вереском.  Над
поляной беззвучно кружил сокол, потом сложил  крылья,  камнем  упал  вниз  и
вновь взмыл, унося в когтях  зверька.  Солнце  грело,  но  воздух  оставался
прохладным - в такой день хорошо путешествовать. Эсон напевал себе под  нос.
Найкери шла впереди, неся мешок с припасами, взятыми в  дорогу.  Она  шагала
ровно и размеренно, ноги не знали усталости, упругий зад  оттопыривал  юбку,
колыхал полосы шерсти, сбегавшие от пояса  вниз.  Глядя  на  все  это,  Эсон
ощутил желание, давно не знавшее удовлетворения.
   Когда солнце  поднялось  высоко,  они  свернули  с  проторенной  тропы  и
спустились к небольшому ручью - где можно было поесть и попить. Не говоря ни
слова, она передала ему кусок вяленного на солнце мяса из своей поклажи.  Он
прожевал и зачерпнул воды из ручья, чтобы  запить.  Они  ели  молча.  Подняв
глаза, Найкери поймала на себе его взгляд. Эсон отвернулся.
   Эсон знал о мире многое, но многое в нем оставалось  тайной.  И  поступки
женщин всегда останутся ею. Найкери оттолкнула его ночью,  а  сейчас,  днем,
позвала сама.
   Покончив с делом, он отправился омыться.  Найкери  медленно  приводила  в
порядок одежду. Эсон хотел идти дальше, но она не поднималась с умятой двумя
телами травы.
   - У тебя есть жена в твоей далекой стране? - спросила она.
   - Пора идти.
   - Скажи мне.
   - Нет, у меня нет жены. Сейчас не время говорить о подобном.
   - Самое время. Ты первый обладал мною. И если ты хочешь...
   - Я хочу, чтобы ты была моей, когда  я  этого  захочу,  и  ничего  более.
Оставь все эти думы. Мы добудем олово, и я  вернусь  в  Арголиду.  Я  женюсь
только на женщине из благородного дома. Таков обычай. А теперь вставай.
   Рассерженная, она не хотела подниматься и отодвинулась от его руки.
   - Мой род старейший среди альбиев. Ты видел нашу  гробницу.  Будь  у  нас
цари, я была бы царевной.
   - Ты ничтожество, - заверил ее Эсон, резким движением подняв  Найкери  на
ноги. Когда она заговорила вновь, ее голос не выдавал никаких чувств.
   - Значит, я не буду твоей царевной. Но я твоя женщина, и другой ко мне не
прикоснется. Я сильная - тебе известно это.  Я  могу  помочь  тебе,  согреть
ночью твою постель.
   - Как хочешь, - Эсон уже двигался к оставленной ими тропе.
   Найкери бросила в спину ему угрюмый взгляд и,  взвалив  на  плечи  мешок,
отправилась следом.

***

   Первые  дни  были  самыми  легкими.  Они  поднимались  перед  восходом  и
отправлялись в путь, как только становилось достаточно светло, чтобы  видеть
дорогу. Но  на  третий  день,  сойдя  с  тропы,  Найкери  повела  его  через
серебристую березовую рощу  к  вершине  холма.  Им  приходилось  пробираться
сквозь густой подлесок, а на самой вершине -  ползти,  осторожно  выглядывая
из-под ветвей. Прямо под ними начинались открытые места - просторная равнина
по большей части заросла травой. На ней паслось стадо темных коров, за  ними
приглядывали мальчишки. Неподалеку от них спал воин со щитом и  топором  под
рукой. Немного дальше виднелось круглое строение.
   - Йернии, - прошептала Найкери, - из тевты Дер Дака - а в той  стороне  и
его дан. Сейчас люди разошлись по полям где скот, там  и  воины.  Если  нас
сейчас заметят, он немедленно об этом узнает и тебе придется биться со всеми
ними, раз ты не пришел сюда торговать. Они не  любят,  когда  на  их  землях
появляются чужие.
