очки.  Кто  хочет  видеть  и
помочь, пусть приходит босиком и натощак, как прокричит первый кочет. Сбор
насупротив колодца по ту сторону тына, где доска отходит".
   - Сам, что ли, писал? Стиль хромает на обе  ноги.  Чему  вас  только  в
школе учат?
   - Что уж  ты,  Нури!  Иванушка  дал.  А  в  школе  действительно...  по
двенадцать человек в классе. Я у него недавно в гостях был.
   - Учителей не хватает, слишком  высокие  требования...  В  зону-то  как
попал? Через силовую завесу?
   - Это от вас завеса, от взрослых. А  народ  там  вполне,  хотя  немного
замкнутый. Ну да ты быстро привыкнешь.
   - Как это я привыкну, с чего бы я привыкал? Да и не пройти в зону.
   - Это правда, взрослому не пройти. По двум причинам.  Первая:  взрослый
все равно ничего не увидит. А вторая: если и увидит, так не поверит. Ну  и
нечего зря... - Алешка помолчал, а потом спросил, глядя в  сторону:  -  Ну
так что, пойдешь?
   Дюймовочки, подумал Нури, целый муравейник...
   - Я ж взрослый.
   - Пусть это тебя не волнует, воспитатель Нури. Марь Ванна сказала,  что
ты никогда не повзрослеешь. О тебе там знают. На тебя там надеются...
   Они остановились у  вольера,  в  котором  жил  тянитолкай.  Прежде  чем
окончательно улечься, тот пощипывал стриженую травку. Опасения Сатона, что
он  разорвется,  к  счастью,  не  оправдались:   тянитолкай   передвигался
подковкой параллельно сам себе, так  что  каждая  пара  ног  у  него  была
передней.
   К проволочной ограде прижался медведь, не спуская глаз с теленка. Ворон
гулял по верху ограды, а со стороны, противоположной  медведю,  неподвижно
стоял золотой конь - белая грива и таращился на тянитолкая. Днем его долго
рассматривала  лосиха  с  детенышем.  Потом   она   ушла.   Охотник   Олле
рассказывал, что из леса  приходили  волки,  только  ночью,  чтобы  их  не
видели, и тоже смотрели. Теленок  был  пузатенький,  ленивый  и  с  плохим
аппетитом. По-настоящему оживлялся он, только когда рядом был пес Гром,  и
это многих удивляло: травоядный тянитолкай льнул к собаке, а ведь  она  ни
дать ни взять хищник, о чем мы порой забываем...
   - Значит, договорились, да? Завтра за тобой зайдет Гром.  Как  услышишь
рык неподалеку, сразу выходи. За малышей не беспокойся, я тебя подменю  на
время отсутствия.


   Грому рычать не пришлось. Сразу после утреннего обхода спален,  еще  до
побудки, Нури связался по видео с директором.  На  голоэкране  дед  хорошо
смотрелся, только борода его расплывалась у границ сфероида.
   - В сказку? - Сатон отделил от бороды волосок,  задумчиво  накрутил  на
мизинец. - Иди непременно и немедля.  Я,  знаешь,  пытался  -  не  прошел.
Энергию просят, дай. Реактивы дай. Программное обеспечение дай, а как  сам
захотел,  представь,  замялись.  Излишне,  видишь  ли,  рационален...  Это
правда,  что  есть,  то  есть.   Конечно,   сейчас   Василиск   объявился,
призадумались, тебя вот сами зовут. - Сатон вздохнул. - Тонкое это дело...
воссоздание. Что-то у них там заклинило. Разберешься - помоги.
   Из поселка Нури и Гром двинулись налегке, забирая все глубже в  лес.  В
чистом сосняке, почти свободном от подлеска, легко дышалось. И было хорошо
бежать по упругой хвое. Через частые ручьи - выдрята прятались в ближайших
кустах - Нури переходил не снимая плетенных из кожи постолов и  обсыхая  в
движении.  Было  много  птичьего  гомона,  но  непривычно   мало   зверья:
большинство копытных и почти все хищники  обитали  в  лесостепи,  саванне,
окружающей лесной массив.
