- Неужели вас  не  возмущает,  что  Сверхразум пользуется вами  как
орудием?
     - Это  дает нам и  некоторые преимущества;  притом только тот,  кто
неразумен, возмущается неизбежным.
     Вот с  чем никогда не могло по-настоящему примириться человечество,
хмуро подумал Ян.  Есть вещи,  которые не поддаются логике,  и вот их-то
Сверхправителям не понять.
     - Странно,  почему же  Сверхразум выбрал именно вас  своим орудием,
если вы ни в малейшей мере не обладаете сверхчувственными силами,  какие
скрыты в людях.  Как же он с вами общается,  как дает вам знать, чего он
хочет?
     - На это я  не могу ответить -  и не могу объяснить,  почему должен
некоторые обстоятельства от  тебя  скрывать.  Возможно,  настанет  день,
когда ты узнаешь долю истины.
     Озадаченный,  Ян  призадумался было,  но  понял  -  дальше об  этом
расспрашивать бесполезно.  Придется переменить тему в надежде, что после
все же отыщется ключ к загадке.
     - Тогда скажите вот о чем,  этого вы тоже никогда не объясняли. Что
стряслось, когда ваше племя явилось на Землю впервые, в далеком прошлом?
Почему вы стали для нас воплощением ужаса и зла?
     Рашаверак улыбнулся.  Это ему не так удавалось,  как Кареллену,  но
все-таки выходило похоже на улыбку.
     - Никто не  мог догадаться,  и  теперь ты  понимаешь,  отчего мы не
могли вам объяснить.  Только одно событие способно было до такой степени
потрясти человечество.  Но это случилось не на заре вашей истории,  а  в
самом ее конце.
     - То есть как? - не понял Ян.
     - Когда наши корабли полтораста лет назад появились на  вашем небе,
это была первая встреча наших народов,  хотя,  конечно, на расстоянии мы
вас изучали.  И все же вы боялись нас и узнали,  и мы заранее знали, что
так будет. Это, в сущности, не память. Ты сам убедился на опыте, время -
нечто гораздо более сложное,  чем  представлялось вашей науке.  То  была
память не о  прошлом,  но о  будущем,  об этих последних годах,  когда -
человечество знало -  для него все кончится.  Как мы ни старались, конец
оказался нелегким.  Но мы были при нем -  и  поэтому люди увидели в  нас
воплощение  своей  гибели.   А  ведь  до  конца  оставалось  еще  десять
тысячелетий!  Это  было  словно  искаженное эхо;  отдаваясь в  замкнутом
кольце Времени,  оно пронеслось из будущего в прошлое. Скорее не память,
но предчувствие.
     Не просто было в этом разобраться, и Ян помолчал, пытаясь осмыслить
нежданное открытие.  А между тем не так уж это неожиданно -  разве он не
убедился на опыте, что причина и следствие подчас меняются местами?
     Очевидно,  существует некая племенная, родовая память, и память эта
каким-то  образом перестает зависеть от времени.  Будущее и  прошлое для
нее - одно и то же. Вот почему тысячи лет назад затуманенные смертельным
ужасом человеческие глаза уже уловили искаженный облик Сверхправителей.
     - Теперь я понимаю, - сказал последний человек.

        x x x

     Последний человек на Земле! Нелегко это сознавать. Улетая в космос,
Ян мирился с мыслью,  что,  быть может, навсегда отрывается от людей, но
еще не чувствовал одиночества.  Пожалуй, с годами появится и даже станет
мучительным желание увидеть человеческое лицо,  но  до  поры в  обществе
Сверхправителей ему не совсем уж одиноко.
     Всего лишь за десять лет до его возвращения на Земле еще оставались
люди,  но то были последыши,  выродки, и Яну не стоило жалеть, что он их
не  застал.  Детей больше не  было -  Сверхправители не могли объяснить,
почему осиротевшие отцы и  матери не  пытались восполнить утрату,  но Ян
подозревал,  что причины тут прежде всего психологические.  Homo Sapiens
вымер.
     Возможно,  где-то  в  одном из  еще не тронутых разрушением городов
сохранилась рукопись какого-нибудь  запоздалого Гиббона,  повествующая о
последних днях  рода  людского.  Но  если  и  так,  Ян  не  стремился ее
прочесть; с него довольно было рассказа Рашаверака.
     Кое-кто  покончил с  собой,  другие в  поисках забвения предавались
лихорадочной    деятельности    или     какому-нибудь     безрассудному,
самоубийственному  спорту,   подчас   напоминающему   небольшую   войну.
