ослых эльфа  в
мундирах с золотыми  шевронами и  с  зажженными фонарями  в руках составляли
почетный эскорт покойному.
     - Хороший был  че...  эльф,  - сказал  штаб-ротмистр,  крестясь.  -  Не
человек, но душу имел. Солдаты его любили. Строгий  был, но  справедливый. И
труса  не праздновал.  Когда пятая колонна  противника прорвала их редут, он
лично  возглавил атаку  и  погиб,  как  герой.  Ядро насквозь  прошибло  его
хитиновый панцирь,  но  он еще два часа  после  этого  продолжал командовать
войсками.  Умирая, так сказал  мне: ребята, говорит,  человеки,  на вас  вся
надежа...
     -  Я знал его, -  тихо молвил Георг,  провожая  взглядом повозку, потом
вновь повернулся  к офицеру. - У меня к вам  вопрос...  У этого полковника в
адъютантах служил мой брат - Андрей. Может, слыхали о нем? Меня тревожит его
судьба: жив ли он, мертв?
     - Кажись, пропал без вести,  ответил штаб-ротмистр, кряхтя  и  разминая
больную ногу. -  Но наверное сказать не могу.  Архивы-то сгорели,  вместе  с
полковыми бумагами. Там такое чертово пекло было... Ну ничего, - пробормотал
воин,  со  стоном  вставая  на  ноги,  -  все  одно  мы  Поганому  хребет-то
переломаем,  дай  срок.  Нам бы  только Давыда  сыскать,  тогда  и  Воинство
Небесное не понадобится.
     - Какого еще Давыда?
     -  Да, сказывают, только он знает, как одолеть  Голиафа.  Видать, шибко
толковый мужик... нам бы его в командующие.
     - Ротмистр,  вы  разве не  знаете,  что  битва  Давида и Голиафа -  это
аллегория? Давид  - это  Ум и Воля.  В  нашем случае -  воля к победе, и эти
качества нигде, кроме в себе самом, отыскать невозможно.
     -  Аллегория, говоришь,  -  хмыкнул  офицер, почесывая влажные от  пота
волосы. -  Ну  тогда  еще не все потеряно.  Ума и воли нам  не занимать. Вот
только  дойдем  до  Рифейских гор,  укрепимся  там - приказ есть приказ -  и
зададим  жару Змею Поганому. Значит,  верст 300, говоришь?  А  по моей карте
должно быть около пятидесяти. Что за притча!
     -  Врут  ваши  карты, выбросите  их,  -  посоветовал  Георг,  испытывая
неловкость перед воином.
     - То-то я смотрю...  должно уж предгорье начаться, ежели по карте-то, а
вокруг все поле и поле... Я бы этим картографам руки оборвал. Третьего  дня,
согласно  маршруту,  должны  были  выйти  на   старую  римскую  дорогу,  виа
милитарис...  Мы сунулись  эскадроном, а  там болота да  топи.  Я Вертлявого
своего потерял. Это коняга мой, замечательный  жеребец был...  Стали мостить
гати, но все одно обозы наши завязли, пушки на дно пошли... Ну ничего, - еще
раз проговорил офицер и желваки на его скулах напряглись. - Мы еще отомстим.
В конце концов,  наша возьмет. Бонапарта бивали, Гитлера-собаку  побили, Бог
даст  и  Третьего Антихриста разобьем. Тем более, что  ты  говоришь  - Давид
завсегда с нами.  Ну, бывай! А  насчет брата  скажу одно  - верь. Пропал без
вести, это еще не значит - убит. Верь!..
     Рев дизеля  заглушил  слова  воина.  Лязгая  гусеницами,  мимо  прополз
тяжелый  танк  Т-52. С десяток телег поездом  волочилось сзади,  привязанные
тросом к его корпусу. Железный зверь рычал мотором, изрыгая в горячий воздух
сизые струи выхлопных газов.
     Штаб-ротмистр  помахал кому-то рукой.  Из  потрепанной шеренги выскочил
бойкий паренек в звании портупей-юнкера, подбежал, четко козырнул.
     - Слушаю, вашбродь!
     - Ну-ка, юнкер, помоги... - сказал собеседник Георга и вскинул руку.
     Юнкер с готовностью подставил плечо старшему товарищу.
     - Прощай, мил человек! - прохрипел раненый офицер.
     - Храни вас Бог, - ответил Георг.
     Бойкий паренек и штаб-ротмистр - сильно хромая, придерживая  под мышкой
картуз  с баночками, -  побежали к  одной из  телег с вихляющими деревянными
колесами, раненый неловко запрыгнул  на нее, руки  товарищей подхватили его.
