щении. Эйас  присоединился  к  Эсону  и  Интебу  у  очага.  Все  трое  с
наслаждением вдыхали аромат, шедший от горшка, стоящего на углях с краю. Без
всяких напоминаний Найкери, укутанная в  многослойные  одеяния  из  ткани  и
шкур, вынесла большой кувшин с элем.
   - Осталось еще два таких, - проговорила она, ни к кому в  отдельности  не
обращаясь.
   Так всегда бывало зимой  в  этих  северных  краях  -  припасы  постепенно
кончались, скоро не останется совсем ничего. Если не будет хорошей  охоты  -
придется голодать.
   - Я видел оленьи следы, - сообщил Эсон, как и все, подумавший об этом.  -
Дров хватит на день-другой. Утром схожу на охоту.
   - Я тоже могу пойти, чтобы донести мясо, - предложил Эйас.
   - Работай здесь, мне никто не нужен. Это было именно так.  Все  они  были
нужны ему, только пока работали.  Обхватив  грудь  руками,  Найкери  гадала,
почему он больше не приближается к ней. Они были рядом и одновременно далеко
друг от друга. Эйас сплюнул в костер через  рваную  губу.  Интеб  невидящими
глазами глядел в огонь, стараясь увидеть в нем теплые  края,  оставшиеся  на
далеком юге.
   - Сын сестры моего отца убил медведицу, - сказала Найкери. - С  ней  были
два медвежонка. Теперь у него три шкуры..,  теплые  шкуры.  -  Она  помешала
густую похлебку и облизала деревянную ложку. - Еще я слыхала, что почти  все
воины Дан Уала ходили на Дан Ар Ала, многие убиты, много коров похищено.
   Слушал один лишь Интеб. Эти сплетни и сведения зимой и  летом  переносили
путешествующие по острову альбии. Они знали о том,  что  происходило,  может
быть, подвирали, может быть,  говорили  истину.  Интеб  предпочел  бы  более
цивилизованные предметы для разговора, но выбора не было. Найкери он терпеть
не мог, а потому не отвечал ей, но слушал.
   - Сегодня еще один мальчишка сбежал, - проворчал Эйас.
   Никто не обратил внимания на эти слова. Обычное дело.

***

   Однажды вечером после дня, потраченного на рубку  дров,  Интеб  с  Эйасом
присоединились к Эсону, сидевшему у очага. Зачерпнув  чашей  похлебку,  Эсон
подул на нее, прежде чем поднести ко рту. Остальные последовали его примеру.
Горячее доброе  варево  из  сушеного  мяса,  перемешанного  с  зерном...  на
поверхности блестели капельки жира. Снаружи выл ветер, под плохо  пригнанную
дверь нанесло снега. Сумерки уступили место темноте. Со всех  сторон  хижину
окружал бесконечный черный лес. Только в ней было светло и тепло. И не думая
о причинах, при новом сильном ветре все подвинулись ближе к огню.
   Снаружи послышался шорох, едва различимый за воем ветра.  С  уверенностью
охотника Эсон поднял голову. Он чуть приподнялся, тут дверь  распахнулась  и
повалилась вбок - одна из кожаных петель не выдержала удара.
   В проеме возник бородатый муж в панцире и бронзовом шлеме, готовый к бою.
Длинный клинок алчно блестел в его руке.

Глава 4

   Сидевшие у очага похватали оружие, к воину в дверях присоединились другие
пришельцы с мечами.., но все  замерли,  когда  Эсон  выкрикнул  одно  только
слово:
   - Атрокл!
   Открыв от изумления рот, первый воин медленно опустил меч, моргая в свете
очага.., наконец в глазах его появилось некоторое понимание.
   - Эсон, родич мой, но ты же убит! - Он чуть не замахнулся мечом,  и  Эсон
расхохотался.
   - Меня труднее убить, чем ты думаешь, Атрокл, Как  я  попал  сюда?..  Это
долгий рассказ. Но сперва - как там Микены и отец мой? Садись и рассказывай.
   Стряхнув снег с белого дорожного плаща, Атрокл подошел к  очагу.  За  ним
последовали пятеро воинов, мечи их оставались в ножнах,  все  здоровались  с
Эсоном, называвшим по имени  каждого.  Найкери  безмолвно  выставила  эль  и
забилась в свой занавешенный уголок, где обычно спала.
   - Ты знаешь, что случилось на Фере? - спросил Атрокл. - Говорили, что  ты
там погиб.
   - Как видишь - спасся. Что случилось с островом? Уж не погиб ли  он  -  и
Атлас вместе с ним?
