ько
чувством.  Не  раз  бывало,  что,  заскучай от здоровой и правильной жизни в
семье,   безвольные   отцы   тайком   удирали  в  горы,  собирали  кустарные
квазиаппараты  и  в  укромных  пещерах  пробовали  предаваться  воображаемым
оргиям.  Но  стоило  хотя бы одному отцу исчезнуть на ночь, колокол поднимал
пчел  по тревоге, ударные отряды разыскивали убежища падших мужчин, аппараты
уничтожались. Восстановить их было все труднее.

И  распущенность  была  вытравлена.  Не без удивления читал я об этой победе
женского  здравомыслия  над  мужской мечтательностью. Усмехался про себя: "У
нас  на  Земле мужчины поставили бы на своем". Но если вдуматься, поклонники
квази  ни при каких условиях не могли одержать верх. Они вычеркивали себя из
деятельности,  были дезертирами, даже духовными самоубийцами. Полк самоубийц
не  может  одержать  конечную  победу,  как бы ни был он силен вначале. Ведь
каждое самоубийство уменьшает его живую силу.

Пчелы  изменили  и  структуру управления. Президента у них не было, а делами
заправлял  триумвират  из  Главного Воспитателя, Главного Учителя и Главного
Врача.

Воспитателем  выдвинули Ридду. Тут преемственность играла роль. Пчелы хотели
подчеркнуть,  что  они ничего не меняют, только восстанавливают справедливый
порядок.  Но  Ридда возглавляла правление формально. После смерти Здарга она
как-то  осела,  потеряла апломб, даже внешне опустилась, одевалась неряшливо
и  говорила невнятно, все о Здарге, о принципах Здарга, о чистоте настоящего
здрагизма.  После  нее  обычно  брала  слово  Хитта  -  ее  заместитель  - и
простыми,  доходчивыми  словами  поясняла,  как  понимать  принципы в данном
конкретном вопросе.

Как же она толковала, как понимала Здарга?

-  Здарг  вел нас в будущее, - говорила она. - А что такое наше будущее? Это
дети,  развитые  духовно  и  физически, умные, нравственно чистые, красивые,
здоровые.  Здоровье  прежде  всего,  потому что красота - это здоровое тело,
нравственность  -  здоровое  поведение, ум - здравый смысл. Что же нужно для
здоровья?  Естественность  в  первую  очередь:  чистый  воздух, чистая вода,
простая  сытная пища, физический труд на чистом воздухе. Астрелла достаточно
просторна,  чтобы  прокормить  всех  своих  детей  естественными продуктами.
Нужно  только  не  лениться, спину гнуть от зари до зари. И не требуются нам
фабрики,  загрязняющие  легкие  ядовитой  копотью,  а  желудок - анилиновыми
приправами.  Меньше  химии  и  больше  зерна!  Да здравствует простая жизнь,
простая пища, простые отношения, простые радости!

Упрощение  стало  главным  лозунгом  при  Хитте  и  ее преемниках, не только
лозунгом, я бы сказал, религией.

Труд  физический,  труд с напряжением мускулов считался почетным, умственный
труд  -  блажью,  работенкой  для ленивых и слабосильных. О закрытии фабрик,
ликвидации   лаборатории  сообщали  как  о  славном  достижении.  Утонченное
называли  извращенным,  философские  споры  - пустословием, чтение - потерей
времени  сибаритством.  И  поэты  воспевали  опрощение  простыми словами, их
стихи  твердили  наизусть,  пели  на простые мотивы. Гирдл-Простак был самым
знаменитым   из   поэтов   той   эпохи.  Приведу  несколько  его  сонетов  в
прозаическом  переводе. Рифмовать не берусь, хотя рифмы в школе Опростителей
были  простейшие:  четкие,  точные  и привычные типа "день - тень", "кровь -
любовь"

Итак, стихи:

1.  "В лаборатории, затхло прокисшей, заплесневелой, как могила, в запаянных
колбах,  наполненных  удушливым  дымом,  ветхий  старец  слезящимися глазами
пытается подсмотреть тайну рождения жизни.

Но  жизнь  рождается  не  в  стеклянной  банке,  она рождается в поле, когда
солнце   припекает  чернозем,  свежий  ветер  обдувает,  говорливые  ручейки
омывают  комочки  почвы.  Открой  глаза пошире, в крыльях бабочки ты увидишь
блики  солнца; увидишь свежесть ветра в прыжках козочки, в мелькании рыбки -
проворство  ручейка. Посмотри, старец, на свою внучку, посмотри, мужчина, на
жену-хлопотунью.  Разве  ты не замечаешь в ней порывы ветра, резвость ручья,
не чувствуешь жар солнца в ее крови?

