следними  деньгами и разного
рода мелочи, необходимые каждому курящему мужчине, покидающему дом  на целый
день.  Не забыта была и граната, блестяще зарекомендовавшая себя в деле. Кто
сейчас выходит на улицу без гранаты? Тем более, когда едешь выручать любимую
из  беды. Он бережно опустил ее  в  карман и  проверил - хорошо  ли  она там
устроилась.
     Этот железный смертоносный плод Георг приобрел на металлическом рынке в
94-м году у  одного ушлого мужика, приехавшего из  Калининграда.  Состоялась
бартерная  сделка:  граната "Ф-1"  -  "лимонка"  против двух  блоков сигарет
"Bond". Никто не остался в обиде. У  них там с сигаретами было туго, то есть
они  дорогими были. А в  русском гетто,  где жил Георг,  невиданными темпами
расцветал бандитизм, и того, кто не имел гранаты, просто не уважали.
     Когда малый джентльменский набор был взят в дорогу, до  полудня  у него
оставалось  еще масса  времени:  почти два с  половиной часа.  Для человека,
едущего в аэропорт на самолет с билетом в кармане - запас вполне достаточен.
Для человека же, решившего отговорить любимую от безумного поступка, времени
катастрофически не хватало. К тому же любимую еще следовало разыскать.
     Он запер входную дверь и бросился  вниз по лестнице, рискованно летя на
подрезанных  крыльях своей любви. В самом низу, на выходе из подъезда, Георг
мельком приметил  сгорбленную  спину какого-то бродяги  в замызганном плаще,
стоящего под  лестницей. Бродяга отворачивал небритую рожу, но  дело свое не
прерывал.  "Совсем уж обнаглели,  ублюдки! -  мысленно  возмутился Георг.  -
Средь бела дня ссут в подъезде, как же не быть разрухе!..". Но связываться с
бомжом не было времени.



     ПОГОНЯ

     Путешествие в тысячу миль начинается
     с одного шага.
     Гуань - Цзы

     На  полпути  к  автобусной  остановке Георг  тормознул  левака. Бежевая
"Нива"  на  вид была  в хорошем рабочем состоянии.  Как раз  то,  что нужно.
"Нива"  - отличная машина для езды по  сельской  пересеченной местности.  По
айкунайским окололесным проселкам  только на  таком вездеходе и  можно  было
проехать, особенно после последней серии дождей.
     Георг придал своему лицу доброжелательный вид, открыл дверцу со стороны
пассажира  и  наполовину погрузился в табачно-музыкальную  атмосферу салона.
Говорить надо решительным, императивным тоном,  приказал себе Георг, никаких
просящих  ноток  в  голосе  не  должно  быть. Главное,  психологически верно
подобрать фразу...
     -  Слушай, кореш,  ПОДБРОСЬ до Айкунайса, - отчеканил  Георг и  добавил
вдохновенно: - Плачу зеркальными!
     На  лице Георга  было написано: "Только откажи, сука,  убью!" Но больше
всего   он  надеялся  на  лукавое  словечко  "подбрось",  хитро  маскирующее
дальность расстояния,  кажущейся  простотой  действия. Подбросить  -  значит
произвести действие быстрое, необременительное.
     Водитель "Нивы" -  плюгавенький мужеченка  неопределенного  возраста  с
бабьим  лицом  оценивающим  взглядом  обвел  -  сверху  до  низу  -   фигуру
предполагаемого клиента. Покрасневшей  рукой, с обветренной, шершавой кожей,
вынул изо рта сигарету без фильтра и бросил независимым тоном: "Садись".
     Георг мысленно  возликовал и  проворно  плюхнулся на  переднее сиденье.
Какое слово из его психологически выстроенной фразы подействовало на водилу,
он  не  знал.  Не  последнюю роль,  должно  быть,  сыграла загадочная фраза,
сказанная  в  конце.  Какого  достоинства должна  быть  купюра,  чтобы стать
"зеркальной", Георг  тоже  не знал.  Эту фразу  он слыхал  давно, еще в 70-е
годы, от одного разбитного парня. Этот пацан тормознул такси, в котором ехал
Георг:  "Шеф,  подбрось туда-то  и  туда-то, плачу зеркальными".  У  таксера
заблестели глазки,  и  он взял  попутчика.  С  попутчиком  были две  девицы.
Блатняга крикнул им: "Эй, мочалки! К ноге!  Прыгайте в тачку".  "Мочалки"  с
хохотом  запрыгнули в такси и с такой веселой  компанией они поехали дальше.
