лые
или  синие  халаты, уселись за свои столы, взяли стило и скальпели в руки. И
тут как снежная лавина на голову:

"...Академия  поздравляет  вас и предлагает все бросить, Астреллу освободить
от пассажиров, изготовиться к гравитационной атаке на Луну..."

Пассажиры  единодушно поддержали протестующий меморандум, тот, что подписали
Здарг, Ридда и Ласах.

На сцене появилось новое действующее лицо. Ласаха надо представить.

Как  изобразил  его  анапод?  Удлиненное  лицо,  выпяченные  толстые,  губы,
полуоткрытый  рот,  выпуклые  грустные  глаза  -  облик  наивного философа и
добряка.  Пожалуй,  наивным Ласах не был в подлинной жизни. Но добряком был.
Ведущей чертой характера была у него доброта.

В  юности  Ласах  хотел  стать  священником,  поскольку религия Вдага, как и
христианская,  прокламировала всепрощение, утешение, милосердие. Но на самом
деле   и   там  все  сводилось  к  словам:  несчастным  выдавались  векселя,
подлежащие  оплате  на  том  свете.  Ласах  же хотел любить ближних всерьез,
делать  добро  живым,  а не мертвецам. Разобравшись в пустословии церкви, он
перешел  с  богословского  факультета  на  безбожный  медицинский:  Возложил
надежды на психиатрию, точнее, на психотерапию - лечение словом,

-  Доброе  слово дороже денег, - говорил он Бонгру, своему другу-однокашнику
и антиподу.

- Был ты попом, попом и остался, - язвил тот.

Во  время  войны  Ласах,  этот  безобиднейший  из жителей Вдага, оказался за
колючей  проволокой.  Дело  в  том,  что  родной  его город был оккупирован.
Проходя  по  улице,  Ласах  увидел, что солдаты обижают какую-то женщину. Он
попробовал  воздействовать  на  них  словом,  объяснить насильникам, что они
поступают  нехорошо.  Конечно,  непрошеного  наставника  сочли  бунтовщиком,
выбив  несколько  зубов, заключили в лагерь. И в неволе Ласах нашел истинное
свое  призвание.  Вооруженный  утешающим  словом,  он бродил среди голодных,
больных,  умирающих,  обездоленных,  лишенных родных и родины, отчаявшихся и
бодрящихся,  сохраняющих  и  потерявших  достоинство,  раздавал  им  ложечки
лекарства, раздобывал ломтики хлеба, вручал крошки бодрости.

Какие-то  крохи  доставались  и  талантам.  И  в  дальнейшем,  когда Здарг в
поисках   голодающих   ученых   проник   в   этот   лагерь,  ему  настойчиво
рекомендовали взять к себе Ласаха.

На  Астрелле  Ласах  как  психолог  занимался  психологией  вдохновения.  Он
считал,  что взлет таланта порождается радостью, ему и поручили обеспечивать
радость: выслушивать желания пассажиров Астреллы и удовлетворять их.

А  кто  удовлетворяет  желания?  Обслуга.  И  постепенно  все  обслуживающие
оказались  в  ведении  Ласаха.  Он  сделался  третьим  лицом  на Астрелле, и
подпись его стоит третьей в полемике с Вдагом.

Три подписи от имени всех жителей Астреллы, но три отношения к жителям.

Здаргу  некогда  было  думать  о подчиненных, хотя он и неплохо разбирался в
них:  умел  отыскивать  искру  таланта,  умел зажечь огонь творчества. Но со
слабостями  Здарг  не  желал  считаться.  Сам  он  был ненасытно трудолюбив,
невероятно  трудоспособен,  больше  всего  на  свете  ценил свободное время,
покой  и хорошую библиотеку. И предполагал, что прочие, получив время, покой
и  книги  (или  лабораторию,  или мастерскую), начнут самозабвенно творить и
будут  счастливы.  К  сожалению,  на  Астреллу попали разные работники: и не
столь  трудолюбивые,  и  не  столь  способные,  и даже вовсе бездарные. Но в
бездарности  ни  один  уроженец  Вдага  не  признается даже себе. Неуспех он
будет   оправдывать   отсутствием   подходящих  условий.  Именно  пустоцветы
докучали  Здаргу  все  новыми  и  новыми  просьбами,  именно  лодыри  мешали
трудиться  трудолюбцу. Ридда первая заметила это и ринулась на защиту своего
кумира.