   - Но нам необходимо подобраться к их дану, чтобы я мог вызвать быка-вождя
на поединок. Как мы сделаем это?
   - Мы будем идти ночью.
   Если избегать разбросанных повсюду хижин и круглых  загонов,  можно  было
надеяться проскочить незамеченными.  Пока  они  пробирались  мимо  одинокого
двора, залаяла собака, но псы брешут и попусту, поэтому их не увидели. Позже
поднялся ущербный месяц, и они смогли быстрее двигаться по коровьим  тропам.
Найкери бывала здесь днем и без всякого труда  находила  дорогу  ночью.  Еще
задолго перед рассветом она показала ему на изгибающуюся тень над равниной.
   - Дан Дер Дак, - сообщила она.
   Прячась  в  овраге,  они  подобрались  поближе  и  укрылись  за  земляным
могильным курганом, расположенным в одном броске копья от дана. Дан  окружал
ров, заваленный всяким мусором. Меловой грунт из  рва  пошел  на  сооружение
вала высотой в человеческий рост, теперь белевшего в свете луны. На  меловом
валу высились деревянные стены Круглого дома. Эсон мог  видеть  только  край
нависающей крыши и темные ровные стены под ним.
   - В наружных помещениях живут воины, - Найкери показала на дом.  -  В  их
комнаты входят с гребня вала. Тут обитают мужчины. Скот держат внутри  дана,
женщины и дети живут во внутренней части помещения на валу - по  ту  сторону
мужских комнат.
   - А вход только один? - Эсон указал на отлогую насыпь, ведущую через  ров
к разрыву в кольцевом сооружении.
   - Да. На ночь его закладывают жердями, чтобы не разбрелись коровы. А  Дер
Дак живет здесь - над входом.
   Ворча, Эсон спустился в лощину - ожидать рассвета с  обнаженным  мечом  в
руке.

Глава 9

   Когда серый рассвет  прогнал  ночную  тьму,  Эсон  извлек  драгоценности,
снятые с убитых йерниев. Он повесил на шею самую большую гривну и  бронзовый
кинжал - на йернийский манер. Найкери подала ему шапку-шлем,  который  ночью
начистила песком. Он засверкал, отразив золотые лучи восходящего солнца.
   - Оставайся здесь, пусть они тебя не видят, - приказал Эсон,  обернувшись
к Найкери. - Если меня убьют, ты вернешься и  предупредишь  остальных.  Если
меня ждет победа -  я  пришлю  кого-нибудь  за  тобой.  В  любом  случае  не
показывайся, пока тебя не позовут по имени. Если свита героя  -  всего  одна
женщина, над ним будут смеяться, а не страшиться.
   Эсон повернулся лицом к дану. Он ждал,  безмолвный  и  неподвижный,  пока
солнце не поднялось над горизонтом. Внутри стен уже поднимался утренний шум,
Эсон видел суетящихся людей. И с обнаженным мечом в руке пошел к дану - один
против всех его воинов.
   Эсона никто не замечал, пока он не оказался в нескольких шагах от  входа.
Женщина с несколькими мальчиками постарше начала было убирать  жерди,  чтобы
выпустить скот. Она подняла глаза и завизжала, а Эсон остановился.
   - Дер Дак! - взревел он во всю мощь своих легких. - Дер Дак!
   Мальчики и женщина убежали внутрь дома, внутри  послышались  расспросы  и
вопли. На верх вала из своих помещений высыпали воины, подобно выскакивающим
из нор бурундукам. Огромный пес со свалявшейся бурой  шерстью  почуял  запах
Эсона и, щеря длинные клыки, с лаем бросился на него. Короткое движение меча
- и он остался лежать грудой грязной шерсти на земле.  Эсон  вновь  возвысил
голос:
   - Выходи, Дер Дак, чтобы я прирезал тебя, как твоего пса. Нет, тебя будет
легче прикончить. Ты - трус, слепленный из навоза, ты - женщина, подвязавшая
спереди козлиный хрен. Выходи и увидишь Эсона, который тебя убьет.
