вяжется с каноническим
образом  Создателя  то  обстоятельство,  что,  совершив  акт
Творения,  он позаботился о собственных авторских правах,  -
сказал Гамигин. - Если он действительно Бог, единственный  и
неповторимый, то каких же конкурентов он опасался?
     - Ты хочешь сказать, что Создателем мог быть и Сатана?
      Черт  посмотрел  на  меня, как  Сократ  на  нерадивого
ученика,  которому  он  с обреченной безнадежностью  пытался
передать свои знания и опыт.
      -  Ты, должно быть, почерпнул свои знания о Сатане  из
"Энциклопедии  демонологии", что стоит у тебя  на  полке?  -
спросил он.
     Я молча кивнул.
     Черт вздохнул тяжело и безнадежно.
     - В этой пасквильной книжонке, сработанной скорее всего
не  без помощи спецслужб Рая, не содержится ни единого слова
истины.   Сатана   вовсе  не  сверхъестественное   существо,
наделенное  всевластием.  Это  почетное  звание,  присваемое
Верховному   Правителю  Ада,  должность  которого   является
выборной.   Сатана  избирается  тайным  голосованием   всего
совершеннолетнего   населения  Ада.  Срок   его   полномочий
составляет семь лет. Но количество сроков, в течение которых
тот  или  иной  демон  может занимать  должность  Верховного
Правителя Ада, не ограничено. Он будет оставаться Сатаной до
тех  пор,  пока  на  очередных выборах получает  большинство
голосов избирателей.
      -  То  есть фактически Сатана - это Президент  Ада,  -
сделал заключение я.
      -  Можно  сказать и так, - согласился с  моим  выводом
Гамигин.
      -  Что  же, в таком случае, представляет собой райская
Святая Троица? Их там действительно трое?
      -  Трое,  -  подтвердил Гамигин. -  Как  и  предписано
богословскими канонами - Отец, Сын и Святой Дух. Святоши  ни
разу  не  проводили  у себя в Раю свободные  демократические
выборы.  Стиль правления, именуемый Святой Троицей, сложился
в   незапамятные   времена   и  просуществовал,   почти   не
изменившись, до наших дней. Самый старший и поэтому наиболее
влиятельный из всей Троицы, естественно, Святой Дух.  Только
он  один  облечен исполнительной властью. Отец  осуществляет
функции законодательной власти. Ну а Сын - это что-то  вроде
наследного  принца,  дожидающегося своего  срока  взойти  на
престол.  Все  три  должности являются  пожизненными.  Когда
Qвятой  Дух умирает, его функции переходят к Отцу,  Отец  же
передает свои Сыну. Ну а на освободившееся место Сына  вновь
обретенный Святой Дух назначает того, в кого, по его мнению,
переселился дух его предшественника. Чаще всего  это  кто-то
из его близких родственников. Таким образом, передача власти
в  Раю  происходит  фактически по наследству.  Хотя  святоши
утверждают,  что в результате переселения душ у  власти  все
время  находится  один  и  тот  же  человек,  представленный
одновременно в трех лицах.
     - Бред, - сказал я.
     - Точно, - согласился со мной Гамигин.
      -  Если все это не терминологические хитрости,  то,  в
таком  случае,  я  вообще не понимаю, о ком  Создателе  идет
речь?  -  признался  я.  - Ты слышал о  том,  как  действует
принцип    Оккама?   Если   все   предположения    одинаково
недоказуемы,   то  следует  остановиться  на  том,   которое
представляется  наиболее вероятным с точки  зрения  здравого
смысла.  С моей точки зрения самым простым объяснением  всей
этой  истории  является то, что Щепа  ее  попросту  выдумал.
Поэтому  давай  будем,  как  и  прежде,  исходить  в   наших
предположениях  из  того факта, что нам пока  достоверно  не
известно, какую именно программу составил Щепа для  Красного
Воробья,  который пока еще только предположительно  является
одновременно и Ником Соколовским.
      Сам  не  знаю,  с  чего вдруг, но в  заключение  своей
короткой   речи  я  так  импульсивно  взмахнул  рукой,   что
опрокинул стоявшую на краю стола початую банку пива. Пока  я
бегал за тряпкой и вытирал лужу на полу, Гамигин молчал. При
этом  он не обдумывал мои слова, а просто ждал, когда я буду
готов выслушать его мнение.