Для  Ридды  вселенная  была  устроена  просто: есть Солнце, и есть спутники,
светящие  отраженным  светом. Солнцем, конечно, был Здарг, прочие - в лучшем
случае  спутниками.  Солнце  Ридда  боготворила,  всех  остальных  делила на
полезных   Здаргу,   бесполезных,   упрямо   невосприимчивых  и  вредных.  В
характерах  Ридда  разбиралась  не хуже Здарга, но совсем иначе. Здарг видел
искры  таланта,  Ридда  -  только  слабости. Легко замечала слабости и умела
играть  на  них.  Интересно, что и Ласах, прежде всего, замечал слабости. Но
он был целителем по натуре, хотел бальзам проливать на раны, а не бередить.

Итак, три подписи, три позиции, три отношения к окружающим.

Здарг: "Талантлив каждый. Освободите его от забот, он проявит себя".

Ридда:  "Таланты - исключение. Остальные должны служить лучшему, единственно
одаренному, от него получать свет и счастье".

Ласах:   "Талантлив   каждый,  и  каждый  слаб.  Излечите  слабость,  талант
развернется".

Разные  позиции,  разные  мотивы,  а  подписи стоят рядом. По разным мотивам
Здаргу,  Ридде  и  Ласаху не хотелось ликвидировать летающую колонию. А всем
остальным   не   хотелось   покидать   ее,   возвращаться   к   неустройству
послевоенного  Вдага.,  Не  хотелось! Но уроженцам Вдага, тут Ласах был прав
отчасти,  свойственна  некоторая  слабость.  Они  никогда  не  ссылаются  на
"хочется  -  не  хочется". Это считается у них неприличным. Предпочтительнее
доказать,  что ты поступаешь разумно, справедливо и даже благородно. Хочется
остаться  на  Астрелле... и доказываешь, что ты избранник, особенный, что от
тебя  зависит  культура  и цивилизация, что для счастья будущих поколений ты
обязан жить в башне из слоновой кости.

И   пишется   меморандум   с   доводами   демографическими,   историческими,
юридическими.  Причины для неповиновения найдены веские. Пожалуй, возражения
Астреллы   выглядят   очень   логично.   И  вполне  разумным  представляется
предложение  обсудить  спорный  вопрос  на  конференции. Правда, срок назван
невежливый:  Вдаг  предлагает поворачивать немедленно, Астрелла же отвечает:
"Там посмотрим, поговорим будущим летом, после дождичка в четверг..."

И  в  Академии обиделись, ответили резко и безапелляционно: "...мы удивлены,
что  вместо  рапорта  о  выполнении вы прислали уклончивый ответ. Предлагаем
рассматривать  предыдущую  радиограмму  как  предписание.  Ждем немедленного
сообщения о точных сроках исполнения..."

Позднейшие  биографы  единогласно отмечают и вызывающий тон, и неоправданную
торопливость  этого  послания.  Ведь  участие  Астреллы в передвижке Их-Луны
действительно  уничтожило бы все труды ее жителей. Почему бы не приспособить
для  буксировки небесных тел другой астероид, ненаселенный, незастроенный? В
предписании  нет  никаких  доводов.  Можно  только  гадать,  были  ли веские
причины. Некоторые историки по-

дозревают,   что   на   Вдаге  снова  назревала  война,  и  Астреллу  хотели
использовать  как  оружие или хотя бы как козырь в переговорах. Именно так и
поняли  астреллиты.  В  их  личных  дневниках мы находим обсуждение слухов о
войне.

Мне  представляется  правдоподобной  также  гипотеза  того биографа, который
обратил  внимание  на  подписи.  Президент  Академии  был болен, вместо него
резкую  радиограмму  подписал  исполняющий  обязанности...  по имени Льерль.
Конечно,  бывший  руководитель  Здарга  с  раздражением  относился к успехам
взбунтовавшегося  ученика.  Завидовал?  Не  то  слово. Льерль недоумевал. Он
считал  взлет Здарга недоразумением, все еще был убежден, что все открытия в
области  гравитации  должен  был  делать  он  -  Льерль.  Его  несправедливо
отодвинули,  в  обход  порядка  поручали  Здаргу,  а  не  Льерлю  описывать,
изучать,  конструировать  и строить гравистанции. Льерль считал, что это его
законная  слава,  его законные награды достались Здаргу, в том числе и самая
почетная  из  наград  -  космическая  яхта, личный астероид. А теперь Здарг,
этот  выскочка,  превознесенный  выше всякой меры, еще смеет своевольничать.
Поставить его на место!

