- вон там Джеф. У второй двери.
     Очень далеко,  трудно сказать наверняка, да еще глаза Джорджу будто
застлало туманом. И все же - конечно, это Джеф... Теперь он узнает сына,
тот уже ступил одной ногой на металлический трап.
     И Джеф оглянулся, посмотрел в их сторону. Лица не различить, просто
бледное пятно;  из  такой дали не  разобрать,  есть ли в  этом лице хоть
намек на то,  что он узнал их,  хоть тень воспоминания обо всем,  что он
покидает. И уже не узнать Джорджу, обернулся ли Джеф случайно - или знал
в  те  последние секунды,  пока он  был  еще их  сыном,  что они стоят и
смотрят, как он переходит в неведомую страну, куда им нет доступа.
     Громадные люки начали закрываться.  И  тогда Фэй  вскинула мохнатую
мордочку и  негромко,  протяжно завыла.  Потом  подняла чудесные влажные
глаза на Джорджа,  и он понял -  она потеряла хозяина. У него больше нет
соперника.

        x x x

     Перед теми,  кто остался, лежало много дорог, но в конце все придут
к одному и тому же. Кое-кто говорил: мир все еще прекрасен; когда-нибудь
придется его покинуть, но с какой стати торопиться?
     Но другие,  те,  кто больше дорожил будущим, чем прошлым, и утратил
все,  ради чего стоило жить,  не  захотели ждать.  Они уходили -  иные в
одиночку, иные вместе с друзьями, смотря кто к чему склонен от природы.
     Так было и  в Афинах.  Некогда остров этот родился в пламени -  и в
пламени  решил  умереть.  Кто  захотел уехать,  уехали,  но  большинство
осталось и готовилось встретить конец среди обломков всего, о чем прежде
мечтали.

        x x x

     Предполагалось,  что часа никто заранее знать не будет. Но глубокой
ночью Джин проснулась и  минуту лежала,  глядя в  потолок,  где  мерцали
призрачные отсветы.  Потом потянулась,  схватила Джорджа за руку. Всегда
он спал как убитый, а тут сразу проснулся. Они не заговорили, не было на
свете нужных слов.
     Ей больше не страшно,  даже не грустно.  Она прошла через все это к
некоей тихой заводи, и уже ничто ее не волнует. Только одно еще остается
сделать, и Джин знает - времени в обрез.
     Все  так  же  молча Джордж пошел за  нею по  безмолвному дому.  Они
пересекли  полосу  лунного  света,  вливающегося через  стеклянную крышу
студии,  прошли неслышно,  как  отброшенные луною  тени,  и  вот  они  в
опустелой детской.
     Тут ничего не изменилось.  По-прежнему лучатся на стенах светящиеся
узоры,  которые  так  усердно рисовал когда-то  Джордж.  И  погремушка -
давняя дочкина забава -  еще  лежит там,  где уронила ее  Дженнифер Энн,
когда разумом унеслась в непостижимую даль, что стала ей домом.
     Она  бросила свои  игрушки,  подумал Джордж,  а  наши  уйдут отсюда
вместе с нами.  Вспомнились царственные дети фараонов - пять тысячелетий
тому назад их бусы и куклы похоронены были вместе с хозяевами. Так будет
снова.  Никому больше не  полюбятся наши  сокровища,  думал  Джордж,  мы
возьмем их с собой, мы с ними не расстанемся.
     Джин медленно обернулась к  нему,  припала головой к его плечу.  Он
обнял ее,  и давняя любовь вернулась,  будто слабое,  но явственное эхо,
отраженное грядой далеких гор. Теперь поздно говорить все, что он должен
бы  сказать ей,  и  жалеет он не столько об изменах,  сколько о  прежнем
своем равнодушии.
     А потом Джин тихо сказала:  "Прощай,  милый",  - и крепче обхватила
его руками.  Джордж не успел ответить,  но даже в этот последний краткий
миг изумился откуда она знает, что пора?
     В  каменных недрах острова ринулись друг  к  другу  пластины урана,
стремясь к недостижимому для них единению.
     И остров вознесся навстречу рассвету.

        22

     Корабль   Сверхправителей  скользил  по   светящемуся,   точно   от
метеорита, следу из самого сердца созвездия Карины. Еще у внешних планет
он  начал неистово гасить скорость,  но  даже возле Марса она составляла
значительную часть световой. Исполинские поля, окружающие земное Солнце,
медленно  поглощали его  инерцию,  а  позади,  на  миллионы  километров,
проводила в небесах огненную черту избыточная энергия звездолета.