Из такси  Георг  вышел  раньше и  потому,  к  сожалению,  так  и  не  увидал
"зеркальные"  разбитного  парня.  Но  фраза,   прозвучавшая   так  эффектно,
запомнилась ему навсегда.
     Они уже  сворачивали  на Южную  дамбу,  соединяющую его район с центром
города, а Георг так и не  сумел определить однозначно половую принадлежность
водителя.  Полноватые  ноги,  туго  обтянутые  старенькими  джинсами,  своей
стройностью больше  походили  на женские. Ничего мужского  в  них  не  было.
Особенно это подчеркивалось округлостью коленок. Однако старенькая олимпийка
красно-синего цветов других  округлостей не выявляла.  Грудь  водителя  была
плоской. Или  казалась таковой.  Впрочем, куртка большего размера много чего
не выявляет. Лицо было несколько грубоватое, но с  женскими мелкими чертами.
Однако  волосы  стрижены  в несомненно  мужском  стиле. Может быть, это ОНО,
подумал  Георг  и  сильно смутился. Он совершенно не  представлял  себе, как
следует  общаться  с  оно.   У  человека  выработан  определенный  стереотип
поведения  со  своим  полом  и  с  полом   противоположным.  И   применяются
соответствующие стереотипы автоматически, сообразуясь с обстоятельствами. Но
стереотипа  поведения  со  средним полом у большинства  людей попросту  нет.
"Андрогин, мать его...  ее за ногу", - мысленно выругался  Георг  и подумал,
что неплохо бы, однако, и о цене договориться. Зеркальными-то оно,  конечно,
хорошо, но в  конце  концов нужно определить конкретную  сумму.  "Полста,  я
думаю, хватит.  Потому что  большего у меня все равно  нет. Нынче  я опять -
"голый Вася"".
     "Андрогин" молчал,  как лишенный человеческого любопытства  автомат и с
автоматической же  четкостью  вел машину. Многое о человеке скажут его руки,
обычно именно по рукам легко определить  пол человека, если тот маскируется.
Но руки водителя  были такими  же  двусмысленными, как и он  сам. На  первый
взгляд это были слишком аккуратные мужские руки, но если  присмотреться, то,
пожалуй, можно принять их за грубые женские, испорченные шоферской работой.
     Вот же  незадача, продолжал огорчаться  Георг, сидим,  как истуканы: ни
пофлиртовать  с  ним  как с женщиной нельзя,  ни поговорить  за жизнь  как с
мужчиной. Однако он все же поймал  себя на том, что думает  об "андрогине" в
мужском роде. А как же  еще можно думать, если он... она  тщательно скрывает
все  женское  в   себе  и  выпячивает  мужское.  Стало  быть,  она  -   если
предположить, что это женщина - хочет быть мужчиной. Значит, обращение к ней
как  к  мужчине  вызовет  у  нее,  скорее  всего,  положительную  реакцию, а
принимать   ее   за   женщину,   означает   -  вызвать  явную   или   тайную
недоброжелательность. Логично? Логично.
     Итак,  половой вопрос  был  решен окончательно в пользу мужчины.  Если,
конечно, со  стороны водителя не поступят протесты.  Впрочем, если они будут
обращаться  друг  к другу на "вы", то никаких  проблем вообще не  возникнет.
Теперь  нужно договориться о цене, и  будет полный порядок. Георг озабоченно
взглянул  на  часы. Но  без очков  совершенно ничего не было видно, лезть за
ними в карман - целое дело.  Тогда он  нажал  правую треугольную кнопочку на
корпусе  часов,  и  по салону прокатился  музыкальный  удар  гонга, и чистый
женский  голосок  произнес: "Девять  часов  сорок пя-а-ть  минут!"  водитель
машинально  проверил  свои  часы  и что-то в  них  подправил.  Это  свойство
человека - верить голосу из динамика больше,  чем показанию стрелок, - Георг
подметил с тех пор, как приобрел свои говорящие часы.
     - До полдвенадцатого  успеем? - спросил Георг у водителя, видя, что тот
хоть как-то реагирует на его присутствие.
     - На  мах, - ответил водитель  по-мужски кратко и смачно, и опять же  в
какой-то усредненной голосовой тональности.
     -  Ну  и  хорошо,  -  довольным  голосом  произнес  пассажир,  принимая
спокойную позу.
     -  А что  вещички-то  не  прихватили  с  собой?  -  наконец-то  проявил
любопытство "андрогин".
