иках негромко гудел странный
вибрирующий тон, то усиливающийся, то ослабевающий, а временами
пропадающий совсем.
   Он вызывал тошноту и рябь в глазах. Надвигалось нечто недоброе,
угрожающее. Шалимов инстинктивно зажмурился.
   - Откройте глаза! - голос в наушниках хлестнул, как удар кнута. Шалимов
повиновался, уплывая в волнах вибрирующего гудения. На черном экране
монитора замелькали десятизначные числа.
   Выскакивающие то наверху, то внизу слова не имели между собой никакой
видимой связи, это был произвольный набор понятий из самых разных областей
- реставрация, корона, интернат, буддизм, формулировка, жена, стол,
потребление, собака.
   Встречались и глаголы - выражать, нарастать, раскалывать, и
прилагательные, в основном обозначающие цвета. Шалимов исправно давил на
кнопку.
   Двое в белом вглядывались в дрожащие ломаные линии четырех каналов
энцефалограммы.
   - Давайте кластеры, - распорядился бородатый.
   Молодой ткнул пальцем в клавишу компьютера.
   Слова и цифры продолжали мельтешить, но на доли секунды вспыхивали
иные, ключевые слова, которые Шалимов ни прочесть, ни осмыслить не
успевал, но энцефалограмма реагировала. Суицид, страх, убийство, насилие,
деньги, боль, власть и так далее - всего около ста кластеров.
   Истязание мозга Шалимова тянулось с полчаса.
   Потом аппаратуру выключили, шлем сняли.
   - Развяжите меня, - потребовал Шалимов. В ушах гудело даже без
наушников, фигуры в белых халатах колыхались перед глазами.
   - Пока невозможно, - донеслось до него, словно из отдаленной галактики.
- Расслабьтесь, отдыхайте.
   Стальная сверкающая игла шприца вонзилась в предплечье. Шалимов
понимал, что его насильно погружают в беспамятство, топят в пучине
искусственного сна. Он должен сопротивляться, должен сохранить свой разум
для... чего? Он никак не мог обрести твердую опору. Есть что-то, ради чего
он обязан бороться с ними. Надо ухватиться за хвостик ускользающей мысли,
вспомнить, вспомнить... Саманта!
   Словно ледяной душ обрушился на Шалимова, смывая все возведенные
наркотическим ядом барьеры и перегородки. Он вспомнил, вспомнил все,
вплоть до того момента, когда бросился в схватку с бандитами в доме
Лесли... Но до этого они стреляли в Саманту. Боже, они убили ее... Или
нет? Или сейчас она, как и он, лежит привязанная к холодному
металлическому пауку, быть может, даже в соседней комнате, и ОНИ
равнодушно копаются в ее мозге, как в его... Нет, Шалимов не поверит в ее
смерть, пока не увидит ее мертвой. Надо выбраться... Выбраться...
   Тотальное наступление наркотика сломило хрупкую оборону Шалимова. Он
отключился. Наступила тьма без времени и пространства.
   Из смежного кабинета бородатый врач говорил по телефону.
   - Да, мы провели сеанс первичного компьютерного психоанализа... Все
реакции в норме... Нет, полагаю, работа с ним не составит труда. Мы уже
начали курс медикаментозного воздействия. Завтра можно будет приступить к
нейропрограммированию. Что? Подождать, пока вы допросите его лично? Имейте
в виду, этот допрос не удастся полностью стереть из его памяти. Воля ваша.
Да. До свидания.
   Врач положил трубку. Конечно, его собеседник
   прав. Никто не успеет разблокировать память Шалимова после того, как
тот признается в сотрудничестве с террористической организацией и назовет
ее главарей. Потому что зомби-программа самоубийства придет в действие
сразу же. Шалимов раскусит заложенную под зубную пломбу капсулу с
цианистым калием - как Геринг, это даже символично. Угрызения совести и
страх возмездия заставят уйти из жизни и его хозяев... План мистера Брауна
безупречен.
   И хотя талантливый врач-экспериментатор Владимир Сергеевич Ладыгин
отдавал ему должное, смутное беспокойство за собственную судьбу
преследовало доктора. Изгнанный из медицины по подозрению в опытах над
пациентами (по одному лишь подозрению, иначе бы посадили!), он нашел
приют, деньги и главное - возможность продолжать работу в лабораториях
мистера Брауна. Эксперименты длились несколько лет, и отнюдь не
совершенствование программ зомбирования было их целью. Зомбирование давно
уже доступно психологам средней руки. Амбиции Ладыгина и Брауна
простирались гораздо дальше, не о том мечтали они в нескончаемых беседах и
спорах до рассвета...
