ратительнее.
     - Пейте кровь дракона! - грянуло сверху.
     Зажегся свет, потом распахнулись двери из кинозала на площадь.
     И  мы услышали шипение и шкворчание, словно на  площади перед кинозалом
жарилось сразу сорок тысяч яичниц.
     Мы выходили из дверей кинозала и замирали у стен, потому что на площади
шипели  и   шкворчали,   лаяли  и  постанывали,   извивались   и  скалились,
выстреливали  узкими  жалами  -  сорок?  больше?  меньше?  тысяч   драконов.
Маленьких. В наш рост. Бей - не хочу. Дави. Уничтожай. Рви.
     Вот  они  -  не  успевшие  вырасти  до  нужных кондиций, маааленькие...
крохотные, но дай им  волю, оставь им дыхание - и из каждого вылупится такой
же,  такой же, такой же,  какого мы  видели  только что, недавно,  на  белом
экране в глубине кинозала.
     Давиии!
     Как получилось? Как  вышло, что разом, не сговариваясь, не  оглядываясь
друг на друга, мы пошли от стен кинозала на гадов, гаденышей,  жаб, на змей,
у которых выросли лапы?
     Как получилось, что мы забыли о том,  что у нас  нет ни  огнеметов,  ни
хлыстов, забыли  все  то,  чему  нас учили,  все  те  удары, ожоги,  которые
получили сами в пещерах и коридорах, норах и туннелях?
     Как  вышло,  что мы забыли элементарную  брезгливость,  каковая  долго-
долго мешала нам нормально работать с самыми мудрыми и  расположенными к нам
тренажерами - с "борцами"?
     Как случилось, что ненависть и  чувство нашего единства - мы  - люди, а
они - нет, оказались сильнее благоразумия, брезгливости, осторожности?
     И как получилось, что, когда наши руки коснулись их горл, все то,  чему
нас  учили,  проснулось,  пробудилось в нас, протолокалось  сквозь  застящую
глаза  пелену   ненависти,   и   вело,  упасало  нас   от  ядовитой   слюны,
пронзительного жала, раздирающих кожу когтей?
     Их  было  много.  И  они  были  сильнее. И  мы  были  для  них столь же
отвратительны и столь же опасны, как и мы для них, но их ничему не учили. Их
кормили лучше, чем нас, и не воспитывали на тренажерах.
     Вот почему мы с  легкостью рвали их  тела, а они не могли дотянуться до
наших...
     Очень скоро я почувствовал странное отвращение, все равно как если бы я
оказался среди сонмища лягушек и давил бы их, как лягушки давят виноград.
     Я оглянулся и увидел Диего.
     Я едва успел  отскочить. Диего  кольнул небольшим  изогнутым ножиком  в
пустоту. Но в этой пустоте полагалось быть моему телу.
     - Диего, - я покачал головой, - так не годится. Честно, не годится.
     Я  не  успел сказать ничего более,  поскольку  надо  было  дернуться  в
сторону - на этот раз от удара когтистой лапы.
     Я шел в сторону,  вбок, старательно и уже не так отчаянно убивая, душа,
давя. Я помнил о маленьком остром ножике, вместо меня проколовшем пустоту, и
косил глазом, прикидывал, где может появиться Диего.
     - Куродо! - выкрикнул я.
     Куродо  был не похож на самого себя. Гимнастерку он разорвал -  или ему
разорвали. Руки были по локоть в черной слизи. Он скалился.
     - Я их зубами, зубами грызть буду! - орал Куродо.
     Молодняка   стало    поменьше,   зато   пол   сделался   осклизлым   от
полураздавленных растоптанных тел.
     - Куродо, - попросил я, - я не знаю,  почему, но  Диего решил проверить
мои почки - посторожи мою спину, а я поработаю за двоих.
     - Согласен, - крикнул Куродо.
     Все кончилось быстро. Очень быстро. Прожектора уже  не сияли так  ярко.