Конечно,   Здарг  разъярился.  Кому  предписывают?  Ему?  Кто  предписывает?
Кабинетные  старички,  протоколописатели, прозвавшие все открытия последнего
столетия.  И  Здарг  отрубил  в ответ: "Подарки не отбирают. Астрелла - моя,
куда хочу, туда верчу".

Тон  делает  музыку.  Здарга задели, он ответил грубо. Грубостей Академия не
могла стерпеть. Последовали репрессии.

"...Начальник  космического  филиала  АЮВ  талант I ранга Здарг с сего числа
отстраняется  от  занимаемой  должности  с привлечением к ответственности за
самоуправство..."

Приказ  был  зачитан  на общем собрании астреллитов (все население умещалось
на   площадке   стадиона)  и  встречен  возмущенными  возгласами:  "Долой!",
"Позор!"  Затем  на  судейскую  трибуну  взошла  Ридда и срывающимся голосом
зачитала Декларацию:

"з  1.  Астрелла выходит из подчинения Академии Южного Вдага, перестает быть
космическим  филиалом, объявляет себя Независимым Сообществом Талантов - НСТ
(Здарг отверг льстивое название "Здаргия").

з 2. Народ Астреллы сам определяет орбиту.

з  3.  Таланту  доступно  все. Целью истинных талантов является всестороннее
развитие личности, прогресс науки, искусства и культуры".

И т. д., вплоть до последнего параграфа:

"з ... Пожизненным президентом НСТ является Здарг".

Декларация  была  принята  единогласно простым поднятием рук. Впрочем, и при
тайном  голосовании  результат  был  бы таким же. Здарга любили все, на Вдаг
возвращаться не хотел никто.

Возмущенный   Льерль  обратился  в  правительство  Южной  Федерации,  требуя
решительных мер:

"...Необходимо   немедленно  приступить  к  подготовке  эскадры  из  четырех
кораблей,  вооруженных ульда-бомбами. Четыре корабля - обязательный минимум,
чтобы   атаковать   Астреллу   с  четырех  сторон  одновременно.  Бунтовщики
небеззащитны:  в  их  распоряжении  имеется гравистанция, которая может быть
использована,   как  источник  сжигающих  ульда-лучей,  но  только  в  одном
направлении.  Маневрируя,  наступающие  легко  уйдут  из  зоны  поражения. В
худшем  случае  ульда-лучи  уничтожат  два  корабля  на  подходе,  тогда как
остальные  два  сумеют  выполнить  свое  назначение:  привести к повиновению
мятежников или уничтожить их ядерным обстрелом".

К  записке были приложены расчеты выгодных орбит, схемы расположения ракет в
бою,  тактические  варианты,  смета... Вся операция должна была стоить около
шести миллиардов на наши земные деньги.

Доклад   Льерля   обсуждался  на  секретном  совещании  два  дня.  Штабисты,
скучавшие  без  дела,  с  увлечением  уточняли тактику космической войны. Но
потом  слово  взял  престарелый  Ксатр,  глава делегации южан на Конференции
вечного  мира  и  полного  разоружения.  Осторожный  и  неторопливый, старик
считался   образцом   предусмотрительной  рассудительности.  "Рассудил,  как
Ксатр",  -  говорят  на  Вдаге  и  ныне.  Это  означает: вдумчиво, толково и
справедливо.

-  Шесть миллиардов? - переспросил он дребезжащим голосом. - Я не ослышался?
Нам  предлагают  потратить  шесть  миллиардов,  чтобы привести к повиновению
тысячу  упрямых  ученых.  По  шесть  миллионов  на  ученую голову? Стоят они
столько?  И даже если стоят, все равно деньги будут выброшены в вакуум, ведь
бунтовщиков-то  казнить  придется. И это не считая двух космических кораблей
с  экипажем,  которые  нам  испепелят  за  ту  же  цену.  Тут  говорили, что
необходимые   жертвы  нужны,  чтобы  другим  неповадно  было.  Кому  именно?
Потомкам,  очевидно. Что именно "неповадно"? Я прошу вас припомнить исходные
положения  спора.  Вдаг  растет  численно,  склонен  расти  в  пространстве,
покоряя  и  переделывая  природу дома и в космосе. Астрелла возражает против
роста  и  против  переделки.  Идет дискуссия о принципах будущего. И, на мой
взгляд,   ульда-бомбы   не  лучший  аргумент  в  этой  дискуссии,  не  самый
убедительный  для потомков. Для них, для потомков, убедительнее эксперимент,
моделирование  вариантов  развития. Так не оставить ли нам Астреллу в покое?
Пусть  она  будет  экспериментальной  моделью. Вдаг - модель неограниченного
роста,  Астрелла  - модель с четкими граничными условиями. Потомки увидят, у
кого  получится  лучше. Лично я вношу предложение: шесть миллиардов оставить
в  бюджете,  записку сдать в архив, Академии же заняться своим прямым делом:
составлять  планы  увеличения урожайности, не подменять генеральные штабы. И
всем   это   решение   показалось   единственно   разумным.  В  самом  деле,
думали-думали,  как  дешевле  всего  подавить ослушников. А дешевле всего не
подавлять.  Предоставить  решение  времени.  Может  быть, Астрелла сама себя
накажет. А может быть, окажется права, тогда тоже карать незачем.

