рьируя силу  звука  или
преобразуя  оркестровку?  Подобные  вопросы  обсуждались  бесконечно,  и
доводы  тут  были  не  просто  теоретические.  Из  этих  споров родилось
несколько на редкость интересных произведений.
     Но  всего удачней оказались опыты Новых Афин по части мультфильма с
его  поистине неограниченными возможностями.  Сто  лет минуло со  времен
Диснея,  а  чудеса этого самого гибкого и выразительного из искусств все
еще не исчерпаны.  Оно может оставаться и чисто реалистическим,  и тогда
плоды его неотличимы от обыкновенной фотографии, к величайшему презрению
поборников абстрактной мультипликации.
     Больше всего привлекала,  но и  пугала группа художников и  ученых,
которая пока  что  создала меньше всего.  Эти  люди  добивались "полного
слияния".  Ключ к их работе дала история кино. Сначала звук, затем цвет,
затем стереоскопия и  наконец синерама шаг за шагом приближали старинные
"движущиеся картинки"  к  подлинной жизни.  Чем  же  это  кончится?  Без
сомнения,  можно  достичь  большего:  зрители забудут,  что  они  только
зрители,  и  сами  станут  участниками фильма.  Для  этого  пришлось  бы
воздействовать решительно  на  все  чувства,  а  пожалуй,  подключить  и
гипноз,  но  многие считали,  что это вполне осуществимо.  Если цель эта
будет  достигнута,  невообразимо богаче станет жизненный опыт  человека.
Каждый сможет стать хотя бы  на  время кем угодно другим и  пережить все
мыслимые и немыслимые события и приключения, подлинные или воображаемые.
Можно даже превратиться в растение или животное, лишь бы удалось уловить
и  записать чувственные восприятия не только человека,  но любого живого
существа. И когда "программа" кончится, у зрителя останется воспоминание
столь же яркое, как о любом событии, пережитом на самом деле, - попросту
неотличимое от действительности.
     Ослепительное будущее.  Многих оно страшило,  и они надеялись,  что
затея не удастся.  Но в  глубине души и они понимали:  раз наука считает
что-то осуществимым, в конце концов это неизбежно сбудется...
     Таковы были Новые Афины и таковы иные их мечты. Они надеялись стать
тем,  чем  были  бы  Афины  античных времен,  обладай они  вместо  рабов
машинами и  вместо суеверий наукой.  Но  еще  слишком рано  было судить,
увенчается ли опыт успехом.

        16

     Джеффри Грегсон был  единственным островитянином,  кого пока ничуть
не интересовали ни эстетика,  ни наука -  два главных предмета,  которые
поглощали его  родителей.  Но  по  сугубо личным причинам он  всей душой
одобрял Колонию.  Его околдовало море,  до которого,  в какую сторону ни
пойдешь,  всего-то  считанные километры.  Почти всю  свою короткую жизнь
Джеффри провел  далеко от  любых  берегов и  еще  не  освоился с  новым,
удивительным ощущением, когда вокруг - вода. Он хорошо плавал и нередко,
захватив ласты и маску, в компании сверстников отправлялся на велосипеде
исследовать ближнюю  мелководную лагуну.  Сперва  Джин  беспокоилась,  а
потом несколько раз ныряла и  сама,  после чего перестала бояться моря и
его странных обитателей и позволила сыну развлекаться,  как угодно,  при
одном условии: никогда не плавать в одиночку.
     Весьма одобрял новое  место жительства другой домочадец Грегсонов -
золотистая красавица собака породы ретривер по  кличке Фэй;  хозяином ее
считался Джордж,  но ее редко удавалось отозвать от Джеффри. Эти двое не
разлучались целыми днями,  не разлучались бы и  ночью,  но тут Джин была
непреклонна.  Лишь  когда  Джеффри уезжал из  дому  на  велосипеде,  Фэй
оставалась дома - лежала у порога, ко всему равнодушная, уронив морду на
передние  лапы,  и  неотрывно  смотрела  на  дорогу  влажными  скорбными
глазами.  Джордж бывал этим  несколько уязвлен,  Фэй  и  ее  родословная
обошлись  ему  в  кругленькую сумму.  Видно,  надо  дождаться следующего
поколения - оно ожидается через три месяца, и лишь тогда у него появится
своя собственная собака.  У  Джин на этот счет были другие взгляды.  Фэй
очень мила, но, право же, в доме можно обойтись и без второй собаки.
     Одна только Дженнифер Энн пока не решила, нравится ли ей в Колонии.
Да  и  неудивительно:  до  сих  пор  она  во  всем мире только и  видела
пластиковые стенки своей кроватки и  еще  даже не  подозревала,  что  за
этими стенками существует какая-то Колония.

