Ловчий, но я буду  сопротивляться
тебе до...
   - Неужто никто не научил тебя в  детстве,  как  подобает  вести  себя
женщине? - бесстрастно спросил он и потянувшись к  копью,  снял  с  него
дымящийся красный кусок. Подув на горячее мясо, он разрезал его на части
и одну протянул ей.
   Лиса долго смотрела на мясо, пытаясь удержаться и не брать  его,  но,
когда Вороний Ловчий уже собирался было  отложить  его  в  сторону,  она
быстро схватила кусок и запихнула в свою сумку - на потом.
   - Пора. Впереди долгая дорога - назад к Народу.
   - И всю дорогу тебе придется волочить меня волоком.
   Его ледяной взгляд пронзил ее до самых костей. В  черных  глазах  его
мерцала глубокая боль.
   - Я не хочу причинять тебе зло, Пляшущая Лиса.  Но  по-другому  я  не
могу. Понимаешь? Ты думаешь, конечно, что я разрушаю всю  твою  жизнь...
Но я-то знаю, что поступаю правильно.
   Ее глаза сузились от страха. "Он сумасшедший. Дорогой Звездный Народ,
помоги мне уйти отсюда!"
   Он слабо улыбнулся:
   - Ты же видишь, я люблю тебя. Ты  -  единственное  существо  в  мире,
которое я на самом деле люблю. Что же мне...
   - Тогда докажи свою любовь и отпусти меня. Он мрачно покачал головой,
потом сурово сжал губы и нахмурился:
   - Ох, не могу. И все потому, что люблю тебя больше  жизни.  Ты  и  не
поймешь как...
   - Ты хочешь, чтобы я умерла? Кричащий Петухом живой меня не  оставит.
Он ненавидит меня, он...
   - Нет. - Он поежился, словно от внезапного порыва  ветра.  -  Ну  что
ты...
   - Тогда...
   - Я... Я не знаю почему. Я это... я все это видел. Может, во сне,  а?
- Он кисло усмехнулся. - Прямо как мой безмозглый  братец!  Только  я-то
вижу все правильно, как оно есть. Когда это накатывает, я все равно  что
листок на ветру. И я знаю - точно знаю: я должен жениться на  тебе.  Или
убить тебя.
   Он произнес это так просто, что сердце ее тревожно забилось о  ребра.
А Вороний Ловчий тем временем неторопливо разжевал тонкую  полосу  мяса.
Он достал из своего высокого сапога другой кусок и протянул ей.
   - Ешь, - негромко  сказал  он.  -  Тебе  понадобятся  силы,  если  ты
вздумаешь убежать от меня.
   Окоченевшими пальцами она взяла мясо и стала жевать, радуясь  горячей
пище. По вкусу она поняла: это волчатина. Значит, и он ест того волка...
С трудом она проглотила мясо: поступить иначе она боялась.
   - Что же ты еще  видел  во  Сне?  -  спросила  она,  стараясь  увести
разговор подальше; она намеренно не глядела на него, чтобы он  не  видел
страха в ее глазах.
   Он наскоро заглотил мясо, протянул ей то, что осталось от его  куска,
и затоптал покрытый золой кусок навоза.
   - Придет кровь и смерть. - Он указал подбородком на север. -  Я  вижу
не все, но знаю: мой путь предначертан. И мне не свернуть с него. Я  как
самец карибу, что гонится за самкой.
   - Даже если тебе придется убить женщину, которую ты любишь?
   Он безучастно кивнул:
   - Даже если это принесет погибель нам обоим. Если бы я  верил  в  эту
брехню про Отца Солнце, я бы сказал, что  я  -  его  игрушка.  Я  должен
совершить все это, чтобы показать его силу.
   Она рванулась, пытаясь выскочить в занесенное  снегом  отверстие,  но
его могучая ладонь вцепилась в ее запястье  и  потянула  назад.  Крепкие
руки воина обхватили ее. Она отбивалась, как могла, - в конце концов  он
повалил ее на землю. Он  стоял  упершись  в  ее  грудь  коленом,  сжимая
ладонью ее глотку.
