того,  что
Соколовский совершал экскурсию по Аду под именем  Ястребова,
спровоцировала   рождение  одной  весьма  любопытной   идеи,
которую я хотел бы проверить.
     - Не выходя из офиса?
      - Во всяком случае, не выходя за пределы институтского
корпуса,  в  котором  я  нахожусь.  Тот,  кто  называл  себя
Ястребовым,   как   я   полагаю,   воспользовался   услугами
туристического агентства "ФэстТур"?
     - Да.
     - Какого числа Ястребов прибыл в Ад?
     - Восьмого мая.
      -  Это  все,  что я хотел узнать... Да, а вам  удалось
выяснить,  каким  образом  тело  Соколовского  оказалось   в
гостиничном номере?
      -  Нет...  Пока нет. Именно это мы сейчас  и  пытаемся
установить. -
     - Успехов, - усмехнулся я. - Можешь и мне пожелать того
же.
     - Конечно. Но все же прошу тебя, будь осторожнее.
      -  Не  волнуйся, Анс, я собираюсь просто поработать  с
бумагами.
      Распрощавшись  с Гамигином, я повесил трубку  и  нажал
*-./*c селектора.
      - Сделай для меня распечатку клиентов фирмы "ФэстТур",
отправившихся  в Ад восьмого мая, - попросил  я  ответившего
мне Сергея.
      Парень  справился  с  задачей за пару  минут.  Положив
передо  мной  на стол несколько отпечатанных листов,  Сергей
вопросительно посмотрел на меня.
     - Все, - сказал я ему. - С остальным я сам разберусь.
      Обиженно  поджав губы, Сергей развернулся  и  вышел  в
прихожую.  Интересно,  а  на что  он  рассчитывал,  явившись
сегодня  утром  в  мою контору? Что я с самого  первого  дня
начну делиться с ним всеми своими секретами? Увы, у меня уже
имелся  печальный  опыт  относительно  того,  к  чему  может
привести полное доверие в отношениях с помощником.
      Взяв в руку карандаш, я стал внимательно просматривать
список клиентов турагентства "ФэстТур", отправившихся  в  Ад
восьмого  мая. Имя Семена Семеновича Ястребова  я  обнаружил
под  номером пятьдесят четыре. Собственно, идея,  которую  я
хотел проверить, была удивительно простой, и даже более того
-  очевидной.  Соколовский, представившийся  в  турагентстве
Ястребовым, как мы предполагаем, отправился в Ад не один,  а
с  кем-то  из своих знакомых, которому он сам купил путевку.
Следовательно, имя этого друга должно было стоять  в  списке
перед  именем  Ястребова или же сразу после него.  Проверить
двух  человек  было не так уж сложно. Но  я  был  совершенно
сражен,  когда  увидел,  что под номером  пятьдесят  пять  в
списке  числился  не  кто  иной,  как  Александр  Алексеевич
Алябьев!
     Откинувшись на спинку кресла, я пару раз в задумчивости
стукнул  себя  тупым  концом  карандаша  по  кончику   носа.
Интересный  получался расклад. Алябьеву было  известно,  что
Соколовский отправился в Ад под именем Ястребова. Не мог  он
не  знать  и о том, что в Аду Соколовский изменил не  только
имя, но и внешность. Следовательно, можно сделать вывод, что
Алябьеву  было  известно и о том, что  Соколовский  затевал,
хотя  в  детали  операции он мог быть и не посвящен.  Скорее
всего  знал  Алябьев  и  о том, что из  Ада  Соколовский  не
вернулся.  Однако  в разговоре со мной  он  заявил,  что  не
знает,  где  Соколовский  проводит  свой  отпуск.  Из  всего
вышесказанного  можно  было  сделать  вывод,   что   Алябьев
является  претендентом  номер  один  на  роль  убийцы   Ника
Соколовского.   Мотивы  также  были  налицо   -   результаты
исследований  Соколовского,  которые  до  сих  пор  не  были
обнаружены. Цена этой работы уже начинала исчисляться  не  в
долларах, и даже не в шеолах, а в человеческих жизнях.
      Я  поднялся из кресла, ставшим уже привычным движением
поправил  кобуру  с пистолетом под мышкой и,  взяв  на  ходу
шляпу с вешалки, вышел в прихожую.
      Оторвавшись от страницы книги, лежавшей перед  ним  на
столе, Сергей вопросительно посмотрел на меня.