        x x x

     Джордж Грегсон не часто задумывался о прошлом,  он слишком поглощен
был  планами на  будущее,  слишком занят своей работой и  детьми.  Очень
редко возвращался он мыслями к тому вечеру в Африке,  много лет назад, и
никогда не  говорил о  нем с  Джин.  Они словно согласились обходить тот
случай молчанием,  и ни разу больше не навещали Бойсов,  которые опять и
опять их приглашали.  По несколько раз в  год они звонили Руперту и  под
разными предлогами уклонялись от  визитов,  и  под конец он оставил их в
покое.  Брак его  с  Майей,  ко  всеобщему удивлению,  все еще оставался
прочным и счастливым.
     После того вечера у  Джин пропала всякая охота соваться в  догадки,
таящиеся за  пределами науки.  От простодушного,  доверчивого удивления,
что влекло ее к Руперту и его опытам,  не осталось и следа.  Быть может,
тот случай ее убедил,  и она не нуждалась в дальнейших доказательствах -
об этом Джордж предпочитал не спрашивать.  Столь же вероятно, что забота
о детях вытеснила из ее мыслей прежние увлечения.
     Джордж понимал, нет никакого толку биться над загадкой, которую все
равно не  решить,  и  все же иногда в  ночной тишине просыпался и  снова
спрашивал себя о том же.  Он вспоминал встречу с Яном Родриксом на крыше
Рупертова дома и  немногие слова,  которыми обменялся он с  единственным
человеком,  кому  удалось преступить запрет Сверхправителей.  В  царстве
сверхъестественного,  думалось Джорджу,  не  сыщешь  ничего настолько до
жути поразительного,  как вот эта простая,  научно установленная истина:
почти десять лет прошло после того разговора с Яном, а меж тем этот ныне
невообразимо далекий странник с  тех пор стал старше всего на  несколько
дней.
     Вселенная необъятна,  но это не так страшит, как ее таинственность.
Джордж не  из тех,  кто глубоко задумывается над подобными вопросами,  а
все же ему порой кажется,  что люди Земли -  всего лишь дети, резвящиеся
на какой-то площадке для игр,  надежно отгороженной от грозного внешнего
мира.  Ян  Родрикс взбунтовался против этой защищенности и  ускользнул -
бежал  в   неведомое.   Но  в   этих  делах  он,   Джордж,   на  стороне
Сверхправителей.  У него нет ни малейшего желания столкнуться с тем, что
скрывается  там,  во  тьме  неизведанного,  вне  тесного  кружка  света,
отброшенного светильником Науки.

        x x x

     - Как так получается,  -  пожаловался Джордж,  - когда уж я попадаю
домой, Джеф непременно где-то гоняет. Куда он сегодня девался?
     Джин  подняла  глаза  от  вязанья -  это  старинное занятие недавно
возродилось с  большим  успехом.  Подобные  моды  сменялись  на  острове
довольно  быстро.  Благодаря  упомянутому новому  увлечению всех  мужчин
одарили  многоцветными свитерами -  в  дневную  жару  надевать  их  было
невозможно, а после захода солнца в самый раз.
     - Джеф отправился с приятелями на Спарту,  -  ответила Джин мужу. -
Обещал вернуться к обеду.
     - Вообще-то я пришел домой поработать,  - в раздумье сказал Джордж,
- но уж очень славный денек,  пожалуй, пойду и сам искупаюсь. Какую рыбу
тебе принести?
     Джордж еще ни  разу не вернулся домой с  уловом,  да и  не ловилась
рыба в лагуне,  чересчур была хитра. Джин уже собралась было ему об этом
напомнить,  но внезапно послеполуденную тишину потряс звук, который даже
в  нынешние  мирные  времена  леденил  кровь  и  сжимал  сердце  тисками
недоброго предчувствия.  То взвыла сирена -  нарастая,  замирая и  вновь
нарастая, кругами разлеталась все шире над морем весть об опасности.