Тяжело дыша, мы стояли у  грузовика.  Перемазанные,  выпачканные в  смрадной
слизи, мы топтались сапогами в вытекшей, уничтоженной нами жизни.
     Кого-то тошнило.
     Сержанты стояли у машин. Покуривали.
     Я поискал глазами Диего.
     Он стоял, втянув голову в плечи, недалеко от меня.
     Я подошел к нему.
     - Отдай ножик, - попросил я.
     Диего молча протянул ножик.
     Я повернулся и подошел к сержантам.
     Джонни беседовал с двумя другими сержантами.
     - Коллега сержант, - сказал я, протягивая ему нож, - кажется, ваш?
     Джонни улыбнулся и, ни слова не говоря, взял нож.


Глава десятая. Северный городок

     Северный  городок помещался сразу за  переездом. Меня удивил шлагбаум и
пронесшийся в пересечении туннелей поезд.
     -  Товарняк, - сказал сопровождающий  нас "отпетый", -  к диким пещерам
попер. Там всякой гадости, нечисти...
     Диего,  привалившийся в углу грузовика,  молчал. После своих  неудач со
мной он как-то обмяк, расстроился.
     Да тут еще сержантово превращение...
     Честно говоря,  даже меня,  внутренне  готового  к подобному  развороту
событий, оно напугало.
     Даже не оно, а то, что за ним последовало.
     По проходу между кроватей в карантине бежал, хрипя  и скалясь, неумело,
истерично  порываясь  хоть кого-нибудь  зацепить,  цапнуть опасной когтистой
лапой, прыгун.
     Спина  его  была  содрана  до  крови,  он  вихлял всем телом,  стараясь
уберечься от ударов, сыпавшихся на него со всех сторон.
     Я смотрел  на радостно визжащих, выстроившихся в проходе воспитанников,
бивших чем ни  попадя  того,  кто  недавно  был их мучителем, властелином, а
нынче в жалком нечеловеческом образе удирал по проходу.
     - Братцы, - вопил Порфирий, -  я  его табуретом,  табуретом  по харе...
прыгнет, паскуда, кого-нибудь точно подомнет...
     Диего старательно лупил прыгуна, норовя попасть ему в зеленый лягушачий
живот ногой.
     -  Диего,  ублюдок,  -  заорал  Санек, возившийся с ключами у оружейной
комнаты,  -  я  с твоей мамой  знаком, что ты его споднизу  мочишь?  Сверху,
сверху мочи, чтобы не скакнул, к полу прижимай.
     Санек возился с ключами так долго оттого, наверное, что волновался.
     Руки у него тряслись от радостного возбуждения.
     -  Счас,  счас,  -  покрикивал  он, -  счас,  ребята, достану  огнемет,
шарахнем по  родимому,  выпустим кишки, операция без  наркоза -  она  словно
роза.
     Куродо протолкался из толпы, сел напротив меня на табурет.
     - Ты чего, Джекки?
     - Ничего, Куродо. Иди - бей.
     - Да надоело... Доволен?
     Я поглядел на тяжело дышащего, шмыгающего носом Куродо.
     - Чем?
     - Ну  как... - Куродо почесал в затылке, - как этот... Джонни над тобой
измывался.
     -  Надо  мной измывался  этот...  Джонни,  а не этот... прыгун, -  тихо
сказал я.
     -   Идиот!  -  гаркнул  Порфирий.  -  Куда  ты  в  оружейку  полез?  Ты
представляешь, что здесь будет, если ты огнеметом шарахнешь?  Тебя что ли не
учили? Псих... Мы же все изжаримся на костре из собственных кроватей.
     Я усмехнулся:
     - А Порфишка прав...
     Прыгун ворвался  в  туннель, уводящий прочь из  карантина, по  пути  он
успел садануть хвостом Саню поддых, и тот лег на пол, тихонько постанывая.
     Прыгун опрометью убегал по туннелю, исчезал из глаз, истаивал вдали...
     Ночью я решил: никгода больше не подавать рапортов. Никогда. Ну их...