   Постепенно лес густел, и на четвертом часу Нури, отвыкший от регулярных
занятий, перешел на быстрый шаг.  Травы  до  колен,  вьющиеся  растения  и
кустарник мешали бегу. Собаке, конечно, было легче: росту поменьше, а  ног
вдвое больше. Но и пес, не умея потеть, уже вываливал язык. Вплавь -  Нури
порадовался, что руки  свободны,  -  пересекли  длинное  озеро  и  недолго
отдохнули на знакомом пляжике.
   Неподалеку в основании пологого скалистого холма  шевелилась  усыпанная
звездами тяжелая синяя занавесь, прикрывавшая вход  в  пещеру.  Отшельник,
видимо, ушел по делам, иначе он не преминул бы посидеть  рядом,  погладить
пса и накормить их свежим хлебом с молоком. Из пещеры доносился храп  льва
Варсонофия, который не любил, чтобы его будили. Нури посидел за столом под
навесом, где стояла остывшая русская печь, и ему от этого  безлюдья  стало
как-то грустно. А скорее всего, он просто надеялся поесть у  Отшельника  и
был  разочарован  слегка,  не  застав  того  дома.  Вообще-то,  для   Нури
обходиться без пищи три-четыре дня было привычно, ибо каждый  воспитатель,
чтобы поддержать физическую и духовную форму, не ел один  день  в  неделю,
три дня подряд каждый месяц и подвергал  себя  очистительному  абсолютному
двенадцатидневному голоданию раз в год. Все это так, но все же...
   За маленькой рощей акаций на обширной поляне  паслось  смешанное  стадо
антилоп и зебр - полудомашняя скотина  Отшельника,  крупнейшего,  если  не
единственного на планете специалиста по психологии сытого хищника.
   "Сытый хищник, - вспомнил Нури рассказы Отшельника, - это совсем не то,
что голодный. Он не кусается, и в этом его главное отличие. Возьмите меня,
я десять лет разделяю эту пещеру со львом, и хоть бы что, и ни разу, а!"
   Далее Гром повел путаными тропами через сплошные джунгли, темные  внизу
и душные. Казалось, нет конца этому буйству  непроходимой  зелени.  Сверху
доносились немелодичные вопли, но  Нури,  снимая  с  потного  лица  липкую
паутину, уже не интересовался, кто кричит и  почему.  Под  ногами  хлюпали
раздавленные  грибы,  одуряюще  пахли  белые  мелкие  орхидеи  на  гниющих
поверженных стволах. Еще год назад они с Олле  и  вентом  Оумом  проходили
здесь свободно. А как же ночью и без собаки? А волхвы? Они-то месяцами  не
выходят из леса... Нури вспомнил, что на последней  конференции  волхвы  и
дровосеки говорили, что в массиве реставрация природы закончена полностью;
внизу  уже  делать  им  нечего,  там  все  идет  само   собой,   и   можно
ограничиваться только воздушным патрулированием. Сатон, помнится,  спорить
не стал. Он просто прочитал, причем  монотонно  и  без  выражения,  список
исчезнувших  растительных  форм.  И,  вооружившись  этим  руководством   к
действию, волхвы и дровосеки быстренько вернулись в свои дебри на  рабочие
места.
   Наконец джунгли кончились, и путники  вышли  к  реке.  На  той  стороне
раскрылась холмистая равнина в зеркалах небольших озер. Она уходила вдаль,
украшенная редкими дубравами, а за ними и над ними у горизонта переливался
радужными бликами в закатных лучах заслон  силовой  защиты  Заколдованного
Леса.
   Гром скоро нашел брод. Ступая по округлым скользким валунам, Нури думал
о необъятности территории ИРП и о  том,  как  же  это  Иванушка  добирался
отсюда в одиночку, да еще с лукошком в руках, железный парень.  А  Алешка?