   За ближайшей дверью послышался гневный рев,  заглушивший  прочие  голоса.
Уперевшись ладонями в дверной проем. Дер Дак  выглянул  наружу.  Волосы  его
вздымались высокой меловой гривой, длинные белые усы спускались  до  плеч  и
загибались наружу. Обнаженный воин только что проснулся и кипел гневом.
   - Кто там навлекает на себя быструю смерть?
   - Я - Эсон Микенский, старший сын  царя  Перимеда,  отца  моего.  Выходи,
убийца! Ты погубил моих родичей, выходи теперь, чтобы встретить  собственную
смерть. Выходи, трус!
   Дер Дак заскрежетал зубами от подобных оскорблений, слюна пеной выступила
на губах. Бросившись в свою комнату, он принялся готовиться к битве.
   Эсон не обращал внимания на других воинов, но Найкери  была  обеспокоена.
Из своего укрытия она с тревогой следила,  как  один  за  другим  появлялись
йернии. Почти  все  были  с  оружием,  но  пользоваться  им  не  собирались.
Собравшись наверху вала, они громко перекрикивались и  расталкивали  других,
чтобы занять  место  поудобнее.  Вмешиваться  никто  не  намеревался.  Воины
благодушно ожидали зрелища и кричали женщинам, чтобы те принесли меда. Когда
появился готовый к битве Дер Дак с огромным  каменным  топором  и  щитом  на
руке, все разразились воплями. Он спрыгнул с вала, и тут  Эсон  увидел,  что
было на голове Дер Дака.
   Микенский шлем, помятый и неухоженный, потерявший большую  часть  плюмажа
из конского хвоста.., но тем не  менее  настоящий  микенский  шлем.  Он  мог
достаться Дер Даку только одним способом. Его сняли с  одного  из  убитых  у
копи - с его дяди или еще кого-нибудь.
   Взвыв, Дер Дак бросился вперед.
   Бык-вождь был могучим воином. Он  оказался  достойным  соперником  Эсону.
Прежде вождь бился со многими  мужами.  Их  головы  теперь  висели  над  его
дверью. Топор его был в два раза больше, чем у всякого другого  воина,  и  у
него хватало сил справляться с таким оружием. Будь у Эсона панцирь, он легко
отразил бы такую атаку и просто зарубил бы Дер Дака, как только тот  подошел
бы поближе. Но сейчас на йернии был бронзовый шлем, и щит его прочностью  не
уступал бронзовому.
   Эсон ударил, йернии отразил меч щитом. Тут  и  микенцу  пришлось  шагнуть
назад и принять на щит тяжелый удар. Щит громыхнул, Эсон ощутил боль в руке.
   Они кружили, размахивая оружием, пытаясь отыскать брешь в защите другого.
Шла свирепая схватка, не знающая пощады. Скоро оба начали задыхаться. Сил на
проклятия уже не оставалось, тела их были покрыты кровью и потом.
   Дер Дак  первым  нанес  рану,  наискось  отмахнувшись  огромным  топором.
Отскочив от щита, тот рассек руку Эсона. Рана не  была  тяжелой  и  на  деле
ничем не мешала, но кровь текла по руке, и наблюдатели разразились  воплями.
Ухмыльнувшись, Дер Дак усилил натиск. Эсон отступил, глядя на кровь и открыв
рот, и опустил щит, словно его рука ослабела от раны. Заметив это.  Дер  Дак
удвоил усилия и обрушил топор с силой, достаточной, чтобы пробить щит.
   Эсон ждал этого удара и был готов  к  нему.  Не  пытаясь  уклониться  или
поднять щит выше, он просто выставил меч над щитом, чтобы принять удар.
   Меч вонзился в древко - как раз под самым каменным топором.
   Металл дерево рубит.