     -  Джекки,  -  сказала  мне Наталья, -  тебя засунули в паршивую  дыру.
Северный  -  поганое  место,  там даже вылетов  раз-два  и  обчелся.  Там  -
"чистильщики" -  шугают  по  диким  пещерам,  кого-то  отлавливают,  кого-то
ничтожат, -  Наталья чуть улыбнулась, произнося старинное слово, - на другие
планеты   выпускают  только  для  того,   чтобы  совсем  в  подземельях   не
задохнулись... чтобы работы у других чистильщиков не  прибавилось. Там такие
монстры вылупляются - куда там твой Джонни или Тарасик...
     - Я больше не буду посылать рапорты, - сказал я.
     - Это  - верно, - одобрила Наталья, - это ты, Джекки, правильный  вывод
сделал  из  всего   происшедшего...   И   главное,  писать   рапорты   среди
"чистильщиков" все равно что гадить себе на голову... У них там - нравы...
     - Побьют?
     -  Ну... и это...  Главное - из  графиков вылетов  будут  вымарывать...
Сгниешь в подземелье. Ни  в  "псы" не вырвешься,  ни в сержанты. Уползешь на
четырех лапах, шипя и выстреливая жалом, в пещеру.
     - Понял, - сказал я, - понял.
     Наталья дотронулась до  моей руки, и  я удивился холоду и  твердости ее
пальцев.
     - Джекки, - она говорила грудным, странно-тихим голосом,  говорила так,
что мне казалось, будто она  целует меня  в губы, - Джекки,  мальчик  мой...
если  уж ты загремел сюда  по  дурости,  по мальчишеству, Джекки,  хочешь  я
сделаю так, чтобы тебя перевели в лабораторию?
     Я сжал пальцы Натальи.
     - Я хочу его убить. Хочу - убить.
     Наталья выдернула руку:
     - Хорошо, но только учти: без вылетов - к нашему - ни-ни...
     - Не пустят?
     - Сам не возьмет. Старик не любит "чистильщиков".
     - Понял, - сказал я, - учту...
     Шлагбаум медленно  поднялся. Полз вверх, подрагивая, поскрипывая, будто
и не в подземелье вовсе, а вверху, на шоссейке, пересекающей железнодорожное
полотно.
     - Да,  - сказал "отпетый",  он оказался на редкость разговорчив, - ну и
занесло вас, парни. Двоечники.
     Он непонятно  произнес "двоечники", не то утверждая, не то спрашивая, и
я почел за лучшее ответить:
     - Мы - не двоечники...
     -  Гы,  -  ухмыльнулся  "отпетый",  -  значит,  дебоширы,  прогульщики,
скандалисты.
     - Мы - не скандалисты, -  твердо сказал я, - у  нас просто не сложились
отношения с сержантом.
     - Ѓла рива. - удивился "отпетый", - а кто же вы, если у вас отношения с
сержантом не сложились? Скандалисты и есть...
     Я глядел на тронутые сыростью, облупленные стены подземелья и молчал.
     - Слышь, - спросил раззадоренный,  как видно не на шутку, "отпетый",  -
кто  же вы,  как не скандалситы? Ангелы, что ли? С сержантом  не поладили...
Рожей не вышли! Хы, - "отпетый" покачал  головой,  - чего вас  сюда выслали,
раз вы такие хорошие?
     - В характеристике и препроводительных документах, - с видимым усилием.
чтобы  "отпетому" стало ясно,  что  разговор  кончается,  сказал я,  -  дана
обоснованная мотивировка причин перевода в Северный городок.
     - Ѓбте... - "отпетый" разинул рот, - ты, парень, стихи, что ли, пишешь?
Или   в  писаря   навострился?   Ты  что  же,  думаешь,  что  я   буду  твою
препроводиловку читать? У меня времени нет,  чтобы фантастику почитать, а ты
мне поганую бумажку подсовываешь -  читай, мол,  там про меня написано...  Я
подтерся уже давно твоей характеристикой.