Это просто невероятно, или, может быть, он тайком пользуется махолетом?  С
него, вундеркинда, станется... Нури разделся  и  вытряхнул  одежду.  Потом
нашел  маленький  заливчик  и  долго  смывал  с  себя  запах  снадобий  от
насекомых. Затем он вымыл пса, еще раз искупался сам, лег на теплый  песок
и заснул.


   Свежие и отдохнувшие, уже через час Нури и пес  бодро  шли  по  зеленой
равнине. По мере  приближения  к  Заколдованному  Лесу  дубравы  и  рощицы
эвкалиптов стали попадаться все чаще.  Нури  снизил  темп  движения:  куда
спешить, ведь Алешка предупреждал, что защитный  слой  местами  становится
проходим ближе к ночи, а где - о том знает Гром... Внезапно пес на секунду
обернулся, и Нури застыл, теперь это  был  сгусток  злобы  и  тревоги,  он
пятился, рыча, пока не коснулся ног Нури. Что-то случилось  впереди.  Нури
ощутил,  как  уходит  покой  и  предчувствие  -  нет,  не   опасности,   а
неотвратимой смерти - охватывает его. И острое, неодолимое желание  бежать
отсюда подальше. Он положил руку на жесткий  загривок  собаки  и  медленно
двинулся вперед, наклоняясь под низко свисающими ветвями. И увидел.
   На полянке метрах в  двадцати  от  туманной  к  вечеру  завесы  силовой
защиты, прижался крупом к сухому дубу-гиганту белый  единорог.  Спина  его
была изогнута, светились рубиновые глаза, а рог,  прямой  и  длинный,  был
опущен к земле. В позе зверя угадывалось напряжение  битвы,  земля  вокруг
была изрыта и раскидана. Нури долго вглядывался, затаив дыхание.  Единорог
был неподвижен; когда повеял случайный лесной ветер, часто блуждающий  меж
стволов спящего леса, грива его не шевельнулась. Какое-то подобие  догадки
мелькнуло у Нури, и он, крадучись, стал приближаться к зверю.  Гром  вновь
издал предостерегающее рычание, но двинулся рядом и чуть  впереди.  Трава,
пожухлая странными полосами и проплешинами, неприятно хрустела под ногами,
пес старался не ступать на нее.
   Они подошли совсем близко, единорог не шевельнулся. Тогда Нури коснулся
его рукой и тут же отдернул ее. Ибо под рукой был камень.


   Значит, кто-то изваял  эту  скульптуру,  какой-то  гениальный  художник
угадал облик прекрасного сказочного зверя, воплотившего в себе грацию коня
и мощь древнего тура. Но почему тревожен  Гром?  И  не  от  скульптуры  же
исходит ощущение угрозы!.. Нури сидел в сторонке по-турецки, обняв  пса  и
подавляя властную потребность оглянуться. Чувство страха было  непривычно,
оно воспринималось как еще одна загадка среди  многих.  Почему  скульптура
установлена в совсем неподходящем месте? Что означают эти полосы  усохшей,
почти обгорелой травы и спиральная линия ожога на стволе дерева?
   Полосы на траве уходили под  кусты  у  самой  границы  завесы,  и  Нури
подумал, что в Заколдованный Лес должна быть и еще какая-то другая дорога.
   Пес встал и заглянул Нури в глаза: может, пойдем? Темнеет...
   - Ладно, веди.
   И они пошли по извилистым тропам, удаляясь от  странной  скульптуры,  и
тревога постепенно вытеснялась привычной уверенностью.  Мир  стал,  как  и
прежде, понятен, загадки отошли на второй план, и снова приятно было  идти
по мягкой траве и ощущать рядом невидимого  в  густеющей  темноте  черного
пса. Нури прислушивался к шорохам и  странным  крикам  вдали,  разглядывая
плывущую низко над лесом полную красную луну. Подумал: если Алешка  и  его
друзья тоже вот так ходят по ночному лесу,  то  сопровождает  их,  видимо,
Гром? И почему он, воспитатель, столь поздно узнает об этом? Игра в тайну?