     - Какие вещички? - Пассажир поднял брови в недоумении.
     -  Ну,  мы  же на  аэродром  едем, я  так  понимаю? - проявил  водитель
удивительную прозорливость.
     - А как вы догадались? - искренне удивился Георг.
     Водитель осклабился в гримасе-улыбке:
     - Это уже  моя  пятая  поездка  туда за последние полтора-два дня. Люди
бегут,  как  крысы с тонущего  "Титаника".  Вы  тоже драпаете от  Всемирного
потопа?
     - А что, ожидается Всемирный  потоп? - саркастически осведомился Георг.
- Лично я слыхал, будто нас пытаются завоевать пришельцы.
     - А  вот  они  нас скопом и  утопят, как  котят,  чтобы лишний  раз  не
возиться с каждым по отдельности.
     - Ну что ж, раз такое дело, вряд ли  стоит осуждать людей за стремление
к безопасности. Рыба ищет, где глубже, человек - где лучше. А лучше там, где
безопаснее. К тому же, надо ж где-то продолжать человеческий род, верно?
     - Верно. Да я и не осуждаю никого. Пусть летят, куда желают.
     - А  вам разве не страшно? - спросил Георг, наблюдая, как приближается,
растет,  вздымается кверху, попирая золоченым шпилем небеса,  Зороастрийский
храм  - пирамидальная конструкция, составленная из деревянных треугольников,
обтянутых полиэтиленовой пленкой.
     Подобные  храмы сейчас растут как грибы; считается, что  они благодатно
воздействуют  на окружающую  среду,  облагораживая ауру, простирающуюся  над
Леберли,  защищая ее от происков  врагов, понижают уровень  мирового океана,
спасают  от сглаза,  порчи  и  прочих  напастей, от  которых не  спасает  ни
продажное православие, ни ханжеский католицизм.
     - А чего бояться, - с  натужным энтузиазмом отозвался  водитель. - Живы
будем - хрен помрем. Что на роду  написано, то и будет. Не нами положено, не
нам изменить... Хотя... вру, конечно... Боязно... но и драпать не собираюсь.
     - Вы фаталист, - сказал Георг, машинально причислив водителя к мужскому
роду.
     - Да,  я фаталист,  - гордо ответил  водитель,  безмерно радуясь ошибке
пассажира.
     Они  миновали площадь перед языческим  храмом и  самое  нелепое  здание
храма (Жрецы-иерофанты  в  длинных  странных одеждах  с  вышитыми индейскими
драконами,  звездами,  солнцами, треугольниками,  переплетающимися кругами и
другими знаками Зороастрийской мудрости заманивали  прохожих, дабы приобщить
их  к  таинствам  новой государственной религии.  Среди  пожилого  населения
желающих было немного, а вот молодежь, падкая до экзотики,  легко покупалась
на заманчивые  посулы протагонистов) -  и  свернули налево, влились  в поток
автомобилей, едущих в  сторону Айкунайса.  Дорога  была забита  почти сплошь
грузовым   транспортом.   В   воздухе   висел  тяжелый   смог   от  выхлопов
многочисленных дизельных моторов тяжелых  машин.  Их легковушка  чувствовала
себя неуютно,  зажатая между рычащими  мастодонтами,  как моська среди стада
слонов. Так, во  всяком  случае, казалось  Георгу. Часто человек, иногда сам
того не замечая, переносит свои личные ощущения  на неодушевленные предметы.
Извечное стремление разумной  материи оживить материю косную. Может быть,  в
этом и  есть  смысл деятельности Мирового  Разума?  Оживить всю вселенную! А
косная  материя  сопротивляется.  В  свою очередь норовит  разумную  материю
обратно  превратить   в  неразумную,  мертвую:   кометами  швыряется,  водой
заливает...  Вот такая получается борьба противоположностей.  Одним  словом,
жизнь.
     - Вы, значит, тоже решили поискать счастья на других звездах? - спросил
"андрогин", пребывая в хорошем настроении.
     - Я, видите ли, ищу свою подругу... - помолчав, ответил Георг.
     Он  сам  не  знал,  для  чего  открывает душу  перед  первым  встречным
человеком.  Право  же, поездки располагают к  откровениям.  Тоже,  наверное,
какой-то вселенский закон.
     -  Понятно. Значит, подружка дала  деру... Вы вот что,  как отыщите ее,
так перво-наперво  хорошенько начистите ей харю,  - поучал  водитель с видом
человека, дающего совет барину, как проучить  беглого крепостного. - Они это
любят. Бабы без пиздюлей, как без пряников, - жить не могут.