     Став  старше  на  полгода,  Ян  Родрикс возвращался домой,  в  мир,
покинутый им восемьдесят лет назад.
     Теперь он  уже не прятался зайцем в  тайнике.  Он стоял позади трех
пилотов (недоумевая про  себя,  зачем нужны сразу трое) и  смотрел,  как
вспыхивают и  гаснут  знаки  на  громадном экране,  что  главенствовал в
рубке.  На экране сменялись краски и очертания,  ему непонятные,  - надо
думать,  они  означали данные,  какие  на  корабле,  построенном людьми,
передавались бы  циферблатами и  стрелками.  Но  порой  экран  показывал
расположение окрестных звезд,  и,  надо  надеяться,  уже  скоро  на  нем
появится Земля.
     Хорошо вернуться домой, хоть он и положил немало усилий на бегство.
За  минувшие месяцы он  стал взрослее.  Столько он видел,  в  такой дали
побывал - и стосковался по родному, привычному миру. Теперь он понимает,
почему Сверхправители отгородили Землю от звезд. Немалый путь должно еще
пройти человечество,  прежде чем  оно сумеет стать хотя бы  малой частью
цивилизации, которую он мимолетно увидел.
     Быть может, хотя все в Яне восстает против этой мысли, человечество
навсегда останется лишь какой-то низшей породой в подобии зоологического
сада на далекой окраине, под надзором Сверхправителей. Не это ли крылось
в  двусмысленном предостережении Виндартена перед самым отлетом?  "За то
время, которое прошло на вашей планете, многое могло случиться, - сказал
Сверхправитель.  -  Возможно, когда ты опять увидишь свой мир, ты его не
узнаешь".
     Может, и не узнаю, думал Ян: восемьдесят лет - большой срок, и хоть
он молод и способен освоиться в новых условиях,  пожалуй,  нелегко будет
понять все происшедшие за это время перемены.  Но в  одном сомнений нет,
люди непременно захотят выслушать его и узнать,  что успел он заметить в
мире Сверхправителей.
     Как Ян и ожидал,  с ним обошлись снисходительно.  О полете от Земли
он  ничего не знал:  когда действие снотворного кончилось и  он очнулся,
корабль уже входил в  солнечную систему Сверхправителей.  Он выбрался из
своего фантастического тайника и с облегчением убедился, что кислородная
маска не нужна.  Душновато, воздух тяжелый, но дышать можно. Он оказался
в  тусклом красном сумраке громадного трюма,  вокруг -  многое множество
других ящиков с грузом и еще всякой всячины, какую естественно встретить
на  океанском  или  воздушном  лайнере.  Почти  час  он  плутал  в  этом
лабиринте, прежде чем добрался до рубки и предстал перед командой.
     К  его  недоумению,   они  ничуть  не  удивились:   Ян  знал,   что
Сверхправители редко  обнаруживают  какие-либо  чувства,  но  ждал  хоть
чего-то, хоть искорки. А они просто продолжали делать свое дело, следили
за  экраном,  перебирали несчетные клавиши  пультов управления.  Тут  он
понял,  что корабль идет на посадку:  на экране опять и опять,  с каждым
разом вырастая,  вспыхивало изображение планеты.  Но совсем не ощущалось
ни  движения,  ни ускорения,  и  ничуть не колебалась сила тяжести,  как
определил Ян,  примерно впятеро меньше земной.  Очевидно,  могучие силы,
движущие кораблем, уравновешивались с поразительной точностью.
     А  потом пилоты встали со своих мест,  все трое как один,  и  стало
ясно -  путешествие окончено.  Они еще не заговорили ни с пассажиром, ни
друг с другом,  и когда один знаком поманил землянина за собой, Ян понял
то,  о  чем следовало подумать раньше.  Вполне возможно,  что здесь,  на
другом  конце  бесконечно  длинного  пути,   по   которому  доставляются
Кареллену грузы, никто не поймет ни единого человеческого слова.
     Трое серьезно следили за ним, когда перед его нетерпеливым взглядом
распахнулись громадные створы люка.  Вот она,  великая минута его жизни,
он -  первый из людей, кому дано увидеть мир, освещенный иным солнцем. В
корабль  хлынул  свет  звезды  НГС  549672,   и  Яну  открылась  планета
Сверхправителей.
