кафандров.
Оба наших скафандра имеют питание от внешней установки. Воздух подается  и
убирается по шлангам.
   - Благодарю... Но что все-таки будем делать? Я полагаю, вопрос  о  том,
как гракула отсюда вышла, - второй вопрос. А первый - куда она делась? Что
собирается предпринять по этому поводу руководство  Института  реставрации
природы? Нужна ли помощь общественности?
   - Ни в коем случае, - сказал Сатон.  -  Дирекция  ИРП  не  допустит  на
территорию  никого  из  посторонних.  Я  надеюсь   на   высокое   сознание
энтузиастов. Но хотел бы предупредить, что при первой попытке  незаконного
проникновения на территорию ИРП мы накроем массив защитным полем, хотя  за
все десять лет существования нашего филиала к этой мере мы не прибегали ни
разу. Поиск будем вести малой группой. Без чрезвычайных мер.
   - Я думаю, человечество разделяет вашу позицию, - после небольшой паузы
сказал  ведущий.  -  Удовлетворяя  интерес  телезрителей,   я   хотел   бы
представить членов поисковой группы. Знакомьтесь, товарищи, это Олле.
   На экране беловолосый, шоколадного цвета гигант в  шортах  и  постолах.
Рядом пес чернее ночи, усатый и лобастый, с  гладкой  шерстью  и  широкими
лапами.
   - Олле знают многие, - прокомментировал ведущий. - Его работы по мимике
и жесту весьма популярны. Но в последние  годы  он  сменил  специальность.
Сейчас Олле - вольный охотник. Он поставляет Институту животных.
   - Поставляю, - вздохнул Олле.
   - Вы их ловите? Как?
   - Ну, чтобы поймать, надо как минимум обнаружить и догнать.
   - И вы?
   - Обнаруживаю и догоняю.
   - А потом?
   - Потом - в мешок, вызываю транспорт и везу сюда, в ИРП.
   - А если оно в мешок не лезет?
   - В мешок никто сам не лезет. Я его туда засовываю.
   - Я хочу сказать,  если  оно  в  мешке  не  помещается.  Если  габариты
большие. Скажем, медведь?
   - Я отловил сотни животных, -  нахмурился  Олле.  -  И  это  никого  не
удивило. А медведя всего одного - и столько разговоров.
   - Об этом был поставлен фильм...
   - Видел. Ерунда в том фильме...  Практически  он  и  не  сопротивлялся,
болен был.  Трудно  было  тащить  его  к  площадке,  удобной  для  посадки
вертолета. На руках нес.
   - Спасибо. Следующий участник поисковой группы - Нури  Метти.  Полагаю,
генеральный конструктор Большой вычислительной машины известен всем. Но не
все  знают,  что  Нури  имеет  также  диплом  воспитателя   в   дошкольных
учреждениях и уже год работает в детском саду при океанском  филиале  ИРП.
Что заставило вас, Нури, участвовать в поисковой группе?
   - Мы с ребятами отвечали за акклиматизацию. Они считают, что  я  должен
участвовать в поиске. Директор и я разделяем их мнение.
   - Третий участник - пес Гром. Что вы скажете о нем, Олле?
   - Мой друг. Улыбнись, Гром.
   Пес  оскалился.  Белые  клыки  на  черной  морде   производили   жуткое
впечатление, и оператор сменил кадр. Золотой конь гулял на поляне, и ветер
развевал его гриву, и длинный хвост касался травы.
   - Это просто Конь, - сказал за кадром Олле. - Он не может без меня, а я
не могу без него.


   Гром вел их по кромке джунглей там, где джунгли постепенно переходили в
саванну. Утром второго дня след исчез, и Олле предложил зайти к  знакомому
Отшельнику передохнуть и сориентироваться. Перед  закатом  они  подошли  к
озеру, лежавшему у подножья скалистой горы.