      -  Предположительно, во Вселенной существует несколько
сверхцивилизаций,  - сказал черт, когда я  вновь  уселся  на
прежнее место, - каждая из которых достигла в своем развитии
того  уровня,  который  позволяет  им  заниматься  созданием
условий для появления жизни на ранее необитаемых планетах, а
затем  стимулировать развитие разума у их  обитателей.  Если
это  так,  вполне возможно, что, по взаимной договоренности,
представители  сверхцивилизаций оставляют  на  месте  работы
отметки о том, кто именно поработал на той или иной планете.
Что-то  вроде  пометок  маркером на пробирках  с  изучаемыми
микроорганизмами, которые непременно оставляет любой ученый.
Мне лично такой вариант представляется куда более вероятным,
чем  тот,  что мы рассмотрели до того, как ты принялся  мыть
полы  пивом.  Если  исходить  из  этого,  то  я  рискнул  бы
предположить,  что  так называемый "копирайт  Создателя",  о
котором говорил Щепа, на самом деле содержит в себе также  и
информацию о тех, кто в свое время позаботился о том,  чтобы
на Земле возникла разумная жизнь. Быть может, это инструкция
о  том,  как  с  ними  связаться. Посуди  сам,  Дима:  геном
человека - это же идеальный тайник! Во-первых, он сохранится
в  целости и сохранности до тех пор, пока жив хотя  бы  один
представитель  рода  человеческого.  А  во-вторых,  в   него
невозможно  забраться, используя примитивные методы  взлома.
Для  того, чтобы расшифровать информацию, содержащуюся в его
&%   собственном   геноме,  человек   должен   был   достичь
определенного уровня развития.
      -  Точно!  - саркастически усмехнулся я.  -  И  именно
сейчас мы готовы к встрече со сверхцивилизациями, на которой
нас будут представлять Градоначальник и отцы "семьи".
      Гамигин  сразу  же весь как-то сник и даже  как  будто
обиделся  на  эту мою тираду. Видя это, я  все  же  не  смог
удержаться, чтобы не добавить:
      -  Прости, Анс, но фантастику я с четырнадцати лет  не
читаю.
      -  Фантастику, говоришь? - Гамигин вновь , устремил на
меня  свой  взгляд, и я невольно поежился  -  в  глазах  его
блеснул поистине сатанинский огонь. - Я уже не говорю о  Рае
и  Аде, которые прежде представлялись тебе плодом чьей-то не
вполне  здоровой фантазии, но мог ли ты лет эдак  пять-шесть
тому   назад   предположить,  что   Москва   превратится   в
независимое государство?
      Если черт рассчитывал поставить своим вопросом меня  в
тупик,  то он глубоко заблуждался. Я ответил, не задумываясь
ни на секунду:
     - Ты знаешь, сам я об этом никогда не думал, но если бы
кто-нибудь тогда сказал мне об этом, то я бы не удивился.
      -  А  вот  этого  уже  я  не понимаю,  -  недоумевающе
посмотрел на меня черт.
     Ну что ж, теперь учителем становился я.
      -  Видишь  ли,  друг мой Анс, для нас, жителей  бывшей
России,  так  же,  как  и  для той  их  части,  национальная
принадлежность   которой   определяется   ныне    московской
пропиской,   власть  всегда  представлялась   чем-то   вроде
стихийного  бедствия.  Каждый  из  тех,  кто  живет  в  зоне
повышенной сейсмической активности, всегда помнит о том, что
землетрясение случится в любом случае, будет ли он  выражать
по  этому  поводу свое недовольство или нет. Но кто окажется
подготовлен  соответствующим  образом  к  тому,  что   может
случиться   в   любой,  самый  неподходящий  момент,   имеет
значительно  больше шансов остаться после катастрофы  живым.
Примерно  так же мы относимся к любым решениям,  принимаемым
властями: зная заранее, что ни к чему хорошему для  нас  они
не  приведут, мы стараемся принять превентивные меры,  чтобы
снизить  их  отрицательное воздействие хотя бы  в  масштабах
одной,  отдельно взятой квартиры. Что бы ни затевали власти,
мы  в первую очередь думаем не о том, насколько это реально,
а о том, как будем жить, если вдруг бредовая фантазия какого-
нибудь очередного правителя воплотится в жизнь.