   - Если бы.., тогда  нам  оставалось  бы  только  радоваться.  На  острове
погибли  многие,  корабли  тонули  сотнями,  но  Атлас   со   своим   двором
благополучно добрался до Крита. Восемь дней сотрясалась земля, летел  пепел,
выбивалось из-под земли пламя. Но сейчас  все  окончилось.  Люди  вернулись.
Жизнь началась снова, но мы слыхали, что земля  там  до  сих  пор  стонет  и
жалуется. Атлас в  ярости  решил,  что  боги  пробудили  вулкан,  чтобы  его
погубить. И теперь он воюет со всей Арголидой.  Люди  его  осадили  Лериу  и
Навклею быть может, ему нужны рабы и сокровища, чтобы задобрить  богов,  не
знаю. Известно, что он ополчился на нас, и Микенам приходится туго. Узнав  о
твоей смерти, отец оплакал тебя и сразу состарился. Но  началась  война,  и,
забыв о скорби, Перимед повел нас в бой. Крови пролито много - мало кого  из
друзей тебе удастся увидеть. Только к самому концу года  нам  удалось  найти
корабль и людей, чтобы отправиться сюда, на остров йерниев. Долго мы шли  по
океанской дороге, дважды приходилось  нам  вытаскивать  на  сушу  корабль  и
чинить его. Четверо умерли в пути. Но мы здесь. А ты.., как ты сюда попал?
   - Я все тебе расскажу, но сперва ответь на один вопрос. Сколько еще людей
у тебя на корабле и сколько среди них халкеев?
   - Семнадцать, из них трое - халкеи.
   - Копь работает, печи горят,  есть  олово,  но  немного,  жжем  древесный
уголь. Мы не сидели без дела.
   Они проговорили до глубокой ночи. Эль выпили, наконец микенцы завернулись
в плащи и уснули на земляном полу. Сорвав одеяло с Найкери, Эсон  неожиданно
и грубо взял ее, она даже вскрикнула от боли. А он смеялся, как  всегда,  не
считаясь с ней. Интеб не спал и все слышал он  натянул  на  голову  одеяло,
чтобы заглушить отвратительные ему звуки.
   Эсон встал затемно. Как только забрезжил рассвет, он поднял Атрокла и они
вместе вдоль ручья отправились к берегу, к  вытащенному  на  песок  большому
кораблю. Тут были новые встречи, приветствия и - о чудо из чудес -  согретое
сладкое вино из Микен.
   Корабль выволокли  дальше  самого  высокого  прилива,  и,  забрав  нужные
припасы, все вернулись к копи, оставив двоих воинов охранять судно.
   - Теперь все пойдет по-другому, - говорил Эсон, шедший первым по знакомой
тропе. - Возьмем больше мальчиков, будет кому рубить дрова, а  халкеи  пусть
присматривают за плавильными печами. К весне наплавим олова столько, что  из
корабля можно будет выбросить весь балласт. Мы вернемся в Микены, и Арголида
снова объединится. Атласа мы сбросим в море, но теперь уже навсегда.
   Микенцы жаловались на стужу, но усердно трудились. Эсон  впервые  отложил
свой топор и распоряжался сооружением  хижин.  Тем  временем  халкеи  качали
головами возле печей и прикидывали, как вернее приступить к делу.  Дни  были
ясными, но солнце не грело. Интеб и Эсон снова сблизились  и  все  обсуждали
обратный путь. Найкери ушла в себя и ни с кем не разговаривала. Это  замечал
только Интеб, и он усмехался ей в спину. Все шло хорошо.
   На восьмой день после появления микенского корабля охрана в устье  долины
подняла тревогу. В новой начищенной броне, блиставшей ярче зимнего солнца, с
новым острым мечом Эсон вышел, чтобы узнать, в чем дело. С вершины  вала  он
увидел  троих  воинов-йерниев,  нерешительно  поглядывавших   из   леса   на
облаченных в доспехи микенцев. Должно быть, Эсона узнали, потому что  йернии
двинулись вперед, едва он вышел на вал. Когда воины приблизились, Эсон узнал
Ар Апу и двух воинов из его тевты.
   - Эсон абу! - выкрикнул Ар Ала, потрясая топором, опасливо поглядывая  на
вооруженных микенцев в доспехах.
   - Это мои друзья, - откликнулся Эсон. - Бояться нечего.
   После этих слов три воина поднялись на вал. Их отвели в дом и  накормили.
Ограничившись минимумом похвальбы относительно их  похода.  Ар  Ала  пояснил
истинные причины своего появления.