      -  Я  скоро  вернусь, - кинул я на ходу и, не  обращая
внимания  на взмах руки, которым Сергей попытался было  меня
задержать, вышел в коридор.
      В  начале  коридора, где рядом с  дверью,  ведущей  на
+%ab-(fc, находился лифт, стоял, облокотившись на подоконник
и небрежно держа между пальцами дымящуюся сигарету, какой-то
совершенно  незнакомый  мне тип. На нем  был  дорогой  серый
костюм  без  галстука и черные полуботинки из  мягкой  кожи.
Воротник кремовой рубашки был расстегнут, выставляя  напоказ
толстую  золотую цепь с подвешенным на ней крестом  размером
едва  ли  не  с  ладонь.  Бросив  на  меня  быстрый  взгляд,
незнакомец снова тупо уставился на тлеющий кончик  сигареты.
Не  имея  ни малейшего желания курить, он держал сигарету  в
руке  только  для  того,  чтобы выглядеть  занятым  каким-то
делом.  На  святошу он не был похож. Скорее  уж  человек  из
"семьи"  или  агент НКГБ, изображающий из  себя  человека  с
деньгами,  не  знающего, как их потратить.  На  кого  бы  ни
работал этот тип, было ясно, что он присутствовал здесь  для
того,  чтобы  присматривать за мной. А за  кем  же  еще?  Не
институтское же оборудование он сторожил!
     Не обращая внимания на соглядатая, я нажал копку вызова
лифта.  Сигарета  в  руке  разодетого  франта  едва  заметно
дрогнула, выдавая охватившее его волнение.
     Входя в кабину лифта, я краем глаза успел заметить, как
невольно дернулся следом за мной парень с веригами  на  шее.
Задержав  руку,  протянутую к кнопке нужного  мне  этажа,  я
обернулся и, приветливо улыбнувшись, поинтересовался:
     - Вам наверх?
      Растерянность парня длилась всего пару  секунд,  после
чего он отрицательно мотнул головой.
      Я  безразлично  пожал плечами и нажал  кнопку  шестого
этажа.
     В принципе шпион поступил совершенно правильно. Если бы
он  вошел вместе со мной в кабину лифта, я попросил  бы  его
назвать  нужный ему этаж. А затем, высадив его там,  где  он
пожелал, поехал бы дальше. Куда проще было выйти на лестницу
и попытаться на слух определить, на какой этаж я отправился.
То, что я не собирался покидать здание, было понятно уже  по
тому,  что мы находились на втором этаже, и для того,  чтобы
спуститься в вестибюль, я не стал бы вызывать лифт. Хотя,  с
другой  стороны... А впрочем, мне как будто заняться  больше
нечем,  как  только решать вопросы, над которыми должен  был
ломать голову приставленный ко мне соглядатай.
     Когда я вошел в кабинет Алябьева, тот посмотрел на меня
так, словно и не ожидал увидеть никого другого.
     - А, это снова вы, - произнес он безразличным голосом.
      Похоже  было,  что этот человек от природы  был  лишен
способности  удивляться чему бы там ни было. Наверное,  если
бы  сиденье под ним внезапно вспыхнуло, Алябьев, не проявляя
излишнего  беспокойства,  поднялся  бы  на  ноги,  не  спеша
прошествовал  в  угол  и,  взяв стоявший  там  огнетушитель,
затушил  пылающий  стул. После чего  аккуратно  застелил  бы
обгоревшее  сиденье уже прочитанной газетной  страничкой  и,
снова усевшись на него, продолжил бы знакомство с новостями.
      Я  взял  за спинку стоявший в стороне стул и, поставив
его  посреди прохода, закинул ногу, собираясь сесть на  стул
верхом.
     - Осторожно...
      Предупреждение  Алябьева  несколько  запоздало.  Ножки
стула  подломились, и я со всего размаха шлепнулся  на  пол,
больно ударившись копчиком.
     - Я хотел предупредить вас, что стул сломан.
      Алябьев  медленно поднялся со своего места и  протянул
мне руку, помогая встать.
      -  Благодарю вас. - Я поднялся на ноги и потер ладонью
ушибленное место. - Все в порядке? - спросил Алябьев.
      -  Да,  как  будто.  - Я снял шляпу  и,  посмотрев  по
сторонам, повесил ее на длинное горлышко двухлитровой мерной
колбы.
     Горлышко колбы с тихим хрустальным звоном обломилось, и
моя новая шляпа упала на пол.