   Она посмотрела на его лицо, освещенное последней вспышкой догорающего
малинового костра. Она пыталась не смотреть ему в глаза -  они  буравили
ее, проникая прямо в душу.
   "Он так красив... Совсем как Свет".
   Его дыхание чуть-чуть отдавало только что съеденным мясом.
   Он опустил голову, и их щеки  соприкоснулись.  Какая  теплая  у  него
кожа!
   - Отпусти меня! - Она словно падала в мягкую темноту его глаз. У  нее
закружилось в глазах. Голод и усталость - или его Сила? - побеждали ее.
   - Ты не хочешь быть моей? - тоскливо спросил он. Она качнула головой.
Глаза их оказались совсем рядом.
   - Никогда.
   Черты его лица исказила горечь.
   - Тогда мне придется применить силу. Он стал развязывать шнуровку  ее
парки. Она сопротивлялась. Взгляд его потемнел, когда он  увидел  шрамы,
оставленные Кричащим Петухом.
   - Я говорил, что никогда не сделаю тебе  больно...  -  прошептал  он,
раздвигая ее колени.
   Она сжала зубы  и  зажмурилась,  ожидая  боли.  Но  это  было  совсем
по-другому, не так, как с Кричащим Петухом...  Его  плоть  вошла  в  нее
нежно. Боли не было.

8

   Тусклый дневной свет лег на сугробы; резкие тени упали на изможденные
человеческие лица - будто чьи-то темные пальцы  щупали  их.  У  входа  в
большую, сооруженную из  снега  хижину  курился  столбик  дыма:  кому-то
удалось выкопать из-под  снега  немного  мха  и  березовой  коры.  Дети,
оседлавшие белые стены, пустились  врассыпную,  завидев  вдали  двоих  -
мужичину  и  женщину.  Кричащий  Петухом  вышел  им  навстречу,  сверкая
единственным глазом, гневно задрав подбородок.
   - Вороний Ловчий, - взмолилась Пляшущая Лиса. - Не делай этого. Ты же
знаешь, он...
   - Я уже говорил тебе. Я должен...
   Кричащий Петухом зашагал им навстречу. Его морщинистое лицо горело  в
предвкушении  расправы.   Он   встрепенулся,   увидев   кожаные   ремни,
стягивающие ее руки.
   -  Что  это  значит?  -  беспокойно  спросил  он.  -   Она   ушла   к
Бегущему-в-Свете. Я поймал ее в пути, - мрачно произнес Вороний  Ловчий,
толкая ее к ногам мужа.
   - Я... я не... - пролепетала она. Ее тошнило от  страха.  Кругом  уже
столпились люди. Широко раскрыв глаза, смотрели они  на  ее  позор.  Она
шарила глазами по их лицам, как бы моля о сочувствии. Серая Глыба хотела
было склониться к ней, но отпрянула  назад.  Не  посмела.  Старый  шаман
гневно сжал челюсти.  Ткнув  в  Пляшущую  Лису  скрюченным  пальцем,  он
спросил:
   - Ты вздумала покрыть свой род позором, изменив мне?
   - Нет, я просто сбилась с пути... Такая буря... "Зачем я лгу?  Почему
я не смотрю ему прямо в лицо? Пусть делает что хочет, пусть покажет себя
во всей красе. Надо опозорить его больше, чем он - меня".
   Вороний Ловчий побледнел. Вид у него был как у человека, против своей
воли попавшего в совершенно непереносимое положение.
   - Едва ли. Я нашел ее на тропе, по которой  Народ  пришел  сюда.  Она
бежала обратно...
   Гримаса боли исказила ее лицо: пережитая ночь  вновь  возникла  в  ее
памяти.
   - Я сбилась с пути! Я не знала, где я! Я не могла...
   - Она шла обратно по твоим же  следам,  Кричащий  Петухом,  -  сказал
Вороний Ловчий, - и добралась до Мамонтового Лагеря.