     Взгляд у Гамигина был такой, словно я рассказывал ему о
фактах  каннибализма,  имевших место  в  последние  годы  на
улицах  Москвы.  То, что он слышал, казалось  ему  настолько
диким,  что  он  невольно  отказывался  принимать  это   как
реальность.
      -  Ты считаешь это правильным? - по-прежнему удивленно
спросил у меня Гамигин.
      - Не знаю, - пожал плечами я. - Мы просто привыкли так
жить, потому что никогда не жили иначе. Видишь ли, Анс,  для
того,  чтобы  понять подобную философию,  нужно  родиться  и
/`.&(bl  большую  часть  своей жизни  здесь,  желательно  не
выезжая  за  границу  даже ненадолго. Так  что  давай  лучше
вернемся  к  нашим  баранам, то  бишь  к  Красному  Воробью,
Соколовскому и Щепе.
     - У тебя есть какие-то новые соображения на этот счет?
      Взгляд у Гамигина был несколько отсутствующим - должно
быть,  он  все еще продолжал размышлять над тем, что  я  ему
сказал.
      -  Скорее,  не  соображения, а повод для  сомнений.  -
Гамигин  никак не отреагировал на эту мою весьма  осторожную
фразу,  поэтому я перешел к более расширенному ее изложению.
-  К  открытию  Соколовского, как  нам  известно,  проявляют
весьма  активный интерес не только святоши, которым известно
о  нем  по крайней мере то, что счел им нужным сообщить  сам
ученый. Чекистам суть открытия Соколовского скорее всего  не
известна,  но  их  подхлестывает то,  что  к  нему  проявили
интерес святоши. Симон даже если и понимает смысл того,  что
предложил  ему на продажу Красный Воробей, то для  него  все
это представляет прежде всего чисто коммерческий интерес. Но
существует и еще одна заинтересованная сторона, которая пока
еще никак себя не проявила.
     Я сделал паузу, предлагая высказаться черту.
     Гамигин ничего не сказал.
     - Ты по-прежнему настаиваешь на том, что явился два дня
назад  в  мою  контору  только затем,  чтобы  я  помог  тебе
установить личность трупа, исчезнувшего таинственным образом
из морга вашего управления? - спросил я.
      Ни  один  мускул  не дрогнул на лице черта.  Он  молча
смотрел мне в глаза до тех пор, пока я сам не отвел взгляд в
сторону.
     - А тебе кажется, что я, как и все остальные, включился
в   охоту   за   сокровищами?  -  спросил  Гамигин   ровным,
невыразительным,   совершенно  не  свойственным   для   него
голосом.
      -  Если  говорить  начистоту, то история  с  убийством
Ястребова,    от   которого   не   осталось   даже    трупа,
представляется мне слишком уж невероятной, - признался я.  -
В  особенности в свете всего того, что произошло за истекшие
сутки.
     - Мы разве уже не доверяем друг другу?
     Я не знал, куда деваться от пронзительного взгляда глаз
Гамигина,  превратившихся вдруг в капельки застывшей  черной
смолы.
      -  Ты даже не дал мне никаких зацепок, с которых я мог
бы начать расследование.
      Произнесенная  мною  фраза  должна  была  бы  обвинять
детектива  Гамигина, повесившего на меня  мертвое  дело,  но
прозвучала она так, словно это я сам оправдывался.
      -  У  меня  не было ничего, кроме фотографии мертвеца,
невнятных  показаний  портье  из  гостиницы,  в  которой  он
проживал, и отметки о прибытии Ястребова в Ад, сделанной  на
паспортном контроле, - невозмутимо-спокойным голосом ответил
мне  черт.  - Я даже не знал, с чего начинать расследование.
Поэтому  и  обратился к тебе, рассчитывая,  что  у  частного
$%b%*b("   из  Московии,  возможно,  имеется  опыт  в  делах
подобного рода.
      -  Можно  подумать,  в Московии  из  городских  моргов
ежедневно исчезают мертвецы, - саркастически усмехнулся я, -
а   частные  детективы  только  тем  и  занимаются,  что  их
разыскивают.
     - Значит, ты ничем не можешь мне помочь?
     Я молча развел руками.
     - Почему же ты взял аванс?
       Вопрос   чисто  риторический.  В  приличном  обществе
подобные  вопросы не задают. А если и задают,  то  сразу  же
после  этого, не дожидаясь ответа, бьют по роже  того,  кому
вопрос  был  адресован. Но Гамигин смотрел на  меня,  ожидая
ответа. Как будто я мог хоть что-то на это ответить.