Караван удалялся, а солдаты все шли и шли и не было им числа...
     У Георга  защемило сердце от боли, и тут из соседней деревни  заголосил
петух. "Выспался", - сказал  кто-то из солдат и  все засмеялись, несмотря на
усталость.  Красивая медсестра, шедшая  среди  раненых,  посмотрела на  свои
часики  и сказала чистым  голосом: "Девять часов  ровно". И  опять заголосил
петух. И тогда Георг проснулся.


     - Где это мы, в курятнике? - сказал Владлен, продирая глаза.
     Он,   как  и  Георг,   уснул   не  раздеваясь,  хотя   все   постельные
принадлежности  в  купе  имелись.  Часы,  оставленные  Георгом  на  столике,
неистово  кукарекали,  аж  в ушах  свербело.  Хозяин часов  поднялся,  нажал
кнопочку - выключил крикливую электронику. Будильник заткнулся и сразу стало
слышно, как  топают ноги где-то наверху, где-то  сбоку и внизу. Везде. Сотни
пар ног шаркали по пластику пола, проходя мимо  их купе, стучали по железным
ступеням.  Где-то  волокли  нечто  тяжелое,  и  оно  грохотало по ступеням и
поручням.   Надсадно   гудели   грузовые   подъемники.   Георг   и   Владлен
прислушивались к таким желанным шумам, боясь поверить своему счастью.
     В дверь резко постучали костяшками пальцев.
     "Да! Открыто!" - гаркнули они одновременно.
     Дверь распахнулась и в купе заглянула сначала кудрявая головка девушки,
а потом и сама девушка, одетая в форму бортпроводницы  галактического флота.
Так, во всяком случае, определил Георг.
     - Господа пассажиры, - сказала она торопливо, - мы уже прибыли к пункту
назначения, пожалуйте на выход.
     - Мадемуазель! - крикнул Георг, выпархивая из купе вслед за Владленом и
проводницей;  в  коридоре  он  остановил  кудрявую вопросом: -  Нас  обещали
вернуть на Землю. Вы в курсе, когда будет обратный рейс?
     - Ой, вы  знаете,  я  не  знаю... - очень понятно  и  знакомо  ответила
кудрявая. - Вы проходите, пожалуйста, на улицу, там сейчас  митинг начнется.
Будет присутствовать все начальство, с ними и решите ваши проблемы.
     В  одной  руке  проводница  держала металлический  совок,  в  другой  -
разлохмаченный веник, и этим веником она демонстративно стала выметать пол у
ног Георга. Волей-неволей пассажирам пришлось выметаться из  коридора. Георг
и  Владлен  направились к  выходу  со слегка  поколебленной  уверенностью  и
влились в нестройные ряды переселенцев, спешащих к выходу. На этот раз давки
не было. Все было чинно, благородно. Большая  часть  пассажиров уже покинула
борт корабля.  Остались  лишь  те,  кто всегда имеет  обыкновение плестись в
хвосте событий. Среди опоздавших, как это ни странно,  оказалась и вчерашняя
знакомая  дама  из  купе Инги. Она  важно шествовала  по коридору,  выставив
вперед  свою тяжелую  грудь,  зажав пухлой рукой маленькую  сумочку. Впереди
нее,  нагруженный какими-то тюками, мелкой рысью  семенил унылый  субъект  в
очках. Вернее, без  очков уже, и потому натыкался он на  все выступы и углы.
Позади всех волокся предполагаемый муж дамы - лысый брюнет. Он опять потел и
отдувался. Два чемодана, связанные веревкой за ручки  и  переброшенные через
плечо, колотили  мужчину в  грудь и спину. Третий  и  четвертый чемоданы  не
позволяли бедняге вытереть трудовой пот с лица.  Непохоже  было,  чтобы этот
человек  имел  сердечную  недостаточность,  как об  этом сообщала  его жена.
Очевидно, она умела врать также рефлекторно, как и дышала.
     - Додик, шевели ножками  резвее, -  бросила она человеку  с чемоданами,
полуобернувшись. - Из-за тебя  мы  вечно  опаздываем. Сейчас расхватают  все
такси, и мы опять останемся с твоим носом.
     Встретившись у выхода с Георгом, дама обворожительно улыбнулась.
     - Доброе утро, нашли свою красавицу? -  поздоровалась она и  скользнула
взглядом по фигуре  Георга, будто  намеревалась  своим взглядом срезать  все
пуговицы с его костюма.
     - К сожалению, нет, - ответил Георг, вымученно улыбнувшись и машинально
проверяя, на месте ли его брюки.
     Он галантно пропустил даму вперед себя.