А подслеповатый мудрец что-то ищет в мутной колбе".

2.  "На стене картина. Говорят, чудо искусства. Девушка на ней словно живая.
Словно,  да  не  совсем.  Молчит,  не  дышит,  не  смеется. Тронул пальцем -
заскорузлый  холод  с буграми липкой краски. Пальцы запачкал, не отмываются.
Вот тебе и красавица, "словно живая"!

Рядом  ценительница  искусства,  знаток, художественная натура. Восхитилась,
глазки  горят, волнение колышет грудь. Тронул пальцем ручку - не бугристая и
не  липкая,  теплый  атлас.  И  сразу все пришло в движение: щеки зарделись,
глазки мечут молнии. Если в гневе так хороша, какова же в любви?

А  ту, на холсте, хоть ножницами режь. Ничего в ней нет, кроме серых волокон
и липкой краски".

3.  "Сладка вода для того, кто спину гнул над плугом. Отдых сладок тому, кто
потрудился  на  славу. Вон старик сидит на завалинке, вокруг галдят внучата.
Галдят,  а  он дремлет, подставив лицо солнышку. На лице покой и довольство.
Звенит многочисленное потомство. Не зря гнул спину, жизнь прожита недаром".

Таких  стихов  от  Гирдла  остались  сотни.  Их  декламировали на свадьбах и
крестинах  пели  на  простые мотивы. И выпало Гирдлу счастье быть знаменитым
при  жизни, уважаемым и популярным. Его почитали, не потому что Гирдл вел за
собой,  а потому, что шел за почитателями, выражал их точку зрения на жизнь:
"Человек  живет для будущего, а будущее - это дети. В детях - счастье, много
детей - много счастья".

Результат  нетрудно  угадать.  Прирост  населения  на Астрелле был завидный.
Число  жителей  увеличивалось  вдвое в каждом поколении. Двоение за четверть
века,  за  столетие народонаселение выросло в 16 раз, за полтора века - в 64
раза, через два перевалило за триста тысяч.

И  тут  встала перед астреллитами проблема, которая у нас на Земле находится
в  ведении  географии:  проблема  природных  ресурсов  их  учета, подсчета и
расчета.   При  Здарге  Астрелла  была  просторным  вольным  парком,  но  на
крошечном  астероиде  циклы развития завершались быстрее: всего полтора века
понадобилось,  чтобы плотно заселить просторный парк. Появился обычай, позже
он  стал правилом, а затем и законом: не жениться, пока не изготовил участок
для  своей  семьи. Земледелие, как известно, требует пологих полей. Некогда,
при  Здарге,  площадки выравнивали плавителями. Но пчелы искоренили технику.
За  полтора  века  она  была  начисто  забыта. Ныне астреллиты долбили скалы
киркой.  Чтобы  создать  огород, надо было трудиться много лет. Младенец еще
чмокал  соской,  а  отец  его уже долбил камни, чтобы не задерживать свадьбу
сына.

Там, где три тысячи терялись на просторе, триста тысяч толкали друг друга.

Времена  Гирдла  ушли  в  прошлое.  Сам  он  давно  смежил  очи,  окруженный
многочисленными  внуками.  Гирдла  чтили  и  потомки, но больше по традиции.
Властительницей  же  дум  поколения  стала поэтесса Нонна. Самопожертвование
было  ее излюбленной темой. Например: друзья любят одну девушку, она выбрала
безземельного,   благородный  соперник  желает  ей  счастья  и  отдает  свой
наследственный  участок  избраннику. Сестра отдает участок сестре, подруга -
подруге,  родители  убивают себя, чтобы не оттягивать счастье детей. Длинные
и  сентиментальные поэмы Нонны вызывали восторг и слезы умиления, влюбленные
девушки   заучивали  их  наизусть.  Едва  ли  кто-нибудь  из  них  собирался
жертвовать своим приданым, вероятнее, они мечтали, чтобы жертву принесли им.

Горькая  нужда  и  тут  изображалась  доблестью.  Врачи  уверяли, что раннее
супружество   расшатывает  неокрепший  организм,  высасывает  соки  мозга  и
пресекает  умственную  деятельность  (как  будто  она  остро  необходима для
долбежки  камней).  Воспитатели  предостерегали против чрезмерного увлечения
телесными  радостями,  хулили невоздержанных, призывали к радостям духовным.
Был  даже  создан  Орден Чистой Духовности. Члены его давали обет безбрачия,
отказывались от своего надела в пользу неимущих сирот.