   - Можно в обход, можно вплавь, -  сказал  Олле.  -  Отшельник  живет  в
пещере на той стороне.
   Вопрос  решил  Гром.  Пес  полез  купаться  и   делал   это   с   таким
удовольствием, что и остальные не выдержали. На середине озера Олле нырнул
и долго любовался необычным зрелищем: в воде мерно перебирал  ногами  конь
без головы, а за ним, привязанный к хвосту, тянулся оранжевый плотик.
   - Бросай все, - сказал Олле, вынырнув,  -  и  посмотри  -  конь  совсем
серебряный.
   Нури ушел под воду минуты на три.
   - Между прочим, там, на дне, крокодил лежит, - будничным голосом сказал
он, наконец высунув голову из воды.
   Крокодил действительно всплыл шершавой колодой и долго двигался рядом.
   - Стар он, - сказал Олле. -  Мохом  оброс...  Ты  его  не  трогай.  Это
любимый крокодил Отшельника. Геннадием его зовет.
   Отшельник, опираясь на посох, ждал их на  берегу.  Длинные  волосы  его
касались плеч, борода свисала до пояса, а чресла были  перепоясаны  козьей
шкурой.
   Гром вылез из воды, подбежал к Отшельнику и стал  отряхиваться.  Кончик
его хвоста и нос образовали некую  воображаемую  ось,  вокруг  которой  со
страшной скоростью двигалось все  остальное.  Брызги  разлетались  во  все
стороны.
   - Железный организм, - пробормотал Отшельник. - Это ж  надо,  выйти  из
такой тряски без сотрясения мозгов! Уважаю.
   Когда Олле и Нури, выпустив из плота воздух и перенеся на  сухое  место
рюкзаки, подошли к Отшельнику, тот долго жевал  губами,  молчал,  а  потом
сердито спросил:
   - Газельки потроха привезли?
   - Ни даже говяжьего ливера, - мгновенно среагировал Нури.
   - Меня смех душит, - грозно сообщил Отшельник. - Но тем не менее я  вас
приветствую и прошу в пещеру.
   Он переступил через крокодила и пошел, не оглядываясь.
   - Только собачку придется оставить. И лошадка пусть  себе  пасется,  ее
никто не тронет. У меня здесь тихо, спокойно. Отдохнете и дальше  пойдете.
Своим путем.
   Вход в пещеру был закрыт цветастой занавесью. Отшельник откинул  ее,  и
сразу гостей оглушил утробный рык. Под люстрой, свисающей с  невидимого  в
высоте свода, метался и ревел огромный лев.
   - Чтоб я так жил, Варсонофий! - неожиданно завизжал Отшельник. - Что  я
тебе, из себя потроха достану?
   Лев замолчал и ушел в угол. Отшельник, так  же  внезапно  успокоившись,
сказал непонятно:
   - Или я завтра вскрою энзэ, или вся программа полетит к черту.
   В пещере было уютно и просторно. На ровном полу пушистый ковер, у стены
- большой письменный стол, длинный пульт и шкаф, набитый книгами. Рядом  -
низкая  тахта,  а  в   стороне   под   странным   коленчатым   сооружением
располагалось львиное логово - охапка сухой травы.
   Нури  долго  рассматривал  удивительную   конструкцию   -   причудливое
сочетание рычагов и микрофонов.  Самый  длинный  из  рычагов  заканчивался
тяжелым ботинком.
   - Для него? - кивнул Нури в сторону льва.
   - Точно. Спит, скотина,  на  спине  и  храпит  неестественно.  Пришлось
соорудить эту  штуку.  Она  срабатывает,  когда  уровень  храпа  превышает
шестьдесят децибелов... Сейчас я сплю спокойно.
   - А попросить его выйти вон нельзя?
   - Увы. Это его пещера. По сути,  он  мне  ее  сдает  за  ящик  газельих
потрохов в неделю.
   - Обдираловка, - возмутился Нури.
   - А Варсонофий считает, что терпит меня чуть не задаром.