   - Плохая зима. Много было набегов за скотом. Погибли воины. Сперва пришли
люди из Дан Мовег, что к северу от нас, потом из Дан Финмог, они  живут  еще
дальше за нами. Они не враждуют между собой и с Дан Уала, который  находится
между ними, и пропускают друзей по своим пастбищам к  другим  тевтам,  чтобы
красть наших коров и убивать наших воинов.
   Пристукнув по утоптанному земляному полу древком  топора.  Ар  Ала  почти
прокричал  последние  слова.  Воины,  бывшие  с  ним,  притопнули  ногами  и
разразились громкими стонами. У йерниев было положено не скрывать эмоции,  и
Эсон терпеливо дожидался окончания представления. Выразив подобающим образом
свои чувства. Ар Ала провел по жестким усам и наконец продолжил.
   - Теперь я знаю, почему это делается. Я знаю, кто  виноват  в  этом,  кто
засел в Дан Уала, раздавая подарки воинам, чтобы те выполняли  его  желания.
Теперь я знаю. - Он быстро глянул на Эсона и отвернулся.
   - Темный Человек, - произнес вслух Эсон не дававшееся йернию имя. - Опять
раздувает беду? А откуда ты об этом узнал?
   Ар Ала уставился в потолок и принялся с огромным  интересом  разглядывать
дыру, через которую  выходил  дым.  Потом  потер  щит,  сколупнул  присохшее
пятнышко грязи. Вошел Интеб и, прислушиваясь, остановился у двери.
   - Ко мне пришли, - не без нерешительности начал Ар Ала. - Пришел сам Уала
с немногими воинами.., не за тем, чтобы биться,  он  хотел  говорить.  Друид
поставил хенджи, которые делают, когда встречаются быки-вожди, мы увешали их
сокровищами, а потом говорили. Уала показал мне  дары,  которые  получил  от
того.., его ты назвал. Мы говорили...
   Рот Ар Алы оставался открытым, но слова  не  шли  с  языка.  Однако  Эсон
понимал его мысли и сам произнес то, чего не в силах был вымолвить Ар Ала.
   - Значит, они собираются предпринять новый набег на копь... Сразу многими
тевтами, как и тогда. Ты это хочешь сказать? - Ар Ала кивнул и отвернулся. -
Ты правильно сделал, что пришел ко мне и не присоединился к ним. Где  сейчас
Темный Человек?
   - В Дан Уала.
   Все было просто и ясно. Пусть халкеи  занимаются  плавкой  металла,  а  у
воина свой труд. Темный Человек, возмутитель спокойствия.., будь он  человек
или дух, его следует остановить, иначе йернии не оставят копь в покое.  Эсон
знал, как делаются такие вещи.
   - У меня есть люди, которые пойдут за мной, - объявил Эсон, - непобедимые
воины в панцирях. Я поведу их против Дан Уала, чтобы убить Темного Человека.
Придут ли воины твоей тевты, чтобы биться рядом с нами?
   - Темный Человек... - мысль эта столь встревожила Ар Апу,  что  запретное
имя само собой сорвалось с его уст.
   - Уала и его люди не выстоят против нас. Мы убьем их. Будет скот,  месть,
золото и сокровища.
   - Мы пойдем с тобой, - внезапно решившись, проговорил Ар  Ала.  Он  думал
лишь о сокровищах Дан  Уала,  самого  большого,  самого  богатого  и  самого
сильного из всех, данов йерниев. При мысли  о  них  рот  Ар  Алы  наполнился
слюной, и, сплюнув в костер, он громко расхохотался.

Глава 5

   Был имболк, счастливая пора, когда появляются первые знаки того, что зима
ослабляет свою хватку. В это время внутри  данов  под  женскими  помещениями
коровы и овцы доедают последние ветви, срезанные для них осенью.  Появляется
первая трава. Рождаются ягнята и телята, жизнь начинается заново, а  это  ли
не праздник? Появляется свежее молоко: перебродит -  есть  чем  праздновать.
Эль, сваренный из зерна прошлой осенью, прикончили давным-давно, о блаженном
пьянстве можно лишь вспоминать. И теперь  снова  захмелевшие  после  долгого
перерыва воины грелись на солнце и  следили  за  тем,  как  женщины  выносят
обессилевший за зиму скот. После долгой  зимней  голодовки  и  неподвижности
животные не в силах были ходить, но ничего, зеленая трава быстро  вернет  им
бодрость.
   Дан Мовег ничем не отличался  от  прочих  данов  йерниев:  двери  мужских
помещений выходили на вал. Здесь  около  собственного  порога  было  неплохо
погреться в добрый денек - а сегодняшний-то и был добрым,  -  в  особенности
после перебродившего молока. Воины лежали наверху, посреди распростерся  сам
бык-вождь  Мовег.  Он  как  раз  хвастал  прошлыми  подвигами,  походами   и
убийствами, когда возле дана появились люди в панцирях.