     - Очевидно, - вежливо сказал я,  - вы  наклали в штаны и подтерлись, не
снимая штанов...
     "Отпетый"  махнул  кулаком, и  я не  смог  отбить удар, поскольку Диего
схватил меня за руки.
     Вслед за тем "отпетый" ахнул по челюсти Диего.
     - Вы что? - изумился Диего, - хватаясь за скулу.
     -  Ничего,  -  буркнул  "отпетый",  -  нашелся союзничек. Помогать  мне
кинулся. В следующий раз вообще мозги вышибу.
     Оставшуюся часть пути ехали молча.
     Стены  туннеля  были испещрены  надписями и  незамысловатыми рисунками,
трактующими вечную тему борьбы и дружбы двух полов.
     Грузовик притормозил у огромных ворот в стене, обрубающей, оканчивающей
туннель.
     Ворота поехали в разные стороны, открывая вид на Северный городок.
     Перед нами был плац. На плацу стояли кадки с пальмами.
     Пальмы поливал из лейки какой-то "отпетый". Вместе с ним бродила кошка.
     У стены сидел на стульчике другой "отпетый" в расстегнутом кителе.
     Грузовик  въехал на  плац. "Отпетый"  тронул  некий  рычаг,  и  ворота,
скрипя, закрылись.
     "Отпетый"-драчун спрыгнул из кузова на бетонный пол.
     - Ден, - крикнул драчун поливальщику,  - сколько я  тебе говорил, чтобы
ты эту дрянь с собой не таскал?
     Ден, не поднимая головы, не прерывая своего занятия, спокойно ответил:
     - Валь, чего ты вяжешься? Сходи к полковнику -  с ним и  разбирайся. Он
Аграфену приволок.
     Кошка замурлыкала и принялась тереться о ногу Дена.
     - Его любили кошки,  женщины и дети, -  провозгласил сидящий у стены на
стуле "отпетый", - ибо  он был силен, жесток и тверд, как настоящий мужчина.
Валек, здорово! Наши все - в малахитовой. Монстров ловят...
     - Ловят, - буркнул недовольно Валек, - я знаю, как они ловят! Надрались
небось - и спят под сталактитами. Ты бы хоть застегнулся, Пауль.
     "Отпетый",  сидящий  на  стуле,  почесал  грудь,  зевнул  и  дружелюбно
спросил:
     - Валечка, тебя что - в звании повысили, пока ты за "младенцами" ездил?
Или стаж прибавился? нашивочки? Ты иди  и "младенцев" муштруй, а от "годков"
отлипни.
     Диего выглянул из кузова и робко спросил:
     - Разрешите выйти?
     - Выходи! - крикнул Пауль.
     - Сидеть! - прикрикнул Валя.
     Диего остался сидеть.
     -  Я  ни хрена не понял, - Пауль пристукнул кулаком по колену, - что за
орлов ты  привез?  Они что,  недавно  после  киносеанса?  Победа  над жутким
зверьем так вскружила им головы, что они не слушаются взрослых? Выходи!
     Диего дернулся.
     - Сидеть! - расхохотавшись, заорал Пауль.
     Диего застыл с задранной ногой на борту грузовика.
     По лицу его бродила глуповатая испуганная  улыбка,  он понимал, что над
ним смеются, и не хотел, чтобы его побили.
     Ден прекратил поливать, поставил лейку на край кадки, ухмыльнулся:
     - Во цирк. Ребята, сидите. Пока полковник не пришел, сидите спокойно.
     - Ты вот там поливаешь, - обозлился  Валя, - ну и поливай. Тебе  пальмы
доверили, ну и не суйся... Вылезай, - заорал он Диего.
     Диего спрыгнул на бетонный пол.  Я  остался сидеть. Сидел и смотрел  на
высоченный потолок, к которому были привинчены мощные лампочки.
     - Слушай, - обиделся Ден, - ты тово, - ты действительно умом хряснулся?