Но почему игра, тайна-то вполне настоящая.
   В свете луны завеса потеряла радужность и воспринималась как прозрачный
белый туман. Пес вошел  в  него,  а  следом  и  Нури,  понимая,  что  если
заговорит сейчас, то пес уже не станет молчать, как обычно... Гром на ходу
прижался к ноге Нури.
   - Добрый человек и собака поймут друг друга и без слов. Но  иногда  так
хочется поговорить, а не с кем. Говори, Нури, и я тебе отвечу.
   Нури не удивился. Ощущение сказки уже овладело его  сердцем.  Он  много
раз видел, как охотник Олле разговаривал со своим псом вслух и  Гром  там,
вне сказки, отвечал ему молча. А в Заколдованном Лесу собака, естественно,
и должна говорить...
   - Ты уже был здесь?
   - Много раз.
   - Все-таки защита, завеса, а мы идем свободно...
   - Если ночью и с тобой, то можно. Дети проходят.
   - Но я взрослый.
   - Ты веришь в сказку.
   - Не понимаю...
   - Тогда не знаю. Ведь я только собака, хотя  и  большая.  Скажи,  Нури,
тебе иногда хочется повыть? Попросту, по-человечески?
   - А что?
   - Ну, мне интересно. Олле, например, никогда не воет.
   - Если я скажу, что не хочется, ты поверишь?
   - Нет. - Пес надолго замолчал, поглядывая  снизу  на  человека.  -  Мне
хорошо, когда Олле рядом, но он часто уходит без меня, и тогда  я  вою.  У
тебя тоже кто-нибудь уходит? Ну, тот, кого ты любишь?
   Нури не ответил на вопрос, а мог бы. Если  кому  человек  и  верит  без
остатка, то, конечно,  собаке.  И  кто  видел  собаку,  что  не  оправдала
доверия?
   Там, где они шли,  туман  светлел,  и  близкие  звезды  светили  им,  и
вздрагивали вслед шагам махровые ромашки.  А  в  конце  прохода  откуда-то
сверху спланировал Ворон и сел на плечо Нури.
   - Это наш Ворон, - сказал Гром. - Тот самый.
   Нури поднял руку, и Ворон ущипнул его за палец.
   - А почему молчит?
   - Умный.
   Здесь, в Заколдованном Лесу, было гораздо  светлее  и  от  луны,  и  от
голубого свечения Жар-птицы, расположившейся неподалеку на яблоне. В клюве
у нее был зажат длинный стебель какой-то травы, надо думать,  приворотного
зелья. А под яблоней был сооружен очень широкий котел  с  низким  помостом
вокруг. Возле помоста стояла дубовая бадья и  висел  долбленый  ковш.  Под
котлом  вспыхивали  редкие  угарные  огни,  и   тогда   в   котле   что-то
взбулькивало, и лопались пузыри, выпуская  пахучий  пар.  Большой  сруб  с
мелкими окошками виднелся неподалеку, а на веревке между срубом и  яблоней
висели  пучки  травы,  пристегнутые  бельевыми  прищепками.   Под   тускло
светящимся   окошком   сидел   ничего-себе-Серый-Волк,   мерцая   зеленым,
исподлобья, взглядом. Гром  было  ощетинился,  но,  принюхавшись,  вильнул
хвостом и убежал в полумрак, откуда доносилось громкое хрумканье и  что-то
похожее на скрежет зубовный.