   При всей тяжести облекавшего их металла они приближались неслышно. Позади
виднелись беловолосые,  с  кабаньими  клыками  воины  Дан  Ар  Ала.  Зрелище
неприятное, если не сказать больше. Все  знают,  что  в  имболк  не  принято
совершать набеги.
   - Ты - Мовег, - проговорил Эсон, коротко глянув из-под козырька шлема  на
мужа с отвисшей челюстью, застывшего возле собственной двери.
   - Это он, - присоединился к Эсону подошедший сзади Ар Ала.
   Чтобы заставить сидящего встать, он пнул его  в  ребра.  Взвыв  от  боли,
Мовег вскочил. Чаша, из  которой  он  пил,  опрокинулась.  Молоко  это  было
надоено у  краденых  коров.  Прежде  чем  успела  завязаться  схватка,  Эсон
оттолкнул Ар Апу в сторону.
   Мовега не пришлось долго уговаривать. Он был верен только себе самому. За
прежние набеги он получил хорошие дары от Темного Человека. Но  это  было  в
прошлом. А будущее выглядело еще более лучезарным: победоносный набег на Дан
Уала, заплывший богатством и жиром, гордящийся величиной и силой, сулил  еще
больше. Да и не сможет Дан Уала выстоять против воинов  сразу  двух  тевт...
Тем более если во главе них выступают эти страшные люди в прочной броне.  Он
вспомнил - без всякой  радости,  -  скольких  человек  погубили  трое  таких
воинов, защитников копи. А теперь их было - раз,  два,  три..,  больше,  чем
пальцев на обеих руках.
   Всю ночь они провели в дане и до последней капли выпили все перебродившее
молоко. Когда халкеи взялись за дело, Эйаса ничто  не  привязывало  более  к
копи и  он  присоединился  к  отряду,  пообещав  пользоваться  мечом,  а  не
кулаками. Интеб не был воином, но  в  одолженном  ему  панцире  и  египтянин
выглядел  вполне  внушительно.  Он  даже  готов  был  сражаться,  только  бы
оказаться поближе к Эсону, здесь, пока Найкери далеко. Сидя у огня, они пили
умеренно, пока прочие в полной мере отдавались радостям имболка.
   - Не сомневаюсь в нашей победе, - произнес Интеб.
   - Нам необходимо не просто победить. Нужно захватить Темного  Человека  и
убить его. Если он опять  сумеет  сбежать,  тогда  его  примет  какая-нибудь
другая тевта йерниев. Со своими сокровищами он  долго  еще  будет  тревожить
нас. Я хочу, чтобы он умер после битвы.
   - Что ты задумал?
   Эсон указательным пальцем очертил кружок в пыли.
   - Они говорят, что Дан Уала не отличается от остальных данов. Значит, там
есть один или два входа и комнаты воинов, каждая со своей дверью. Мы  должны
застать их врасплох, подойти со всех сторон, чтобы не сбежала ни одна крыса.
   - Как ты хочешь добиться этого? Подойти ночью и напасть с рассветом?
   - Нет, с таким числом людей этого не сделать. Нас заметят или  услышат..,
их успеют предупредить. Остается идти быстро. Говорят,  что  отсюда  до  Дан
Уала день ходьбы. Если мы выйдем с рассветом и будем спешить - успеем раньше
всякого гонца.
   Интеб поглядел на пьющих мужей.
   - Едва ли это им придется по вкусу.
   - Ерунда. Взять дан, выиграть битву - только  половина  дела,  мне  нужен
Темный Человек.
   Когда они поднялись,  небо  еще  оставалось  черным.  Слышались  стоны  и
звучные пинки, которыми пробуждали  к  жизни  самых  пьяных.  Эсон  разрешил
быстро перекусить и попить, и с первыми лучами солнца они уже оставили  дан.
Йернии выражали горькое сожаление относительно состояния  усов  и  прически.
Эсон обещал им, что перед битвой даст время, чтобы привести себя в  порядок.
Он сам задал темп -  сперва  они  бежали  легкой  рысью,  потом  перешли  на
размашистый шаг. Легкий утренний дождь также огорчил франтоватых йерниев, но
он стих к полудню, когда воины остановились возле реки,  служившей  границей
земель обеих тевт. Холмы окружали ровное плато, тянувшееся до  горизонта,  и
лишь изредка взгляд встречал редкие деревья. Они добрались до дома одного из
отставных  воинов  тевты  Дан  Уала,  попытавшегося  сбежать  в   дан.   Его
перехватили и зарубили. Сделали короткий привал, съели все,  что  нашлось  в
доме, и отправились дальше. Вдали над равниной поднялась круглая стена дана,
над которой завивался дым многочисленных очагов. К  досаде  Эсона,  пришлось
сделать еще одну остановку - чтобы йернии  могли  привести  перед  битвой  в
порядок усы и прически. Потом они двинулись дальше.