     - У вас здесь есть хоть что-нибудь, что не ломается при
одном  только  прикосновении? - подняв шляпу,  спросил  я  у
хозяина комнаты.
      Алябьев едва заметно усмехнулся и достал из-под  стола
низкий,     грубо    сколоченный    табурет    с    толстыми
четырехугольными   ножками   и   сиденьем,   обитым    рябым
линолеумом,  на  котором  имелась  пара  больших  коричневых
пятен, оставленных разлитой кислотой.
      - Садитесь, - Алябьев хлопнул по табурету ладонью. - С
этого  не  свалитесь.  Только будьте осторожны,  не  порвите
брюки о гвозди.
      -  Благодарю вас, - сказал я, занимая предложенное мне
место.
      -  Чем  обязан вашему новому визиту? - чуть  приподняв
левую бровь, вопросительно посмотрел на меня Алябьев.
     - Вначале я хотел бы поставить вас в известность о том,
что    я    не    являюсь   представителем    Комитета    по
внегосударственным  субсидиям,  -  я  Достал  из  кармана  и
протянул Алябьеву свою служебную карточку.
      Александр  Алексеевич внимательно изучил  предложенный
ему документ, после чего вернул его мне.
      - Частный детектив! - По взгляду, каким он окинул меня
при этом, можно было догадаться, что Алябьев несколько иначе
представлял себе представителей этой профессии. - И чем  же,
позвольте узнать, заинтересовала вас моя скромная
     Личность?
      - Меня интересуете не вы, а Ник Соколовский, - ответил
я  на  вопрос Алябьева. - Мне поручили отыскать его,  и  мне
удалось это сделать...
      Я  сделал паузу, чтобы посмотреть, как отреагирует  на
это мой собеседник.
      На  лице  Алябьева  по-прежнему сохранялось  выражение
отрешенной бесстрастности, похожее на маску, которую человек
когда-то нацепил на себя, да так и не снял. И с тех пор все,
включая и его самого, принимали эту маску за подлинное лицо.
Внимательно наблюдая за Алябьевым, я заметил только то,  как
чуть   приподнялся  указательный  палец  его  правой   руки,
лежавшей  на  столе,  а  затем  так  же  медленно  он  вновь
опустился на прежнее место.
      -  Но  в  ходе  расследования у  меня  возникли  новые
вопросы.
      -  И  вы  думаете,  что я смогу  на  них  ответить?  -
безучастно поинтересовался Алябьев.
      -  Давайте не будем ходить вокруг да около,  Александр
Алексеевич. Я расскажу вам то, что мне известно, а вы,  если
сочтете нужным, поправите или дополните меня. Договорились?
      Легкую  усмешку,  которой ответил на  мое  предложение
Алябьев,  можно  было истолковать двояко: и как  вынужденное
согласие,  -  мол,  а  что  мне  еще  остается?  -   и   как
презрительное отрицание > всего того, что я говорил, - знать
не  знаю,  и  знать не хочу, что ты там нарыл в ходе  своего
расследования.  Решив не вдаваться в долгие физиогномические
исследования,  я  продолжил свою речь  так,  словно  Алябьев
выразил готовность поговорить со мной откровенно.
     - Ник Соколовский занимался изучением инсулинового гена
-  совершенно бесперспективной работой, на которую никто  не
желал  давать  ему денег. Он посылал заявки на  исследования
куда  только мог и при этом, естественно, старался  оттенить
именно  те  моменты, которые, по его мнению,  могли  вызвать
интерес у той организации, к которой он обращался. И в конце
концов ему удалось составить очередную заявку таким образом,
что  она заинтересовала представителей Рая. Но при этом  то,
на  что  они  обратили особое внимание, лежало в стороне  от
основных  интересов самого Соколовского. Получив  деньги  от
святош,  Соколовский тут же забыл о данном им обещании  и  с
головой  погрузился  в исследования по  своему  собственному
плану.  И  только  когда  пришла пора  представить  отчет  о
проделанной  работе,  Соколовский  задумался,  как  же   это
сделать. Возможно, вначале он пытался тянуть время, ссылаясь
на  то,  что исследования пока еще не доведены до конца,  но
святоши,  как  мне самому недавно довелось убедиться,  умеют
быть  не  только добрыми и ласковыми, но также  жестокими  и
мстительными. Когда Соколовский понял, что уйти  от  ответа,
просто  разведя руками, - мол, ничего у меня не  Получилось,
ребята! - не удастся, он начал действовать...
      Я  умолк, потому что Алябьев, приподняв руку, тихонько
кашлянул в кулак.
     - Откуда вам известно о том, чем занимался Соколовский?
-  Глаза Алябьева были блеклыми и неподвижными, как у куклы.
-  Я имею в виду не изучение инсулинового гена, а ту работу,
которую   он  должен  был  выполнить  по  договоренности   с
представителями Рая, - счел нужным уточнить он.
       -   Я  разговаривал  с  человеком,  составившим   для
Соколовского  дэд-программу,  -  ответил  я.  -  Мне  только
непонятно, кто свел его с Соколовским.
      - Это я посоветовал Николаю сходить в Интернет-кафе  и
поговорить   с  местными  дэд-программистами,   -   спокойно
произнес Алябьев. - Сам я узнал о дэд-программах от  сына  -
он    в    свое    время    тоже   занимался    компьютерным
программированием.  По  его словам, с помощью  дэд-программы
возможно  найти подходы к решению задачи, которая  даже  при
самом тщательном изучении иными способами кажется совершенно
неразрешимой.
      - В таком случае вы должны были знать и о том, сколько
стоят услуги дэд-программиста?
      -  Да,  -  едва заметно кивнул Алябьев. -  Но  Николай
сказал, что деньги для него не проблема.
     - Он сказал, откуда у него деньги?
     - Нет.
     - Но он поделился с вами проблемами, которые возникли у
него в отношениях со святошами?
      - Подобные проблемы возникали не только у него одного.
Большинство московских ученых, которым удавалось в последнее
время каким-то образом добиться внебюджетного финансирования
или  получить  грант  под  ту или  иную  заявленную  работу,
вынуждены отчитываться липовыми данными. Все дело в том, что
та  работа,  которую  мы пока еще в состоянии  выполнить  на
имеющемся  у  нас  оборудовании,  устаревшем  уже  на   пару
десятилетий,  никого  не  интересует.  Те  же  исследования,
заявки  на  которые  порою еще вызывают у  кого-то  интерес,
требуют куда более щедрого финансирования, чем предлагается.
Нам  приходится  действовать по принципу "бери,  что  дают",
рассчитывая на то, что полученные деньги помогут хотя  бы  в
какой-то степени выправить то гибельное положение, в котором
оказались  лаборатории, некогда занимавшиеся  исследованиями
на  мировом  уровне. Обычно все это заканчивается  тем,  что
после  двух-трех  отчетов, содержащих по  большей  части  не
конкретные  результаты,  а  то, чего  можно  добиться,  если
углубить    направление   поисков   и    расширить    спектр
исследований,   организация  отказывается   от   дальнейшего
финансирования работ. По-видимому, на такой  же  итог  своих
взаимоотношений с представителями Рая рассчитывал и Николай.
      Алябьев  умолк.  Повернувшись ко мне  вполоборота,  он
провел  ладонью по столу, как будто пытался что-то на  ощупь
отыскать на нем.
      -  Но  святоши,  по-видимому, решили, что  Соколовский
пытается скрыть от них полученные результаты, - продолжил я.
- Или хочет поднять цену. Ему угрожали?
      -  Я  не  знаю, - покачал головой Алябьев.  -  Николай
сказал,  что  у  него  большие проблемы  и  что  святоши  не
отстанут  от  него,  пока  он не предоставит  им  конкретные
результаты  исследования  "молчащего"  участка  инсулинового
гена по заявленной программе. А он даже и не брался серьезно
за    эту    работу,   поскольку   считал   ее    совершенно
бесперспективной.  Тогда  я  и  предложил   ему   попытаться
обработать  все  имеющиеся у него материалы с  помощью  дэд-
программы.
      Алябьев слегка развел руками, словно извиняясь за  то,
что все так обернулось.
     - Вы видели полученные результаты? - спросил я у него.
      -  Нет!  -  Алябьев  глянул  на  меня  едва  ли  не  с
возмущением. - Николай сам пришел в ужас, когда  увидел  то,
что  получилось! Он сказал, что это ни в коем случае  никому
нельзя показывать!
     - И даже не сказал, почему? - с сомнением прищурился я.
      - Он сказал, что теория эволюции - это полный бред,  и
только  ему  одному  теперь известно, как  появился  человек
разумный.  Но  лучше, чтобы об этом больше  никто  не  знал,
потому что знание это не только не сделает людей счастливее,
-. способно уничтожить все человечество.