   Потом из темноты оформился Дракон, вытянул длинную шею к котлу, и  Нури
застыл как завороженный. Не то чтобы Дракон поражал  воображение,  скорее,
наоборот. Голова его была такой, какой и должна  была  быть.  Разноцветные
чешуйки,  каждая  с  ладонь,  покрывали  ее,  и  только  ноздри   казались
бархатными да отвисала мягкая нижняя губа,  обнажая  полуметровые  плоские
белые резцы жвачного животного. В кошачьих зрачках отражались синие  языки
костра. Туловище было плохо различимо, но  Нури  снова  охватило  ощущение
ужаса, первобытного и дремучего. Борясь с дурнотой, он похлопал Дракона по
влажной ноздре:
   - Ну, чего уставился? - Вытер пот со лба,  чувствуя,  что  уже  надоело
бояться. Боялся неизвестно чего там, на  поляне  с  единорогом,  испугался
травоядной скотины здесь, где по законам сказки страхи не должны пугать. А
тем не менее холодный пот за ушами - вполне настоящий! Дракон покосился на
Нури, выдохнул струю горячего воздуха, пахнущего распаренной травой.
   - Уууууу?.. - Низкий гул заполнил пространство.
   - Чешите  грудь!  -  донесся  из  темноты  могучий  бас.  -  Чего  "у",
спрашивается, сроков не знаешь?
   Дракон вздрогнул и  попятился  в  темноту.  Нури  машинально  зачерпнул
ковшиком из бадьи, заставил себя выпить. "Молоко? - вяло подумал он. -  Но
пахнет медом или нет, липовым цветом..."  Страх  отходил,  словно  светлый
огонь пробежал по жилам. Нури осушил второй ковшик и засмеялся.
   Заскрипела дверь, и из сруба вышел Иванушка с большой, похожей на весло
поварешкой. По дороге он  снял  пучок  травы,  залез  на  помост  и  долго
помешивал варево. Потом, наморщив лоб, осмотрел пучок,  отделил  травинку,
остальное бросил в котел. С хлюпаньем лопнул большой пузырь.
   - Три-четыре! - заорал Ворон над ухом Нури.
   Жар-птица  вздрогнула,  распустила  крылья   с   малиново   светящимися
подмышками и уронила в котел свое зелье. Только  теперь  Иванушка  заметил
гостя.
   - Мир вам, мастер Нури. Садитесь, прошу.
   - А что в котле? - шепотом спросил Нури. - Видимо, живая вода, а?
   - Сие тайна великая есть, - Иванушка шуровал мешалкой, -  но  вам,  как
гостю, скажу: обычный первичный бульон. Состава его действительно никто не
знает. А только, как написано в букварях, из него все вышло...
   Он принес и опустил в котел одним концом шершавую доску, оперев  ее  на
край.
   - Ага, - обрадовался Нури. - Понятно, полезем в котел  омолаживаться...
Мне уже пора, да?
   - Нет. - Иванушка не поддержал шутки. - По доске из котла  вылазит  что
получилось. Ну а ежели оно совсем маленькое, то дуршлагом вылавливаем.
   - Живое?
   - Чаще все же семена. И вот  тут  гадать  приходится,  то  ли  в  землю
закапывать,  то  ли  на   ветер   пустить,   то   ли   в   ручей   кинуть.
Экспериментируем. То ли птице дать склевать?  А  ежели  колючее,  то  куда
цеплять для дальнейшего разнесения, то ли на хвост собачий, то ли  на  бок
телячий?
   - Скажите, какие сложности!
   - То-то. И какой тут фактор влияет, никто сказать не  может.  Действуем
методом ползучего эмпиризма при полном отсутствии  теории.  Я  бы  сказал,
методом научного тыка.
   - И не знаете, что получится?
   Иванушка отставил мешалку, усмехнулся:
   - А вы, Нури? Вы всегда предвидите последствия своих действий? Хотя  бы
в деле воспитания? Не отвечайте - это я просто так спросил. Если метод  не
формализован, то предвидение результата - дело статистики, а  в  биологии,
как и в воспитании,  флуктуации  способны  исказить  любую  статистику.  В
общем-то, это меня мало трогает: не терплю формализации.  Как  и  вы,  да?