   -  Лжец!  -  Внезапно  она  встретила  его  глаза.  В  них   сквозила
благожелательная насмешка. Заметив ее взгляд, он быстро отвернулся.
   - Запирательство ей не поможет, - тихо сказал он. - Конечно, она  все
отрицает. Что ей еще остается. Но... но я прошу тебя, Кричащий  Петухом.
Возьми ее обратно к себе. Она не  плохая  женщина,  просто  растерялась,
сглупила...
   - Я не хочу назад! - закричала она. - Я его ненавижу!
   Народ охватило смятение. Все смотрели на Кричащего Петухом.  Здоровый
глаз старика гневно буравил ее, а мертвый, белый,  наполняла,  казалось,
слепая ледяная злоба. Шаман то сжимал, то разжимал кулак и вдруг со всей
мочи ударил ее. Пляшущая Лиса коротко вскрикнула, как  умирающий  зверь.
Она упала на колени, и ее стало рвать. Страшные судороги выворачивали ее
пустой желудок.
   Она с немой мольбой глядела на Вороньего Ловчего. А если обвинить его
в насилии? Нет, все уже  зашло  слишком  далеко.  Кто  ей  поверит?  Она
опустила голову.
   - Она пыталась бежать к моему недостойному брату, - сказал  он  тихо,
словно эти слова доставляли боль самому ему. - Я  привел  ее  обратно  к
мужу - туда, где ей подобает находиться.
   - Встань! - Кричащий Петухом запрокинув ей голову, заглянув в  полные
слез глаза. Она попыталась встать на ноги, но голова закружилась, и она,
не удержавшись на ногах, упала на спину.
   - Отныне  и  присно,  -  заговорил  ее  муж,  перекрикивая  завывания
Ветряной Женщины, - я отлучаю душу этой женщины от Блаженного  Звездного
Народа. Когда она умрет, тело ее закопают. И душа ее навсегда  останется
в земле среди корней, плесени и гнилости. Она покрыла позором наш род!
   Лиса увидела, как ее старые друзья качают головами  и  расходятся  по
своим чумам. Некоторые из молодых женщин помедлили несколько  мгновений,
с печалью глядя на нее, - и тоже разошлись. Только Серая Глыба  осталась
- такая старая и хилая под своими мехами.
   - Кричащий Петухом, - жалобно пролепетала  старуха,  -  смилуйся  над
ней! Она еще такая молодая.
   - Пошла прочь! - взвизгнул он,  взмахнув  в  воздухе  рукой.  -  Что,
хочешь, чтобы я заколдовал твои ноги? Не сможешь ходить - не  останешься
с Народом.
   Серая Глыба побледнела:
   - Нет, но ведь ты...
   - Так иди прочь поскорее!
   Еще раз с печалью и жалостью посмотрев на Пляшущую Лису, она  побрела
к чуму.
   Кричащий Петухом стал на колени. Его скрюченные пальцы вцепились в ее
руку. Во взгляде его сверкала Угроза.
   - Народ станет хихикать мне в спину. Скажут  -  собственную  жену  не
смог удержать в повиновении...
   - Раз в жизни о тебе скажут правду!
   - Заткнись! -  закричал  он,  толкнув  ее  так,  что  она  с  размаху
ударилась затылком о лед.
   Вновь подступили головокружение и тошнота. Она лежала на  льду,  чуя,
как морозное дыхание Ветряной Женщины касается  ее  лица.  Она  услышала
звук, какой бывает у камня, скользящего по слоновой  кости.  Это  старый
шаман доставал свой кинжал из ножен.
   "Лучше уж умереть... Слышишь ли ты  меня,  Бегущий-в-Свете?  Я,  твоя
возлюбленная, пыталась добраться до тебя... Не твоя вина...  Не  казнись
понапрасну".
   Открыв глаза, она увидела, как сверкнул  при  бледном  дневном  свете
обсидиановый клинок Кричащего Петухом. Старик схватил ее за волосы.  Она
задержала дыхание; сердце  ее  беспорядочно  колотилось,  горло  сдавила
судорога страха.