     - Да я, знаете ли, как-то не привык бить женщину.
     -  Это предрассудок,  -  категорически заверил водитель. -  Я вот  свою
держу в  ежовых рукавицах. Раз в неделю  обязательно  лупцую ее. Не  сильно,
конечно, сильно-то я и  зашибить могу. Так,  для  профилактики. Чтобы знала,
кто в доме хозяин.
     Георг с новым интересом воззрился на водителя. "Неужели он  и в  правду
мужчина?  Или  все-таки  лесбо?  -  подумал  он,  и мысли  его скользнули  в
нескромную область, вместе со взглядом. - Интересно, как она  выполняет свои
супружеские  обязанности? С  помощью языка или искусственного пениса? Есть в
этом все-таки что-то ненормальное..."
     Он   быстро  отвел  взгляд   от  промежности  водителя,  которая  имела
несомненно женский вид, и вперился глазами в дорогу.  Ай-яй-яй! Нехорошо так
думать.  Но  ведь  мысль за хвост  не схватишь.  Ее очень  трудно удержать в
рамках  приличия.  А,  впрочем,  что  тут  такого неприличного? Если человек
счастлив, разве так  уж важно - как и с кем он живет?  Если уж на  то пошло,
некоторые элементы старой  морали есть  не  что  иное,  как половой  расизм.
Почему протез ноги или  руки -  это прилично, морально  и гуманно. А  протез
члена - неприлично и аморально, почему?
     - ...она,  квашня,  деньги  зарабатывать не умеет  - пусть дома  сидит,
хозяйством  занимается, - продолжал распинаться водитель.  -  А  я  работаю,
обеспечиваю семью. Имею я права на уважение?
     -  Безусловно, - подтвердил его права Георг. - Но хозяйство  вести тоже
дело не легкое.
     - А я и не спорю. Каждому  свое. Один деньги зарабатывает, другой борщи
варит, белье стирает. Такое  их, бабское, дело. Но распускать  их нельзя. Не
то на голову сядут и ножки свесят. Я правильно говорю?
     - Совершенно с вами согласен, - ответил  Георг. -  Мудрое распределение
ролей. Кстати о деньгах, сколько я вам буду должен?
     - Вы, я вижу, человек хороший, понимающий. Это с виду вы смурной, а так
ничего  -  душевный.  Поэтому,  как с  хорошего человека,  я  возьму  с  вас
по-божески. При социализме, я бы вас, может быть, вообще бесплатно довез. Но
теперь капитализм.  Человек  человеку -  тамбовский волк. - Водитель показал
прокуренные, но крепкие зубы. - Да и детей кормить надо. У меня их двое.
     -  Я располагаю суммой в пол-орла,  - сказал Георг, чувствуя себя очень
скверно из-за  своей бедности. - Это  все, что у меня осталось.  Вас устроит
такой гонорар?
     -  Отчего не устроит, очень даже  устроит, - улыбнулся  водитель. - Это
даже  больше на что  я  мог рассчитывать. Сейчас конкуренция большая.  Я  не
повезу - другой повезет. Но вот задаром вас точно никто не повезет. Назад-то
как  думаете возвращаться? Да еще с подругой... Мы давайте  так сделаем. Как
приедем, - вы отправитесь на поиски своей пассии, а я вас подожду.
     - Дай  Бог здоровья  и процветания вашей семье! - сердечно поблагодарил
Георг. - Но, право же, не стоит беспокоиться...
     -  Да какое там беспокойство!  Мне все  равно  придется  обратно  ехать
порожняком.  Вряд  ли  я  там клиентуру найду.  А  так  хоть помогу хорошему
человеку. И на подругу вашу  заодно  погляжу. Стоит ли она таких  хлопот или
нет?
     - Она стоит, - уверенно ответил Георг.
     - Красивая? - с легким оттенком зависти спросил отец семейства.
     - О да! - вскинув голову, воскликнул пассажир.
     - Вы, наверное, художник или писатель?
     -  Почему вы  так решили? -  опять удивился  пассажир  проницательности
водителя.
     - А все деятели искусства любят исключительно красивых женщин.
     - Ну, этот тезис весьма спорный.
     - Да  что  уж  тут  спорного,  чувство красоты у вас в крови. А  потом,
только они любят употреблять слово "гонорар",  имея в виду деньги. Как-то  я
вез двоих, так они только о гонорариях и говорили про меж собой: кто сколько
огреб или собирается огрести. Но вы, я вижу, не такой. Не обижаетесь?