В космос была послана радиограмма:

"Вдаг  осуждает  группу  ученых, эгоистически отказавшихся принять участие в
срочных   заботах   населения   планеты.  Вдаг  лишает  гражданства  научных
дезертиров,   но  полагает,  что  со  временем  они  осознают  свою  ошибку,
раскаются   и  будут  просить  о  прощении.  Прошения  будут  рассмотрены  в
индивидуальном порядке".

Итак,   Астрелла   настояла   на   своем.   По   этому  случаю  был  устроен
всеастероидиый  праздник.  Музыканты  исполняли  праздничные симфонии, поэты
читали  стихи  о раскрепощенном таланте, художники изображали этот талант на
полотнах  и утесах в манере реалистической, символической и абстрактной... А
затем  "раскрепощенные"  с  Удовольствием  отправились  в  свои  кабинеты  и
лаборатории,  взялись  за  справочники,  словари,  чертежи  и  колбы,  чтобы
довести до конца свои замыслы, которые не сумел сорвать Льерль.

И  Здарг занялся своим замыслом. Персональное светило задумал он сделать для
Астреллы.  Искусственное  солнце!  С  ним  Астрелла  могла  бы  посещать все
далекие  холодные  планеты,  даже  покинуть планетную систему, уйти в темные
межзвездные просторы.

Собственное  солнце  зажечь!  Для  нас, жителей Земли, идея фантастическая и
поэтическая, для Здарга - естественный этап.

Здарг   умел   управлять   гравитацией.   Отнимая  миллиардные  доли  массы,
изготовлял  Грави-Вдаги  всевозрастающих  размеров.  Отнимая миллионные доли
массы,  изготовлял  Грави-Солнца и, балансируя на критической грани, зажигал
их, словно настоящие.

Дециметровые  Грави-Солнца служили плавильными печами, метровые обеспечивали
энергией    электростанции,   десятиметровые   могли   кипятить   воду   для
опреснителей,  стометровые  -  изгонять  зиму  из  целых городов, в полярных
странах создавать тропические оазисы.

Километровое  Грави-Солнце могло стать светилом для небольшого бессолнечного
мира, такого, как Астрелла.

Но  у  Астреллы  был  собственный  спутник  -  гравибуксир.  На  нем  стояла
гравистанция,  буксирная.  Подтягивала и доворачивала Астреллу, меняя орбиту
по  разумению  Здарга. Та же станция при увеличенной мощности могла и зажечь
этот спутник, превратив его в сияющее солнышко.

Такова  общая  идея.  Всем  читающим  она приходит в голову. А далее следуют
"технические  трудности", занимавшие Здарга не один год. Нарочно напоминаю о
них.  В  литературном  повествовании  как-то  выпадают  из  поля  зрения эти
технические трудности, все кажется, о чем тут размышлять, собственно говоря.

Во-первых,   есть   разница   между   Грави-Солнцем   и  настоящим  Солнцем.
Грави-Солнце  меньше  и притягивает не так надежно. Раскаленные газы удирают
с  его  поверхности.  Нужно еще удержать их. Грави-Солнце склонно таять само
собой.

Во-вторых,  Грави-Солнце,  зажигается гравистанцией, а гравистанции строятся
из металла и керамики, они могут расплавиться при солнечных температурах.

В-третьих,  Грави-Солнце служит, кроме того, и буксиром, а для буксира нужны
одни  параметры,  для  солнца  -  другие.  Переставлять надо было с места на
место  единственный  спутник Астреллы. И рассчитать все изменения орбиты при
изменении гравитации на этом капризном Грави-Солнце.

