Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Фантастика. Фэнтези
   Научная фантастика
      Громовский Александр. Феникс -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  -
ам Линкольнович?" - "Да... то есть нет. Я Абрам Леопольдович..." - "Это неважно, собирайтесь - поедите с нами". - "Как это не важно, когда на лицо - явная ошибка. Вы же все безбожно переврали!". - "Органы никогда не ошибаются. Следуйте за нами". - "Куда?" - "В ...! (произносилось известное русское ругательство из пяти букв) И не надо падать в обморок, этот номер у вас не пройдет. Стоять! Да стой же ты, Господи..." - Ну, вот мы и проснулись. С добрым утречком тебя. - Инга стояла возле открытой двери и улыбалась, поддерживая его за плечо. - Что? - спросил Георг, разлепляя глаза и отклеиваясь от стены. - Что такое? Который час? - Два часа, пять минут пополуночи. Ты спал, как слон. Стоя. Ты спал, прислонившись к стене, а я стояла и смотрела на тебя, как ты спишь, потом ты вдруг стал падать, будто тебя подстрелили, насилу удержала... - Надеюсь, я слюну не пускал? Привычка спать стоя у меня еще с армии. Стоишь, бывало, в наряде... Ха-ха... Первый раз стоял на посту: тишина, вдруг "калашник" - как загремит по камням! Я ничего понять не могу! Оказывается - задремал, уронил автомат. Потом-то у меня оружие клещами не выдернули бы... Я и на ходу приспособился спать. Теперь вот опять изнежился... - Георг прервал себя сам и приобнял Ингу за талию. - Ты прости, умаялся я с этой выставкой. Всю предыдущую ночь готовили экспозицию. Знаешь ведь как у нас: сначала тянут до последнего, потом начинают гнать... - Следуйте, сударь, за мной. Я сейчас вас взбодрю! - Не сомневаюсь, - ответил Георг и вошел в огромную прихожую, отделанную с удивительным вкусом. - Ваш плащ, миледи. - Не называй меня миледи, - сказала Инга подозрительно ровным тоном, позволяя Георгу раздеть себя, - а то получишь оплеуху. - Оригинальная прелюдия... Но все же позволь узнать, почему? - Маленькая семейная тайна. Может быть, потом как-нибудь расскажу... Проходи в гостиную, а я сейчас приготовлю кофе. - Не привык я в гостиных сиживать. Большие пространства меня пугают. Мы все больше на кухоньках привыкли ютиться. Проклятая плебейская привычка. - Ну тогда пойдем со мной на кухню. Кухня была не менее великолепной. Все сверкало хромом, никелем и умопомрачительно красивым кафелем. Одним словом - евродизайн. Здесь даже была стойка домашнего бара, интимно освещаемая точечными светильниками. Чувствовалось, что ее хозяйка любит домашний уют. И эстетического чутья ей было не занимать. Неправда, что богатство и безвкусица часто шагают рядом. Деньги развивают вкус к жизни и ко всему остальному. - Тебе растворимый или?... - Растворимый, - ответил Георг, усаживаясь на высокий, с мягким сидением деревянный стульчик, стоявший перед стойкой бара. - Прибалтийские гурманы предпочитают кофе в зернах, свежего помола, а я почему-то люблю растворимый, гранулированный. Я не сноб... А вообще-то, не поздновато ли кофе пить? Не уснешь потом. - А ты что, спать сюда пришел? - сказала Инга с лукавой улыбкой и включила газовую конфорку под чайником. Она не зажигала спичку, но газ тем не менее сам воспламенился, с шипением выпустил когти голубого огня. Чудеса техники. - Да нет, это я так... - ответил гость на провокационный вопрос хозяйки. - Помню раньше, при коммунизме... (хозяйка прыснула смешком, гость улыбнулся), в кафе сидим... Пару кофейничков тяпнешь да пачку сигарет засадишь в легкие, домой придешь, ляжешь в постель - и до полночи таращишься глазами в потолок. - Сегодня мы найдем, чем заняться. - Ты полагаешь?.. - задал риторический вопрос Георг, притягивая Ингу к себе и демонически улыбаясь. - Слушай, а у тебя никто не придет? - А кто ко мне должен