     - И больше ничего?
     - Ничего, - покачал головой Алябьев.
      -  Он  был  уверен, что никто не сможет повторить  его
работу?
      -  Для  этого  нужен человек, который так  же,  как  и
Николай,   посвятил   бы   всю  свою   жизнь   исследованиям
инсулинового  гена.  Как вам, наверное,  известно,  конечный
результат  использования дэд-программы для решения  той  или
иной  задачи  зависит, во-первых, от первоначальных  данных,
которые  заказчик  передает программисту,  а  во-вторых,  от
самого  программиста. Поскольку дэд-программисты  используют
для работы свой собственный мозг, то каждый из них является,
если можно так выразиться, уникальным живым компьютером.  Ни
один из них не сможет в точности воспроизвести даже то,  что
уже было сделано его коллегой. Кроме того, у Николая имелась
масса   уникальных   наблюдений  за  механизмом   репликации
инсулинового  гена,  каждое  из  которых  в  отдельности  не
представляет  особого  интереса, но  в  комплексе,  как  мне
кажется,  может оказать принципиальное влияние на результаты
дэд-программирования.
       -   Исходя   из  характеристики,  которую   вы   дали
Соколовскому,   я  представлял  его  себе  как   ученого   с
нереализованными  амбициями. Неужели  соображения  морали  и
этики   не   позволили  ему  опубликовать  работу,   которая
обессмертила бы его имя?
      - При всех своих достоинствах и недостатках Николай не
был ни героем, ни самоубийцей. И он отдавал себе отчет, что,
в  чьих  бы  руках ни оказались материалы его  исследований,
первой  жертвой  станет он сам. Образно  выражаясь,  Николай
создал  бомбу,  которая,  взорвавшись,  убила  бы  в  первую
очередь своего создателя.
     - Укрыться в Аду тоже вы ему посоветовали?
      Прежде  чем  ответить  на  мой  вопрос,  Алябьев  взял
лежавшую  на  столе газету, сложил ее в несколько  раз  и  с
размаха прихлопнул неосторожно выползшего из щели таракана.
     - Значит, вы действительно его нашли?
      Под  взглядом  Алябьева я почувствовал себя  таким  же
тараканом,  как и тот, что пару секунд назад был казнен  без
суда  и  следствия  на лабораторном столе. Только  шевельнув
левым  локтем и почувствовав под мышкой кобуру с пистолетом,
я вновь ощутил уверенность.
     - Восьмого мая в компании с вами, Александр Алексеевич,
Соколовский  отправился в Ад, назвавшись Семеном Семеновичем
Ястребовым.
      -  Глупо, - усмехнулся Алябьев. Я вопросительно поднял
бровь.
       -   Я  говорил  Николаю,  что  глупо  менять  фамилию
Соколовский на Ястребов, - Алябьев снова усмехнулся и качнул
головой.  -  Но он ответил, что так ему будет  легче  к  ней
привыкнуть.
      -  В  Аду  он  прибег  к  помощи нейропластики,  чтобы
изменить внешность.
     - Верно, - коротко кивнул Алябьев. - И, кстати, выложил
'   это целое состояние. Платить пришлось даже не столько за
саму  процедуру  нейропластики, сколько  за  то,  чтобы  его
приняли  без предварительной записи. Представления не  имею,
где Николай взял столько денег.
     - Если вас это интересует, могу рассказать, - предложил
я.
     - Нет, - отрицательно качнул головой Алябьев.
      -  Сейчас  тело Соколовского находится в морге  Службы
специальных расследований Сатаны.
      Не  глядя на меня, Алябьев не то кивнул, не то  просто
дернул подбородком. Мне даже показалось, что он не расслышал
то, что я ему сказал. И все же я задал ему вопрос:
     - Это вы его убили?
      Алябьев  не вздрогнул и не попытался втянуть голову  в
плечи.  Он  просто запрокинул лицо и посмотрел на  давно  не
беленный потолок со следами многочисленных протечек.
     - Нет, спокойным голосом произнес он, продолжая изучать
коричневатые  разводы на потолке. - Соколовский  покончил  с
собой.
      -  Не  смешите меня, Александр Алексеевич. -  Картинно
усмехнувшись, я недоверчиво покачал головой. -  Соколовскому
удалось  добыть,  как я полагаю, зна