Ты чего - поливаешь, ну и поливай? Ты зачем так сказал? Ты нехорошо сказал.
     - А он забыл, - лениво напомнил  Пауль, - как  его первый год  в унитаз
головой макали и как он к полковнику стучать бегал.
     - Точно, - обрадованно воскликнул Ден, - было такое. Стукач. Сука...
     И Ден, удовлетворившись этим воспоминанием, продолжал полив.
     Валя покраснел.
     Пауль подошел к Диего.
     - Погоди,  погоди,  -  он потрогал скулу  Диего, -  это у тебя  что  за
вздутие...  Это  тебя  коллега  Валя так приласкал? А?  Воспитатель!  Тут  я
прибегнул к методу,  который в принципе отвергал, но  который  спасал меня в
невыносимых ситуациях. Коллега Валя дал тебе по морде?
     - Пауль, - начал Валя, несколько смутившись, - ты чего?
     -  Помолчите, коллега,  - поморщился  Пауль,  -  дайте  на второго орла
поглядеть, он что, прячется?
     Пауль встал на  колесо грузовика, заглянул в кузов. Он был  рыжеволос и
веснушчат.
     - О, - воскликнул он, -  здорово.  Интеллигентное лицо  - и фонарь  под
глазом. Я вижу, тут была массовая порка восставших крестьян.
     - Никак нет, - равнодушно ответил я, - грузовик  трясло, и мы несколько
раз ударились о борт.
     - Вот  хорошо, -  одобрительно  кивнул  Пауль,  - правильно воспитанный
молодой человек. Слово "аборт" знает.
     Он спрыгнул на бетонный пол, побил ладонь о ладонь.
     - Только, дорогие мои, - радостно продолжил он,  - дорогие мои новички,
новобранцы,  запомните  раз  и  навсегда!  Рукоприкладство  среди  "отпетых"
за-пре-ще-но! И строго преследуется! Устав есть устав.
     -  О,  лепит,  - восхитился  Ден,  - тебя в  "комнату  Джорджи"  вместо
"старшего друга" - от бы там заливал!
     Ден  потряс  лейкой.  Из  лейки  нехотя  выпало  несколько  капель. Ден
вздохнул и пошел вглубь площади.
     Кошка Аграфена легко, чуть пританцовывая, направилась за ним.
     - Эй, - крикнул Валя, - наглец! Тебя что - не касается? Вылезай на фиг.
     Я выпрыгнул из машины и не успел уклониться от подножки Вали.
     Я довольно сильно ударился о бетонный пол и поднялся нескоро, перемогая
боль.
     - Очень плохая реакция, - равнодушно сказал  Пауль,  - и совсем скверно
держит удары. В первой же пещере "стрелочник" выжжет "младенцу" глаз.
     И пальцем он ткнул в мое лицо.
     Палец Пауля остановился  в миллиметре  от радужной  оболочки глаза, и я
увидел  огромную  дубину,  застившую  весь  мир  справа,  готовую  выдавить,
выколоть, превратить в слизь...
     -  Ничего,  - одобрительно  сказал  Пауль  и убрал палец, - бледнеет  и
зеленеет,  но не дергается и не прудит в  штаны - тоже  достижение. Кто тебе
синяк поставил под глаз, воин?
     - Я уже ответил на ваш вопрос, Пауль, - вежливо сказал я, - и хотел бы,
чтобы и вы обращались ко мне на "вы". Меня зовут Джек Никольс.
     Пауль переглянулся с Валей.
     - Валя, - спросил Пауль, - на какой помойке ты его подобрал?
     Между тем  Ден  вернулся с  лейкой, наполненной водой. На сей раз кошка
сидела у него на плече и лизала ему ухо.
     Ден завершал полив.
     - Я же и говорю - ужасно наглый  народ. За двумя "младенцами"  -  целый
грузовик.
     -  Да, да, - закивал Пауль,  -  целый  грузовик и  одного идиота  - это
слишком. Пешком бы дошел по карте, азимуту и компасу.