   И тут...
   - Сновидец, -  произнес  Вороний  Ловчий,  схватив  шамана  за  руку,
занесшую нож. - Она оскорбила тебя, надругалась над твоим саном, унизила
тебя перед Народом. Но сейчас ты поступаешь неверно...
   - Прочь! - Кричащий Петухом побагровел. Он часто и глубоко дышал,  не
в силах совладать с душащим его гневом. - Я сотру ее с лица земли...
   - Смерть - слишком уж легкое наказание.
   - Это не твое дело!
   Вороний Ловчий пожал плечами и отпустил дрожащую руку старика.
   - В самом деле. И все же подумай. Если ты оставишь  ее  в  живых,  ты
сможешь каждый день подвергать ее позору и унижению.  Это  кара  похуже,
чем прямо сейчас прервать ее страдания.
   Речь его звучала так убедительно, была так  спокойна...  Но  Пляшущая
Лиса уловила отчаяние в его глазах. В руке его дрожало  копье:  в  любую
минуту он готов был пустить его в ход.
   Старый  шаман,  обхватив  подбородок  рукою,  молча  глядел  на  свою
распростертую на земле жену.
   - Пусть живет отверженной? Вороний Ловчий кивнул:
   - Она выживет, только если кто-то швырнет ей объедок.  Или  если  она
станет подбирать отбросы, как ворона.
   - Да...
   Лиса закрыла глаза. "И ты сможешь мучить меня когда пожелаешь".
   - Муж! - взмолилась она. - Убей меня. Я не привыкла...
   - Никто ей не подаст.  Все  голодают,  -  задумчиво  сказал  Кричащий
Петухом, елозя пальцем по щеке, и на лице его появилось  подобие  кривой
улыбки.
   Вороний Ловчий тоже улыбнулся:
   - Тогда она будет обречена на медленную смерть и...
   - Живи, женщина! И ты увидишь, что  тебя  ждет,  -  промычал  старик.
Склонившись над ней, он зловеще прошептал:
   -  Не  успеет  Лунная  Женщина  один  раз  повернуть  свое  лицо,  ты
пожалеешь, что я не перерезал тебе горло.
   Она   равнодушно   посмотрела   на   отдаленные   пики,    отливавшие
темно-красным в лучах заката. Там сейчас Бегущий-в-Свете, он идет сквозь
отверстие в исполинском леднике к лежащему за ним раю.  Она  представила
себе его глаза, вспомнила нежность, с которой он смотрел  на  нее,  -  и
душа ее заныла от боли.
   - Я скажу Народу, - промолвил Кричащий Петухом. Она слышала,  как  он
не торопясь удаляется прочь.
   Прошло несколько минут. Наконец  Вороний  Ловчий  громко  вздохнул  и
склонился над ней. Он приподнял ее голову и повернул лицом  к  себе.  Он
так походил на Света... только в глазах - холодный блеск.
   - Я уж думал, придется  его  убить.  Но  кажется,  испытание  позади.
Сейчас надо...
   - Какое испытание?
   Он нахмурился, как будто сердясь на ее тупость:
   - Разве я не говорил тебе? И нам это еще  не  раз  предстоит.  Но  не
сердись. У тебя будет вдоволь пищи, чтобы перенести все это.
   - С чего бы это?
   Выражение его лица смягчилось.
   - Потому что я люблю тебя.  И  без  тебя  будет  невозможно...  -  Он
замолчал, задрал голову и, погрузившись в свои мысли, стал  смотреть  на
укутанное облаками небо. - Я не знаю, что в  точности  произойдет...  Но
однажды ты мне понадобишься. Помни: твоя жизнь предназначена мне.
   Она увидела его безумные и остекленевшие глаза, и ее охватила дрожь.
   - Не беспокойся - сказал он. Он взял ее ладонь в руки, словно  утешая
испуганное дитя, и прошептал:
   - Я сказал - я о тебе позабочусь.
   Где-то в сугробах завыл волк. Ветер разносил по ветру  его  неутешный
вой.