От  культа  многодетности  к  культу безбрачия - любопытный разворот. Полная
переоценка ценностей!

Возможно,  переоценка  эта прошла бы плавно и незаметно, если бы не впутался
тут доктор Дэнтр с его потрясающим открытием.

Врачи  на  протяжении  всей  эпохи  Чистых радостей оставались в числе самых
почетных  граждан Астреллы, Еще при Хитте было установлено, что в триумвират
правителей  наравне  с  Главным  Воспитателем  и  Главным  Учителем входит и
Главный   Врач.   Естественное   решение   для   директора   детского  сада,
превращающего   всю  планету  в  детский  сад.  В  дальнейшем  при  всеобщем
неодобрении   умственного   труда   роль   Учителя   стала  третьей  и  даже
третьестепенной,   но  Врач  оставался  в  почете.  Врачу  -  избавителю  от
страданий,  Врачу  -  спасителю  жизни,  хранителю  маленьких  детей (сиречь
счастья)  посвящали свои рифмы и жизнелюбивый Гирдл, и чувствительная Нонна.
О  подвигах проницательных диагностов слагались легенды и эпические песни. И
над  чем  тут посмеиваться? Разве лучше воспевать подвиги рыцарей, наносящих
колотые  и  рваные  раны, заносящие инфекцию в кровь с помощью нестерильного
копья?

Но  самое важное: для врачей, спасителей младенцев, было сделано исключение.
На  фоне  общего  увядания  наук  медицина кое-как поддерживалась. Гирлд мог
сколько   угодно   проклинать  дымные  колбы,  во  врачебных  кабинетах  они
сохранились.  Врачи  делали  анализы, писали диссертации, продолжали поиски.
Самые  даровитые  дети  шли  к  ним  в  ученики.  Если у ребенка проявлялись
способности  в  начальной  школе,  о  нем  говорили с похвалой: "Этот станет
доктором". Не было иного пути для живого ума на Астрелле.

Дэнтр   был   даровит,  любознателен,  трудолюбив,  а,  кроме  того,  еще  и
жалостлив.  Он  сочувствовал  каждому  больному,  ощущал  его боль, горевал,
провожая  в  могилу.  Детский  врачом  он так и не сумел стать, выше сил его
было  смотреть  на  страдания  несмышленышей,  занялся гериатрией - лечением
стариков.   Но   в   работе   детского  врача  есть  нечто  оптимистическое:
несмышленыши  легко заболевают, легко и выздоравливают, как правило, болезни
у  них  проходят  бесследно.  Старик  же  болеет нудно, натужно и длительно,
никогда  не излечиваясь до конца. Он как бы спускается по лестнице, пятясь и
цепляясь  за  перила.  Врач  может  только  продлить,  растянуть этот спуск,
оттянуть на пять лет, на год, на полгода последний вздох.

Мириады  врачей на миллионах планет Звездного Шара мирились и мирятся с этой
грустной  ролью,  даже гордятся своей выдержкой, подбадривая себя сентенцией
что  "врач  не  имеет  права  умирать  с каждым больным". Но Дэнтр продолжал
умирать  с  каждым,  корчиться  от  чужой  боли,  терзался, искал выход... и
нашел. Нашел причину старости, а, следовательно, и путь к ее устранению.

К  величайшему  сожалению,  нет возможности изложить суть открытия Дэнтра во
всех  подробностях.  Его записки были тщательно уничтожены (ниже рассказано,
как  и  почему). Но, судя по устным воспоминаниям, Дэнтр нашел в мозгу своих
соплеменников  некий  центр  переключения  жизненных  стадий:  от  юности  к
зрелости,  от  зрелости  к  старости  (именно  к  этому  центру  пробивались
проглоченные  хирурги).  И сумел найти способ для обратного переключения - с
режима старости на режим молодых лет.

Первый  опыт,  не  безукоризненный,  но  достаточно  наглядный, он сделал на
собственной   матери.   Ветхая   старушка  в  течение  одного  месяца  стала
моложавой,  интересной, даже кокетливой женщиной. Стан ее выпрямился, волосы
почернели, морщины разгладились.

На  маленькой  Астрелле  такое событие не могло остаться незамеченным. Сотни
свидетелей  знали  старушку.  Сотни  свидетелей  рассказали  всем  остальным
тысячам.  И  тысячи  и  тысячи повторяли слова Дэнтра: "Если мне дадут сотню
учеников   и   выстроят   сотню  больниц,  смерть  навсегда  распростится  с
Астреллой".