   Олле перебирал книги. В основном это были труды по психологии животных,
справочники рационов, записки натуралистов и дрессировщиков.
   - Ф.А.Судьба. "Сытый хищник. Очерки по экспериментальной психологии", -
прочитал он вслух. - Интересно: сытый хищник...
   - Об этом потом. Пока прошу  откушать,  что  Бог  послал,  -  пригласил
Отшельник. - Сам я питаюсь, естественно, акридами, сиречь кузнечиками.  Но
для гостей...
   Для гостей была жареная рыба, вареники с творогом из  молока  антилопы,
на десерт бананы и ананас. Эту превосходную еду гости, а с ними  и  хозяин
запивали соком манго. И вели неспешную беседу.
   - Варсонофий, - задумчиво сказал Олле. - За что вы его так?
   - А вы знаете, кто я?
   - Знаем. Отшельник.
   - В миру я Франсиск Абелярович  Судьба.  Я,  может,  из-за  этого  и  в
отшельники пошел. А уж если  я  Франсиск,  то  он  Варсонофий.  И  никаких
сантиментов.
   - Там я у вас книжку видел...
   - Проблема - сытый хищник и голодный. Это,  я  вам  скажу,  два  разных
хищника. Я изучаю условия, когда все сыты. И здесь свои трудности. Возьмем
Варсонофия. Сытый он спит. А у спящего - какая  психология?  Нет  никакой.
Просыпается он уже голодным, и объект наблюдения исчезает, поскольку  меня
интересует сытый. Идиотское положение... А вообще здесь рай.  Никто  никем
не закусывает. Все, представляете картину, толстые, довольные, непуганые.
   - Рай - это хорошо, - сказал Нури. -  Но  какой  смысл  изучать  сытого
хищника? Полезен голодный.  Он  лекарь  стада.  Мы  знаем,  что,  гоняясь,
скажем, за антилопой, лев поддерживает ее  жизненный  тонус,  способствует
тому, чтобы она всегда была в  форме.  А  больных  и  слабых  он  съедает.
Выживают самые здоровые. И потомство от них здоровое.
   - Пусть так. Но этот процесс природа рассчитала на  тысячелетия,  а  мы
почти всех перебили за каких-то двести лет. Когда в стаде не десятки тысяч
голов, а жалкая сотня, то о каком естественном отборе  можно  говорить?  В
этих условиях больных мы  лечим,  а  слабых,  со  слезами,  сами  съедаем.
Хищнику ничего не остается. А ведь и его по-человечески жалко, вот и берем
на  свое  иждивение.  Кормим  от  пуза,  и  у   него   появляются   этакие
паразитические, буржуазные наклонности. Потому и изучаем.
   - Ну а Варсонофий? - вмешался Олле.
   - Отучили. Всех отучили. Мы держим в стаде десяток механических зебр  и
антилоп разных пород. И  пару  жираф.  Я  видел,  как  за  зеброй  гонялся
леопард. Бедняга через полчаса вывалил язык, а механозебра  хоть  бы  что.
Два-три таких урока и вдоволь  газельих  потрохов  -  и  вот  вам  кроткая
кошечка...
   Ночью Нури так и не мог заснуть.  Сначала  тихо  шебуршал  Отшельник  и
часто выходил из пещеры. Потом снаружи кто-то гремел  ящиками,  смеялся  и
переговаривался  вполголоса,  а  когда  все  утихло,  по-дурному  захрапел
Варсонофий. И каждые пять минут со скрипом срабатывала рычажная система, и
ботинок гукался о львиный бок... Олле, привычный к лесным шумам, как  лег,
так за ночь ни разу не пошевелился.
   - В гробу я видал такое отшельничество, - сказал  за  завтраком  хмурый
Нури.