     - Не беда, -  ответила  та  и  кокетливо  поправила прическу,  -  здесь
достаточно  интересных  женщин... Додик, догоняй! А то  потеряешь  жену... -
крикнула  дама уже не оборачиваясь, оставляя  после себя ароматный привет от
Франции.



     УТРО НОВОГО ДНЯ

     Медленно  ступая  по  гулкому   металлу,  они  спустились  по  широкому
наклонному трапу  и вошли  в  розовое  утро нового  мира.  Ноги по щиколотку
утонули в высокой траве. Странная это была трава - стебелек к стебельку, как
ворс  ковра. Казалось,  что  идешь  по  пружинисто-мягкому паласу. И  только
присмотревшись  внимательно,  можно  было понять,  что  странный  покров  не
является  травой.  Это  был  мох.  Великанский  мох,  изумительного зеленого
оттенка.  Зеленый  цвет  господствовал  повсюду.  Они высадились  на зеленую
планету!
     Обширную поляну, в центре которой  стояла их космическая баржа, зеленым
кольцом  охватывал лес  стройных деревьев -  толстых, как  баобабы,  и очень
высоких, с  развесистыми  кронами, напоминающие пальмовые. Правда,  сходство
это  было весьма отдаленным. Такое  поспешное, грубое сравнение продиктовано
стремлением   отождествить  неведомое  с  чем-то  знакомым.  Ближе  к   лесу
пальмообразных  деревьев поляна утопала  в папоротниковых зарослях,  высотой
достигавших  в  рост  человека. Как-то непроизвольно  вспоминалось  детство,
прогулки  по лесам, по веселым его  полянам  - ярким, солнечным  и тенистым,
заросшим папоротником.
     Высокое   чистое  небо   в   зените  тоже  имело  зеленоватый  оттенок,
сгущавшийся  в сторону предполагаемого запада. А на  предполагаемом  востоке
нежной  зефирной  розовостью  занималась  заря.  Над  горизонтом  поднимался
искаженный рефракцией огромный малиново-лимонный диск солнца. Чужого солнца!
Несмотря на ранний час, жар восходящего светила уже начинал ощущаться.
     - Вот и совпали оба утра! - воскликнул Владлен. - Как и было обещано...
Красотища какая, а! А воздух - густой, хоть ломтями режь!
     - Да, - ответил Георг, - похоже на рай до грехопадения.
     Он  расширил  ноздри,  глубоко  вдохнул,  в  буквальном  смысле  слова,
неземной  аромат - тонкую смесь  незнакомых  запахов. Это  не  была тяжелая,
вызывающая  аллергию ударная смесь цветущего  земного леса. Напротив, запахи
были шелковисто нежными, ненавязчивыми. И явно не  цветочного происхождения.
Это удивляло.  На Земле  такая поляна  пестрела  бы  цветами. Впрочем, может
быть, сезон  цветов  уже  закончился?  Но  ведь даже осенью можно  встретить
поздние цветы.  А тут, к  тому же, осенью и не  пахнет. Тут,  судя по всему,
климат тропический или, по крайней мере, - субтропический.
     И еще один факт отметил Георг. В лесу стояла странная тишина. Но так не
бывает.  Обычно  щебечут птицы...  Вот оно что!  В  лесу не  было птиц. Ни в
воздухе,  ни  на деревьях,  нигде. Их не было  - этих непоседливых пернатых,
чьим гомоном, трелями, свистом обычно наполнен земной лес.
     Видовая  скудость флоры и фауны, очевидно, объяснялась молодостью этого
мира. Георг оглядел еще раз этот тихий и, наверняка безлюдный, зеленый мир и
ему  захотелось  пожить  здесь какое-то  время,  насладиться  одиночеством и
тишиной,  весьма способствующим творчеству. Но об  этом  мечтала его душа, а
умом  он хорошо  понимал,  что  никакого  покоя  он здесь  не найдет.  Будет
изнуряющая тело работа.
     Очень скоро  застучат  топоры,  зазвенят  пилы, упадут  первые деревья;
загудят,  зарычат  моторы  машин  и  тракторов  и  другой  техники,  которую
доставили вместе с переселенцами. И начнется Новая Великая Стройка. А он уже
не в  тех летах, когда  легок на подъем и полон энтузиазма покорить природу.
Он уже не  хочет  ничего и никого покорять.  Все, что ему нужно - это тишина
мастерской. Молодой мир - для молодых. Здесь ему нет места.