     - Нет, не  обижаюсь.  Хотя  гонорар и гонорея - очень актуальные темы в
среде людей искусства. А насчет профессии вы правы - я художник.
     - Художников я уважаю, - довольным голосом сказал водитель,  - и всегда
им завидую. Как это они могут так нарисовать, что не отличишь от настоящего.
Правда, это не каждому художнику удается. Другой  так  намажет,  сам черт не
разберет. Народу это непонятно.  А  вы кто? Этот... как  его?..  ну, который
рисует как в жизни...
     - Реалист.
     - Во-во! Реалист или...
     - Я реалист, - ответил художник, не испытывая при этом никакой гордости
от своей близости к народу.
     -  Я сразу  же  так и подумал, -  уважительно  сказал  водитель.  - Те,
другие, люди несерьезные, я им не доверяю.
     Господи,  только бы  он не начал  рассуждать об искусстве!" - взмолился
Георг, и,  чтобы отвлечь водителя, обратил  его внимание на  дорогу, забитую
уже  одними  легковушками. Трасса для  тяжелого транспорта ушла в сторону, а
они свернули налево, на грунтовую дорогу.
     - Как вам кажется, мы правильно едем?
     - Не беспокойтесь... Простите, как вас зовут?
     -  Георгий...  -  Он хотел произнести  имя  с  отчеством, но передумал,
боясь, что водитель сочтет это за снобистское желание дистанцироваться.
     -  Победоносец? Ну, с таким именем мы везде прорвемся. Не беспокойтесь,
Георгий,  мы  идем  правильным  курсом.  Сейчас  спустимся с  горы,  проедем
санаторий "Подснежник", а потом еще раз - в гору и через поля, вдоль леса...
а там уж  и  аэродром.  Проверено  - мин  нет!  -  захохотал хриплым  смехом
водитель и, протянув руку, представился. - А меня зовут Владленом.
     - Очень приятно, - отозвался Георг,  пожимая  шершавую,  небольшую,  но
очень твердую ладонь Владлена.
     Они  ухнули с  горы  вниз  с большой  скоростью, даже на  секунду Георг
почувствовал значительное  облегчение  веса  тела,  как при  невесомости.  В
низине "Нива" пошла зигзагами. Шофер выбирал наиболее крепкие участки дороги
в смысле проходимости и довольно эффективно  и эффектно маневрировал, быстро
и точно вращая баранку и во  время  переключая рычаг коробки передач. "Нива"
так же легко, без одышки, пошла в гору - два ведущих моста делали свое дело.
     На  грунтовке  скопление  машин  увеличивалось.  Где была  возможность,
Владлен  решительно шел на  обгон.  "Боже, как  мне повезло", - думал Георг,
провожая  взглядом   красную  иномарку  с  низкой  посадкой,  застрявшую  на
раскисшей дороге. Да, господа, здесь вам не автобан и не  фривей... Желающих
попасть  на  аэродром было немало. В составе колонны переселенцев их  "Нива"
пересекала обширные просторы неизвестно чьих полей, где созревал овес, тесно
переплетясь   с  сорняками.  Синие   глазки  васильков  весело   подмигивали
проезжающим, выглядывая из светлой  массы колосящегося  злака. "Куда бежите,
дураки!  -  кричали  васильки.  -  Здесь  так  хорошо!  Где  родился, там  и
пригодился".
     У Георга защемило сердце  от родного,  близкого к российскому, пейзажа.
Чем-то он напоминал картину Шишкина "Рожь", знакомую  каждому школьнику 60-х
годов. Репродукция этой картины в свое время украшала учебник "Родная речь".
И  даже  редкие  сосны,  стоящие  на бугре, подчеркивали  сходство.  Никакие
крикливые пальмы не сравнятся с этой неброской красотой.
     Раньше, еще до  переворота мира,  Георг любил отдыхать летом на  Черном
море - в Крыму, на родине матери, или на Кавказском побережье, но еще больше
любил, возвратясь осенью домой, бродить по родному лесу, расцвеченному всеми
цветами осени, и чувствовать простор полей, настоящий  русский простор,  где
нет этой зажатости пространства между горами и морем. Особенно  приятны были
прогулки если выдавалась золотая осень. Глубокая синь неба и золото листвы -
бери и переноси на  холст! И вряд ли лучше  придумаешь картины, чем та,  что
уже существует в природе.
     Боже мой, подумал Георг, ну  что мы за  уроды такие, почему мы не можем
жить в гармонии  с природой?