прийти? - игривым голосом ответила Инга. - Ну... я не знаю... ну, предположим, муж там или... - Георг смутился и стал искать по карманам пачку сигарет. - А, этот... Да, муж... объелся груш. А он на работе. - Что эта за работа такая, по ночам. Он у тебя, случайно, не киллер? Слишком ты шикарно живешь. - Ну что ты! Совсем наоборот. Он в органах у меня служит... А насчет обстановки - это я сама заработала. Одна фирма хорошо платила за мои вдруг проявившиеся способности менеджера. Потом я неожиданно заболела. Сильно, опасно. Пришлось уйти с работы и серьезно лечиться. Была в Карлсбаде, на водах, как какая-нибудь Анна Каренина... кстати, и настроение тогда было соответствующее... Не в смысле шуры-муры, а в смысле рельсов... Но, к счастью, так же неожиданно выздоровела, чем удивила всех тамошних докторов. У них такое редкое явление называется - спонтанная ремиссия: неожиданное, внезапное самоизлечение... Теперь пытаюсь восстановиться на работе, но все как-то неопределенно... Да еще теперь вот с гражданством начались проблемы. Я ведь не чистокровная арийка (Инга усмехнулась горько), отец у меня был эстонцем, мать - русская. После смерти отца, мама со мной малолетней переехала сюда, здесь у нее тетка была, а в Эстонии - никого... Так что к Литавии я, вроде, никакого отношения не имею. В Бюро по гражданству мне так и сказали. А то, что я прожила здесь почти двадцать пять лет, их не колышет... Так что, в данный момент у меня нет ни работы, ни денег - сижу на иждивении мужа. Отвратительное, мерзкое чувство зависимости. Тем более при таком муже, как мой... - Характер работы оставляет специфический отпечаток на душе человека, - со знанием дела заявил Георг. - Он у тебя в каких органах работает? Правоохранительных? - Да вроде того... Оставим это, скучно. - Вот он приедет с проверкой, то-то весело станет. - Он не имеет такой привычки. Да и не сможет. У него сегодня спецзадание. - У мужа, значит, спецзадание, он, значит, сидит в засаде, - сказал Георг, все сильнее прижимая к себе Ингу, - а его жена по выставкам шляется, заводит легкомысленные знакомства с какими-то художниками... Кофе с ними распивает... А муж в это время, может быть, сейчас отстреливается, кровью истекает... - И слава Богу, - ответила Инга полушутя, полусерьезно. - Если бы он умер, я бы перекрестилась обеими руками. - Что, он тебя так достает? - Георг почти положил Ингу на кухонный стол и навис над ней. - Это не то слово, ответила Инга, возбужденно дыша. - Если бы только знал, какой он гад!.. Ее спина наконец коснулась столешницы. На пол полетели приготовленные кофейные чашки. Инга расслабилась и раздвинула ноги. Георг скользнул ладонями по гладкой коже ее бедер, зацепил пальцами резинку трусиков и потянул их на себя и кверху. Она поспешно расстегивала ему рубашку и брюки, а он освобождал ее от блузки и бюстгальтера. У нее были не большие, но гордо вздернутые груди. Твердые, высокие соски стойко выдерживали натиск ладоней Георга. Он обнял Ингу за плечи, чтобы тело ее не скользило по гладкой крышке стола. Опираясь на локти, прильнул к женщине - и глубоко вошел в нее. - О, Боже! как... - простонала Инга и закрыла глаза. На лице ее отражалось не то страдание, не то экстаз. - Что-то не так? - сказал Георг ей в самое ухо и укусил за мочку, в которой была вдета маленькая сережка с бриллиантом. Ступни женщины неожиданно коснулись его бедер, будто она подстегнула его. - Наоборот. Все прек-рас-но-о-ох! - Ее тело стало вздрагивать в такт его движениям, она часто дышала и вскрикивала. В подъезде вдруг загудел лифт, кто-то поднимался на этажи. У Георга нехорошо сжалось сердце. Это едет ОН, подумал Георг, со спецзадания. Ведь никогда не знаешь, когда оно закончится. И вот оно закончилось, и он возвращается домой. Может быть, чудом