Численность населения быстро  уменьшалась,  остающиеся,  старея,  жались
друг  к   другу  -   разбитая  армия  смыкала  ряды  в  последнем  своем
отступлении.
     Должно быть, перед тем как навеки опустился занавес, заключительный
акт трагедии озаряли вспышки героизма и преданности, омрачали варварство
и себялюбие. Кончилось ли все отчаянием или покорностью, Яну никогда уже
не узнать.
     Ему и  без того было о  чем подумать.  Примерно в километре от базы
Сверхправителей  находилась  заброшенная  вилла,  и  Ян  не  один  месяц
потратил,  приводя  ее  в  порядок,  перевез  туда  из  ближнего города,
километров за тридцать,  всякие нужные в обиходе приборы и устройства. В
город с  ним  летал Рашаверак,  чья дружба,  как подозревал Ян,  была не
совсем уж  бескорыстной.  Сверхправитель,  специалист-психолог,  все еще
изучал последнего представителя Homo Sapiens.
     Видимо, жители покинули этот город раньше, чем настал конец; дома и
даже  почти  все  необходимое,  например  водопровод,  еще  оставались в
целости  и  сохранности.   Совсем  не  трудно  было  бы  пустить  в  ход
электростанцию,  вернуть  блеск  широким  улицам,  видимость  жизни.  Ян
недолго  тешился  этой  мыслью  -   нет,   не  стоит,  что-то  тут  есть
болезненное. Ясно одно, предаваться сожалениям о прошлом он не желает.
     Под рукой все необходимое,  до  самого конца он  ни в  чем не будет
нуждаться,  но  непременно надо  отыскать электронный рояль и  кое-какие
переложения Баха.  Ему  всегда  хотелось всерьез  заниматься музыкой,  и
вечно не хватало времени,  теперь он это наверстает.  И вот,  если он не
играет сам,  так включает записи великих симфоний и концертов,  музыка в
его  жилище  не  умолкает.   Музыка  -   вот  его  талисман,  защита  от
одиночества,   которое  рано  или   поздно  неминуемо  станет  для  него
непосильным гнетом.
     Часто он подолгу бродил по холмам и  думал обо всем,  что случилось
за немногие месяцы,  с тех пор,  как он в последний раз видел Землю.  Не
думал он,  когда прощался с Салливеном восемьдесят земных лет назад, что
уже готово родиться последнее поколение людей.
     Каким  же  он  был  тогда  безмозглым  щенком!  Но  вряд  ли  стоит
раскаиваться,  ведь,  останься он на Земле, пришлось бы воочию видеть те
последние годы,  скрытые  теперь  завесой  времени.  А  он  миновал  их,
перескочил в будущее и узнал ответы на вопросы,  на которые никто больше
из людей ответа не получит. Его любопытство почти утолено, лишь порой он
спрашивает себя, чего ждут Сверхправители, почему еще медлят здесь и чем
же  в  конце концов будет вознаграждено их терпение?  Но чаще всего,  со
спокойной покорностью,  какая обычно приходит к  человеку лишь  в  конце
долгой хлопотливой жизни,  он проводил время за роялем, упиваясь музыкой
Баха.  Возможно,  он  обманывал себя,  возможно,  то  была  благотворная
прихоть рассудка,  но  теперь Яну казалось -  только об этом он всегда и
мечтал.  Жажда,  что скрывалась в  тайниках души,  осмелилась,  наконец,
выйти на свет сознания.
     Ян всегда был неплохим пианистом, а теперь он - лучший в мире.

        24

     Новость ему сообщил Рашаверак,  но он уже догадывался и сам.  Перед
рассветом он очнулся от какого-то страшного сна и  уснуть больше не мог.
И не удалось вспомнить, что же привиделось, а это очень странно, ведь он
издавна  убежден:   любое   сновидение  можно   вспомнить  сразу,   едва
проснешься, надо лишь как следует постараться. Он только и вспомнил, что
во сне он опять -  маленький мальчик, стоит на огромной пустой равнине и
прислушивается, а неведомый властный голос зовет на незнакомом языке.
     Сон все еще тревожил -  может быть,  это одиночество нанесло первый
удар его рассудку?  Яну не  сиделось дома,  и  он  вышел на заброшенную,
заросшую лужайку.