     - Я взял деньги, потому что вы мне их дали!
     Схватив со стола банку пива, я нервно дернул за кольцо.
Шипящий поток пены ударил из-под крышки и выплеснулся мне на
брюки.
      -  Черт! - Я вскочил на ноги, ладонью стряхивая пивную
пену  с  брюк.  - Я могу хоть сейчас вернуть тебе  аванс!  -
раздраженно крикнул я Гамигину.
      -  Не  стоит, - не спеша качнул головой из  стороны  в
сторону черт. - Хотел ты того или нет, но дело сдвинулось  с
мертвой  точки. - Гамигин взял со стола банку  пива,  легким
движением  открыл ее и сделал глоток. - Сейчас я еще  более,
чем прежде, уверен в том, что Соколовский, Красный Воробей и
Ястребов - это одно и то же лицо.
     Я глянул на черта исподлобья:
     - И что теперь?
     - Будем продолжать расследование.
      Гамигин превосходно владел интонациями своего  голоса.
Он произнес эту фразу так, что мне сразу же стало ясно: черт
только  высказывает свое собственное мнение и не  собирается
на  меня  давить, предоставляя мне право самому ответить  на
заданный вопрос. Поддержка Гамигина в этом расследовании мне
была  не  то  что  нужна, а просто-таки необходима.  Как  ни
странно, черт, с которым я был знаком чуть более суток, стал
за  это время самым близким для меня человеком. В обстановке
полнейшей  неопределенности, когда вокруг  меня  плели  сети
одновременно несколько спецслужб, он был единственным,  кому
я  доверял и на кого мог положиться. Гамигин уже доказал это
сегодня, когда спас мне жизнь. Но прежде, чем сказать ему об
этом,  я  пожелал, что называется, расставить все точки  над
"i".
      -  Выходит,  все  же  тебе тоже нужен  Соколовский?  -
спросил я.
      -  В  первую  очередь  я должен  выяснить,  кто  такой
Ястребов, - весьма рассудительно ответил на мой вопрос черт.
-  Было  бы неплохо также отыскать его труп. Что же касается
открытия Соколовского... - Гамигин сделал глоток пива. -  Не
скрою, мне было бы интересно узнать, какую именно информацию
удалось  вытащить  Щепе  из нуклеотидной  последовательности
"молчащего"   участка  инсулинового   гена.   И   если   это
действительно то, что я думаю, то я, как гражданин Ада и как
(-a/%*b.`    Службы   специальных   расследований    Сатаны,
безусловно, заинтересован в том, чтобы эта работа не  попала
в руки святош.
      -  Но  по  договору  со святошами,  если  мне  удастся
отыскать  материалы  исследований  Соколовского,  я   должен
предоставить их тем, кто поручил мне это дело.
     - Но ведь ты можешь даже и не заметить, как мини-диск с
записями   расшифрованной  нуклеотидной   последовательности
окажется у меня в руках, - хитро прищурившись, посмотрел  на
меня Гамигин.
     - Зачем тебе мини-диск?
     - Я передам его своему командованию.
     - И что потом?
     - Содержащаяся на нем информация будет изучена, и, если
окажется,  что  она  не содержит никаких  сведений,  которые
могли  бы нанести прямой или косвенный ущерб интересам  Ада,
результаты   работы  Соколовского  будут   преданы   широкой
огласке.
       Признаюсь,  Гамигин  удивил  меня  своим   искусством
словесной  казуистики. Прежде мне не доводилось  слышать  от
него  столь  безукоризненно  гладких,  обтекаемых  фраз,   в
которых  было  четко  выверено и взвешено  на  аналитических
весах  буквально каждое слово. Обычно демон-детектив отдавал
предпочтение     конкретным    ответам,     не     требующим
дополнительного  толкования.  Чтобы  помочь  ему,  я   решил
перевести выданную им сентенцию на общепонятный язык.
      -  То  есть  ты  хочешь сказать,  что  если  материалы
Соколовского окажутся в Аду, то их предадут огласке только в
том  случае, если содержащаяся в них информация будет играть
вам  на  руку.  В противном случае она будет похоронена  под
спудом.
      -  Ты не совсем верно истолковал мои слова, - медленно
покачал  головой  Гамигин.  Так медленно,  словно  ему  было
невероятно  трудно  это  сделать  или  же  каждое   движение
причиняло  ему  мучительную боль. - Ад  старается  проводить
открытую  политику,  но  при этом  нам  приходится  защищать
собственные интересы.