уцелевший, так и не поймав никого. Голодный и злой. С пистолетом. С большим наградным пистолетом в подмышечной кобуре. И теперь ему нужны только две вещи на свете - еда и женщина. Чтобы острее почувствовать, что он живой. "Если бы ты знал, какой он гад!.." - Не останавливайся, прошу тебя! - сказала Инга громко, и он почувствовал, как напряглись ее вагинальные мускулы. - В этом деле нельзя останавливаться... Где-то этажом ниже хлопнула дверь, и все опять погрузилось в ватную тишину, прерываемую только судорожными вздохами Инги. Ее замечания отбросили мысли Георга далеко в прошлое, в пространство родины, лет этак на 30 с лишним... 2 Когда он был еще совсем зеленым сопляком, даже восемнадцати не исполнилось, и звали его тогда по другому - то Гоша, то Жорка (так его звал младший брат), случилось с ним одно событие, весьма примечательное, положившее начало его половой жизни. Гоша и еще более соплистый паренек, Толик Репин, по кличке Репа - зашли как-то поздно вечером в подъезд соседнего дома. По лестнице спускалась одна очень старая, как ему тогда казалось, и очень пьяная дама в берете, ну и в пальто, естественно (дело было зимой). Дама неожиданно смело обняла за шею Гошу с возгласом: "Ой, какой красивый парень!" После чего она схватила его под руку и потащила из подъезда. Знакомый сопляк путался под ногами и предлагал дружку трахнуть ее вместе. (Впрочем, в те времена такого эвфемизма как "трахнуть" еще не знали, поэтому он сказал просто - выебать.) Гоша ответил, что справится сам. На улице они крепко целовались. Он уже тогда был высокого роста, и даме приходилось тянуться к его губам, сильно откинув голову. Чтобы берет не падал в снег, она поддерживала его левой рукой, а правой тискала шею малолетнего своего кавалера. Нацеловавшись, она спросила: "Куда пойдем, к тебе или ко мне?" - "У меня - родители...", - хмуро ответил Гоша. "Значит, едем ко мне". Дама поймала такси, и они поехали к ней домой, в Болатово, на другой конец города, почти что ночью. Смелая попалась бабенка. Оказавшись в комфортных условиях на заднем сидении, она вновь склонила мальчика к поцелуям. Шофер тачки, холуйская морда, сидел как каменный, не оборачиваясь. У нее дома никого не было. Все - сын школьник и дочь первокурсница - почему-то отсутствовали. Усадив гостя в кресла гостиной, дама угощала его кофе, курила с ним наперегонки, ерзала у него на коленях, наслаждаясь обществом молодого человека, то есть его, Гоши, обществом, и, с расчетливостью скупердяя, как можно дольше оттягивала предстоящее удовольствие. Она говорила приятным, низким грудным голосом: "Не спеши, у нас с тобой вся ночь впереди". А он все равно спешил, все рвался "на передок", как необстрелянный доброволец ВОВ. Все норовил овладеть (не в мечтах, а в натуре) взрослой бабой, хотя представления не имел, как это делается. В конце концов она сдалась и постелила на диване. Потом проделала такой фокус: зашла в кладовку (была такая в хрущевских домах небольшая комнатка без окон), одетой, а вышла оттуда голой. Его это слегка шокировало. Он впервые видел голую женщину вот так близко, причем, раздевшуюся специально для него. Когда он, наконец, овладел этой странной дамой на ее одиноком, полутораспальном диване, он удивился, как легко у него все получалось, как он сразу уловил нужный ритм, который она задавала, и сам, без подсказки, догадался, что двигаться надо не абы как, а в противофазе. Но все равно - она его учила. И охала от удовольствия, хотя он ничего особенного еще не сделал, даже не притронулся к ее увядшим грудям, просто механически двигался, и все. Как включенный станок. Но, казалось, ей и этого было достаточно. И тут она стала плакать. То есть всхлипывать, в голос подвывать, как при рыданиях. Он удивленно спросил: "Что с тобой? Ты