   Вечернее  солнце  сияло  мягким  молочным  светом.  Ветряная  Женщина
рассеяла облака, и они легли на небе тонкими золотистыми полосами.
   Порывы ветра пронзали людей до самых костей.  На  меховых  воротниках
сверкала изморозь. Темные круги лежали  под  глазами.  А  люди  все  шли
вперед - к бесконечному ряду холмов.
   Издающий Клич оглянулся. Люди шли длинной колонной, один  за  другим.
Обрубленная Ветвь ковыляла в самом конце колонны,  осторожно  ступая  на
занесенные снегом камни. Впереди шло трое детей.  А  возглавлял  шествие
тот, кого теперь звали Волчьим Сновидцем. На плечах он  нес  копья.  Сон
вел его за собой - он был всецело в его власти.
   Издающий  Клич  поглядел  на  Прыгающего  Зайца.  Его  молодой  родич
выглядел таким усталым среди этой древней равнины! Соскабливая  изморозь
с мехового воротника, он волочил ноги,  пытаясь  уклониться  от  порывов
ледяного ветра.
   - Кричащий Петухом  сказал  -  четыре  недели...  Еще  четыре  недели
голодать!
   Прыгающий Заяц горько поджал губы:
   - Какая у нас добыча? Неужто всего три кролика с  самого  Мамонтового
Лагеря?
   - И это только первая неделя,  -  печально  произнес  Издающий  Клич,
глядя в спину Волчьему Сновидцу. - Может, стоит вернуться?
   - Какая разница? - прошептала Зеленая Вода.  -  В  Мамонтовом  Лагере
будет такой же голод.
   Издающий Клич опустил глаза и не  торопясь  двинулся  вперед.  Он  по
опыту знал: до ночи им не добраться до вершины ближней гряды.  Стыд  жег
его. Как это он успел так быстро усомниться в Волчьем Сне?
   Шаг за шагом шли они к цели, осторожно поднимая ослабевшие от  голода
ноги. Лишние движения - лишняя трата сил...
   - Духи, - тихо шептал Прыгающий Заяц, -  Бегущий-в-Свете  должен  еще
раз услышать Волка! Пусть он воспарит душой и еще запасется Вещей Силой!
   - Ты все еще веришь в это? - спросил, тяжело дыша, Поющий Волк.
   - А ты нет?
   - Волк не мучил бы нас так, если бы мы шли за его Сном.
   - Бросьте... Что-то же надо делать, - возразила Смеющаяся Заря. - Мы,
женщины, и то не жалуемся... Мы бережем дыхание  и  идем.  Вы,  мужчины,
берите с нас пример!
   Все замолкли. Потом оглянулись и увидели: сквозь  белоснежные  облака
пробивались серебристые лучи  Отца  Солнца,  медленно  опускавшегося  за
горизонт.
   - Может, это и есть подтверждение нашей вере, - прошептала  Смеющаяся
Заря.
   Издающий Клич поглядел на серое небо:
   - Смерть от голода не худшая смерть...  Бывает  и  похуже.  Например,
загниет зуб - и раздует всю щеку. А то еще  воспалятся  суставы  -  боль
такая, что корчиться будешь и ни рукой, ни ногой шевельнуть не  сможешь.
Еще и так бывает - сломаешь ногу среди тундры и будешь себе  валяться  в
снегу, пока тебя не сожрет Дедушка Белый Медведь.  А  помнишь  Моржового
Клыка? У него так распухли ноги, что не влезали в сапоги. Потом он  стал
мочиться кровью. А после...
   - Хватит! - в ужасе закричала Зеленая Вода.
   Ледяной Огонь проснулся среди ночи. Он слышал, как тихо сопят  вокруг
его соплеменники. А вверху шумел неуемный ветер,  шевеля  кожаные  своды
чума. Люди спали, укутавшись в кожаные плащи. В темноте видно было,  как
белыми облачками поднимается их дыхание. А он хмуро  глядел  в  темноту,
вдыхая запах моря.