     Полная луна все  заливала золотистым ярким светом,  отчетливо видна
была  каждая  мелочь.  Исполинский  цилиндр  Карелленова корабля  мерцал
позади базы Сверхправителей,  по  сравнению с  ним  здания базы казались
всего  лишь  делом рук  человеческих.  Ян  смотрел на  корабль,  пытаясь
вспомнить,  какие чувства будил в нем когда-то вид этой громадины. Тогда
казалось,  это  -  недостижимая цель,  символ всего,  к  чему стремишься
понапрасну. А теперь вид его нисколько не волнует.
     Как  все  здесь  застыло в  тишине!  Конечно,  Сверхправители,  как
всегда,  чем-то заняты,  но сейчас их не видно. Словно Ян совсем один на
Земле...  да,  в сущности, так оно и есть. Он посмотрел на Луну, хоть бы
глаза и мысли отдохнули на чем-то знакомом, привычном.
     Вот  они,  древние,  издавна  памятные лунные  моря.  Ян  побывал в
глубине космоса,  на  расстоянии сорока световых лет,  но  ему так и  не
довелось пройти по  этим пыльным безмолвным равнинам,  до  которых всего
лишь две световые секунды.  С  минуту он  для развлечения старался найти
взглядом кратер  Тихо.  А  когда  нашел,  удивился:  светящееся пятнышко
оказалось дальше от  середины лунного диска,  чем он думал.  И  вдруг он
понял, что темный овал Моря кризисов куда-то исчез.
     Спутник Земли обратил к ней совсем не то лицо,  которое смотрело на
нее с начала времен. Луна стала вращаться вокруг своей оси.
     Это  могло  означать только  одно.  В  другом  полушарии Земли,  на
материке,  с которого они так внезапно смели все живое, [те] очнулись от
долгого оцепенения.  Как  ребенок,  просыпаясь,  тянется навстречу свету
дня, они, разминая мышцы, играли своими вновь обретенными силами.

        x x x

     - Да, ты угадал, - сказал Рашаверак. - Нам небезопасно дольше здесь
оставаться.  Может быть,  пока они еще не  обращают на нас внимания,  но
рисковать нельзя.  Мы улетим, как только все погрузим, - часа через два,
через три.
     Он  посмотрел на  небо,  словно боялся,  что  там  вот-вот вспыхнет
какое-нибудь новое чудо.  Но нет,  все спокойно; Луна зашла, лишь редкие
облака плывут в вышине, подгоняемые западным ветром.
     - Баловство с Луной еще не так опасно,  - прибавил Рашаверак. - Ну,
а  если они вздумают повернуть и  Солнце?  Разумеется,  мы оставим здесь
приборы и от них узнаем, что будет дальше.
     - Я  остаюсь,  -  вдруг сказал Ян.  -  На Вселенную я  насмотрелся.
Теперь мне интересно только одно - судьба моей родной планеты.
     Почва под ногами тихонько дрогнула.
     - Я этого ждал,  -  продолжал Ян. - Раз они изменили вращение Луны,
где-то   должен   измениться  момент  количества  движения.   И   теперь
замедляется вращение Земли.  Даже не знаю,  что меня больше поражает,  -
[как] они это делают или [зачем].
     - Они  все еще играют,  -  сказал Рашаверак.  -  Много ли  логики в
поступках ребенка?  А то целое,  которое возникло из вашего племени,  во
многих  отношениях  еще  ребенок.  Оно  еще  не  готово  соединиться  со
Сверхразумом. Но очень скоро и это придет, и тогда вся Земля останется в
твоем распоряжении.
     Он не докончил мысль, Ян договорил за него:
     - Если только сама Земля не перестанет существовать.
     - Ты  понимаешь,  что есть и  такая опасность,  и  все равно хочешь
остаться?
     - Да. Я провел дома пять лет... или уже шесть? Будь что будет, я ни
о чем не пожалею.
     - Мы и надеялись,  что ты захочешь остаться,  -  медленно заговорил
Рашаверак. - Если останешься, ты сможешь кое в чем нам помочь...

        x x x

     Огненный след звездолета истончился и угас где-то за орбитой Марса.
Из миллиардов людей, что жили и умерли на Земле, только он, Ян, проделал
однажды этот путь,  думал он теперь.  И  уже никто никогда больше там не
пройдет.
     Вся Земля принадлежит ему.  Ни в  чем нет недостатка,  доступны все
материальные блага,  каких только можно пожелать.  Но  его это больше не
привлекает.  И  не  страшат  ни  одиночество на  безлюдной  планете,  ни
присутствие того.  что  еще здесь,  близко,  но  очень скоро пустится на
поиски своей неведомой доли.  И  уж наверно,  уносясь прочь,  оставит за
собой такой бурный, вспененный след, что Яну со всеми загадками, которые
его еще занимают, не уцелеть.
