я... мир стал пустой. Совсем
пустой.  Все равно как слушаешь радио -  и вдруг все выключилось. И небо
опять  ясное...  туманная  сетка  пропала.  Куда  [оно]  теперь  пойдет,
Кареллен? И на той планете вы опять будете ему служить?
     Странно, вокруг меня все по-прежнему. Не знаю, почему-то я думал...
     Ян  умолк.  Минуту мучился,  не находя слов,  закрыл глаза,  силясь
овладеть собой.  Сейчас не до страха,  не до паники, надо исполнить свой
долг... долг перед Человечеством - и перед Карелленом.
     Сперва медленно, будто просыпаясь, он снова заговорил:
     - Здания вокруг...  долина... горы... все прозрачное, как стекло...
я вижу сквозь них!  Земля истаивает...  я стал почти невесомый.  Вы были
правы... им больше не нужны игрушки.
     Остались секунды.  Горы взлетают клоками дыма.  Прощайте, Кареллен,
Рашаверак...  мне вас жаль. Мне этого не понять, а все-таки я видел, чем
стало мое племя.  Все, чего мы достигли, поднялось к звездам. Может, это
и хотели сказать все старые религии.  Только они перепутали, они думали,
человечество так много значит,  а мы лишь одно племя из... знаете ли вы,
сколько их? А теперь мы - уже [другое], вам этого не дано.
     Река исчезает.  А небо пока прежнее.  Трудно дышать.  Странно, луна
еще светит. Я рад, что они ее оставили, но ей теперь будет одиноко...
     Свет!  Подо  мной...  в  недрах Земли...  поднимается сквозь скалы,
сквозь все... ярче, ярче, слепит...

        x x x

     В  беззвучном взрыве света ядро  Земли выпустило на  волю потаенные
запасы энергии.  Недолгое время гравитационные волны пересекали во  всех
направлениях Солнечную систему,  чуть  колебля орбиты  планет.  И  опять
оставшиеся  дети  Солнца  двинулись  извечными  своими  путями,  как  по
безмятежному озеру выплывают пробки из  чуть заметной ряби от брошенного
камня.
     От  Земли  не  осталось  ничего.  [Те]  высосали всю  ее  плоть  до
последнего  атома.   Она  питала  их  в  час  непостижимого,  неистового
преображения,  как плоть пшеничного зерна кормит малый росток,  когда он
тянется к Солнцу.

        x x x

     В  шести  тысячах  километров за  орбитой  Плутона  перед  внезапно
погасшим экраном сидит Кареллен. Наблюдения закончены, задача выполнена;
он возвращается домой, на планету, которую так давно покинул. Его гнетет
тяжесть столетий и печаль,  которую не разогнать никакими рассуждениями.
Не человечество он оплакивает,  его скорбь -  о собственном народе,  чей
путь к величию навек пресекли неодолимые силы.
     Да,  его собратья многого достигли,  думал Кареллен,  им подвластна
осязаемая Вселенная, и все же они - только бродяги, обреченные скитаться
по  однообразной пыльной равнине.  Недостижимо далеки  горные выси,  где
обитают мощь и красота,  где по ледникам прокатываются громы, а воздух -
сама чистота и  свежесть.  Там солнце на  своем пути еще одаряет сиянием
вершины гор,  когда все внизу уже окутано тьмой.  А  они только и  могут
смотреть в изумлении, но никогда им не подняться на эти высоты.
     Да,  Кареллен знает,  они будут держаться до  конца;  не поддаваясь
отчаянию,  станут ждать конца,  что  бы  ни  готовила им  судьба.  Будут
служить Сверхразуму,  ибо выбора у  них нет,  но  и  в  этом служении не
утратят душу свою.
     Громадный  контрольный экран  на  мгновение вспыхнул  мрачным  алым
светом;   сосредоточенно,   напряженно  Кареллен   вчитывался  в   смысл
меняющихся  узоров.   Корабль  выходил  за  пределы  Солнечной  системы;
энергия, питающая межзвездный двигатель, на исходе, но свое дело она уже
сделала.
     Кареллен поднял руку, и картина перед ним опять изменилась. Посреди
экрана пламенела одинокая яркая звезда; на таком расстоянии никто не мог
бы сказать, что у этого солнца были когда-либо планеты и что одна из них
потеряна  безвозвратно.  Долго  смотрел  Кареллен  назад,  через  быстро
ширящуюся пропасть,  множество воспоминаний проносилось в  его  могучем,
сложном мозгу. И он безмолвно склонил голову перед всеми, кого знал, - и
теми, кто мешал ему, и теми, кто помогал выполнить его задачу.
     Никто не смел потревожить его,  прервать его раздумье;  а  потом он
отвернулся, и Солнце, исчезающе малая точка, осталось позади.