   Хозяин накрыл стол у входа в пещеру рядом со штабелем возникших за ночь
ящиков. Слышно было,  как  в  своем  логове  хрустел  газельими  потрохами
Варсонофий. Потроха с виду напоминали галеты и,  как  объяснил  Отшельник,
состояли из сложной смеси белков, витаминов, жиров и углеводов. Каковы они
на вкус, никто, кроме Грома, не захотел узнать. Пес же ел потроха с  явным
удовольствием.
   - Эти снабженцы всегда нарушают график, - пожаловался Отшельник.  -  Но
продукты обычно доставляют ночью. У антилоп гну аллергия к дирижаблю...
   - Извините, я не хотел...
   -  Что  вы,  Нури,  -  Отшельник  улыбнулся.  -  С   непривычки   здесь
действительно немного шумно. Но... вас, наверное, интересует не это?
   - Вы видели ее? - спросил Олле.
   - Такую синюю, в белый горошек?
   - В горошек, - грустно сказал Нури. - Мы потеряли след.
   - С кадычком между лопаток?
   - Точно.
   - С одной ноздрей?
   - Ага.
   - Нет, не видел.  Но  вон  в  том  стаде  вчера  я  заметил  приблудную
антилопу. Так вот, рога  у  нее  были  белые  в  синий  горошек.  А  когда
Варсонофий, в котором, надо сказать, порой просыпаются забытые  инстинкты,
кинулся к ней; она не убежала. Однако нападать на нее он не стал.  Обнюхал
и ушел... Согласитесь, для того, кто два года сидит на концентратах, - это
странно. Я полагаю, то была она.
   Наступило минутное молчание. Олле сидел  с  отсутствующим  видом,  Нури
гладил пса.
   - Я не могу утверждать наверняка, - нарушил паузу Отшельник, -  но  что
мы знаем о возможностях приспособления животных, тем более инопланетных?
   - Мы подумаем. - Олле встал. - Гром, след. След.


   Гром взял след и снова вел  их  по  кромке  джунглей,  обходя  островки
кустарников, убегая  вперед  и  опять  возвращаясь.  Друзья  шли  налегке,
навьючив рюкзаки на спину коню. Они обсуждали сложившуюся ситуацию.
   Конечно, приспособляемость гракулы к изменяющимся условиям  жизни  была
поразительна.  Достаточно  вспомнить,  что  экземпляры,   отловленные   на
марсианских полюсах,  имели  непроницаемый  шерстный  покров,  но,  будучи
перенесенными в экваториальную зону, полностью теряли его. Гракула  вообще
обходилась без воды: видимо, организм  мог  синтезировать  влагу;  но  она
купалась в бассейне и пила воду, когда жила в изоляторе. Она могла подолгу
сидеть под водой без вреда для себя и с  равным  удовольствием  ела  сухой
лишайник и... манную кашу.
   Ночью они расположились на берегу ручья  у  маленького  костра.  Варили
ужин. Гром убежал в  темноту  по  своим  делам,  конь  дремал  неподалеку,
по-ночному звенели джунгли.
   - Нет, Олле,  всякая  адаптация  тоже  имеет  пределы.  Зимняя  спячка,
анабиоз в неблагоприятных условиях, регенерация  утерянных  конечностей  у
некоторых пресмыкающихся и  рептилий...  Все  это  никогда  не  связано  с
изменением формы организма. Тебе не кажется, что Отшельник  разыграл  нас?
Гракула и антилопа! А может, Варсонофий просто  уже  забыл,  что  когда-то
кусался?
   - А рога?
   - Синие? В горошек? Мутация.
   - Отшельник не позволит себе шутить подобным образом. Нури...
   Из темноты в освещенный костром круг в этот момент  вступил  Волхв.  Он
был коренаст и склонен к полноте.
   - Кто вы и откуда?
   - Из темного леса, вестимо. Мы, волхвы, всегда выходим из темного леса.
- Он присел на корточки у костра. - Мне ведомо, что  Отшельник  не  шутит.