     Чего он ждал?  Он и сам толком не знает. Громадные здания, города с
башнями,  чьи вершины теряются в облаках, невообразимые машины - все это
его бы  не  удивило.  Но увидел он безликую плоскую равнину,  уходящую к
неестественно близкому горизонту,  однообразие только и нарушали еще три
корабля Сверхправителей, высящиеся в нескольких километрах отсюда.
     На  минуту в  Яне поднялось горькое разочарование.  Потом он  пожал
плечами - все очень просто, где же и находиться космическому порту, если
не в таком вот пустынном, необжитом месте.
     Было холодно,  но  не слишком.  Большое красное солнце висело низко
над  горизонтом,  света его  вполне хватало человеческому глазу,  но  Ян
подумал,  что, пожалуй, быстро затоскует по зеленым и голубым краскам. А
потом увидел: в небе выгнулся огромный тонкий полумесяц, как будто возле
солнца  натянули  гигантский  лук.   Ян  долго  разглядывал  его,  потом
сообразил,  что путешествие не совсем еще закончилось.  Этот полумесяц и
есть планета Сверхправителей.  А здесь,  должно быть,  ее спутник, всего
лишь база, откуда уходят в плаванье звездолеты.
     Его  повели  к  другому  кораблю,  небольшому,  не  крупней земного
пассажирского самолета.  Чувствуя себя каким-то пигмеем, он вскарабкался
на одно из высоких сидений, пытался в иллюминатор хоть что-то разглядеть
на приближающейся планете.
     Перелет  был  стремительный,  не  удалось различить отдельные черты
ширящегося внизу небесного тела. Похоже, даже здесь, так близко от дома,
Сверхправителей служила  разновидность того  же  межзвездного двигателя;
уже  через  несколько  минут  корабль  погрузился в  плотную,  пестрящую
облаками атмосферу. Двери открылись, и все вышли в подобие ангара, своды
его,  должно быть, тотчас сомкнулись - над головой Ян не заметил никаких
следов входного отверстия.
     Из этого здания он вышел только через два дня. Никто не ждал такого
груза  и  его  некуда  было  пристроить.   Да  еще,  на  беду,  ни  один
Сверхправитель не понимал его языка. Объясняться было невозможно, и Ян с
горечью осознал,  что  войти в  контакт с  инопланетянами совсем не  так
просто,  как  это  зачастую изображали в  романах.  Язык жестов оказался
совершенно бесполезен,  он  основан  главным образом на  выразительности
движений,   позы,   лица,   а   тут   у   людей  нет  ничего  общего  со
Сверхправителями.
     Неужели язык людей знают лишь те  Сверхправители,  которые остались
на Земле, думал Ян, тогда все напрасно! Оставалось ждать и надеяться. Уж
наверно,  какой-нибудь  здешний ученый,  специалист по  чужим  обитаемым
мирам,  придет и  займется им!  Или он такое ничтожество,  что никого не
станут из-за него беспокоить?
     Сам выбраться из здания он не мог,  у огромных дверей не видно было
ни  ручек,   ни  кнопок.   Когда  к  ним  подходил  Сверхправитель,  они
открывались сами собой.  Ян тоже пытался на них подействовать, махал чем
попало  высоко над  головой,  рассчитывая прервать какой-нибудь следящий
луч, перепробовал все способы, до каких мог додуматься, - но безуспешно.
Наверно,   вот   таким   беспомощным   оказался   бы   пещерный   житель
доисторических времен,  заброшенный  в  здание  современного города.  Ян
как-то попытался выйти вместе с  одним из Сверхправителей,  но его мягко
отогнали. И он отступился, он вовсе не желал рассердить хозяев.
     Виндартен явился прежде,  чем  Ян  успел  прийти в  отчаяние.  Этот
Сверхправитель говорил по-английски прескверно и притом чересчур быстро,
но,  что  поразительно,  чуть  не  с  каждой  минутой все  лучше.  Через
несколько дней они уже довольно легко беседовали на любую тему,  лишь бы
она не требовала специальной терминологии.
     Как только Ян  очутился под опекой Виндартена,  ему не о  чем стало
тревожиться.  Но он отнюдь не волен был заняться,  чем хочется,  - почти
все  его  время  уходило на  встречи с  учеными.  Сверхправители жаждали
исследовать его непонятными способами,  при помощи сложных инструментов.