   Страшный сон. Он зачем-то шел на юг. А  следом  за  ним  -  весь  Род
Белого Бивня. Люди были голодны, но верили в него. Он и сам не знал,  не
обманывает ли его какая-то загадочная Сила. И еще: когда он вел свой род
вверх по склону холма, они стали глядеть в небо над ним,  словно  что-то
там высматривая. И сам он  тоже  оглянулся,  там,  на  склоне  холма,  и
посмотрел на затянутое облаками небо.
   И он увидел эти  глаза:  глаза  Соглядатая!  ...  Придя  в  себя,  он
попытался  отбросить  тревожные  мысли.  Но  какой-то  зов,  похожий  на
охотничий, все отзывался в его мыслях. Он моргнул, зевнул и перевернулся
на другой бок, пытаясь опять уснуть. Прошло несколько часов.  Так  и  не
сомкнув глаз, он накинул теплую парку и направился к пологу чума.
   - Опять бессонница, Старейшина?
   - Нет, Красный Кремень, мой старый друг!  -  Он  помолчал,  ежась  от
холодного ветерка, проникающего сквозь  щель  полога.  -  Временами  мне
кажется - я помаленьку схожу с ума.
   Красный Кремень закутался  в  плащ  и  поворошил  палкой  присыпанные
пеплом угольки догорающего костра.
   - Что  ж,  ты  опять  пойдешь  бродить  среди  ночи,  словно  призрак
какой-то?
   Ледяной Огонь пожал плечами.  Красный  Кремень  склонился  над  ямой,
пытаясь раздуть пламя из последнего светящегося уголька. Он подбросил  в
яму еще немного сухого мха, ивовых веток и сухих листьев.
   - Если ты разожжешь яркий огонь, кто-нибудь  наверняка  проснется,  -
заметил Ледяной Огонь, указывая рукой на спящих сородичей.
   Красный Кремень усмехнулся; при тусклом свете  огня  его  улыбающееся
лицо выглядело чуть-чуть потешным.
   - Сомневаюсь... Они так долго слушали  твою  сказочку  про  Небесного
Паука, который затянул в свою паутину Солнце и Луну, что теперь их ничем
не разбудишь!
   Ледяной Огонь опустился на шкуру в ногах у  своего  друга,  осторожно
поджав ногу. Он глядел на сверкающее желтоватое пламя.
   - Ты же не собираешься помирать? Бывает, люди не могут  спать,  когда
им конец приходит.
   Ледяной Огонь опустил голову и тихо кашлянул.
   - Пока еще нет.
   - Что ж тебя так тревожит?
   Он взял ивовый прут и поворошил огонь. С чего начать?
   - Мне приснилась старуха... Ведьма. Я... -  Он  поморщился.  -  Я  ее
знаю. По крайней мере, чуял прежде, что она есть.
   - Ты, старый кобель! Чуешь, значит, женщин? Нет, рано тебе  помирать!
Кто же тебе по нраву? Знаешь, у меня  дочка,  Лунная  Вода.  Совсем  уже
расцвела девица... Будет тебе славной...
   - Ты дослушать-то хочешь до конца? - нетерпеливо спросил он.
   - Извини... Мне показалось... Я просто подумал: может, если пошутить,
тебе полегчает.
   Ледяной Огонь положил ладонь на колено другу и долго молча сидел,  не
отрывая глаз от костра.
   - Помнишь, я говорил тебе о женщине, что я настиг у  моря  много  лет
назад?
   - Женщина из Рода Врагов, - сверкнул глазами Красный Кремень.  -  Как
же, помню.
   - Эта ведьма была там... Она все видела.
   - Я думал, там, кроме вас двоих, больше никого не было...
   - Никого и не было. Но я знаю, как это бывает, когда ведьма глядит на
тебя. Это чувствуешь, как рукоятку копья в ладони. Знакомая  вещь...  Не
надо глядеть на копье, чтобы узнать его. Ты и  так  все  про  это  копье
знаешь - и какой оно длины, и сколько весит. Так и ведьма - все знает на
ощупь.
   Красный Кремень почесал свое изборожде