     Ну и  пусть.  Он добился всего,  чего хотел,  и после этого было бы
нестерпимо скучно влачить бесцельное существование на опустелой планете.
Можно бы  улететь вместе со Сверхправителями,  но какой смысл?  Ведь он,
как никто другой, знает, Кареллен сказал когда-то чистую правду: "Звезды
- не для человека".
     Ян  оставил за  собой ночную тьму  и  через широкие ворота вошел на
базу Сверхправителей. Ее размеры ничуть не подавляют, огромность сама по
себе  для  него  давно уже  ничего не  значит.  Тускло горят красноватые
светильники-энергии,  что их  питает,  хватило бы  еще на  века.  По обе
стороны дороги лежат  брошенные Сверхправителями машины,  никогда Ян  не
узнает  тайны  их  устройства  и  назначения.  Он  миновал  их,  неловко
вскарабкался по громадным ступеням и наконец добрался до рубки.
     Здесь  еще  живет  дух  Сверхправителей,  еще  работают их  машины,
выполняя волю теперь уже далеких своих владык. Что же может Ян прибавить
к потоку сведений, который неутомимо извергают они в пространство?
     Он  забрался на  высоченное сиденье  пилота,  постарался устроиться
поудобнее.  Его  ждет уже включенный микрофон;  наверно,  за  каждым его
шагом  следит  какое-нибудь  подобие телекамеры,  но  обнаружить его  не
удалось.
     За панелью управления со множеством непонятных инструментов смотрят
в  звездную ночь  широкие окна,  видна  долина,  спящая под  немного уже
ущербной луной,  и далекий горный хребет.  По долине вьется река,  там и
сям поблескивают в лунном свете то воронка,  то плеснувшая волна.  Везде
такой покой.  Быть может,  и  при рождении человечества было все вот так
же, как в его последний час.
     Где-то  в  пространстве,  невесть за  сколько миллионов километров,
конечно,  ждет  Кареллен.  Странно думать,  что  корабль Сверхправителей
мчится от Земли почти с той же скоростью,  как сигнал, который Ян пошлет
вдогонку.  Почти - и все же не так быстро. Долгая будет погоня, но слова
его дойдут до Попечителя, и тем самым Ян отдаст ему свой долг.
     Любопытно,  многое  ли  из  случившегося и  раньше входило в  планы
Кареллена,  и  сколько  -  внезапное  наитие,  гениальная  импровизация?
Неужели почти сто лет назад Попечитель умышленно дал ему тайком бежать с
Земли, чтобы, возвратясь, он мог сыграть нынешнюю свою роль? Нет, это уж
слишком  невероятно.   Однако  ясно  одно:  Кареллен  заранее  вынашивал
какой-то грандиозный, сложный замысел. Он служил Сверхразуму - и в то же
время изучал его всеми средствами.
     Ян  подозревал,  что  Попечитель движим не  одной лишь  пытливостью
ученого;   быть   может.   Сверхправители  мечтают  когда-нибудь  узнать
достаточно о  могучих силах,  которым служат,  и  освободиться от  этого
странного порабощения.
     Только трудно поверить, будто Ян сейчас может хоть что-то прибавить
к их познаниям.  "Говори нам,  что ты видишь,  - сказал ему Рашаверак. -
Картину, которая будет у тебя перед глазами, передадут и наши камеры. Но
поймешь и  осмыслишь ты ее,  вероятно,  совсем иначе,  и это,  возможно,
многое нам объяснит". Что ж, он будет стараться изо всех сил.
     - Все  еще ничего нового,  -  начал он.  -  Несколько минут назад я
видел,  как  исчез в  небе след вашего корабля.  Луна как  раз  начинает
убывать,  и  та  ее сторона,  которой она всегда была обращена к  Земле,
теперь почти  наполовину не  видна...  впрочем,  вы,  наверно,  это  уже
знаете.
     Ян примолк,  чувствовал он себя довольно глупо.  Что-то есть в  его
поведении неуместное,  даже немножко нелепое. Завершается история целого
мира,  а  он  -  будто радиокомментатор на скачках или на состязаниях по
боксу.  Но тут же он пожал плечами и отмахнулся от этой мысли.  В минуты
величия поблизости во все времена ухмылялась пошлость... но здесь, кроме
него самого, некому ее заметить.