   Воины Дан Уала поджидали их на валу - они успели получить предупреждение.
Атакующие  йернии  остановились,  выкрикивая  оскорбления  стоящим  на  валу
воинам... Гнев  мешал  Эсону  дождаться  исхода  ритуальной  перебранки.  Он
выстроил своих микенцев в линию - но так, чтобы никто  не  мог  подвернуться
под меч соседу, и повел их вперед. Они спустились в ров и направились  вверх
по насыпи. Их встретил неожиданный град камней - йернии У алы запаслись ими.
Камни отскакивали от щитов и доспехов, не причиняя вреда. Микенцы  поднялись
вверх.
   Пытавшихся сопротивляться сразу же перебили. Мечи мерно ходили  вперед  и
назад, йернии гибли под  ними.  Даже  шедший  чуть  позади  Интеб  умудрился
высунуться из-за спины Эсона и погрузить острие меча  в  живот  йерния.  Меч
вошел в тело легко, воин выронил топор и со страшным стоном упал  на  землю.
Его руки,  стиснувшие  рану,  мгновенно  окрасились  кровью.  Ощутив  легкую
дурноту, Интеб решил держаться чуть подальше. И его  чуть  не  сбили  с  ног
союзники-йернии, воспылавшие воинственным духом при виде подобных подвигов.
   Сражающиеся распались  на  отдельные  группы,  воины  кричали,  "визжали,
получали раны и умирали. Воинов Дан Уала было много -  больше,  чем  в  двух
союзных тевтах, и  они  сражались  отчаянно,  спасая  собственную  жизнь.  И
победили бы, не будь здесь микенцев, беспощадно расправлявшихся  с  врагами.
Те бились доблестно, но их убивали, и очень скоро уцелевшие не  выдержали  и
обратились в бегство. Некоторые  бросились  через  свои  комнаты  в  женские
помещения, победители с воем преследовали бегущих. Эсон ткнул мечом в  спину
одного из них,  но  легкий  укол  только  ускорил  бегство.  Через  спальные
помещения они выбежали на  балкон,  вокруг  с  визгом  разбегались  женщины.
Раненый йернии соскочил прямо на  землю,  Эсон  в  тяжелой  броне  мог  лишь
неторопливо последовать за ним по бревну с зарубками. Очутившись  внизу,  он
бросился следом за раненым, укрывшимся теперь за высоким голубоватым камнем,
поднимавшимся подобно колонне из земли. Скривившись  от  боли  в  ране,  тот
отбросил топор и, упав на землю, принялся молить о пощаде. Эсон огляделся  -
битва почти завершилась. Кое-где еще кружили схватившиеся воины -  внутри  и
снаружи огромного полумесяца высоких камней, располагавшихся внутри дана. Но
последние воины Дан Уала поняли, что побеждены, и  побросали  топоры.  Битва
закончилась.
   -  Отведи  меня  к  Темному  Человеку,  -   обратился   Эсон   к   воину,
распростершемуся перед ним на земле, ткнув его кончиком окровавленного меча.
Поднявшись на  ноги,  воин  поглядел  на  него  круглыми  и  белыми,  словно
собственные волосы, глазами и направился ко входу в  дан.  Эсон  держался  у
него за спиной, пока они  продирались  сквозь  толпу  ликующих  йерниев.  Те
отпиливали  кинжалами  головы  поверженных  соперников.   Со   всех   сторон
доносились стенания женщин Дан Уала. Один из воинов-неудачников,  так  и  не
сразивший в бою противника, возмещал неудачу,  взгромоздившись  на  одну  из
женщин - прямо между ранеными и  убитыми.  Вокруг  стояли  детишки,  засунув
пальцы в рот, и наблюдали.
   Здесь была такая же черная дверь, как виденная Эсоном раньше,  и  тот  же
странный запах, - и хозяина снова не оказалось в комнате.
   - Он должен быть тут! - заорал Эсон и, ударив краем  щита  в  лицо,  сбил
врина на землю.  Тот  взвыл  и  постарался  откатиться  подальше,  торопливо
бормоча:
   - Он был здесь, я знаю. Вас заметили, нас предупредили, - мы  взялись  за
топоры. Может быть, он тогда и убежал.., не бей меня больше - я