     -  Пауль, - всерьез  обиделся Валя, - что ты  надо мной при "младенцах"
стебаешься? То насчет унитаза... Теперь "идиот" говоришь.
     - А че, -  крикнул Ден, аккуратно нагибая лейку, - не было че ли этого?
Пауль,  помнишь, как  он  орал: "Ой,  не  могу, ой,  не буду!" Веселые  были
ребята, - вздохнув, окончил Ден.
     - Да,  - согласился  Пауль, -  и где они теперь? Иных  уж  нет,  а  тех
долечат... Кого растерзали безжалостные  когти, кого  пронзили язвящие жала,
кого  растоптали  тяжелые слоновьи  лапы...  А кого... кого, - Пауль  поднял
руку,  словно  задумавшись, словно  припоминая  что-то,  и  будто  вспомнив,
сообразив,  легко вспрыгнул на подножку  грузовика и  крикнул в полуоткрытое
окно кабины: - Витек, покажись новичкам.
     Дверь кабины распахнулась.
     Кошка зашипела и вцепилась в Деново плечо.
     -  Аграшка, дура, - сморщился  Ден, поставил лейку и принялся отцеплять
кошкины когти, - ты что, "превращенцев" не видела?
     Я -то помнил по квартире  Натальи Алексеевны  подобных существ, а Диего
отчаянно закричал, что, по-моему, говорило только в его пользу.
     Перед   нами  стоял,   раздувая   отвратительное   мешковидное   горло,
длиннорылый печальноглазый монстр.
     - Дитя, - изумился Пауль,  -  что ко мне ты так  страстно  прильнул? Ты
что, "борцов" не видел?
     - Таких - нет, - ответил я за Диего.
     - Хорошо отвечает, - одобрил Пауль.
     Лапа  Вити  дернулась  конвульсивно  резко, я не успел  сообразить, что
происходит, а рептилия уже деловито и ловко мяла мое лицо.
     - Витек, Витек, - позвал Пауль, -  довольно ласк, довольно... Он понял.
Понял. Ну, что сказано! Кнут! - гаркнул Пауль. - Хлыст!
     Витек отдернул лапу,  точно ожегшись,  испуганно пискнув.  Я  подивился
тому, какой у него тоненький, тоненький жалобный писк.
     - Все, - сказал Пауль, - все! Массаж лица окончен. Марш в кабину.
     Витек  ловко  впрыгнул  в  кабину  на  водительское сидение и захлопнул
дверцу.
     Я украдкой потрогал саднящее лицо.
     -  Что,  малыш, -  усмехнулся  Пауль,  -  проверяешь,  не произошли  ли
необратимые изменения? Да нет, покуда не произошли... Смирно! - заорал вдруг
Пауль, застегиваясь.
     Мы вытянулись. Из кабины выскочил Витек и застыл рядом с нами.
     Пауль успел застегнуться до того, как попал в поле зрения полковника.
     Одна  кошка  нагло  мяучила   и   лизала   ухо  нервно  помаргивающего,
вытянувшегося Дена.
     У Витька нервно опадал и раздувался зоб.
     Диего стоял серовато-белый, как  нависший над нами потолок, и сглатывал
подступающую к горлу тошноту.
     Я обратил  внимание,  что его  кадык  дергался в  такт вздувающемуся  и
опадающему зобу рептилии.
     "Как мы на них похожи", - подумал я.
     Полковник,  заложив  руки за  спину,  шел  на  нас. Он  был  низенький,
толстенький. На нем был гражданский  штатский сюртук и  брюки  с  потертыми,
вытершимися от времени лампасами.
     - Ѓб-те, - сказал полковник, - вольно, вольно. Денушка, еб-те, прекрати
скотоложество,  пусти  Аграньку  погулять...  Ат...  царапается, царапается,
Грунечка, Грунечка,  кисонька,  кыс-кыс,  иди, иди  сюда... Ат... еб-те,  не
идет... Виктор  Петрович,  в кабинку,  в кабинку, неча  эстетику  портить..