   А случай с Шалимовым был просто досадной побочной необходимостью... И
очень беспокоил Ладыгина. Нет, не того он опасался, что Браун уберет его
как свидетеля. Он верил Брауну. Он боялся случайного срыва, провала из-за
мелйчей. Все невозможно предвидеть. Крах мистера Брауна означал и конец
работы Ладыгина. Он не был математиком, которому довольно компьютера и
записной книжки. Его исследования требовали финансовых вливаний, дорогой
сложной аппаратуры, подпольных клиник, бесперебойной поставки живого
материала. Как он возместит все это, если придется бежать, скрываться? Где
он обретет покровителя и единомышленника, подобного мистеру Брауну? Вот
почему столь неохотно, с возрастающим чувством тревоги Ладыгин согласился
работать с Шалимовым.


   6


   Стефи, как озорная девчонка, радовалась новым открытиям. Оказывается, в
Москве есть такие же магазины, как в Париже и Лондоне, где можно купить
точно такие же товары, правда, чуть дороже.
   И автомобили здесь тех же марок, и аборигены человекообразны. Некоторые
даже прилично одеты.
   Впрочем, Россия могла пропасть пропадом и это бы ее ничуть не огорчило.
Но здесь был Корин, а отныне там, где Корин, будет и Стефи. С прошлыми
разлуками покончено навсегда.
   Прямо от здания ФСБ Корин позвонил Шебалдину. Тот отсутствовал:
вежливый приятный голос пообещал, что полковник появится часа через два.
   Корин повесил трубку и повел Стефи знакомиться с Москвой.
   Они брели по парку в Останкино, куда Корин привез ее на метро из
шумного и душного центра, чтобы показать знаменитую башню и отдохнуть от
суеты. Остановившаяся поодаль черная "Волга" не привлекла его внимания:
время от времени машины сновали по парковым окраинам. Но сухопарый человек
лет пятидесяти, вылезший из салона "Волги", направился к ним. Тревожный
сигнал прозвучал в мозгу Корина. Он сгруппировался и встал так, чтобы
прикрыть Стефи корпусом.
   Однако никто, видимо, не собирался ни стрелять, ни нападать и вообще не
проявлял агрессивных намерений. Незнакомец подошел к Корину и тихо
приветствовал его по-русски:
   - Здравствуйте, Сергей Николаевич.
   Корин машинально кивнул и постарался незаметно осмотреться. Боковым
зрением он засек парня в кожаной куртке на лавочке метрах в пятидесяти. А
вот и второй, справа под деревом. Есть и другие, можно не сомневаться.
Стефи прижалась к Корину.
   - Кто это? Что ему нужно?
   - Подожди, - шепнул он.
   - Я хочу поговорить с вами, Сергей Николаевич, - пояснил подошедший
столь же ровным и спокойным голосом. - Дама пока может подождать в машине
или на скамейке. Уверяю вас, ни вам, ни ей не причинят никакого вреда. Вы
профессионал и знаете, что похищения и убийства происходят не так.
   Корин заколебался. Несомненно, незнакомец не похож на киллера. К тому
же обложили их так плотно, что оставалось только подчиниться. Но, несмотря
ни на что, он не хотел отпускать Стефи в черную машину. Он сунул ей в руки
кейс.
   - Стефи... Посиди на лавочке вон там. Бояться нечего, мы только
поговорим. Честное слово, - он ободряюще улыбнулся, видя отблеск страха в
ее глазах. - Ну... иди, - он легонько подтолкнул ее в спину. Стефи
медленно побрела к скамейке, поминутно оглядываясь. Когда она уже не могла
их слышать (впрочем, она все равно не поняла бы ни слова по-русски),
незнакомец жестом пригласил Корина пройтись и сказал:
   - Полагаю, вы догадались, кто я, вернее, кого я представляю.
   - О да, - подхватил Корин. - Вы представляете банду убийц, уничтожившую
немало ценных сотрудников ЦРУ и захватившую "Атлантис". Если я прав, не
обижайтесь, что я не скажу "очень приятно", когда вы назовете себя.
   Незнакомец поморщился.
   - Благороднее все-таки говорить не о банде убийц, а об организации,
служащей определенным целям... Но в общем вы правы. Зовут меня Валентин
Петрович. Как вы понимаете, имя не настоящее.