   Каменный топор отлетел на землю, и Дер Дак остался стоять  с  бесполезной
теперь длинной рукояткой в руках. Пока, не веря своим глазам, он  глядел  на
топор, острие меча, как хищная птица, преследующая добычу, вонзилось прямо в
солнечное сплетение  быка-вождя  меч  пронзил  тело  насквозь  и  уперся  в
позвоночник.
   Дер Дак широко взмахнул  руками  щит,  соскочив,  отлетел  в  сторону  и
покатился по земле. С коротким предсмертным хрипом вождь перегнулся вперед и
рухнул на землю мертвым.
   Встав над бездыханным телом, Эсон отбросил в сторону и  собственный  щит.
Найкери говорила ему об обычаях этих людей. Они отрубали головы побежденным.
Точнее, отрезали бронзовыми  ножами  -  долго  пилили,  ведь  позвоночник  -
прочная штука. Он  покажет  им,  как  лучше  справляться  с  этой  мясницкой
работой. Зажатый в двух руках меч со свистом обрушился на шею.
   Голова Дер Дака отлетела от тела.
   Холодный гнев еще не отпускал Эсона. Бросив медную  шапку  на  землю,  он
сорвал микенский шлем с отрубленной головы и  водрузил  на  собственную.  За
жесткие усы трофей  было  удобно  держать,  и,  взяв  голову  Дер  Дака,  он
отправился к воинам на валу. Те, что были с  оружием,  не  подумали  поднять
его. Встав перед ними, Эсон закричал:
   - Мертв Дер Дак! Убит ваш бык-вождь! Кто будет вместо него?
   Воины переглядывались, ожидая, что ответит кто-то другой. Все знали обряд
выборов быка-вождя. Но  объяснять  все  гневному  незнакомцу...  Эсон  ткнул
окровавленным мечом в сторону ближайшего из воинов, и тот пробормотал:
   - Мы сделаем это как положено, по обычаю.
   - Хорошо. Это не мое дело. Проведите  меня  теперь  к  Темному  Человеку.
Теперь он увидит мой меч.
   Дверь ничуть не отличалась от прочих дверей в  дане.  Готовый  ко  всему,
Эсон ногой распахнул ее и вступил внутрь, но комната оказалась пустой. В ней
виднелись  следы  поспешного  бегства:  пожитки  были  разбросаны,  на  полу
валялись осколки разбитого глиняного кувшина. Только  в  воздухе  еще  витал
густой запах благовоний - других признаков бывшего  обитателя  не  осталось.
Эсон потыкал мечом в груду мехов. Ничего. Гнев отступал, и он впервые ощутил
рану. А вместе с тем понял, что далее смерти Дер Дака планы его не заходили.
Что же делать?
   Воины расступились перед ним, и Эсон направился  в  помещение  Дер  Дака,
помахивая  отрубленной  головой   вождя.   Над   входом   висели   ссохшиеся
человеческие головы, среди них - зловонная кабанья  голова  с  полированными
камнями вместо глаз. Эсон смахнул все это одним  движением  меча  и  пинками
отправил в ров. Потом водрузил над дверью голову Дер Дака и уселся под ней.
   - Принесите еды и питья, -  приказал  он.  Воцарилось  молчание,  и  Эсон
положил  руку  на  меч.  Тогда  один  из  воинов  повторил  приказ  женщине,
оказавшейся неподалеку. Расслабив мышцы, Эсон оторвал клок меха  и  принялся
вытирать им меч. Перед ним стояла Найкери.
   - Тебе следовало ждать снаружи, - проговорил он.
   - Я видела, как все было. Ты победил.  Мои  родичи  бывали  здесь,  а  на
женщин здешние воины не обращают внимания.
   - Сядь сзади, так, чтобы тебя не было видно.
   - Что ты собираешься теперь делать? - спросила она, обходя его  сбоку.  -
Здесь такая вонь.
   - Я хочу поесть.
   - А потом?