     Между тем,  церемония началась. Переселенцы  сгрудились  плотной толпой
возле корабля.  Нижний конец  трапа  медленно  поднялся и замер  параллельно
земле, образовав ровную площадку. Теперь на  трап не смог бы запрыгнуть даже
самый ловкий землянин.  Ну, разве  что, кто-нибудь  его  подсадит.  На  эту,
возвышающуюся  над  толпой  площадку,  как  на  трибуну,  вышел  живехонький
"полковник" со своими телохранителями. Позади всех, в самом проеме огромного
люка, поигрывая фонариком, стоял Андрей.  Георг  напряг зрение,  всмотрелся.
Да,  вне  всяких  сомнений, это  был он,  его брат.  "Полковник" ждал, когда
умолкнет  толпа, и подтянутся разбредшиеся по поляне  отдельные человеческие
особи. Пурпурная звезда на его груди горела  ярко, несмотря на дневной свет.
Глаза джентри наглухо скрывали черные очки-консервы.
     Георг с Владленом  стали  пробираться  поближе к  трапу. Как только они
увидели, что  путь к  возвращению затруднен, их души  охватило волнение:  не
собираются ли  их бросить  здесь вместе со  всеми. Стоявшая  впереди женщина
подняла руку, привлекая внимание "полковника". Это была все та же особа, уже
знакомая Георгу. Она, как всегда, была активна и желала быть первой.
     - Скажите, уважаемый! - вскричала  она  зычным голосом. -  Далеко ли до
города? И какой транспорт ходит отсюда?
     "Полковник" поднял руку, - и все  смолкли.  Он  открыл  свой  маленький
ротик, вовсе не предназначенный для ораторства. Все ожидали  услышать  нечто
похожее на  птичий щебет,  но  голос джентри,  очевидно, усиленный потайными
микрофонами,  неожиданно  мощной  волной   прокатился  над  толпой.   Низкий
спокойный голос, но хорошо слышимый за полкилометра:
     "Постарайтесь понять то, что мы вам скажем. Здесь  нет транспорта и нет
дорог... И городов тоже нет..."
     Все стали многозначительно переглядываться друг с другом.
     "...Вам  самим  придется  проложить  на  этой земле дороги  и  возвести
города. Отныне эта земля принадлежит вам. Взгляните на  окружающий  вас мир.
Он чист и прекрасен, и он безраздельно ваш. Постарайтесь не превратить его в
свинарник. Плодитесь и  размножайтесь  во  славу Разума и Добра. Любите друг
друга  и уважайте законы, которые мы вам дадим. Сначала вам будет трудно, но
вы  справитесь.  Среди вас  есть люди всех  специальностей: врачи, инженеры,
строители, землепашцы, металлурги, кузнецы, ткачи, ученые, учителя..."
     -  А бухгалтеры  нужны?  -  выкрикнул кто-то  и  другой робкий  голосок
добавил: - И библиотекари?
     -  Говно  будете выносить с  фермы,  -  сказал какой-то  остряк.  Толпа
развеселилась.
     "И бухгалтеры-счетоводы нужны будут в первую очередь, и библиотекари...
- загрохотал голос  джентри. - Мы привезли с  собой огромное количество книг
по всем отраслям человеческих знаний. Берегите и  преумножайте эту бесценную
мудрость.  И летописцы  вам  понадобятся.  С  первого дня  вы  должны начать
летопись истории Новой Земли..."
     Георг  вдруг  остро  осознал, что он оказался  причастен  к величайшему
историческому событию, равного которому трудно  что-либо сопоставить. Людям,
здесь собравшимся, предстоит стать родоначальниками новой звездной  расы. Их
имена  занесут  в  летописи,  дети и  внуки приукрасят  дела их и обожествят
образы их.  Появится еще один эпос, может  быть, столь же  величественный  и
нетленный,   как  Махабхарата,   Ригведа,   Старшая  и  Младшая   Эдда...  С
благоговейным   трепетом   далекие  потомки  будут   прикасаться  к  хрупким
манускриптам с  древними письменами, понятными  только узким специалистам по
мертвым языкам.
     У  Георга  вдруг взыграло тщеславие:  хорошо  бы среди былинных  героев
эпоса  значилось  и  его имя. Здесь  он  станет первым  художником, воистину
Первым! Ох, велик соблазн!  Недаром же Цезарь  говорил: "Лучше быть первым в
деревне, чем вторым в городе". А что? Разве он так уж стар?  Его дед и бабка
приехали в чужой для них город Серпо-Молотов,  будучи на пять,  а  то и семь
лет старше  теперешнего возраста Георга.  В  50-м  году будущих отца и  мать
Георга  освободили   от  сталинской   каторги  и   разрешили   поселиться  в
Серпо-Молотове. Николай Колосов вызвал своих родителей.  Всей семьей строили
дом, обжились...