Когда  пишешь  о  Дэнтре,  очень  хочется  порассуждать:  "Что было бы, если
бы..."  Что  было бы, если бы Дэнтр оказался современником Здарга? Наверное,
он  стал  бы  гордостью  Астреллы,  ему  при  жизни  поставили  бы памятник.
Наверное,  и  при  Ласахе  его  носили  бы на руках, и Гирдл посвятил бы ему
немало  вдохновенных  строк.  Но  что  гадать попусту? Дэнтр выступил, когда
основной  добродетелью  Астреллы  становилось  воздержание: воздержанность в
пище,  воздержанность  в браке, еще лучше - воздержание от брака. И вдруг на
этом   фоне   появляется   расточительная  идея  всеобщего  и  многократного
омоложения.

А чем кормить всех выживших? Наделы где брать для их потомства?

И   у   победителя   смерти   нашлись,  как  ни  удивительно,  враги.  Самым
непримиримым был Тот - глава Ордена Чистых Душ.

В  хронике приводился портрет этого Тота, конечно, я тут же наставил анапод.
И  увидел высокого иссохшего мужа с безбородым лицом, поджатыми старушечьими
губами   и   громадными   горящими   глазами:  лицо  пророка,  фанатика  или
шизофреника.   Дэнтр   же   выглядел  очень  заурядно:  плешивый  толстячок,
рыхловатый,  с  толстыми  губами  простодушного любителя покушать и добрыми,
немножко грустными глазами над обвисшими веками сердечного больного.

Случилось  так,  что  оба  соперника  выступили  почти одновременно: Дэнтр с
призывом  ко  всеобщему  омоложению,  а  Тот  со  своей  мистической  книгой
"Откровения  Здарга".  В ней утверждалось, что Здарг не был рожден на Вдаге,
точнее,  был  "как бы рожден", но душа его явилась с неба, с одной из звезд,
чтобы  принести  счастье  обездоленным  и  тоскующим. Был ли Здарг богом или
только  космонавтом, у Тота разобрать невозможно. Книга его написана темно и
замысловато, каждую фразу можно толковать и так и этак.

Итак,  если верить Тоту, Здарг хотел спасти население Вдага, но, увидев, что
оно  погрязло в грехах и нечисто в помыслах, отобрал самых достойных. Однако
и  эти  достойные  тоже  не  оказались  достаточно  чистыми.  Поэтому  Здарг
назначил  испытательный  срок  - десять тысяч лет. По истечении его Астрелла
прибудет  к  месту  назначения,  где  выдержавших  испытание  ожидает вечное
блаженство.

Между  прочим, срок взят не с потолка. Здарг действительно направил Астреллу
к  одной  из ближайших звезд. Путь должен был занять около десяти тысяч лет.
-  И  все  эти  годы  будет продолжаться великая сортировка, - уверял Тот. -
Жизнь  -  это  экзамен. Выдержавшие после смерти устремятся вперед на звезду
Здарга,  будут  приняты в сонм блаженных; провалившиеся, погрязшие в грехах,
падут  обратно  на  Вдаг,  в юдоль вечного страдания. При жизни надо очищать
душу,  освобождаясь  от нечистых помыслов о питании, размножении и житейских
радостях,  от  забот  о  временной  телесной оболочке. Долголетие же - нечто
ненужное,  даже  опасное.  Ведь это затягивание испытательного срока, лишний
риск загрязнить душу телесными заботами.

Тот  был  достаточно  последователен. Если долголетие - рискованная отсрочка
блаженства,  значит,  Дэнтр - враг номер один. Тот назвал Врача Антиздаргом,
исчадием  мрачного  Вдага,  змеем, отравителем душ. Пророка слушали, верили,
отрекались  от  Дэнтра  публично, но по ночам пробирались к нему за советом.
Пациентов и учеников становилось все больше.

И  тогда  Тот  решился  взять на свою чистую душу грех кровопролития. "Пусть
моя  бессмертная душа погибнет, - сказал он единомышленникам, членам Ордера,
-  но  зато спасутся тысячи и тысячи невинных душ". И однажды ночью во главе
сотни  "душевников"  Тот  окружил  домик Врача, завалил двери камнями и сжег
дотла  лабораторию,  самого  Дэнтра,  его  омоложенную мать и двух очередных
пациентов.  В  ту же ночь были убиты все до единого ученики Дэнтра, а заодно
и   большая  часть  врачей  Астреллы,  записи  Дэнтра  уничтожены,  имя  его
проклято,  предано  забвению, его даже запрещалось произносить вслух. Потому
память о Дэнтре и сохранилась, что его уж слишком часто проклинали.