Он, как и все мы, очень уважает Нури-воспитателя и вас,  Олле,  одного  из
последних на планете охотников.
   - Спасибо, - радушно сказал Олле. - Поужинайте с нами.  В  лесу,  поди,
страшно ночью.
   - Приспособились. Работа у нас такая. Ходим, предсказываем.
   - По ночам?
   - Днем тоже.
   - И что вы предсказываете?
   - Разное. Всякие события, погоду. Ежели мор или глад, тоже  предсказать
можем.
   - Ну, глад нам не угрожает, - помешивая в котелке, сказал Олле. - А вот
вам, как провидцу, только один вопрос: чем закончится наш поиск?
   Волхв расстегнул карман куртки,  вытащил  очки,  протер  их,  надел  на
короткий нос, улыбнулся и ответил:
   - Грядущее скрыто от глаз, но вижу - вы будете довольны результатами.
   Олле усмехнулся:
   - Значит, поймаем?
   - Это уже второй вопрос... А сейчас, извините, меня ждут дела. Я сыт  и
ужинать не буду. Я ведь к вам мимоходом.
   Он встал, шагнул из круга и исчез.
   -  Минутку!  -  крикнул  вслед  Нури.  -  Какова  достоверность   ваших
предсказаний?
   - Айболит считает, что без пяти сто процентов, - донеслось из  темноты.
-  Правда,  снабженцы  жалуются,  что  дисперсия  велика,  но  они  всегда
недовольны. Кстати, Нури, лично вам предсказываю: побывав у Художника,  вы
догадаетесь, как гракула сбежала из изолятора...
   Пролетела над костром ночная птица, кто-то тихо  прокрался  к  ручью  и
долго лакал воду. Потом взошла луна, и стена леса разделилась  на  детали,
потеряла черноту. Олле и Нури хлебали из котелка, и Олле тихо рассказывал:
   - В  этом  массиве  десять  волхвов,  кое-кого  я  знаю.  Сатон  к  ним
прислушивается... Видишь ли, здесь  творятся  странные  дела.  Это  раньше
достаточно было организовать среди природы запретную для человека зону - и
можно было быть уверенным, что все там пойдет само собой. Будут  множиться
растения и зверье разных видов, установится естественное равновесие. Так и
было, поскольку заказники и заповедники в экологическом смысле  оставались
частью окружающей природы... Сейчас положение изменилось. Естественность и
дремучесть в лесном массиве ИРП? Они наполовину созданы нами в  далеко  не
завершенной попытке реставрации природы. Здесь сейчас все  перемешалось  -
настоящее и синтезированное, природное и привнесенное. Ведь даже почвенный
слой частью пришлось создавать заново, даже вот  этот  ручей,  что  журчит
рядом! Я  помню,  каких  трудов  стоило  остановить  рост  стимулированных
растений, чтобы они не заглушили тех натуральных, что оставались в массиве
до создания Института...  Сейчас  здесь  образуются  микрозоны  со  своими
особенностями,    своим    микроклиматом,    новыми    видами    растений,
животными-мутантами и потомками мутантов. Я недавно  отловил  двухметровую
змею, сплошь покрытую колючками. Она бросалась на  меня  и  тихо  гавкала.
Откуда она взялась? Биологи говорят, что такую никто не делал... Я видел в
саванне рогатую ламу, видел нетопыря с птичьим клювом и зеленого лебедя...
Волхвы пытаются во всем этом разобраться, оценить - как уживается старое и
новое, кто на кого и как влияет. Ведь порой неясно даже, кто кого ест!
   - И кто они, волхвы?
   - Не знаю. Знаю только, что люди  эти  страха  не  имеют,  месяцами  не
выходят из леса, работают в одиночку. Сатон вообще не любит, когда в  зоне
ходят группами. Мы, по сути, исключение.


   Нури проснулся первым. Справа половину неба заслоняла ромашка, а  слева
сидел пес. Нури зажмурился, ромашка коснулась щеки. Клацнул челюстями пес.
