и не поглядели вниз, на
толпу.
     Да,  Сверхправители -  тонкие  психологи -  за  долгие  годы  умело
подготовили человечество к  этому дню,  и только очень немногие лишились
чувств.  Однако в мире еще меньше, наверно, было таких, у кого в душе на
страшный миг не всколыхнулся извечный ужас,  прежде чем разум изгнал его
навсегда.
     Все  так,  в  точности.  Кожистые крылья,  короткие рожки,  хвост с
острым концом,  будто наконечник стрелы, - все на месте. Ожило, вышло из
неведомого прошлого  самое  страшное предание.  Но  вот  оно  улыбается,
полное  величия,   в  солнечных  лучах  сверкает  огромное  тело,  будто
выточенное из  черного дерева,  и  к  плечам его доверчиво прильнули два
человеческих детеныша.

        6

     Пятьдесят лет -  срок немалый, за эти годы можно изменить планету и
ее  жителей  до  неузнаваемости.  Тут  только  и  нужны  знание  законов
общества, ясность цели - и могущество.
     Всем  этим  обладали  Сверхправители.   Хотя  конечная  цель  их  и
оставалась тайной, но очевидны были и знания - и могущество.
     Могущество принимало различные формы,  и  лишь  немногие  явственны
были для людей, чьими судьбами ныне распоряжались Сверхправители. Каждый
видел,  какая мощь сокрыта в исполинских кораблях.  Но за этой явной для
всех дремлющей силой таилось иное, гораздо более утонченное оружие.
     - Нет неразрешимых задач,  - сказал когда-то Кареллен Стормгрену, -
надо только правильно применить власть.
     - Звучит  довольно  цинично,   -  усомнился  Стормгрен.  -  Слишком
напоминает известное изречение "Кто силен,  тот и прав". У нас в прошлом
те, кто пускал в ход силу, ровно ничего не сумели решить.
     - Суть в  том,  чтобы применить ее правильно.  У вас тут никогда не
было ни настоящей силы,  ни знаний,  необходимых, чтобы ею пользоваться.
Притом за  любую  задачу можно  взяться с  толком,  а  можно без  толку.
Допустим,  к примеру,  одно из ваших государств, во главе с каким-нибудь
фанатиком,  попробует восстать против  меня.  Весьма бестолково было  бы
ответить на подобную угрозу несколькими миллиардами лошадиных сил в виде
атомной бомбы.  Пусти я  в  ход достаточно бомб -  и задача решена раз и
навсегда.  Но,  как я уже сказал, решена без толку, не будь даже у этого
решения других недостатков.
     - А как решить ее с толком?
     - Энергии  для   этого  понадобится  примерно  как  для  небольшого
радиопередатчика,  - и примерно такое же уменье, чтобы ею управлять. Ибо
важно не сколько энергии пустить в ход,  важно - как ее применить. Долго
ли, по-вашему, Гитлер оставался бы диктатором в Германии, если бы его на
каждом шагу преследовал что-то неумолчно шепчущий голос? Или день и ночь
звучала бы в  ушах одна и  та же нота,  заглушала все другие звуки и  не
давала уснуть?  Согласитесь,  способ отнюдь не  жестокий.  И  однако,  в
конечном счете,  столь же неодолимый,  как тритиевая бомба. - Понимаю, -
сказал Стормгрен. - И негде было бы укрыться?
     - Нет такого места,  куда я не мог бы,  если очень захочу,  послать
мои... э - э... аппараты. Потому-то мне и незачем принимать крутые меры,
чтобы поддерживать порядок.
     Итак,   исполинские   корабли   Сверхправителей  оказались   только
символами, и теперь весь мир узнал, что лишь один из них был не призрак.
Однако самим своим присутствием призраки эти  изменили историю Земли.  А
теперь задача их выполнена, и память о том, что они совершили, останется
в веках.
     Кареллен  рассчитал  точно.  Внезапный ужас  и  отвращение забылись
быстро,  хотя многие,  кто с  гордостью считал себя ничуть не суеверным,
так никогда и  не  решились встретиться с  кем-нибудь из Сверхправителей
лицом к  лицу.  Что-то здесь было странное,  чего не объяснишь разумом и
логикой.  В  эпоху средневековья люди верили в дьявола и страшились его.
Но  теперь уже  двадцать первый век  -  так  неужели все  же  существует
какая-то наследственная, родовая память?