     Но  быстро угас  огонь  честолюбивых помыслов:  вспомнилась престарелая
мать, Инга... жива ли она? Нет, ему домой надо, домой!
     -  Позвольте!  -  опять  закричала   знакомая   дама.  -   Мы   так  не
договаривались! Нам это  место разрисовали как курорт. А здесь, оказывается,
нет даже приличной  гостиницы. И,  я подозреваю,  даже неприличной гостиницы
нет. Кругом дремучий лес! Куда вы нас завезли?!. Додик, собирай чемоданы, мы
едем обратно.
     Георг  и  Владлен  моментально   присоединились  к  стихийно  возникшей
оппозиции, надеясь, что создав  мятежную  коалицию,  они перетянут  на  свою
сторону  всех недовольных, которые, несомненно, появились в нестройных рядах
переселенцев. Но  их никто  не поддержал. Тогда вперед  вышел Владлен с тем,
чтобы  напомнить  "полковнику" о данном им  обещании.  Говорить приходилось,
высоко задирая голову, что не способствовало укреплению чувства собственного
достоинства.
     -  Вы же лично дали  мне слово,  что  вернете  нас на  Землю! -  сказал
Владлен максимально требовательным  голосом,  но продолжал себя  чувствовать
попираемой ногами букашкой.
     "Полковник"  недовольно  скривил  тонкий рот,  словно ему в  лицо попал
оскорбительный плевок, потом заставил себя саркастически улыбнуться.
     - Я ЛИЧНО, ничего подобного сказать вам  не мог, - без всякой жалости в
холодных  глазах  прокаркал  джентри.  -  Вероятно,  Ваше болезненное личное
сознание породило утешительные образы.
     У Владлена на глаза набежали слезы. Он стал машинально ощупывать себя в
поисках монтировки. Георг оценил расстояние до  платформы-трибуны, ее высоту
над землей, свои силы. Однако, несмотря на злость, он не потерял способность
трезво  мыслить,  понял, что дурным  наскоком, с  голыми  руками площадку не
возьмешь,  а только опозоришься. "Полковник", очевидно, прочел мысли Георга,
но  не только  не отодвинулся  к  середине  площадки, но, наоборот,  подошел
ближе, к самому краю. Тем самым,  демонстрируя всем, что  он держит ситуацию
под  контролем.  Его  звезда  на  фоне   черного   мундира  горела  кровавым
пульсирующем светом, словно планета Марс на фоне космического пространства.
     - Вот  что, господа переселенцы, - сказал джентри спокойным голосом, но
громко. - Сейчас мы расставим все точки над "i".  Во-первых, за время нашего
полета на Земле прошло 50 лет. Это к вопросу о возвращении...
     Георга,  как и многих  других, это сообщение  словно обухом  ударило по
голове.  В  один краткий миг он представил себе, как мама  ждала  последнего
сына  долгие  годы,  но так  и  не  дождалась,  умерла,  и даже тело ее  уже
обратилось  в  прах.  Отболело  бедное  сердце,   все  уже  позади,  впереди
вечность... Но ведь болело же, болело!  И в этом его  вина.  И если даже  он
когда-нибудь  вернется, то застанет совершенно чуждый  ему век  и непонятный
мир, где  давно  будут мертвы все  его  родственники  и  знакомые. Проклятый
релятивистский эффект! Раньше об этом  он читал только  в книгах и думать не
думал,  что  пресловутый  эйнштейновский  парадокс  близнецов  коснется  его
самого. Впрочем, именно  потому "полковником" и были произнесены эти роковые
слова, чтобы каждый понял  - Рубикон перейден, мосты сожжены, и нет возврата
назад.
     -  ...А  во-вторых,  -  так   же  спокойно  продолжал  оратор  (за  это
спокойствие его  хотелось  убить), -  все вы  болели неизлечимыми  недугами,
неизлечимыми для  человеческой медицины, и каждый из вас должен был умереть.
После того, как мы вас выявили, ваши организмы были перепрограммированы - не
на смерть, а на жизнь. Более того, ваш организм полностью  кондиционирован к
существованию на этой планете. Так что считайте, что вы умерли и возродились
для новой жизни...
     Кто-то стал роптать.
     - За все надо платить, - веско добавил джентри.
     -  Но  мы-то  вам   ни   чем  не  обязаны!  -  резонно  возразил  Георг
"полковнику". - Мы на корабль попали случайно...
     Джентри  даже не взглянул на докучливого человечишку,  но  под  черепом
Георга тяжелыми камнями загрохотали слова: "А в