     Я усмехнулся и с укоризной покачал головой.
      -  То  же  самое могли бы ответить мне и святоши.  Мне
очень  жаль,  Анс,  но  должен заметить,  что  ты  начинаешь
говорить на том же языке, что и они.
      В  глазах Гамигина блеснули недобрые огоньки. Я понял,
что  моя  последняя реплика едва не вывела черта из  себя  -
чего  я,  собственно, и добивался, - но  в  самый  последний
момент ему все же удалось сдержаться.
      -  Что  ты  от меня хочешь? - наклонив голову,  искоса
посмотрел   на   меня  демон-детектив.   -   Я   состою   на
государственной  службе  и должен выполнять  возложенные  на
меня обязанности. Это - во-первых. Во-вторых, я - демон. Или
-  черт,  как  ты выражаешься. Моя родина -  Ад.  И,  да  не
прозвучит  это выспренне, я счастлив и горд, что  родился  и
живу именно в Аду, а не где-либо еще! Сказать тебе честно, я
не  знаю,  как поступит Сатана, когда материалы исследований
Соколовского окажутся у него в руках. Если они действительно
ab.ob  того ажиотажа, который вокруг них нагнетается. Но,  в
любом   случае,  я  не  собираюсь  отдавать  в  руки  святош
информацию,  которую  они  без зазрения  совести  используют
против моего народа!
      Гамигин  сделал паузу, допил остававшееся  в  открытой
банке  пиво  и только после этого произнес вновь удивительно
спокойным голосом:
     - Все.
     Я открыл новую банку пива и со словами:
      -  Я  вполне  удовлетворен услышанным, -  протянул  ее
черту.
      Гамигин недоверчиво посмотрел на протянутую ему банку,
как  будто подозревал, что к пиву в ней был примешан  настой
цикуты, а затем перевел удивленный взгляд на меня.
     - Мы продолжаем совместное расследование?
     - Конечно, - кивнул я. - Ты ведь тоже мой клиент.
      -  А  что  мы  будем  делать, когда  найдем  материалы
Соколовского?
      -  Во-первых,  их  еще нужно найти.  Во-вторых,  нужно
убедиться  в  том, что это именно то, что ты думаешь.  А  в-
третьих...
      Я встряхнул несколько пустых пивных банок, стоявших на
столе, прежде чем нашел полную, которая, не исключено,  была
также и последней.
      -  Когда найдем то, что ищем, тогда и подумаем, что  с
этим  делать,  -  сказал я и, как гранату, дернул  банку  за
кольцо.
     Совершенно неожиданно для меня Гамигин улыбнулся, легко
и открыто.
      -  Согласен, - сказал он. - Такая постановка дела меня
полностью устраивает.
       Мы   чокнулись   банками  с  пивом,   скрепляя   наше
джентльменское соглашение.
       -   Чем   мы   будем  заниматься  завтра?   -   бодро
поинтересовался Гамигин.
     - Представления не имею, - честно ответил я.

                          Глава 16
                      АРХАНГЕЛ ГАВРИИЛ

      Утром я по-прежнему не знал, что делать. Я, так же как
и Гамигин, был почти уверен в том, что Красный Воробей и Ник
Соколовский являлись одним и тем же лицом. Единственное, что
смущало меня во всей этой истории, так это то, каким образом
Соколовскому удалось выйти на Симона? И почему именно с  ним
Соколовский   решил  связаться  для  того,  чтобы   получить
наличные  деньги,  которыми  он  расплатился  со  Щепой   за
составленную  дэд-программу? "Семья"  никогда  не  проявляла
особого интереса к научным исследованиям, а ученый, которого
мы   разыскивали,   судя   по  тому,   как   охарактеризовал
Соколовского  .его  коллега,  представлялся   мне   не   тем
человеком,  который мог бы иметь знакомства  в  криминальной
среде.  Поэтому  для того, чтобы твердо и  уверенно  сказать
самому  себе:  да,  Ник Соколовский -  это  и  есть  Красный
Bоробей,  мне,  в  отличие  от детектива  Гамигина,  все  же
требовались конкретные факты. До тех пор, пока их у  нас  не
было, нельзя было просто так отбросить возможность того, что
Красный Воробей был неким неизвес