     Разумеется,  все  так  и  понимали,  что между Сверхправителями или
родственными  им  существами  и   человечеством  некогда,   в   глубокой
древности,  разыгралась жестокая битва.  Должно быть,  столкнулись они в
бесконечно далеком прошлом, ибо в исторических источниках не сохранилось
никаких следов той встречи.  Вот еще одна загадка,  и Кареллен не дает к
ней ключа.
     Хотя  Сверхправители и  показались людям,  они  редко покидали свой
единственный корабль.  Возможно, на Земле им было неудобно. Должно быть,
там,  откуда родом эти крылатые великаны, сила тяжести гораздо меньше. И
всегда  на   них  какие-то   пояса,   снабженные  сложными  механизмами,
предполагается,  что с их помощью Сверхправители управляют своим весом и
общаются между собой.  Яркое солнце они переносят с трудом и остаются на
свету  считанные секунды.  А  когда  нужно  пробыть  под  открытым небом
подольше,  надевают темные очки и  выглядят в них престранно.  Очевидно,
они  могут  дышать земным воздухом,  однако иногда носят с  собой что-то
вроде фляжки и порой освежаются глотком какого-то газа.
     Возможно,   их   необщительность  объясняется   чисто   физическими
причинами.  Мало  кому доводилось встретить Сверхправителя во  плоти,  и
можно только гадать,  сколько их на борту у  Кареллена.  Никогда люди не
видели сразу  больше пятерых,  но  в  исполинском корабле их,  возможно,
сотни и даже тысячи.
     Во  многих отношениях с  выходом Сверхправителей на  люди  возникло
больше новых  загадок,  чем  разрешилось прежних.  Все  еще  неизвестно,
откуда они,  счету нет  теориям о  том,  что  они собой представляют как
биологический вид.  На многие вопросы они отвечают охотно, а в некоторых
случаях до  крайности скрытны.  Но все это заботит одних лишь ученых.  А
рядовой  землянин  если  и   не  жаждет  общаться  со  Сверхправителями,
благодарен им за все, что они сделали для людей.
     По меркам прошлого на Земле воцарилась Утопия. Не стало невежества,
болезней,  нищеты и страха.  Память о войне растворилась в прошлом,  как
рассеивается на заре страшный сон:  скоро среди живых людей не останется
ни одного, кто испытал все это на себе.
     Вся человеческая энергия обратилась на творчество -  и  облик Земли
преобразился.  Теперь это поистине новый мир.  Большие города,  которыми
довольствовались  прежние  поколения,  стали  бесполезны  -  и  их  либо
перестроили, либо покинули и превратили в музеи. Многие города уже давно
заброшены,  потому что вся система промышленности и  торговли совершенно
изменилась.  Производство стало почти полностью автоматическим: заводы -
роботы нескончаемым потоком дают все  необходимое для повседневной жизни
- и  все  это  даром.  Люди  работают,  только если им  хочется каких-то
предметов роскоши, - или не работают совсем.
     Мир  стал  един.  Былые названия старых стран сохранялись лишь  для
удобства почты.  Не  осталось на  свете человека,  который не говорил бы
по-английски,  не  умел читать,  не  мог в  любую минуту воспользоваться
телевизионной связью или  не  больше чем за  сутки перенестись в  другое
полушарие.
     Исчезла преступность.  Преступление стало и ненужным и невозможным.
Когда никто ни в  чем не нуждается,  незачем воровать.  Притом все,  кто
способен был  бы  на  преступление,  знали,  что  им  не  ускользнуть от
бдительного  ока   Сверхправителей.   Поначалу  те   весьма  убедительно
вмешивались в земные дела,  поддерживая закон и порядок,  -  урок усвоен
был прочно.
     Еще совершаются преступления в  порыве страсти,  но  и  они большая
редкость.  Очень многие противоречия,  что  были мучительно неразрешимы,
теперь  устранены,  а  потому человечество стало  душевно здоровее и  не
столь безрассудно. И то, что в былые времена именовалось пороком, теперь
сочтут всего липа чудачеством, в худшем случае - невоспитанностью.
     И  еще  одна  разительная перемена:  не  стало  сумасшедшей спешки,
которой  отличался двадцатый век.  Жизнь  течет  медлительней,  появился
досуг,  какого не  знали  несколько поколений людей.  А  потому немногие
находят ее довольно пресной, зато большинству живется куда спокойнее. На
Западе люди заново узнали то, о чем никогда не забывали все остальные, -
что в досуге нет греха, лишь бы он не выродился в праздность и лень.
     Быть  может,  будущее и  принесет новые  заботы,  но  пока  избыток
свободного времени людям не в тягость.  Они дольше учатся, и познания их
основательней,  глубже. Мало кто кончает колледж раньше двадцати - и это
лишь первая ступень образования,  обычно человек по крайней мере года на
три возвращается к ученью в двадцать пять, когда путешествия и жизненный
опыт  уже  расширили его  кругозор.  И  даже после,  пока жив,  время от
времени освежает свои познания в наиболее интересных для него областях.
     Оттого  что  ученичество продлилось далеко  за  рубеж,  когда  юнец
становится взрослым,  многое изменилось в жизни общества.  Иные перемены
стали необходимы еще несколько поколений назад, но в былые времена их не
осмеливались ввести либо притворялись,  что  и  нужды в  них  нет.  Так,
изменились -  изменились в корне - отношения между полами, если считать,
что в  этой области mores [Нравы (лат.)] когда-либо строились по единому
образцу. Все устои рассыпались в прах под ударами двух изобретений чисто
человеческих - Сверхправители тут были ни при чем.
     Первое   изобретение  -   совершенно   надежное   противозачаточное
средство:  довольно проглотить таблетку;  второе -  столь же верный, как
отпечатки  пальцев,  способ  определить,  кто  отец  ребенка,  по  очень
подробному  анализу  крови.   Действие  этих   двух  новинок  иначе  как
разрушительным   не    назовешь   -    последние   остатки   пуританской
ограниченности сметены были с лица Земли.
     И  еще  одна  громадная  перемена  в  образе  жизни  -  необычайная
подвижность.  Воздушный транспорт достиг совершенства,  и всякий в любую
минуту  волен  лететь  куда  вздумается.  Небеса много  просторнее,  чем
какие-либо  дороги  прошлого,  и  двадцать первый  век  с  гораздо более
широким  размахом  повторил знаменитое достижение Америки,  когда  целый
народ оказался на колесах. Теперь все человечество получило крылья.
     Впрочем,  не  буквально.  У  обычного флаера или аэромобиля,  каким
располагал каждый,  не  было  ни  крыльев,  ни  видимых глазу  приборов.
Исчезли и  неуклюжие винты старинных вертолетов.  Но  человек не  открыл
способа преодолеть земное притяжение -  этим величайшим секретом владели
только Сверхправители.  В аэромобилях людей действовали силы попроще, их
могли  бы  понять  и  братья  Райт.  Реактивный двигатель,  работающий и
непосредственно,  и в более сложном режиме,  с ограничением высоты,  вел
флаер вперед и  поддерживал в  воздухе,  и  эти вездесущие воздухолетики
стерли  последние границы  между  различными человеческими племенами так
быстро и  так  безвозвратно,  как не  стерли бы  Сверхправители никакими
законами и приказами.
     Совершались и перемены более глубокие. Настал век безбожия. Из всех
видов веры,  какие существовали до  прилета Сверхправителей,  выжил лишь
своего рода облагороженный буддизм -  пожалуй, самая суровая из религий.
Верования,  основанные на чудесах и откровениях, рухнули раз и навсегда.
Они и прежде постепенно развеивались,  по мере того как люди становились
образованнее.  но поначалу Сверхправители в  эти вопросы не вмешивались.
Кареллена нередко спрашивали, как он относится к религии, но он только и
отвечал. что вера личное дело каждого человека, лишь бы он не посягал на
свободу других.
     Быть  может,  древние верования продержались бы  еще  у  нескольких
поколений,  если б  не вечное человеческое любопытство.  Все знали,  что
Сверхправителям доступно прошлое,  и  не  раз историки просили Кареллена
разрешить какой-нибудь давний спор. Возможно, такие вопросы ему надоели,
а скорее он прекрасно понимал, к чему поведет его великодушие...
     Аппарат,   который   он   передал   Институту   всемирной  истории,
представлял собою  просто  приемник,  телевизор с  обширной  клавиатурой
настройки на  время и  пространство.  Должно быть,  он был так или иначе
связан с  несравнимо более сложной машиной на борту Карелленова корабля,
а  уж  как она действует,  никто и  вообразить не  мог.  На Земле ученый
просто нажимал нужные клавиши -  и распахивалось окно в прошлое. Взгляду
мгновенно открывалось едва ли не любое событие в истории человечества за
последние пять  тысяч  лет.  Глубже  в  прошлое  аппарат не  погружался,
настроенный  на  более  ранние  века  экран  зиял  непонятной  пустотой.
Возможно,   на  то  была  какая-то  естественная  причина,  а  возможно.
Сверхправители умышленно не позволяли узнать больше.
     Конечно,  всякому мыслящему человеку и  прежде ясно было,  что  все
вероучения не могут быть истинными.  но удар оказался роковым.  Вот оно,
разоблачение, в котором не усомнишься, с которым не поспоришь: неведомое
волшебство науки Сверхправителей открыло взорам людей, как на самом деле
возникли в мире все великие религии. Почти все они начинались благородно
и  вдохновенно но не более того.  В несколько дней несчетные мессии рода
людского  перестали  быть   богами.   Верования,   которые  долгих   два
тысячелетия служили опорой  миллионам людей,  растаяли,  точно  утренняя
роса,  в жестоком, бесстрастном свете истины. Все доброе и все злое, что
они создали, разом отошло в прошлое и уже не могло тронуть ничью душу.
     Человечество лишилось древних богов  и  уже  настолько повзрослело,
что не нуждалось в новых.
     Пока  мало кто  понимал,  что  наряду с  крушением веры приходила в
упадок  наука.  Процветали  техника  и  технология,  но  наперечет  были
своеобычные  умы,  которые  пытались  раздвинуть  границы  человеческого
знания.  Оставалось любопытство,  хватало досуга,  чтобы его утолить, но
пыл   серьезного  научного  исследования  угас.   Что  толку  всю  жизнь
доискиваться  тайн,  наверняка  открытых  Сверхправителями  много  веков
назад.
     Этот упадок был не  столь заметен,  оттого что пышно расцвели науки
описательные -  зоология,  ботаника, астрономические наблюдения. Никогда
не  бывало на  свете  стольких любителей,  собирающих научные данные для
собственного удовольствия,  но  почти  не  осталось теоретиков,  которые
свели бы эти данные в единую систему.
     А  при  том,  что  исчезла борьба,  угасли раздоры и  противоречия,
пришел конец и творчеству,  подлинному искусству.  Исполнителей тьма - и
любителей,  и  профессионалов,  но  за целое поколение не создано ничего
нового,  по-настоящему талантливого ни в литературе,  ни в музыке,  ни в
живописи и  скульптуре.  Мир  все  еще жил былой славой,  блистательными
свершениями невозвратного прошлого.
     И  никого это  не  тревожило,  если не  считать немногих философов.
Человечество  слишком  упивалось  новообретенной  свободой,   радовалось
сиюминутными радостями и  дальше не  заглядывало.  Наконец-то  вот  она,
Утопия,  Золотой век;  его  новизну еще  не  омрачил злейший враг всякой
утопии - скука.
     Быть может,  у Сверхправителей было в запасе решение и этой задачи,
решили же  они  столько других.  Со  дня их  прилета минул долгий срок -
целая человеческая жизнь, - но и сейчас, как тогда, никто не знал, зачем
они  явились.  Человечество привыкло  им  верить  и  уже  не  задавалось
вопросом,   что   за   сверхчеловеческая  самоотверженность  так   долго
удерживает Кареллена и его спутников вдали от родины.
     Если это и впрямь самоотверженность.  Все-таки еще находились люди,
которые  спрашивали себя,  вправду  ли  конечная цель  Сверхправителей -
благоденствие человечества.

        7

     Если подсчитать,  какое расстояние предстояло одолеть всем,  вместе
взятым,  кого  пригласил в  тот  день  Руперт Бойс,  цифра получилась бы
весьма  внушительная.  Только  в  первой  дюжине гостей были  Фостеры из
Аделаиды,  Шенбергеры с Гаити,  Фарраны из Сталинграда,  чета Моравия из
Цинциннати, чета Иванко из Парижа и еще Салливены, живущие в общем-то по
соседству с  островом Пасхи,  но  на  дне  океана,  на  глубине  четырех
километров.  И  немало  чести  делает  Руперту,  что,  хотя  разослал он
тридцать приглашений,  гостей прибыло больше сорока, - примерно так он и
рассчитывал.  Подвели только Краусы-просто потому,  что забыли, с какого
меридиана  идет  международный  отсчет  времени,  и  опоздали  ровно  на
двадцать четыре часа.
     К полудню в парке собралась изрядная коллекция флаеров,  и тем, кто
явится последним,  когда они найдут наконец,  где приземлиться, придется
еще немало пройти пешком. Во всяком случае, под безоблачным небом, когда
по  Фаренгейту  сто  десять,   путь  покажется  долгим.  Вокруг  замерли
аэромобили  всевозможных марок,  от  одноместных "букашек"  до  семейных
"кадиллаков", похожих уже не просто на средство передвижения по воздуху,
а на летучие дворцы. Впрочем, теперь по марке машины никак нельзя судить
о положении ее владельца в обществе.
     - До чего уродливый дом,  -  сказала Джин Моррел, когда "метеор" по
спирали начал снижаться. - Точно коробка, на которую кто-то наступил.
     Джорджу   Грегсону   свойственна  была   старомодная  неприязнь   к
автоматической  посадке,   и  прежде  чем  ответить,  он  подрегулировал
скорость спуска.
     - Под таким углом зрения едва ли можно судить о доме, - справедливо
заметил он.  -  С  земли  он,  наверно,  выглядит совсем  по-другому.  О
господи!
     - Что случилось?
     - Фостеры тоже тут. Это сочетание цветов я где угодно узнаю.
     - Ну,  так не разговаривай с ними,  если не хочется. Вот чем хороши
сборища у Руперта - всегда можно скрыться в толпе.
     Джордж высмотрел свободное местечко и  уверенно повел  флаер  вниз.
Они плавно опустились между другим "метеором" и  какой-то машиной совсем
неизвестной  обоим  марки.  На  вид  штука  очень  быстроходная и  очень
неудобная,  подумала Джин.  Наверно, кто-нибудь из Рупертовых приятелей,
помешанных на  технике,  сам ее смастерил.  А  ведь это,  как будто,  по
закону не полагается.
     Они  вышли  из   "метеора",   и   жара  опалила  их,   точно  пламя
электросварки.  Словно разом из  тела испарилась вся  влага,  и  Джорджу
почудилось,  что у него уже трескается пересохшая кожа. Конечно, отчасти
сами виноваты.  Три  часа назад они вылетели с  Аляски и  не  сообразили
поменять температуру в кабине, чтоб переход был не такой резкий.
     - Да разве можно тут жить!  -  Джин еле перевела дух.  -  Я думала,
здешним климатом как-то управляют.
     - Конечно,  управляют,  -  сказал Джордж.  -  Когда-то  здесь  была
пустыня, а теперь - сама видишь. Ну, идем, в доме все будет как надо.
     Тут их окликнул Руперт - весело, но как-то непривычно гулко. Хозяин
дома стоял возле их "метеора",  протягивал гостям по бокалу и  с озорной
улыбкой смотрел на  них сверху вниз.  Свысока он  смотрел по той простой
причине,  что был примерно трех с половиной метров ростом;  к тому же он
оказался почти прозрачным. Сквозь него нетрудно было смотреть.
     - Ну и шуточки ты шутишь со своими гостями!  -  воскликнул Джордж и
попробовал ухватить бокалы,  до  которых только-только сумел дотянуться.
Рука,  разумеется,  прошла насквозь.  -  Надеюсь,  когда мы доберемся до
твоего дома, для нас найдется что-нибудь более осязаемое.
     - Не  беспокойся!  -  засмеялся Руперт.  -  Давай заказывай,  когда
придете, все будет наготове.
     - Две солидные порции пива,  охлажденного в жидком воздухе, - мигом
распорядился Джордж. - Мы сейчас же явимся.
     Руперт  кивнул,  поставил  один  бокал  на  невидимый  стол,  нажал
какую-то невидимую кнопку и исчез.
     - Ну и ну!  -  сказала Джин. - Первый раз вижу, как действует такая
машинка.  Откуда  Руперт  ее  раздобыл?  Я  думала,  они  есть  только у
Сверхправителей.
     - А ты знаешь хоть один случай,  когда Руперт не раздобыл бы,  чего
захотел?  -  возразил Джордж.  -  Для него это самая подходящая игрушка.
Си