   - И что же вам от меня нужно... Валентин Петрович? - Корин подпихивал
носком ботинка высохшую веточку. Ни на секунду он не упускал из виду
сидящую на скамейке Стефи.
   - Мы изучали вас, Сергей Николаевич, восхищаемся вами как опасным,
изворотливым противником.
   - Настолько восхищаетесь, что дважды пытались отправить на тот свет? -
усмехнулся Корин. - Уж лучше бы вы меня недооценили.
   - Кто старое помянет, тому глаз вон... Конечно, вы обижены на нас, а у
нас есть резоны обижаться на вас. А что, если прекратить нелепую
конфронтацию и стать друзьями? У нас имеются интересные предложения - Он
выжидательно посмотрел на Корина.
   - Конечно, на этой стадии операции у вас имеются интересные
предложения, - заметил Корин. - Ведь именно сейчас все висит на краю.
   А как только я помогу вам выкрутиться, получу пулю в спину, нет?
   Валентин Петрович выглядел глубоко оскорбленным.
   - Я считал вас умнее, Корин. Впрочем, согласен, у вас нет оснований
оказывать нам особое доверие Но я приоткрою завесу - совсем чуть-чуть, вы
и сами бы поняли это, если бы дали себе труд задуматься. Операция с
"Атлантисом" - вовсе не самоцель и не единственное наше предприятие. Это
лишь начало многих грандиозных проектов. Да, нам нужны эти десять
миллиардов долларов. А вы задумывались, для чего? Чтобы наслаждаться
жизнью? О, нет. Чтобы финансировать другие программы, которые чахнут из-за
недостатка средств. Наши планы обширны и увлекательны. Поверьте, для
такого человека, как вы, не найдется более захватывающего поля
деятельности. И для нас вы просто находка. Мы сумеем оценить вас по
достоинству.
   Корин выслушал его монолог, одновременно анализируя грамотный
тактический подход Валентина Петровича. Он предлагал не деньги, точнее, не
только деньги. Он предлагал потрясающую игру, невероятную, невиданную
партию со всеми спецслужбами мира. По его мнению, Корин - человек игры,
человек риска - не мог отказаться от сделанного таким образом предложения.
И по-своему он был прав.
   Они не учли одного - крови. Той крови, что сплошь заливала тело Саманты
Ларрены в жаркую парижскую ночь, и той, что узенькой струйкой стекала с
пробитого пулей лба майора Эпилгейта, и той, что пролилась в кабине
"Атлантиса", и другой...
   Валентин Петрович истолковал молчание Корина как взвешивание всех "за"
и "против" и усилил нажим:
   - Что касается денег, тут мы не намерены ограничивать вас конкретной
суммой. Как нетрудно понять, вскоре деньги перестанут быть для нас
проблемой. Просите сколько хотите, а для начала мы можем перечислить в
швейцарский банк... Ну, скажем, пять миллионов долларов. Или десять. Как
вы на это смотрите?
   - Гм... Судя по тому, что вы обхаживаете меня, потеря Берринджера
нанесла вам чувствительный удар.
   Валентин Петрович фыркнул.
   - Берринджер! На подготовительном этапе мы, конечно, не могли обойтись
без него, но он - отработанный пар, который все равно пришлось бы
стравить, чтобы котел не рванул...
   - Я должен подумать, - сказал Корин.
   В глазах собеседника заискрились льдинки.
   - А вот на раздумье у нас времени нет совсем, Сергей Николаевич. О чем
тут думать? Выбор у вас небогатый.
   На лужайке развернулся мерседесовский фургон наподобие тех, какие
используют под кардиомобили "скорой помощи". Задняя дверца распахнулась.
Валентин Петрович жестом приказал Корину садиться в машину и тут же
загладил резкость устным приглашением.
   - Сейчас мы поедем на дачу, Сергей Николаевич, там и договорим. В
городе душновато... Разумеется, мисс Джонсон тоже едет с нами.
   - Стефи! - позвал Корин.
   Женщина подбежала к "Мерседесу". Молодые люди в кожанках окружили их
безмолвным кольцом. Один из них - блондинистый стриженый крепыш -
посмотрел на Стефи оценивающе-пристально, что сразу засек Корин.
   - Прошу! - торжественно произнес Валентин Петрович, указывая в глубь
кузова фургона. Корин и Стефи забрались в автомобиль. Дверь за ними
захлопнули и заперли.