        x x x

     Почти  столетие медленно накапливалось давление в  раскаленной тьме
глубоко под  дном океана.  С  тех  пор  как  здесь образовался подводный
каньон,  минули  геологические эпохи,  но  истерзанные скалы  так  и  не
примирились с новым своим положением.  Множество раз несчетные глубинные
пласты   трескались  и   колебались  под   невообразимой  тяжестью  вод,
нарушающей их  непрочное равновесие.  И  сейчас  они  вновь  готовы были
сместиться.
     Джеф  обследовал каменистые ложбинки вдоль  узкого  берега Спарты -
что может быть увлекательней?  Никогда не угадать заранее,  какие чудо -
существа укрылись тут от  могучих валов,  которые неустанно накатывают с
Тихого океана и  разбиваются о  рифы.  Это  волшебная страна для каждого
мальчишки, и сейчас Джеф владеет ею один: друзья ушли в горы.
     День тихий,  спокойный,  ни  ветерка,  и  даже вечный ропот волн за
рифами сегодня как-то  задумчиво приглушен Палящее солнце еще  только на
полпути к  закату,  но  Джефу,  высмугленному загаром до  цвета красного
дерева, уже не страшны самые жгучие лучи.
     Берег здесь - узкая песчаная полоска, он круто спускается к лагуне.
Вода прозрачна как  стекло,  в  ней ясно видны камни,  знакомые Джефу не
хуже любого валуна и  пригорка на  суше.  На глубине около десяти метров
покрытый  водорослями остов  старой-престарой шхуны  выгнулся  навстречу
миру, откуда он канул на дно добрых двести лет назад. Джеф с друзьями не
раз  обследовали  эти  древние  останки,   но  надежда  найти  неведомые
сокровища так и  не сбылась.  Только и  добыли сплошь обросший ракушками
компас.
     И  вдруг  нечто взялось за  берег уверенной хваткой и  встряхнуло -
один только раз.  Дрожь мигом прошла,  и Джеф подумал, может, ему просто
почудилось.  Пожалуй,  просто на  миг  закружилась голова,  ведь  кругом
ничего не изменилось.  Воды лагуны по-прежнему как зеркало, в небесах ни
облачка,  ничего  угрожающего.  А  потом  начало твориться что-то  очень
странное.
     Вода отступала от берега,  да так быстро, как никогда еще не бывало
при отливе. Очень удивленный, но ничуть не испуганный, Джеф смотрел, как
обнажается  и  сверкает  на  солнце  мокрый  песок.  И  пошел  вслед  за
откатывающимся океаном -  нельзя ничего упустить,  мало ли  какие чудеса
подводного мира  могут сейчас открыться.  А  лагуна стала совсем мелкой,
мачта затонувшей шхуны уже торчала над водой и  поднималась все выше,  и
водоросли на  ней,  лишенные  привычной опоры,  бессильно поникли.  Джеф
заторопился - скорей, скорей, впереди ждут неведомые открытия.
     И  тут до  его сознания дошел странный звук,  доносящийся от  рифа.
Джеф никогда еще такого не слышал и приостановился,  пытаясь понять, что
это,  босые ноги медленно погружались в мокрый песок. За несколько шагов
от  него билась в  предсмертных судорогах большая рыбина,  но  Джеф лишь
мельком глянул на нее.  Он застыл,  настороженно прислушиваясь,  а  шум,
идущий от рифа, все нарастал.
     То  были  странные  звуки,   и  журчащие  и  сосущие,  словно  река
устремилась в  узкое ущелье.  То  был  гневный голос океана,  что нехотя
отступал,  теряя,  пусть  ненадолго,  пространства,  которыми владел  по
праву.  Сквозь  прихотливо изогнутые ветви  кораллов,  сквозь  потаенные
подводные  пещеры  ускользали из  лагуны  в  необъятность Тихого  океана
миллионы тонн воды.
     Очень скоро и очень быстро они возвратятся.