Яна эти машины порядком пугали,  а  после опыта с каким-то гипнотическим
устройством у  него несколько часов кряду от  боли раскалывалась голова.
Он готов был всячески помогать исследователям, но сомневался, ясны ли им
пределы его  душевных и  физических сил.  Очень  нескоро удалось убедить
Сверхправителей, что через определенные промежутки времени ему необходим
сон.
     В  короткие передышки между исследованиями Ян мельком видел город и
понял,  как трудно -  да  и  опасно -  было бы по нему передвигаться.  В
сущности,  улиц  вовсе нет,  не  видно и  какого-либо  транспорта.  Ведь
обитатели этого мира  умеют летать,  и  им  не  страшна сила тяжести.  А
потому вдруг оказываешься на краю пропасти глубиной в сотни метров, и от
одного взгляда кружится голова, либо выясняется, что единственный вход в
комнату  -  отверстие  высоко  в  стене.  Самыми  разными  способами  Ян
поминутно  убеждался,  что  психология крылатого  племени  не  может  не
отличаться  коренным  образом  от   психологии  тех,   кто   прикован  к
поверхности своей планеты.
     Странно было  видеть Сверхправителей,  пролетающих среди  городских
башен,  точно  огромные птицы;  поражали мощью неспешные взмахи крыльев.
Тут таилась какая-то  загадка для науки.  Планета велика,  больше Земли.
Однако сила тяжести здесь ничтожная,  и непонятно,  откуда взялась такая
плотная атмосфера.  Ян стал расспрашивать Виндартена,  и выяснилось, как
он отчасти и ожидал, что это не родная планета Сверхправителей. Племя их
возникло на  другой,  гораздо меньшей планете,  а  этот мир они освоили,
изменив не только его атмосферу, но и тяготение.
     Архитектура у  них унылая,  роль ее  чисто подсобная.  Ян  не видал
никаких украшений,  каждая мелочь для чего-нибудь да предназначена, хотя
ее назначение чаще всего непонятно. Если бы этот город в неярком красном
свете  и  его  крылатых  обитателей  увидал  человек  средневековья,  он
наверняка решил  бы,  что  очутился в  аду.  Даже  Ян,  при  всей  своей
пытливости  и  присущем  ученому  бесстрастии,   порой  ощущал:  вот-вот
нахлынет ужас,  неподвластный рассудку.  Даже  самый ясный и  трезвый ум
может утратить равновесие, когда нет кругом ни единой знакомой приметы и
не на что опереться.
     А тут было очень много непонятного,  такого, чего Виндартен даже не
пытался ему объяснить, - то ли не мог, то ли не хотел. Что за мгновенные
вспышки  и   переменчивые  тени  мелькают  в   воздухе,   стремительные,
неуловимые,  можно даже подумать,  будто они лишь мерещатся? Быть может,
это что-то грозное,  величественное,  -  а  может быть,  просто бьющая в
глаза чепуха вроде неоновых реклам в старину на Бродвее.
     И  еще  Ян  чувствовал,  что мир Сверхправителей полон звуков,  его
слуху недоступных.  Порой какие-то  сложные летучие ритмы уносятся выше,
выше или,  напротив,  все  ниже -  и  исчезают за  пределами восприятия.
Виндартен словно не понимает,  что имеет в виду Ян, когда заговаривает о
музыке, а потому никак нельзя разобраться в этой загадке.
     Город не так уж велик,  безусловно, гораздо меньше, чем были в пору
своего расцвета Лондон или  Нью-Йорк.  По  планете,  объяснил Виндартен,
разбросано несколько тысяч  таких  городов,  и  у  каждого  свое  особое
назначение.   Это   скорее   всего   можно   сравнить   с   каким-нибудь
университетским городом на Земле, только специализация здесь зашла много
дальше.   Ян   быстро  понял,   что  весь  этот  город  занят  изучением
инопланетных цивилизаций.
     Во  время  одного из  первых выходов Яна  за  пределы четырех голых
стен,  где его поселили, Виндартен повел его в музей чужой культуры. Это
дало позарез необходимый заряд бодрости,  наконец-то  он  попал в  такое
место,  смысл и  назначение которого вполне понятны!  Если  не  думать о
масштабах,  этот музей можно бы принять за земной.  Путь туда был долог,
они  размеренно опускались на  громадной платформе,  которая  двигалась,
точно поршень,  в  вертикальном цилиндре неведомо какой длины.  Не видно
никаких кнопок,  рукояток или клавиш,  но в начале и в конце спуска ясно
чувствуется ускорение. Должно быть, у себя дома Сверхправители не тратят
энергию поля,  уравновешивающего тяготение. Ян спрашивал себя, не изрыта
ли вся планета внутренними помещениями и переходами? И почему, ограничив
размеры города,  Сверхправители уводят его вглубь, а не растят в вышину?