   Он заворчал  -  потому  что  не  знал,  как  ответить.  Подошла  девушка,
поставила перед ним две чаши.  Одну,  с  кислым  молоком,  он  осушил  почти
целиком, прежде чем обратиться к  другой,  наполненной  мягким  сыром.  Эсон
отправлял его пальцем в рот, когда один из воинов стал перед ним.
   - Я - Ар Ала, - сказав это, воин опустился на корточки. Он долго  молчал.
Не отвечая, Эсон продолжал есть. И воин ударил себя в грудь. - Я - убийца, я
- охотник, я бежал сотню ночей и убил  сотню  оленей.  Я  сразил  Сетерна  в
битве, которая продолжалась целых десять ночей, и голова его висит над  моей
дверью.
   - Ты убивал моих родичей возле копи? -  холодно  осадил  его  недовольный
бахвальством Эсон. Ар Апа развел пустыми ладонями.
   - Это дело рук Дер Дака. И других. С ним были воины из Дан Уала. Им  дали
богатые подарки, чтобы все вместе шли к копи. Многие не вернулись.
   - Их вел Уала?
   - Уала вел их, но шли они не поэтому, - Ар Апе было не по себе. - Он  дал
им подарки, еще до того как они вышли. - Невзирая на все хвастовство, Ар Ала
не хотел лишний раз произносить это имя и только кивнул в сторону.
   - Темный Человек?
   Ар Ала кивнул и вновь начал хвастать. Эсон не  слушал  в  конце  концов,
слова то и дело почти повторялись, но шепот Найкери  сзади  он  расслышал  и
согласно кивнул, повторив ее слова вслух:
   - Ты хочешь быть быком-вождем?
   Ар Ала не дал прямого  ответа,  чтобы  Эсон  не  смог  подумать,  что  он
вызывает его на бой: йерний уже видел, на что способен бронзовый меч.
   - Племени нужен бык-вождь.
   - Верно. Бык-вождь будет.

КНИГА III

Глава 1

   Лето миновало, ночи делались холоднее, и по утрам иней все чаще  серебрил
траву. Только что  встало  солнце  -  лучи  его  пробивались  между  стволов
деревьев, обступивших расчистку и бросавших на землю долгие тени. Воздух был
тих, и первая струйка дыма поднималась в  безоблачное  голубое  небо  словно
указующий перст. Эйас нагнулся к костру, подложил  сухих  веток  и  принялся
ворошить палкой уголья. Потом  зевнул,  почесал  под  мышкой  другим  концом
палки. Полусонное выражение еще не оставило его лица, порванная губа отвисла
еще ниже.
   Скрипнуло по дереву дерево: из сменившей  навес  крытой  хижины  появился
Интеб.  Чтобы  выйти  из  низкой  двери,  приходилось  сгибаться.  На  плечи
египтянина было накинуто одеяло, поежившись, он  поспешил  устроиться  возле
огня, рядом с  покрытым  шрамами  кулачным  бойцом.  Стараясь  расположиться
поближе к огню, египтянин коснулся одеялом углей, запахло  паленой  шерстью.
Интеб дрожал, смуглая кожа южанина посерела.
   - До зимы еще далеко, а мои кости уже ноют от холода, -  пробормотал  он.
Эйас криво усмехнулся:
   - Пока еще ничего. Днем тепло, солнце греет.  Зимой  ляжет  снег,  белый,
холодный, - сугробы выше твоей головы.
   - Так пусть же Ра в мудрости своей растопит этот снег  или  пришлет  сюда
микенский корабль прежде, чем настанет зима. Недобрый край.
   - Ко мне он добр, египтянин. Куда добрее, чем был бы  Египет.  В  день  -
горстка зерна, жара.., молодым сдохнешь. А здесь я ем мясо - каждый день.  Я
его столько в жизни не съел. И женщины. Та, что готовит для мальчишек,  -  у
нее ляжки и зад, как у коровы! - в восторге Эйас хлопнул в ладоши, - есть за
что подержаться. А когда вставишь, мычит как корова. Отличная страна.
   Интеб брезгливо раздул ноздри и потянул с угольев тлеющий край одеяла.
   - Оставайся здесь, Эйас. Не хочу тебя обижать, но  ты  человек  грубый  и
словно создан для этой грубой страны. Есть такие радости, о  которых  ты  не
имеешь представления. Может быть,  просто  попробовать  не  удалось.  Доброе
вино, тонкие яства, милые друзья, цивилизованные развлечения -  мне  так  не
хватает всего этого. В мире есть более изысканные радости, чем те,  которыми
оделяет тебя твоя толстозадая корова.
   - Некоторым и такое по вкусу, - словно в подтверждение  своих  слов  Эйас
густо рыгнул.
   - Не сомневаюсь. Но один мудрец сказал: люби мужчину, радуйся мальчику, а
женщина пусть делает свое дело. У  меня  нет  обязанностей  по  отношению  к
здешним женщинам, а мальчишки - грязны и не доставят никакого удовольствия.
   Он не стал добавлять, что его самого в  этот  край  могла  привести  лишь
любовь. Что толку говорить об этом с покрытым  шрамами  рабом,  харкающим  и
плюющим в огонь возле него. Солнце поднялось  над  ветвями,  лик  Ра  теплом
согрел руки его и лицо. Ранний ветерок взъерошил листву над головой, дубовый
листок, покачиваясь, скользнул к ногам египтянина. Интеб подобрал  его  и  с
восхищением  принялся  разглядывать  причудливо  раскрашенный  осенью  лист.
Позади него вновь взвизгнула дверь: к  сидящим  возле  костра  присоединился
Эсон. Кожа его еще несла запах Найкери Интеб отвернулся, чтобы  не  ощущать
его, потянулся за веткой.
   - Самая погода для плавания, - проговорил Эсон, бросив взгляд на небо.  -
Море гладкое - грести легко.
   Корабль. Только о нем и думали они в эти дни. Эсон выразил общие мысли.
   - У нас есть олово для него, -  проговорил  Эйас,  глядя  на  заброшенный
навес, под который складывали серебристые диски, - их было уже больше сорока
дюжин. Упорные труды принесли результат.
   - Он уже где-то  в  пути,  -  сказал  Интеб,  надеясь  услышать  слово  в
поддержку.
   - Тебе лучше знать, - отвечал Эсон. - Ты был там,  когда  к  отцу  прибыл
вестник. А моя память полна его бесконечными  рассказами  о  том,  насколько
необходимо Микенам олово. Можно не сомневаться: Перимед вышлет сюда корабль,
как только сумеет это сделать. Скорее всего, их задержала непогода - мы ведь
сами видели, как свирепствует здесь океан. Корабль придет, и у нас уже  есть
олово для него. Приплывут халкеи, чтобы работать в  копи,  воины,  чтобы  ее
охранять. А наше дело будет окончено.
   - Значит, мы сможем вернуться на нем - когда корабль  пойдет  обратно,  -
произнес Интеб, не  слыша  страстной  надежды  в  собственном  голосе.  Эсон
ответил не сразу - Конечно. Зачем оставаться в этой холодной земле - на краю
света? В Арголиде без нас некому пить вино, некому убивать атлантов.  Кто  с
этим справится без меня? А здесь мне нечего делать.
   Он глянул в сторону хижины - из нее  появилась  Найкери  со  столиком  на
коротких ножках в руках. Он был уставлен чашами со  слабым  элем  и  ломтями
холодной оленины - вчера они изжарили тушу.
   Она поставила поднос рядом с Эсоном, тот первым взял пищу. Эйас потянулся
к чаше, шумно отхлебнул и блаженно  вздохнул.  Взяв  кусок  нежирного  мяса,
Интеб задумчиво прожевывал его.
   - Наступило время самайна, -