солнечном  луче,  падающем  через  окно,  играли
маленькие блестящие мушки.
     -- Проклятые мухи, конечно же, не пострадали,-- мрачно произнес Грамер.
Он глядел  в  сад, где больные в цветных шлафроках и пижамах как ни в чем не
бывало плелись по аллейкам. Небо было голубое, солнце сияло,  ветер  шевелил
кроны  больших  каштанов,  а  поливочные  фонтаны  мерно  вращались, сверкая
радугой в брызгах рассыпаемой воды. А в это время один мир рухнул и навсегда
уходил в прошлое, а следующий  еще  не  народился.  Я  не  стал  делиться  с
Грамером  этой  мыслью,  посчитав  ее  слишком  банальной.  Только разлил по
стаканам остаток спиртного.
     -- Хочешь напоить меня,-- проворчал  он,  но  выпил,  отставил  стакан,
наконец  поднялся, набросил пиджак на плечи и остановился, взявшись за ручку
двери.
     -- Если ты что-нибудь припомнишь, ты знаешь, что... напиши. Сравним.
     -- Сравним? -- повторил я как эхо.
     -- Потому что у меня, в частном порядке, есть мыслишка на этот счет.
     -- Из-за чего я оказался на Луне? -- В известной степени,  да.  --  Так
скажи. -- Не могу. -- Почему?
     -- Не положено. Принимал, того... присягу. Служба не дружба. Мы с тобой
были по разные стороны стола.
     -- Но ведь стол исчез. Не будь таким службистом. В конце концов, я могу
дать тебе слово, что все останется в тайне.
     -- Ишь  какой добрый! Напишешь, издашь и будешь уверять, что это память
к тебе вернулась.


     -- Ну тогда давай вместе. Шесть процентов моих гонораре  г..  --
Под  письменное  обязательство? -- Разумеется. -- Двадцать процентов! -- Ну,
это ты хватил лишку. -- Я?
     -- Да я и сам догадываюсь, что ты можешь мне сказать. -- А?
     Он обеспокоился. Видно, слишком  много  он  получил  научных  знаний  и
слишком мало настоящей выучки. Я понял, что он не слишком подходил для своей
профессии,  но  решил  ему об этом не говорить. Все равно он уже собрался на
пенсию.
     Грамер тем временем закрыл приоткрытую было дверь, выглянул, скорее  по
привычке, в окно, присел на край стола и почесал за ухом.
     -- Ну, скажи...-- пробормотал он. -- Если скажу, не получишь и цента.
     За его спиной зеленели сады. По аллее на инвалидной коляске ехал старый
Паддерхорн  с  полуметровой  ложкой  в  руке,  держа ее, как древко знамени.
Санитар, который вез коляску, курил его сигару. В нескольких шагах  за  ними
шел   телохранитель  Паддерхорна,  в  одних  шортах,  мускулистый,  бронзово
загорелый, в белой шляпе с большими полями, уткнувшись  на  ходу  в  цветной
комикс. На полурасстегнутом поясе болталась кобура и била его по бедру.
     -- Ну,  говори  или прощай, старина,-- предложил я.-- Ты же знаешь, что
Агентство будет опровергать все, что я обнародую...
     -- Но если ты укажешь на меня, как на источник информации, у меня будут
неприятности...
     -- Ничто так не утешает в  случае  неприятностей,  как  деньги.  А  то,
действительно,  назову  тебя,  если ничего не скажешь... Мне вообще кажется,
что тебе следует подлечиться. Нервное расстройство. Это заметно. Ну, что  ты
так смотр