Иначе с чего бы вы из кибернетики, из царства формальной  логики,  ушли  в
столь  не  детерминированную  область  деятельности,  как  воспитание?  Не
отвечайте, это я просто так спросил... Что больше  всего  пленяет  меня  в
гносеологии, так это идея о бесконечности познания. Как это утешительно  -
не все знать. Вот видите, я  дуршлачком  снимаю  пену  с  навара  и  -  на
холстинку ее. Высохнет, будет  коричневая  пыль.  Ан  нет,  не  пыль  это!
Пыльца.  Махнет  Дракон  крылом,  вихрь  будет,  разлетится  пыльца  и  на
окрестные цветы осядет, а что из того выйдет, и сказать никто не может.  А
мы потом ходим, смотрим и удивляемся, а что чему причиной - того не знаем.
   - Идите к черту, Ваня... Вы мне так мозги заморочили, что  я  и  впрямь
поверил. Мне говорили, что у вас здесь те же установки, что и в  остальных
лабораториях ИРП. Только методики, подозреваю, у вас другие. Я бы  сказал,
не совсем корректные...
   Из кустов появился  некто  грубый  и  ужасный  обличьем,  босиком  и  в
переднике из меха чучундры.
   - Дядя Митя, и вы тут! - воскликнул Иванушка. - Вот  не  ждал.  А  что,
опять на болото лазили, да?
   - Об чем ты? Будет болтать при людях.
   - Поздоровайтесь с гостем, дядя Митя. Это воспитатель дошколят Нури  из
ИРП.
   - А я Неотесанный Митяй. Леший, значит.
   - Настоящий? - Нури пожал твердокаменную пятерню, удивляясь силе.
   Леший не ответил на вопрос, он разгладил бороду, из которой  посыпались
зеленоватые искры.
   - Трещит, проклятая. Потому  -  все  вокруг  электризовано.  От  бороды
наводки, работать невозможно. Кругом помехи. - Неотесанный Митяй  засопел,
полез в карман передника и стал что-то перебирать мосластыми  пальцами  на
черной ладони.
   - А сбрить? - не подумав, предложил Нури.
   Неотесанный Митяй долго смотрел, как лопаются в котле пузыри.
   - Пусто тут у вас, - ни на кого не глядя, молвил он.  -  Отойду  вот  в
сторонку, семечко посажу, а? Интересуюсь задать вопрос: и за  каким  лешим
тебе, Ванюшка, воспитатель понадобился? Это ж надо - сбрить...
   - Ну, не всяко лыко в строку, дядя Митяй. Непривычный он к нам.  А  так
ничего. Алешка говорит - чист сердцем.
   - Чешите грудь. Старик Ромуальдыч вон тоже чист, а толку?
   - Нури - кибернетик. Один из лучших кибернетиков планеты.
   Леший пригляделся к Нури и вроде как  помягчел.  Он  полез  ковшиком  в
бадью, пошаркал по дну, ничего не достал и вздохнул:
   - И на ночь не хватило, не надоишься... Кибернетик -  это  хорошо.  Это
для нас в самый раз. Ежели у тебя, Ванюшка, в котле семена  возникли,  дай
немного, а?
   - Дам, конечно, как не дать.
   И  снова  озноб  пробежал  по  спине  Нури,  и  он,  не  поворачиваясь,
почувствовал горячее дыхание Дракона.  От  кустов  донесся  вопросительный
рев:
   - Уууууу?
   - Что "у"? - могуче закричал Неотесанный Митяй. - Будет тебе "у"  после
третьего кочета. И не вибрируй перепонками, тоже мне - пугало!
   Дракон удалился. Нури понял это по наступившему в  душе  покою.  Где-то
неподалеку слышались громкое сопение и стук, словно скелет падал с  сухого
дерева, но эти звуки после Драконова присутствия просто ласкали слух.
   - Вы б шли, дядя Митяй. А то как бы