     - За  последний час было три небольших землетрясения,  -  продолжал
он.  -  [Они] замечательно управляют вращением Земли,  но  все-таки не в
совершенстве...  Право,  Кареллен,  я  все больше убеждаюсь,  как трудно
сказать вам  что-нибудь такое,  чего вам  уже не  сообщили ваши приборы.
Наверно,  было бы легче,  если б  вы хоть намекнули,  чего мне ждать,  и
предупредили,  долго ли надо ждать. Если ничего не случится, выйду опять
на связь через шесть часов, как мы условились...
     Нет,  слушайте!  Наверно,  они только и ждали вашего отлета. Что-то
начинается.   Звезды  тускнеют.   Похоже,   все   небо   страшно  быстро
заволакивает огромное облако.  Только на самом деле это не облако. В нем
есть какая-то  система...  Трудно различить,  но  что-то  вроде туманной
сетки из  лент и  полос,  и  они  все  время перемещаются.  Будто звезды
запутались в огромной призрачной паутине.
     Вся  эта  сеть  засветилась...  светится и  пульсирует,  совсем как
живая.  Наверно,  и правда живая...  или это что-то выше, чем жизнь, как
все живое выше неорганического мира?
     Кажется,  свечение сдвигается в один край неба... подождите минуту,
я перейду к другому окну.
     Ну да...  я  мог бы и  раньше догадаться.  На западе над горизонтом
огромный пылающий столб,  какое-то огненное дерево. Оно очень далеко, на
той  стороне Земли.  Я  знаю,  откуда  оно  растет,  это  [они]  наконец
пустились  в  путь,   чтобы  соединиться  со  Сверхразумом.  Ученичество
закончено, они отбрасывают последние остатки материи.
     Огненный столб поднимается выше,  а та сетка становится отчетливей,
она теперь не такая туманная.  Местами как будто совсем плотная...  хотя
звезды еще немножко просвечивают сквозь нее.
     А,  понял.  Кареллен,  я видел, над вашей планетой вырастало что-то
очень похожее,  хотя и  не в  точности такое же.  Может,  это была часть
Сверхразума?  Наверно,  вы  скрывали от  меня  правду,  чтобы у  меня не
возникли предвзятые идеи...  чтоб я  стал непредубежденным наблюдателем.
Хотел бы я  знать,  что вы сейчас видите на своих экранах,  и сравнить с
тем, что мне сейчас представляется!
     Наверно,  вот так он  с  вами и  говорит,  Кареллен,  -  такими вот
очертаниями и  красками?  Я  помню,  в  рубке вашего корабля по  экранам
бежали какие-то узоры, это был зримый язык, внятный вашим глазам.
     Теперь среди звезд мерцают и  пляшут сполохи,  точь-в-точь северное
сияние.  Ну,  конечно,  наверняка так оно и есть -  сильнейшая магнитная
буря. Долина, горы-все осветилось... ярче, чем днем... красные, золотые,
зеленые полосы пробегают по небу...  никакими словами не опишешь, просто
несправедливо,  что я один вижу такое...  и не думал, что возможны такие
цвета...
     Буря  утихает,  но  та  огромная туманная сеть  еще  тут.  Пожалуй,
северное  сияние  только  побочный  продукт  какой-то  энергии,  которая
высвобождается там, в стратосфере...
     Одну минуту,  что-то новое. Какая-то легкость во всем теле. Что это
значит?  Роняю  карандаш -  он  падает  медленно,  как  перышко.  Что-то
происходит с  силой тяжести...  поднимается сильный ветер...  на равнине
ветви деревьев ходят ходуном.
     Понятно...  атмосфера улетучивается.  Камни и  палки несутся вверх,
будто сама Земля хочет рвануться за [теми] в  небо.  Вихрем подняло тучу
пыли. Ничего не разглядеть... может, скоро прояснится.
     Да...  теперь лучше.  С поверхности все сметено... пыль рассеялась.
Любопытно,   долго  ли  продержится  это  здание?  И  становится  трудно
дышать... попробую говорить медленней.
     Вижу опять хорошо.  Тот огненный столб еще на месте,  но сжимается,
суживается...  будто смерч,  уходящий в облака. И... как это передать? -
меня захлестнуло таким волнением!  Это не  радость и  не скорбь...  было
чувство полноты,  свершения. Может, почудилось? Или это нахлынуло извне?
Не знаю.
     А теперь...  нет,  это не просто чудитс