Еще одна загадка, он так ее и не решил.
     Целой жизни не  хватило бы  на осмотр громадных залов музея.  Здесь
была собрана добыча,  вывезенная со множества планет, достижения невесть
скольких  цивилизаций.  Но  Яну  мало  что  удалось  увидеть.  Виндартен
осторожно поставил его  на  полосу,  которую Ян  принял сперва за  часть
узора на полу.  Потом вспомнил,  что в городе нет никаких украшений, - и
тотчас какая-то невидимая сила мягко охватила его и помчала вперед.  Его
несло  мимо  громадных  витрин,  мимо  видений  невообразимых  миров  со
скоростью двадцати или, может быть, тридцати километров в час.
     Посетитель музея всегда устает,  а  вот Сверхправители избавили его
от усталости. У них тут незачем ходить пешком.
     Потом  провожатый опять  подхватил Яна  и  взмахом  могучих крыльев
поднял  над  неведомой силой,  которая пронесла их,  наверно,  несколько
километров.  Впереди открылся огромный,  наполовину пустой зал,  залитый
знакомым светом,  такого Ян  не  видел с  тех  пор,  как  покинул Землю.
Смягченный, чтобы не пострадали чувствительные глаза Сверхправителей, то
несомненно был свет земного Солнца.  Никогда бы  Ян  не подумал,  что от
чего-то столь простого, столь обычного сердце его стиснет такая тоска.
     Итак,  здесь выставка экспонатов с  Земли.  Прошли несколько шагов,
миновали прекрасную модель  Парижа,  потом  нелепую  смесь  произведений
искусства, представляющих добрый десяток разных столетий, потом новейшие
вычислительные машины в соседстве с топорами каменного века,  телевизоры
- и рядом паровую турбину Герона Александрийского.  Перед ними открылась
высоченная дверь, и они вошли в кабинет главы Отдела Земли.
     Может быть,  он видит человека впервые?  -  подумал Ян.  Побывал он
хоть раз  на  Земле,  или  для  него она -  лишь одна из  многих планет,
которыми он ведает,  даже не зная толком,  где они находятся?  На земном
языке он,  во всяком случае,  не говорил и не понимал ни слова, пришлось
Виндартену стать переводчиком.
     Ян  пробыл  здесь  несколько часов,  хозяева показывали ему  разные
земные  предметы,  а  он  старался  объяснить записывающему аппарату  их
назначение.  Со  стыдом он  убедился,  что  многие вещи  ему  совершенно
незнакомы.   Каким  же  он  оказался  невеждой  в  делах  и  достижениях
собственного  племени!   И   сколь   ни   велики  разум  и   способности
Сверхправителей,   сумеют  ли   они   разобраться  во   всех  сложностях
человеческой культуры?
     Из  музея  Виндартен  повел  его  другой  дорогой.  Опять  они  без
малейшего усилия плыли по огромным сводчатым коридорам, но теперь уже не
мимо  искусственных плодов разумной мысли,  а  мимо  того,  что  создано
природой.  Салливен жизни не пожалел бы, лишь бы попасть сюда и увидеть,
какие чудеса сотворила эволюция на  сотне разных миров,  подумалось Яну.
Но ведь Салливен, скорее всего, уже умер...
     Неожиданно они очутились на галерее, высоко над круглым помещением,
наверно,  около ста метров в поперечнике. По обыкновению, никаких перил;
Ян чуть замешкался,  прежде чем подойти к  краю.  Но Виндартен,  стоя на
самом обрезе галереи, спокойно смотрел вниз, и Ян осторожно придвинулся.
     Дно  этого  вместилища оказалось всего лишь  в  двадцати метрах под
ним...  так близко,  слишком близко!  Позже,  поразмыслив, Ян понял, что
Виндартен вовсе не  хотел его  поразить,  напротив,  сам  был ошеломлен.
Потому  что  Ян  с  отчаянным воплем отскочил назад,  безотчетно пытаясь
укрыться от того,  что лежало там,  внизу.  Лишь когда в плотном воздухе
замерло приглушенное эхо его крика,