        x x x

     Несколько часов спустя одна  из  спасательных партий нашла Джефа на
громадной глыбе  коралла,  заброшенной на  высоту  двадцати  метров  над
обычным уровнем воды.  Казалось,  он  не так уж испуган,  только огорчен
тем,  что пропал его велосипед. Да еще порядком проголодался, ведь часть
дамбы рухнула и  он  оказался отрезан от дома.  Когда его нашли,  он уже
подумывал добраться до  Афин вплавь и  доплыл бы,  наверно,  без особого
труда, разве что обычные течения круто повернули бы прочь от берега.
     С первой минуты, когда удар цунами обрушился на остров, и до самого
конца все происходило на глазах у  Джин и  Джорджа.  Те части Афин,  что
расположены были невысоко над  уровнем моря,  сильно пострадали,  но  ни
один человек не  погиб.  Сейсмографы предупредили об  опасности всего за
пятнадцать минут до  катастрофы,  но этих считанных минут хватило -  все
успели уйти на  высоту,  где  волна им  уже не  грозила.  Теперь Колония
зализывала раны и  собирала воедино легенды,  которые год от году станут
внушать все больший трепет.
     Когда спасатели вернули Джефа матери. Джин расплакалась, она успела
уверить себя,  что его унесло волной.  Ведь она сама,  застыв от  ужаса,
видела,  как с  грохотом надвигалась из дальней дали черная,  увенчанная
белым  гребнем  водяная  стена  и,  рухнув,  всей  брызжущей  вспененной
громадой  придавила подножье Спарты.  Невозможно было  представить,  как
успел бы Джеф достичь безопасного места.
     Неудивительно,  что он не сумел толком объяснить, как же это вышло.
Когда он поел и улегся в постель, Джин с Джорджем уселись подле него.
     - Спи,  милый,  и забудь,  что было, - сказала Джин. - Все страшное
позади.
     - Но я  не так уж испугался,  -  запротестовал Джеф.  -  Было очень
занятно.
     - Вот и хорошо,  -  сказал Джордж. - Ты храбрый паренек, и молодец,
что сообразил вовремя убежать.  Мне и раньше случалось слышать про такие
вот цунами.  Когда вода отступает,  многие идут за  ней по открытому дну
поглядеть, что такое творится, и их захлестывает.
     - Я  тоже пошел,  -  признался Джеф.  -  Интересно,  кто  это  меня
выручил?
     - Как выручил? Ты же там был один. Остальные ребята ушли в гору.
     На лице у Джефа выразилось недоумение.
     - Так ведь кто-то мне велел бежать.
     Джин и Джордж озабоченно переглянулись.
     - То есть... тебе что-то послышалось?
     - Ах,  оставь его сейчас в покое, - с тревогой и, пожалуй, чересчур
поспешно перебила Джин. Но Джордж упорствовал:
     - Я  хочу в этом разобраться.  Объясни по порядку,  Джеф,  как было
дело.
     - Ну, я дошел по песку до той разбитой шхуны и тут услышал голос.
     - Что же он сказал?
     - Я не очень помню,  вроде: "Джеффри, беги в гору. Здесь оставаться
нельзя,  ты утонешь".  Но он меня назвал Джеффри,  а не Джеф, это точно.
Значит, кто-то незнакомый.
     - А говорил мужчина? И откуда слышался голос?
     - У меня за спиной, совсем близко. И вроде говорил мужчина...
     Джеф запнулся, но отец требовал ответа:
     - Ну  же,  продолжай.  Представь,  что ты опять там,  на берегу,  и
расскажи нам подробно все как было.
     - Ну,  какой-то  не  такой был голос,  я  раньше такого не  слыхал.
Наверно, этот человек очень большой.
     - А что еще он говорил?
     - Ничего... пока я не полез в гору. А тогда опять получилось чудно.
Знаешь, там на скале такая тропинка наверх?
     - Знаю.
     - Я побежал по ней,  это самый быстрый путь. Тогда я уже понял, что
делается,  уже увидал,  идет та высокая волна.  И  она ужасно шумела.  И
вдруг поперек дороги лежит большущий камень.  Раньше его там не было,  и
смотрю, мне его никак не обойти.
     - Наверно, он обрушился при землетрясении, - сказал Джордж.
     - Тс-с! Рассказывай дальше, Джеф.
     - Я  не знал,  как быть,  и  слышу,  уже волна близко.  И тут голос
говорит:  "Закрой глаза, Джеффри, и заслони лицо рукой". Мне показалось,
чудно это, но я зажмурился и ладонью закрылся. И вдруг что-то вспыхнуло,
я почувствовал - жарко, открываю глаза, а тот камень пропал.
     - Пропал?
     - Ну да...  просто его уже не было.  И  я опять побежал,  и чуть не
сжег себе подошвы,  тропинка была ужасно горячая. Вода когда плеснула на
нее,  даже зашипела,  но меня не достала,  я уже высоко поднялся.  Вот и
все. Потом волны ушли, и я опять спустился. Смотрю, моего велика нету, и
дорога домой обвалилась.
     - Не огорчайся из-за велосипеда,  милый, - сказала Джин, благодарно
сжав сына в объятиях. - Мы тебе подарим другой. Главное, ты остался цел.
Не будем гадать, как это получилось.
     Это,  конечно,  была  неправда,  совещание началось,  едва родители
вышли из детской.  Ни до чего они не додумались, однако предприняты были
два  шага.  Назавтра же,  ничего не  сказав мужу,  Джин повела сынишку к
детскому психологу.  Врач  внимательно слушал Джефа,  а  тот,  нимало не
смущенный незнакомой обстановкой,  снова рассказал о  своем приключении.
Затем, пока ничего не подозревающий пациент перебирал и отвергал одну за
другой игрушки в соседней комнате, врач успокаивал Джин:
     - Нет ни  малейших признаков каких-либо психических отклонений.  Не
забывайте,  он  испытал  жестокую  встряску и  перенес  ее  на  редкость
безболезненно.  У мальчика богатое воображение, и он, надо полагать, сам
верит в то, что рассказал. И вы тоже примите эту сказку и не волнуйтесь,
разве  что  появятся какие-либо  новые  симптомы.  Тогда сразу дайте мне
знать.
     Вечером Джин пересказала слова врача Джорджу.  Похоже,  он вовсе не
воспрянул духом,  как  она надеялась,  и  Джин решила,  что он  озабочен
ущербом,  который потерпело его любимое детище -  театр. Джордж только и
пробурчал: "Вот и хорошо" - и углубился в очередной номер журнала "Сцена
и студия".  Казалось, он утратил всякий интерес к происшествию с Джефом,
и Джин ощутила даже смутную досаду.
     Но  три  недели спустя,  в  первый же  день,  когда починили дамбу,
Джордж со своим велосипедом помчался в Спарту. Берег все еще засыпан был
обломками коралла,  а в одном месте,  похоже в самом рифе,  образовалась
пробоина.  Любопытно,  сколько  времени  понадобится мириадам терпеливых
полипов, чтобы заделать щель, подумалось Джорджу.
     По  склону утеса,  обращенному к  морю,  вела  лишь  одна тропинка;
Джордж  немного  отдышался и  начал  взбираться по  ней.  Между  камнями
застряли высохшие обрывки водорослей, словно отметка уровня, до которого
поднималась вода.
     Долго стоял Джордж Грегсон на этой пустынной тропе и не сводил глаз
с проплешины оплавленного камня под ногами. Попробовал внушить себе, что
это  случайный каприз давно заглохшего вулкана,  но  быстро отказался от
жалкой попытки себя  обмануть.  Мысль метнулась вспять,  к  тому вечеру,
много лет назад, когда они с Джин участвовали в дурацком опыте у Руперта
Бойса.  Никто так и не понял толком,  что же тогда произошло,  но Джордж
знал:  каким-то  непостижимым образом эти  два  странных случая  связаны
между собой.  Сначала Джин,  а  вот теперь ее  сынишка.  Джордж не знал,
радоваться ли ему или бояться, и в глубине души молча взмолился:
     "Спасибо,  Кареллен, за то, что твои собратья помогли Джефу. Только
хотел бы я знать, почему они ему помогли".
     Он  медленно спустился на  берег,  а  большие белые  чайки обиженно
вились вокруг него,  ведь он не принес им никакого лакомства,  ни крошки
не бросил, пока они кружили над ним в воздухе.