Были   еще   "в-четвертых",   "в-пятых",  "в-шестых"...  "в-сотых".  Хватало
головоломок  Здаргу.  Но,  в  конце  концов,  дело было сделано. К годовщине
объявления   независимости   таланты   Астреллы   получили  подарок  -  свое
собственное солнце.

Это  действительно  был  торжественный  момент, когда на ночном небе бледный
круг  зажегся  ярким  огнем.  Свет  разгорался  постепенно,  наливаясь  алой
кровью,  спутник-солнышко  как  бы  осветился  изнутри, пожелтел, поголубел,
раскалился  и  засиял,  насыщая  звонким  цветом  каждый  предмет.  И  травы
Астреллы  стали  зелеными, небо - темно-синим, скалы приобрели все оттенки -
от  песочно-желтого  до  черного,  прорисовались  колонны и капители во всей
узорности,  лица  зарумянились,  блондинки стали светлее, брюнетки - чернее.
Впрочем,  к чему перечислять краски? Мы на Земле видим это чудо каждое утро,
когда  серый  предрассветный  сумрак  сменяется  пестрой  палитрой  дня.  Но
астреллитам   после  полугодового  блуждания  в  поясе  вечной  прохлады,  в
отдалении  от  собственного солнца, возрождение лета казалось счастьем, если
не чудом.

Мерзли, мерзли! И вдруг по мановению Здарга - грейтесь, загорайте!

Позже  художники  написали сотни картин с обнаженной натурой под названиями:
"Праздник   нового   Солнца",  "Солнце  подарено",  "Первая  ласка  Солнца",
"Обручение Астреллы с Солнцем"...

И скульпторы высекли сотни фигур, изображающих Здарга с солнцем в руке.

И  поэты написали тысячи стихов о свете разума, разгоняющего тьму, о солнце,
жарком  и  страстном,  как  возлюбленная,  о  солнце, подобном верной жене и
даже...  верному  псу, бегущему за хозяином на край света, в данном случае -
на край планетной системы.

Славная  была  победа.  И  время  самое  славное  в истории Астреллы - время
покорения  вершин.  К сожалению, таково правило альпинизма - после покорения
вершины следует спускаться.

И  на  Астрелле  начался спад - возникли раздоры. Раздоры возникли в связи с
обсуждением  устава  талантов.  Здарг  все  откладывал  это  обсуждение: ему
организационные   дела   представлялись   маловажными.   Предоставили   тебе
возможности  - твори, работай! И Ридда не спешила: к чему устав, к чему свод
законов  Астреллы,  когда  сам  Здарг  -  свод  законов.  Но  многие таланты
напоминали,  даже  настаивали  на  дискуссии. В конце концов, Ридда зачитала
составленный  ею же текст на празднике Рождения Солнца. Думала про себя, что
в обстановке всеобщего ликования ненужная ей дискуссия смажется сама собой.

Споры  мог вызвать только параграф третий: "Целью истинных талантов является
всестороннее развитие личности, прогресс науки, искусства и культуры..."

К этому Ридда предлагала добавить разъяснение:

"...Прогресс  качественный,  а не количественный, совершенствование чувств и
разума   сапиенса  как  высшего  достижения  природы,  создание  оптимальных
условий для духовного роста".

Ридде   казалось,   что   возражений   не   будет.   Формулировка   широкая,
неопределенная  и лестная. Кто же против прогресса, культуры и науки? Кто же
откажется   считать   себя   высшим  достижением  природы?  Кто  не  захочет
оптимальных  условий  для  развития  собственного  духа?  И кто же, наконец,
захочет  отложить  праздничное  угощение ради уточнения каких-то параграфов?
Проголосуют,  утвердят,  предоставят  Ридде  самой  решать,  кто есть талант
истинный и что такое оптимальные условия.

Но  отыскался  оппонент. Нашелся рьяный спорщик с возражениями: некто Гвинг,
изобретатель,  инженер-химик. Промышленной генетикой занимался он, живя и на
Астрелле.

"Нескладный",  -  говорили  о  нем  сдержанные историки. "Уродиной" называли
недруги.  Мне  анапод  нарисовал  могучий  торс  на  кривых  ногах,  длинные
волосатые  руки,  широкое  бугристое  лицо,  черную  повязку на поврежденном
глазу. Гвинг был земляком Ласаха, даже

ровесником,  они  учились в одном институте. Судьба почти одинаковая... но в
одинаковых условиях вели себя по-разному Ласах и Гвинг.

Ласах  отлично ладил с окружающими, каждому умел сказать и сделать приятное.
Гвинг   всех   р