   Нури  встал,  осмотрелся.  Холмистая  зеленая  равнина  уходила  вдаль,
овальными зеркалами блестели озера. Маленькие рощи  толпились  у  берегов.
Розовые  фламинго  стояли  в  воде,  разглядывая  собственное   отражение.
Очерченная  ночью  граница  леса  исчезла  -  лес  переходил   в   саванну
постепенно. Пробежало небольшое стадо антилоп  незнакомой  породы.  Воздух
был прозрачен и свеж. Нури вздохнул, сбросил одежду и побрел  вдоль  ручья
туда, где негромко шумел водопад. Ручей падал с обрыва в небольшую  заводь
и вновь вытекал из нее по каменистому  ложу.  Нури  прыгнул  с  разбегу  и
купался, пока не надоело. Потом вылез из воды, пошел  к  лагерю  и  увидел
Дровосека.
   Дровосек сидел на округлом валуне, подперев голову, и размышлял.  Топор
лежал рядом, какая-то зверушка суетилась на  рюкзаке,  заглядывая  внутрь.
Нури остановился неподалеку, не желая мешать  человеку  в  его  раздумьях.
Желтый кленовый лист спланировал и угнездился на влажном плече  Нури.  Над
головой тонко, с  переливами,  засвистела  невидимая  в  листве  пичуга  и
умолкла, словно вся израсходовалась на трель. Дровосек размышлял.
   Неслышно ступая, подошли Олле и пес, стали рядом, замерли. На  паутинке
спустилась с ветки гусеница и стала раскачиваться у самого носа пса.  Гром
вытаращил глаза, следя за ней, но не шелохнулся. Дровосек размышлял.
   - Отвергла Амалья баронову руку! - не выдержал наконец Олле.  -  Святые
дриады! Мы уже минут десять глядим на вас, неподвижного, и не можем понять
причину столь мучительных раздумий.
   Гром хапнул гусеницу и тут же выплюнул.
   - Знаю, - сказал Дровосек, не подняв головы. - Вас здесь трое. Конь еще
на водопое. Здравствуйте.
   - Здравствуйте и вы. Но все же...
   - Рубить или не рубить, вот в  чем  вопрос!  С  одной  стороны  -  надо
рубить, ибо этот вяз имеет дупло. С другой - дупло можно запломбировать, и
вяз еще лет двадцать простоит. Но с третьей...
   - Как, есть еще и третья?
   - Но с третьей, - Дровосек вздохнул, - в дупле совиное гнездо.  Если  я
его заделаю, куда денется сова со своими двумя совятами?  И  в  результате
кто-то будет лишен радости видеть живую сову при лунном  свете...  У  меня
блекнет волос, когда я подумаю, что это может с кем-то случиться.
   Все трое тяжко задумались, а потом Нури спросил:
   - Вы связывались с центром?
   - Еще бы! Сатон передал задачу на большую машину.
   - И что?
   - Ах, Нури, машина ответила, что мне на месте виднее. Поскольку вы, вот
именно вы, забыли заложить в программу задачу о сове. У  вас,  видите  ли,
там общие тезисы: общение с млекопитающими, общение с пернатыми.  В  одной
куче и сова, и попугаи-неразлучники...
   Нури смутился: замечание было справедливым. Олле,  у  которого  золотой
конь, и Отшельник, который провожал их через  озеро  верхом  на  Геннадии,
такой ошибки не допустили бы. Конечно, возьмись  Нури  теперь,  через  год
работы с детьми, составлять программу по разделу "радость" - она  была  бы
гораздо полнее... Но что все-таки делать с дуплом?
   - Знаете, я, пожалуй, пойду. - Дровосек стряхнул зверушку с рюкзака.  -
Оставлю все как есть. Птенцы подрастут, тогда и дупло заделаю... А если вы
ненароком увидите Айболита, передайте, что тот зая