   Они сидели на обитой кожей скамье, привинченной к стене. Плотно
закрытые матовые стекла пропускали достаточно света, но разглядеть сквозь
них что-либо было невозможно. Корин благоразумно не пытался их открывать,
памятуя о непременных машинах сопровождения. Ему почему-то не хотелось
портить отношения с новыми покровителями.
   Стефи не спрашивала ни о чем, и Корин не торопился объяснять ей
ситуацию - в машине могли быть установлены микрофоны. Но когда они
проезжали по какому-то гремящему и дребезжащему мосту, он наклонился к ее
уху.
   - Мы влипли, Стефи. Не бойся ничего. Постараемся выбраться.
   Она робко, благодарно улыбнулась.
   "Мерседес" трясло и подбрасывало на ухабах проселочной дороги. Они
ехали сорок три минуты - Корин засек время по часам. Когда машина
остановилась, снаружи донеслись приглушенные голоса, лязганье засова
ворот. "Мерседес" прокатился еще с десяток метров и встал. Дверь
отворилась.
   Корин вышел на траву голого, лишенного деревьев и построек двора,
обнесенного высоким забором перед трехэтажным кирпичным зданием, помог
спуститься Стефи. Один из парней в куртках забрал у него кейс, а у Стефи
сумочку. Корин состроил презрительную гримасу.
   Кроме "Мерседеса", во дворе стояла черная "Волга". Из нее не спеша
выбрался Валентин Петрович и сопроводил гостей (или пленников - это
зависело от поведения Корина) в дом. Стефи увели на второй этаж в
комфортабельную просторную комнату с телевизором "Сони" и
видеомагнитофоном. Интерьер дополняли кованые фигурные решетки на окнах.
Охранник оставил Стефи одну и повернул ключ в замке ореховой двери.
   Корин последовал за хозяином в элегантно обставленный кабинет на первом
этаже. Решетки украшали окна и здесь. Валентин Петрович расположился в
кожаном кресле в уголке отдыха, кивком предложил Корину составить ему
компанию, отодвинул дверцу зеркального бара.
   - Что выпьете, Сергей Николаевич? "Картель", "Наполеон", "Метакса"? Все
подлинное, из Парижа и Афин.
   - Виски, - сказал Корин. - "Баллантайн".
   Валентин Петрович достал увесистую квадратную бутылку.
   - Надеюсь, вы извините нас за некоторые меры предосторожности. - Он
наполнил сосуд над хрустальным лафитником. - Лично я предпочитаю доверие,
но, увы, я не все решаю.
   - Пустяки, - благодушно отозвался Корин.
   - Да? Ну, хорошо, - владелец кабинета приподнял рюмку. - За наше
плодотворное сотрудничество?
   - Как хотите, - пожал плечами Корин и выпил.
   Валентин Петрович лишь слегка пригубил напиток - он не любил спиртного.
Он встал, вынул из ящика стола цветную фотографию Шалимова и бросил на
стол перед Кориным. Тот скользнул по снимку равнодушным взглядом.
   - Узнаете, Сергей Николаевич? Этот человек встречался с вами в Париже.
   - Ну и что?
   - Мы хотели бы узнать, что он успел рассказать вам о нападении на
"Атлантис" и кому еще он об этом рассказывал.
   - Только и всего? - с усмешкой сказал Корин. - Это не стоит десяти
миллионов.
   - Видите ли, Сергей Николаевич, информация - товар скоропортящийся, - с
оттенком сожаления проговорил хозяин. - Сегодня она, быть может, стоит и
больше, а завтра - ни гроша. Но это, конечно, не все. Есть еще ряд
вопросов. Как далеко продвинулось расследование ЦРУ, и что они затевают в
поисках золота и нашей базы? Кто возглавляет операцию, какие подходы можно
нащупать к этому человеку? Деньги, компрометирующие сведения,
морально-психологический фактор? Нам нужна ваша консультация.
   - Для консультанта у меня неплохое жалованье, - небрежно заметил Корин.
- Что ж, пожалуйста. Шалимов не рассказывал мне решительно ничего, более
того, как только я намекнул на ЦРУ, он врезал мне по шее и смылся. Раз вы
следили за мной, должны были это видеть.
   - Это правда, - подтвердил Валентин Петрович, - но мы не слышали вашего
разговора.
   - А разговора как такового и не было.
   - Допустим... А остальные вопросы?
   - На все вопросы - "нет".