плачешь?" - "Не останавливайся, ради бога! - простонала она, крепко обнимая руками его спину. - НИКОГДА не останавливайся в это время..." - и еще сильнее зарыдала и задвигалась под ним неистово. Дурачок! К ней приближался оргазм, а он подумал, что чем-то ее обидел или сделал больно. Ведь она была такой худенькой, как девушка, а у него, несмотря на малолетство, орган этот был уже "ого какой!", как потом скажет другая дама. Ему казалось, что он пронзает ее насквозь. "Тебе не больно?" - заботливо вопрошал он. "Нет, - шумно дышала она, - мне хорошо. Боже, как мне хорошо! О, теперь я знаю, что значит - молодой парень! Ты весь как пружина!.." - Она была счастлива. Как выяснилось позднее, муж ее ушел к другой, более молодой. И вот дама мстила своему мужу тем же оружием - познавала молодых. Гоша надеялся, что свою месть она начала с него, с Гоши Колосова. Как бы там ни было, он был благодарен ей за то, что она на долгие годы вперед заложила в него уверенность в себе как в мужчине. Георг долго, очень долго помнил, что он бог в постели, что мало кто с ним сравнится в искусстве довести женщину до экстаза. Глупо, как он сейчас понимает. Но зато у него почти никогда не было проблем с потенцией, если рядом лежала ждущая его женщина. Георг кончил с каким-то истерическим оргазмом, словно Инга была первой женщиной за много лет его отшельнической жизни. Возбуждение его было столь велико, что он еще минут пять трудился над всхлипывающим телом Инги, пружинно распластанном на кухонном столе; трудился усердно, без остановок и задержек, как его учила когда-то женщина из Болатово, далекая теперь и, вероятно, давно умершая, - и замер только тогда, когда смолк самый громкий вскрик-стон Инги, и пока она не открыла уже совершенно трезвые глаза. Ух-х! Ну мы даем копоти, - сказала Инга, тяжело дыша, полностью расслабляясь. - Даже муж мой не отведывал на этом столе подобного блюда... А он был, в свое время, гурман известный. - А как насчет других столов? - осведомился Георг, стоя прямо и поглаживая ноги лежащей навзничь женщины, его птенчик все еще нежился в ее теплом гнездышке. - И других столов тоже не было, хотя не скажу, что других мужчин не было вообще. Но в целом, я женщина целомудренная. Только вот сегодня я загуляла, сегодня я блуду... - Ах, ты моя, целкомудренная блудница! - почти пропел Георг, наклонился и укусил за еще не утративший твердость сосок Инги. - Хулиган, сказала Инга, поднимаясь. Она осталась сидеть на столе, и они крепко обнялись. - Я не хулиган, - отверг Георг, целуя Ингу в закрытые глаза. - Я просто старый... потрепанный жизнью художник. - Ты старый конь, - поправили его. - Знаем, знаем - старый конь, который не портит борозды, но, увы, глубоко не пашет. - Ага - не глубоко! - вскинулась Инга. - Глубже некуда. Все мне там разворотил... И всю меня залил. Надо же, из тебя хлестало, как из лопнувшей водопроводной трубы! Уж накопил, так накопи-и-ил. Можно подумать, ты с Рождества не имел женщины... - С Покрова, с Покрова дня прошлого года. Или позапрошлого. Точно не вспомню. - Бедненький. Ну ничего, мы наверстаем упущенное. У нас еще вся ночь впереди. (Георг усмехнулся.) Надеюсь, что это, - она постучала по столу, - был только аперитив? - Об чем речь! Само собой, моя радость, - похвастался Георг, впрочем, не без основания. Сегодня он чувствовал небывалое вдохновение. Вот что значит, молодая любовница! - Зер гут! - резюмировала Инга, нахватавшаяся в Бадене немецких словечек. - Тогда будем пить кофе. Достань новые чашки, а я схожу в ванную... Пусти меня, "мой конь ретивый". - Рад стар-р-раться, Ваше Величество! - верноподданнически вытаращив глаза, заорал Георг. - О! Меня уже короновали, - засмеялась Инга, - тогда я приму душ. - Погоди-ка, что это у тебя на плече? - спросил