        17

     Хотя подобной просьбы можно было ждать от Кареллена в  любую минуту
со дня основания Колонии, она произвела впечатление разорвавшейся бомбы.
Совершенно ясно,  наступает какой-то  поворот в  судьбе  Афин,  но,  как
знать, к добру это или к худу?
     До  сих  пор  Колония  жила  по-своему  и  Сверхправители никак  не
вмешивались в ее дела.  Ее просто оставляли без внимания,  как, впрочем,
почти всякую деятельность людей,  лишь бы она не подрывала порядок и  не
оскорбляла нравственные понятия Сверхправителей.  Можно ли сказать,  что
Колония  стремится  подорвать  существующий  порядок?   Колонисты  -  не
политики,   но   они  олицетворяют  стремление  разума  и   искусства  к
независимости.  А  кто  знает,  к  чему  приведет  такая  независимость?
Сверхправители вполне способны предвидеть будущее Афин яснее,  чем  сами
основатели Колонии, - и, возможно, это будущее им не по вкусу.
     Разумеется,  если Кареллен хочет прислать наблюдателя,  инспектора,
как  бы  там его ни  назвать,  ничего не  поделаешь.  Двадцать лет назад
Сверхправители   объявили,    что   перестают   пользоваться   следящими
устройствами  и   человечеству  больше   незачем  опас