   - Что "нет"?
   Корин вздохнул и полез в карман за сигаретами.
   Валентин Петрович предупредительно поднес зажигалку.
   - "Нет" - значит то, что директор ЦРУ забыл передо мною отчитаться.
   Глаза хозяина дома сузились.
   - Зря вы так, Сергей Николаевич. Теряете много и не приобретаете
ничего. Не забывайте, что мисс Джонсон в наших руках.
   - Так я и не отказываюсь от сотрудничества, - развел руками Корин. -
Просто я действительно ничего не знаю. Но на другие вопросы, возможно...
   - Других нет, - оборвал хозяин кабинета, - и для вас их может не быть
вообще. Даю вам срок до пяти часов утра. Потом мы и без вас справимся.
   Сейчас вас отведут в комнату. Отдохните, подумайте. Я буду неподалеку.
Если передумаете, постучите в дверь - охрана вызовет меня. Если нет, ровно
в пять мисс Джонсон умрет на ваших глазах. Обещаю, что так и будет. Потом
ваша очередь. Все.
   Он нажал кнопку звонка. Двое охранников выросли на пороге.
   - Уведите, - распорядился хозяин.
   Корина провели по коридору и втолкнули в соседнюю комнату. Аскетическая
обстановка и впрямь располагала к размышлениям. Письменный стол, стул,
незастланная кушетка - если это гостевые апартаменты, пять звездочек им
вряд ли присудят.
   Корин меланхолично подергал решетки, несильно ткнул плечом дверь. Шансы
на побег нулевые, да если и выломать дверь, что делать с вооруженными
охранниками? Корин заранее решил, что если до четырех утра не придумает
приличного плана побега, потребует встречи с Валентином Петровичем и
попробует запудрить ему мозги. Плохая идея лучше никакой.
   В окно Корин увидел, как Валентин Петрович переговаривается с мощным
парнем в коже, придерживая дверцу "Волги". Слов он не разбирал, только
приглушенный звук голосов. Дверца хлопнула, машина выехала со двора.
Белобрысый, что приценивающе оглядывал Стефи, заложил засов ворот, и оба
охранника вернулись в дом.
   Итак, их всего двое? Вероятно, но в доме могут находиться и другие. К
тому же для Корина что двое, что целая армия - все равно. Каждый из парней
превосходил Корина массой, ростом и силой, не говоря о выпирающих из-под
курток пистолетах.
   И он не мог выломать дверь, не поднимая шума.


   7


   Разукрашенные пластмассовыми бриллиантами настенные часы показывали
половину второго ночи.
   Стефи устала метаться по комнате, как тигрица в клетке. Она прилегла на
подушки дивана, вскочила снова, втолкнула в пасть видеомагнитофона первую
попавшуюся кассету. Джо Кокер навязчивым хриплым баритоном посоветовал ей
снять с себя все, при этом милостиво разрешал остаться в шляпе. Шляпы у
Стефи не было, поэтому она швырнула в экран коробку от кассеты.
   Хуже всего была эта проклятая неизвестность.
   Где Корин? Стефи так стремилась помочь ему, а вместо этого повисла
гирей на его ногах.
   За дверью послышались осторожные шаги, потом негромкие скребущие звуки.
Стефи обратилась в слух. Похоже, в замке поворачивается ключ!
   Корин?
   Дверь медленно приоткрылась. Это был не Корин. На пороге стоял
улыбающийся белобрысый охранник, и в руке его поблескивал шприц.
   Парень протиснулся в комнату, запер за собой дверь, с ухмылкой сунул
связку ключей в карман.
   - Разомнемся, крошка? - вежливо предложил он. - А это чтобы ты не
брыкалась...
   Игла шприца нацелилась в предплечье Стефи.
   Она не знала русского языка, но по интонациям и поведению парня угадала
женской интуицией, зачем тот пришел. И та же интуиция подсказала ей, как с
ним держаться.
   Стефи соблазнительно улыбнулась, облизала губы и прошептала:
   - Ты мне нравишься... Такой большой и сильный! Иди ко мне... А это
убери, - она отвела его руку со шприцем. - Какое же удовольствие, если я
буду лежать, как бревно? Не понимаешь? - Она расстегнула пуговку на платье
и для пущей убедительности добавила известные ей русские слова: -
Горбачев, Сталин, Берия, ура!
   От странной политико-эротической тирады охранник несколько оторопел, но
главное он понял:
   ему не