гость, взяв хозяйку за руку и внимательно рассматривая маленькое коричневое пятно, похожее на трилистник. - Какое интересное у тебя родимое пятно... Словно клеймо фирмы "Адидас"? - Он засмеялся было, но резко оборвал себя, поняв, что оплошал. - Я не знаю, откуда оно у меня появилось. Раньше его не было. Я обнаружила его, когда загорала на пляже. Думала, просто обожгла на солнце, ан нет... цветочек этот остался... Как лилия у Миледи... С тех пор мой изверг меня так и называет... а меня это ужасно бесит. - Еще раз прости меня, я не знал, - повинился Георг. - Но, в общем-то, это ведь не смертельно. Подумаешь, родимое пятно! Бывает хуже... - ... но реже! - засмеялись они, уткнувшись лбами и носами друг в друга. Она убежала в ванную, а Георг выключил чайник, во всю кипевший, так, что прекрасный заморский кафель на стене обливался слезами. Потом он сходил в туалет, оборвал приличную портянку пипи-факса и привел себя в порядок. Полюбовался на стерильной чистоты финский унитаз, подумал и застолбил его. После этого вернулся в кухню, вымыл руки с мылом и протер стол тряпкой, смоченной в горячей воде. Как преступник, уничтожающий следы своего присутствия на месте преступления. Больше делать было нечего, и он, закурив сигарету, подошел к незашторенному окну. Сеял мелкий, как через сито, дождичек. Город погружен был в кромешный мрак. Только в соседнем доме напротив, этажом выше, ярко горел свет в одном окне, очевидно тоже на кухне. И там, тоже у окна, стояла женщина, лет тридцати. Дом был близко, и Георг отлично ее видел. Женщина какое-то время смотрела на Георга, потом, очевидно смутившись, сделала вид, будто высматривает кого-то внизу на земле. Но кто там мог быть - в мокрых кустах, глухой ночью. "И давно она тут стоит? - задал себе вопрос Георг и застыдился. - Боже ты мой, она все видела... А мы - ни свет не выключили, ни шторы не задернули. Устроили шоу на столе, на потеху всем соседям... Когда женщина вновь посмотрела в его сторону, Георг сделал ей знак рукой, привлекая внимание, после чего приложил палец к губам. - Ты ничего не видела, поняла? - сказал он. Та никак не отреагировала, отошла от окна и выключила свет. "Обиделась, - подумал он, - решила, что я зову ее устроить групповуху". - Ну дела, я веду себя, как форменный идиот! - С кем ты разговариваешь? - поинтересовалась Инга, выходя из ванной. Она была с мокрыми волосами, в белом махровом халате, вся такая чистенькая, хоть сейчас ее снимай в рекламном клипе. - Да с теткой одной, вон из того окна... Только сейчас она ушла спать, а до этого, по-моему, наблюдала за нами. Ты ее знаешь? - Бог с тобой! Откуда? она ведь живет в соседнем доме. А это значит - в другой галактике. Я из своего-то подъезда не всех жильцов знаю... - Но она тебе не подгадит, как ты думаешь? - Брось, не бери в голову, а бери в руки... чашки. Бери чашки и расставляй. - Я понятия не имею, где приличные люди держат свои чашки. Там, над мойкой? - Ладно, я сама. Ради такого случая принесу праздничный сервиз. А ты пока можешь посетить мой душ. Он посетил ее душ, а заодно и ванную. Помещение было огромным, рассчитанным на стандарты героической эпохи великанов, а не карликов, как сейчас. При желании, здесь могли бы помыться все знакомые жильцы из подъезда одновременно. Ванная, как и кухня, блистала кафелем, никелем, зеркалами и всякими красивыми пластмассовыми приспособлениями. Там даже вились по углам и спускались вниз зелеными водопадами листьев искусственные цветы, стойкие к влаге. Бесчисленные баночки, флаконы и пузырьки источали нежнейшее, изысканное амбре. Этому теплому аромату хотелось соответствовать, и он с удовольствием полез под горячие струи воды. Пока он мылся, вытирался и примерял женский

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору