этому в третьем рейсе надлежало принять на борт основной груз -
золото и мелкие бриллианты на сумму в восемь миллиардов долларов. Недавний
радиосеанс развеял царившие на базе напряжение и тревогу. Мистер Браун
сообщил о полном благополучии в проведении операции. Коммерсант
Гольданский, использовавшийся для подхода к Берринджеру, убит. Саманта
Ларрена убита. Шалимов доставлен в Москву, с ним работают, и вскоре он
выведет следствие на ложный путь. Такова была последняя информация Брауна.
Больше он не успел передать ничего...
   "Барсу" предстояло выйти в океан через час.
   Потом начнется следующий этап операции - постепенное рассредоточение
личного состава и вывоз золота небольшими партиями. Но это не беспокоило
никого всерьез. Главные трудности и опасности миновали.
   Никто из террористов не знал, что на рейде острова уже величественно
застыл флагманский авианосец 6-го флота США "Джордж Вашингтон" под
командованием адмирала Дэвида У. Холлиуэлла.
   Об этом сообщил оглушительный залп орудий главного калибра. Снаряды
проделали в стенах пещеры гигантские пробоины. Тут же над островом
заревели вертолеты. Казалось, начался ад. Обсуждавшую последние новости
троицу ударной волной отбросило к стене пещеры.
   - Как же так, - растерянно пробормотал Ратников, поднимаясь с земли. -
Они же не могут...
   Под угрозой их города!
   - Значит, могут! - презрительно проронил Дорен. - Неужели непонятно,
что они раскусили наш блеф!
   - Но как... Господи, как...
   - Надо не причитать, а действовать, - грубо оборвал Дорен.
   В верхнем отверстии, пробитом в стальной стене, солнечный свет затмило
что-то большое и темное - на тросах с вертолета спустили мощный
громкоговоритель. В пещере загрохотал тысячекратно усиленный могучий бас.
   - Предъявляем руководителям террористической группировки ультиматум
командующего шестым флотом адмирала Холлиуэлла! Ваш остров под прицелом
главного калибра авианосца "Джордж Вашингтон". Вам предлагается немедленно
сдаться, сложить оружие и выйти на побережье с поднятыми руками. Даем вам
тридцать минут, после чего остров будет уничтожен.
   Дорен подошел к пролому и выглянул наружу.
   - Этот проклятый "Джордж Вашингтон" перегородил тоннель! Мы вряд ли
сможем уйти на "Барсе". И все же...
   - Ящики с золотом - в лодку, - скомандовал он. - Плутоний туда же!
   Оставшиеся после первого залпа в живых террористы бросились выполнять
приказ. Безумная надежда светилась на их лицах, они смотрели на Дорена как
на Бога. Если он рассчитывает прорваться, с ним не пропадут и они.
Ричардса среди них не было-с разможженной головой он лежал невдалеке.
   Ратников наблюдал за погрузкой без всякого энтузиазма.
   - Безнадежно, - сказал он.
   Кеннет Дорен понял, что он имеет в виду. У входа в тоннель тянулась
скальная гряда, миновать которую субмарина могла только в полупогруженном
состоянии, то есть под прицелом орудий "Джорджа Вашингтона".
   - Кажется, здесь хватает сукиных сынов, - отчетливо проговорил Дорен, и
бесшабашная искорка зажглась в его глазах. - Но я всегда был самым атомным
сукиным сыном из всех...
   - Вы намерены...
   - Да, - кивнул Дорен. - Я намерен атаковать авианосец и потопить его.
   Ратников только покачал головой.
   - Потопить корабль водоизмещением в полтораста тысяч тонн?!
   Он уже не сомневался, что внезапный шок повлиял на рассудок Дорена.
Вооружения "Барса"
   явно не хватало для этой цели.
   - Не важно. Я буду драться, - сказал Дорен.
   Ратников на полшага отступил, качая головой.
   - Я не пойду с вами, Кеннет.
   - Празднуете труса, Алекс? - усмехнулся Дорен. - Впрочем, дело ваше...
Летите в Мексику - без денег, без документов, скитайтесь, как загнанный
зверь, если выберетесь. У нацистов после войны за спиной была ОДЕССА. У
вас не будет ничего.
   - Прощайте, Кеннет, - Ратников протянул руку.
   Дорен пожал ее. - Удачи вам не желаю, потому что не верю в нее. В
самолете два места, мы могли бы улететь вдвоем.
   - Нет, - поморщился Дорен. - Это не для меня. Я уйду со своими людьми,
золотом и плутонием или обрету могилу на дне залива. Знаете, Алекс, покой
- не такая уж плохая вещь. К сожалению, мы начинаем ценить его слишком
поздно.
   Ратников хотел еще что-то сказать, но Дорен уже легко бежал к трапу,
перекинутому на лодку, прыгая с камня на камень.
   Он выбирает смерть, подумал Ратников. Ну что ж, каждый когда-нибудь
умирает. Время Ратникова еще не пришло. Вряд ли вертолеты с авианосца
контролируют тщательно замаскированную среди скал взлетно-посадочную
полосу для крошечного "БД-5". Скорее всего они и не подозревают о ней.
   Он повернулся и зашагал к подземному ангару.
   ... - Погружение, - негромко скомандовал Дорен. Открылись кингстоны и
клапаны вентиляции.
   "Барс" бесшумно погрузился в тихие воды озера, сомкнувшиеся над рубкой
траурной колышащейся мантией.
   Дорен лишился гидроакустика - парень был среди тех, кто погиб в пещере.
Нелегко будет ювелирно провести "Барс" по зигзагам тесного, коварного
тоннеля, больше похожего на лабиринт. Дорен надел наушники.
   - Самый малый вперед.
   Дрожь зарокотавших машин пронизала корпус лодки. Из-под щитов выползли
пластины носовых горизонтальных рулей. Темная туша "Барса" вплыла в
объятия подводной арки.
   Спустя несколько минут лодка миновала опаснейшие гранитные выступы стен
тоннеля и замерла перед скальной грядой. Уходить здесь было некуда.
   Только всплывать.
   - Продуть среднюю группу, - распорядился Дорен и увеличил дифферент на
корму. Субмарина медленно поднималась к поверхности. Ожил динамик связи с
торпедным отсеком.
   - К бою готовы, сэр, - отрапортовал искаженный голос хозяйничавшего у
торпедных аппаратов Шелера.
   Верхняя часть рубки показалась из океанских волн, ощетинилась
металлическими змеями выдвижных систем. Исполинская громада "Джорджа
Вашингтона" возвышалась впереди - так близко, что Дорен различал
мельчайшие детали вплоть до поблескивающих креплений фальшборта.
   На авианосце тоже заметили противника. Хоботы сразу нескольких орудий
опустились, нащупывая рубку субмарины.
   Все десять торпед "Барса" были нацелены на полетную палубу "Джорджа
Вашингтона". Залп не потопит корабль, но причинит гигантские разрушения,
уничтожит большую часть вертолетов и самолетов, вызовет панику.
   Мигнул индикатор радиостанции. Авианосец пытался выйти на связь на
частоте "Барса". Дорен перебросил тумблер. В притемненной коробке
центрального поста среди сотен тускло светящихся ламп, циферблатов и
экранов прозвучал спокойный голос человека, который привык к повиновению
окружающих.
   - Говорит адмирал Холлиуэлл. Предлагаю вам немедленно сдаться. Лодка
под прицелом наших орудий. У вас нет ни одного шанса.
   Дорен сидел молча. Он не отвечал, но что-то мешало ему отдать команду
"огонь". Возможно, несомненная правота адмирала. Слишком мало торпед.
Какая там паника на военном корабле? Дорен изрядно потреплет их, но залп
возмездия неминуем.
   Дорен переключил радиостанцию в режим передачи и поднес к губам
микрофон.
   - Говорит Кеннет Дорен. Слышали о таком-?
   У меня на борту двадцать килограммов плутония.
   Стреляйте, если хотите.
   - Мы знаем об этом, - ответил адмирал. - Как знаем и о том, что
ядерного взрыва не произойдет, для этого нет соответствующих условий. Даю
вам тридцать секунд.
   Дорен отключил связь. Этот столь уверенный в себе голос, этот
вздымающийся равнодушной горой корабль, демонстрирующий силу и только
силу, олицетворяли все, что было ненавистно Дорену.
   Перед ним собственной персоной стояла надменная Америка. Страна,
обманувшая и предавшая его, выбросившая на обочину жизни и растоптавшая,
была сейчас там, на левиафане под звездно-полосатым проклятым флагом, и
тупые рыла десяти торпед Дорена готовы были превратить ее в ревущее море
огня, ужаса и смерти.
   Цифры менялись на дисплее электронного секундомера. Перед внутренним
взором Дорена на мгновение вспыхнула картина: он на палубе, возле рубки
тонущей субмарины, и где-то далеко в синеве замирают торжественные отзвуки
меди духового оркестра, играющего "Ближе к тебе, Господи".
   Дорен закрыл глаза. Наваждение пропало. В эти последние секунды он
вдруг невероятно остро ощутил все запахи и звуки мира, которых здесь не
было.
   Там тянуло дымком горящих листьев, нежаркое солнце светило сквозь ветви
оголенных осенью деревьев в чистом-чистом холодноватом воздухе. Вдали
слышался едва различимый лай собаки, уютно потрескивал костер, и пожухлая,
но еще не умершая трава ластилась к ногам.
   Здесь пахло нагретым металлом и монотонно тикали хронометры. Рука
Дорена сжала микрофон.
   - Огонь, - хрипло приказал он.
   Крышки торпедных аппаратов поднялись. И тут же громыхнули орудия
"Джорджа Вашингтона".
   Снаряды разворотили торпедный отсек, снесли рубку и смяли центральный
пост, как бумажный стаканчик.
   Субмарина наклонилась на нос и тяжело рухнула на каменное ложе.
   Кеннет Дорен проиграл свой последний бой и навсегда обрел покой на дне
океана.
   Двухместный самолетик "БД-5" выруливал на взлетную полосу. Ратников
посмотрел вверх из-под пластмассового фонаря кабины. Никаких вертолетов
или истребителей он не увидел. "БД" пошел на взлет, набрал высоту, заложил
вираж и устремился к мексиканскому побережью. Ратникову показалось, что он
использует свой шанс, когда из-за угрожающего конуса погасшего вулкана
вынырнули два штурмовика. Их преимущество в скорости было неоспоримым.
Ратников решил драться. Чем драться-в кабине у него был только компактный
пулемет "ингрэм М-10". Но просто так он уступить не мог.
   Ратников бросил машину вниз, убавил газ, откинул фонарь - ветер ледяным
шквалом ударил в лицо. Пилоты штурмовиков по-своему истолковали маневр и
условными сигналами показали: возвращайся и приземляйся. Едва ли ползущий
над самой водой "БД" вооружен, а летчик явно испугался - таково было
мнение преследователей, но они заблуждались. Когда первый штурмовик низко
пронесся над кабиной "БД", Ратников поднял ствол "ингрэма" и всадил в
брюхо вражеского самолета длинную очередь.
   - Получи! - возбужденно закричал Ратников Ветер трепал его короткие
волосы, солнечный отблеск сверкал на стволе оружия. Странно, но он был
счастлив.
   Пилот второго самолета уяснил, что дело серьезно и простым выводом
противника на посадку не обойтись. Без долгих размышлений он нажал на
гашетку. Из-под крыльев сорвались две ракеты в блистающем ореоле.
   Ратников еще успел увидеть их. Красивые, мелькнуло у него в голове.
Элегантные воздушные акулы, несущие смерть. Больше никогда и ни о чем он
уже не думал.
   Когда морские пехотинцы высадились на остров, они застали там одного
лишь профессора Филлингема. Шатаясь, старик шел навстречу крепким парням в
камуфляже. Командир группы капитан Райт подхватил его, чтобы не дать
упасть. Серебро седых волос профессора пылало в электрическом свете.
Капитан Райт видел, как шевелятся губы старика, но не мог разобрать, что
тот пытается высказать. Он наклонился ближе к профессору.
   - Зачем? Зачем, Господи? - шептал старик.
   Что мог ответить ему капитан Райт?


   10


   Доктор Ладыгин укладывал чемодан. Он заранее запасся визами нескольких
стран, денег у него хватало, но его ждало не увлекательное путешествие, а
печальное изгнание.
   Что деньги, когда дело его жизни погибло! Крах наступил по дьявольской
иронии из-за того, чего как раз и опасался Ладыгин: фактора Шалимова.
   Как это случилось, ему не суждено было узнать, потому что вся его
информация ограничивалась одним ночным телефонным звонком.
   - Шалимов бежал. Скрывайтесь, - произнес хорошо знакомый голос, и
прерывистой лентой потянулись гудки отбоя.
   За себя лично Ладыгин не волновался. Мистер Браун не выдаст его, не
выложит на холодные препарационные столы контрразведчиков труп их
совместной мечты. Но сама мечта испарилась, как мираж.
   Владимир Сергеевич не ошибался. В последнем разговоре с Шебалдиным,
Ласкеровым и Кориным - последнем разговоре в его жизни вообще - глава
организации ничего не сказал о существовании Ладыгина.
   Впрочем, для дела это уже не играло роли.
   После исчезновения главы программы исследований так или иначе
развалятся. Возможно, опытами заинтересуется ФСБ. Ну и пусть, концов они
не отыщут. Разрозненные показания свидетелей и странная аппаратура
непонятного назначения - вот все, что у них будет. Даже квалифицированные
эксперты смогут лишь определить, что приборы и устройства Ладыгина
пригодны для применения в нейрохирургии и экспериментальной психологии.
   Но для чего они использовались на самом деле?
   Никаких компьютерных дискет, никаких записей и рабочих журналов. Вся
сложнейшая, грандиозная информационная структура проекта хранится в одном
надежном сейфе - в мозгу доктора.
   Но Ладыгин - всего-навсего ученый, он не бизнесмен, не организатор. Ему
хватит денег на жизнь, но он не сумеет превратить эти деньги в еще большие
деньги, чтобы финансировать исследования. Не сумеет найти базу, и ни один
научный институт мира не окажет ему поддержки. Во всех без исключения
странах опыты на человеческом материале преследуются как преступные, а
мартышек доктору Ладыгину не достаточно. Вероятно, коекакие спецслужбы
вопреки закону проводят подобные изыскания, и им наплевать на то, что
Ладыгин лишен медицинского диплома. Они примут его с распростертыми
объятиями. Но они присвоят добытые им результаты. И его работа послужит
очередному безумному плану переустройства мира.
   У Ладыгина тоже имелся такой план, но доктор отнюдь не считал его
безумным. И он был близок, так близок к осуществлению!
   Московская ночь встретила его жарким валом разогретого воздуха и
редкими огнями фонарей. Ладыгин сел в машину, включил двигатель. Он ехал
нарочито медленно, словно боялся уронить достоинство слишком поспешным
бегством.
   Проблемы с отъездом заняли больше времени, чем рассчитывал Владимир
Сергеевич. Только вечером он прибыл в международный аэропорт. Таможня
отнеслась к нему так же, как и к другим пассажирам, повышенного внимания
он не привлек.
   Доктор Ладыгин беспрепятственно прошел в самолет, который по расписанию
вылетел в Лондон.


   11


   - Жаль, что приходится отпускать его, - сказал Корин сидящему за рулем
Шебалдину. "Волга"
   мчалась на дачу генерала Рубинова, предупрежденного об их визите
телефонным звонком. Ласкеров сидел сзади.
   - Видишь ли, Сергей. - Шебалдин зажег от прикуривателя новую сигарету.
- Бертенев, в общем-то, прав. С ним мы попали в чертовски затруднительное
положение. О суде не может быть и речи, и что прикажешь с ним делать?
   - Но не благословлять же на все четыре стороны!
   Шебалдин хмыкнул, притормозил перед светофором.
   - Ну, не так уж на все четыре... Одним из требований Бертенева были
чистые документы. Вот мы ему и подберем... Не совсем чистые. Словом, за
ним будут присматривать. Если он будет сидеть тихо в какой-нибудь
латиноамериканской дыре - так и пусть себе, это же вроде пожизненного
заключения.
   А попробует выпендриваться...
   - Что тогда?
   - Мало ли, - уклончиво ответил Шебалдин. - Бывают, например, несчастные
случаи...
   "Волга" свернула в переулок и прибавила скорость. Генерал Рубинов в
принципе не ожидал звонка Шебалдина. Он скорее ждал не оговоренного
предварительно посещения, поэтому с некоторым удивлением выслушал
телефонную тираду полковника.
   - Товарищ генерал, - говорил Шебалдин, памятуя о неприязни Рубинова к
господам в армии. - Я полагаю, вам следует принять нас с Леонидом
Савельевичем (о Корине он не упомянул). Мы хотели бы доложить о
значительных успехах, достигнутых нами в расследовании дела "Атлантиса".
Вы меня понимаете?
   - Да, - тяжеловесно пробасил Рубинов. - Я понимаю вас. Приезжайте.
   Он положил трубку и невидяще уставился в раскрытое окно дачи, куда
неожиданно для всех уехал еще днем. Дача не была отрезана от сердца
столицы.
   Правительственная и обычная телефонная связь действовали бесперебойно,
и генерал приказал секретарю докладывать ему обо всех звонках,
адресованных в кремлевский кабинет, и соединять его с теми, кто ему
потребуется. Это распоряжение было почти излишним, так как генерал не
пожелал говорить ни с кем, сделав одно-единственное исключение для
Шебалдина.
   Рубинов отвернулся от окна и вызвал начальника охраны майора Васильева.
   - Слушаю, товарищ генерал, - появился в дверях подтянутый, энергичный
майор.
   - Витя, сегодня вы мне не нужны.
   - В каком смысле? - не понял Васильев.
   - В прямом. Бери ребят, садитесь на машины и дуйте в Москву. Я хочу
побыть один. Ночь-то какая!
   - Так не положено, товарищ генерал, - заупрямился Васильев. - Служба,
инструкции...
   - Боишься за меня? Это в охраняемом поселке?
   - Товарищ генерал, - начал майор, но Рубинов так врезал кулаком по
столу, что задребезжал телефонный аппарат.
   - Выполняйте приказ!
   - Есть! - козырнул Васильев по-уставному и перешел на человеческий
язык. - Только вы уж прикройте меня, товарищ генерал.
   - Не трусь, - уголки рта Рубинова чуть разошлись. - Никто ничего не
узнает, а узнает, будет иметь дело со мной.
   Васильев четко повернулся и вышел.
   - Извини, Витя, - пробурчал Рубинов под нос.
   Во дворе зашумели моторы автомобилей, и через несколько минут генерал
остался на даче один. Он прошел из кабинета в уютную гостиную с камином и
толстым ковром, уселся в кресло перед телевизором. В ночной программе шел
фильм о приключениях Шерлока Холмса и доктора Ватсона.
   Некоторое время Рубинов заинтересованно следил за действием, потом
выключил телевизор и позвонил на контрольно-пропускной пункт дачного
поселка.
   - Я жду полковника Шебалдина... Пропустите его машину. Нет, он будет не
один... Какая разница!
   Пропустите, и все...
   Генерал подошел к небольшому инкрустированному шкафчику с хрустальными
стеклами, где держал лекарства, достал оттуда флакон с притертой пробкой.
Потом оторвал клочок газеты, сложил его пополам буквой V и высыпал на
бумагу серый порошок. Из графина он налил воды, сыпанул содержимое флакона
под язык, запил. Вкус порошка показался ему горьковатым, но не столь
неприятным, как он полагал. Он аккуратно убрал флакон в шкафчик, прикрыл
дверцу.
   По некрашеным деревянным ступенькам крыльца Рубинов спустился в сад.
Здесь было темно и тихо, половинка луны светила с безоблачного неба, пахло
свежей листвой. Генерал сел на скамейку у ворот, запрокинул голову, ловя
ртом насыщенный кислородом прогревшийся за день воздух. Он любил отдыхать
на этой скамейке. Здесь так хорошо думалось в ночные часы...
   За воротами прогудел автомобильный клаксон.
   Генерал отодвинул засов, закрытый охранниками снаружи при помощи
специального ключа, распахнул створки. "Волга" вкатилась во двор. Фары
осветили стройную фигуру хозяина, по-домашнему одетого в тренировочный
костюм.
   Из машины вышли трое - Шебалдин, Ласкеров и незнакомый генералу мужчина
примерно лет сорока, с неправильными чертами лица, в помятой и кое-где
изодранной одежде. Хотя генерал прежде никогда не видел этого человека,
ему почудилось что-то неуловимо знакомое в пристальном взгляде широко
расставленных серых глаз.
   - Познакомьтесь, - сказал Шебалдин, опуская приветствие и уставное
обращение. - Это Сергей Николаевич Корин.
   Генерал подошел ближе, не спуская глаз с лица Корина. Так они стояли
молча друг против друга, наверное, с полминуты.
   - Значит, вот вы какой, Корин, - наконец проговорил Рубинов вполголоса.
- Что ж, я рад видеть вас воочию.
   - А я рад, что удалось увидеть вас, мистер Браун.
   Генерал прикрыл глаза, помолчал.
   - Да, это я.
   После просмотра видеокассеты в квартире Бертенева и опознания мистера
Брауна между Шебалдиным, Ласкеровым и Кориным возник непродолжительный
спор о том, звонить ли генералу или действовать как-то иначе. Ласкеров был
против звонка:
   - Если вы предупредите его, почем знать, какую стратегию он изберет? Он
способен приказать сообщникам в Америке взорвать какой-нибудь го