Итак,  Тот  победил, и Астрелла приняла единогласно (под страхом проклятия и
казни)  поправку к пресловутому третьему параграфу: "Целью истинных талантов
является  всестороннее развитие личности, качественное, а не количественное,
духовное, а не телесное".

И  понималось  это  в  том  смысле,  что  на  Астрелле ведется борьба против
количественного роста населения и количественного удлинения жизни.

Таковы  факты  истории.  Излагая  их  последовательно,  я  как-то  не  очень
удивлялся:  одно  вытекало  из другого. Сначала ограничили научную тематику,
потом  ограничили тематику искусства, потом ввели ограничения в брак, теперь
еще  одно.  Но,  дойдя  до  этого  ограничения,  я  руками  развел.  Как это
астреллиты  сожгли  своего  лучшего  врача,  продлевателя  жизни? Жить им не
нравилось, что ли?

Допустим,  Тот  -  маньяк,  психически  больной,  на это похоже. У него были
явные  галлюцинации зрения и слуха. В своем "Откровении" он описывает личные
беседы  со Здаргом. Но почему за этим маньяком дружно идет весь Орден Чистых
Душ,  почему  население  Астреллы столь единодушно и безропотно поддерживает
смерть против жизни?

Странно!

Единственное  объяснение:  практически Астрелла могла принять путь Тота и не
могла  последовать  за  Дэнтром.  Всеобщее  продление жизни еще усиливало бы
бурный  рост  населения,  а  на  Астрелле  каждый  рот был лишним. Правда, в
головах  еще  хранились  смутные  воспоминания о некоем - дьяволе, кормившем
скотину  пойлом,  сделанным  из  воздуха (речь идет о Гвинге, видимо). Дэнтр
поручил  ученикам  поискать  материалы  о  химической  пище. Но полтора века
упрощения   не  прошли  бесследно.  Полтора  века  астреллиты  декларировали
презрение  к  науке, истребили математику, химию, технику, уничтожили вкус к
изобретательству.  Возвращение  к  технике представлялось им сказкой. Тот же
предлагал  знакомый  путь  самоограничения.  Астрелла встала на него полтора
века  назад,  отказавшись  от сложностей покорения природы, потом от сложной
техники,   потом   от   сложного   искусства,  от  науки,  образования.  Так
естественно было отказаться и от трудностей продления жизни.

Да,  Тот проявил жестокость, истребив сотни три невинных и виноватых, но тем
самым  он освободил три сотни наделов. Кому-то подарок, кому-то облегчение -
вот  уже  тысяча довольных и благодарных. Получалось, что Тот щедрее Дэнтра.
Врач  доставлял  одни  хлопоты, а пророк давал синицу в руки... некоторым, а
прочим сулил журавля в небе... бессмертие за могилой.

Бессмертие  проблематичное,  но без трудов, без необходимости сегодня ломать
голову, изобретая новые способы прокормления.

Астреллиты  поддержали  поправку  насчет духовности. И эпоха Чистых радостей
кончилась, неприметно началась новая - эпоха Высокой нравственности.

Именно  нравственность  считалась  качественным  началом  у астреллитов. Все
остальные   начала   осуждались   и   подавлялись.   Запреты  стали  главным
содержанием  эпохи. Тот организовал гонение на искусство, на изобразительное
прежде  всего,  поскольку оно привлекало внимание к красотам жизни, уводя от
нравственного  совершенствования.  Танцы  осуждались  тоже  как пустая трата
сил,  которые  с  пользой  можно  употребить  на дробление камней. По той же
причине  осуждался  спорт  (игрища). Тот говорил, что нравственный астреллит
целиком выкладывается на работе, он не может прыгать попусту как бесенок.

Но  строже всего запрещалась наука (суемудрие), отвлекающая от нравственного
самоочищения.  Школа  свелась  к  минимуму: грамота, сложение, вычитание. На
всех  остальных  уроках  дети  твердили наизусть целые главы из "Откровений"
Тота, бубнили, не понимая, не вдумываясь, щеголяя механической памятью.

Кровь  не  терпит застоя; застой - это загнивание. Не терпит застоя природа,
и  техника  тоже  не  терпит. Существование Астреллы зав