гой вопрос, связано ли убийство с информацией
Эпилгейта или это случайное совпадение. У Каннингхэма, конечно же, хватало
врагов, особенно после скандинавской миссии.
   Беспокоило Коллинза и то, что Каннингхэм уехал, не поставив в
известность Контору. Правда, не далее как сегодня утром сам полковник
справедливо заметил генералу Стюарту, что ни один закон не обязывает
сотрудника в отпуске указывать свое местонахождение Но кроме законов,
существуют еще и неписаные правила, и если официальный закон иногда ради
пользы дела можно и нарушить, негласную традицию - никогда. А традиция
гласила, что офицер ЦРУ и в отпуске, и на пенсии, и на Луне, и на Марсе
остается офицером ЦРУ и, следовательно, должен находиться в пределах
досягаемости на случай непредвиденных событий. Тем более это твердо знал
такой человек, как Каннингхэм, один из лучших и незаменимых. И он нарушил
традицию.
   Возможно, свет на эту загадку прольет Эпилгейт - по прибытии в
Сент-Питерсберг нужно сразу позвонить ему. На мгновение Коллинз пожалел,
что не осмотрел номер Каннингхэма в "Фор Сизенс", но махнул рукой Он знал
Каннингхэма.
   Если тот что-то задумал и считает, что коллегам об этом знать ни к
чему, никаких зацепок не останется
   Однако Эпилгейт - сам по себе, разобраться в хитросплетениях вокруг
убийства Каннингхэма он не поможет. Рация, прибор ночного видения - все
указывало на превосходно подготовленное преступление. Но где произошло
покушение - возле деревянного домика или вдалеке от него? Кто выбросил
тело из автомобиля и увел "Тандерберд" в Сент-Питерсберг? Убийца? Что он
искал в машине и в чемодане, зачем забрал документы Каннингхэма? На месть
террористов это никак не похоже. И гильзы.
   Эти гильзы не давали Коллинзу покоя.
   В полицейском управлении Сент-Питерсберга полковник попросил провести
его в морг. Ряд стерильных бело-голубых дверец холодильников навел его на
мрачные мысли, оформленные почему-то в виде официального бланка с
заголовком "Рапорт об отставке".
   Щелкнули замки, выкатилась на дребезжащих колесиках металлическая
решетчатая конструкция.
   Коллинз сдернул простыню, покрывавшую безжизненную протоплазму, еще
сутки назад бывшую его другом.
   Доклад Уиндэма не солгал - опознавать было нечего. Коллинз с минуту
молча постоял у останков, отдавая товарищу последний долг.
   В полицейской лаборатории он осмотрел вещественные доказательства,
которые ничего не доказывали и ничего не проясняли, и поднялся на
четвертый этаж в кабинет Уиндэма. Он поделился с начальником полиции
невеселой информацией о том, что его визит в Сент-Питерсберг оказался
бесполезен. Потом он попросил Уиндэма разрешить воспользоваться телефоном
и набрал парижский номер Эпилгейта. Никто не ответил. Коллинз положил
трубку. Начальнику полиции он ничего не сказал о своем открытии в Нейпле.
Это внутреннее дело ЦРУ.
   - Да, а что там насчет этого взрыва по автостраде? - поинтересовался он.
   Уиндэм пожал плечами.
   - Наши ребята работают, но пока пусто. Мы сообщим вам немедленно... Вы
возвращаетесь в Вашингтон?
   - Если сегодня еще не поздно это сделать, - в раздумье протянул
Коллинз. - На всякий случай порекомендуйте мне хороший отель...
   Коллинз спустился на первый этаж в столовую, в рассеянности набрал блюд
больше, чем мог съесть. Он сидел и смотрел через большое витринное окно на
улицу, где сгущались теплые сумерки.
   Он был неспокоен, но обеспокоился бы еще сильнее, ес/ш бы знал о
событиях, происшедших минувшей ночью с Каннингхэмом и Лесли Энджелом.


   4


   Головокружение. Это слово и обозначаемое им состояние наперегонки
метались в черепе, стиснутом беспощадной струбциной похмелья. Открыть
глаза - вот что представлялось подвигом, непосильной задачей, тринадцатым
деянием Геракла. И все же Лесли осторожно, миллиметр за миллиметром,
приподнял каменные веки и застонал.
   Сначала он никак не мог понять, что представилось его взгляду,
проснулся ли он вообще или все еще спит... или, может, умер и находится в
аду? Пожалуй. Разве что чертям придет в голову так причудливо разрисовать
потолок. Разноцветные треугольники, круги, квадраты... Что за
фантасмагория? Но это именно потолок, вон свисают круглые светильники на
шнурах.
   Лесли Энджел попытался вытянуть руку и уперся во что-то мягкое и
теплое, похожее на человеческое тело. Лесли выругался про себя, а тело
зашевелилось, поднялось из-под одеяла и оказалось симпатичной темноволосой
женщиной лет тридцати пяти.
   - Ну и ну, - сказал Лесли.
   - Не могу с тобой не согласиться, - сказала женщина.
   - Виски, - потребовал Лесли, благоразумно отложив решение вопроса о
том, кто она такая и как он сюда попал.
   Женщина сочувственно улыбнулась, соскользнула на пол и поспешила к
настенному бару. Она была совершенно голой, что весьма смутило Лесли
Энджела, особенно когда он обнаружил, что и сам пребывает в аналогичном
состоянии.
   Мужественно пытаясь не обращать внимания на то и дело происходящие в
голове болезненные красные взрывы, Лесли приподнялся и огляделся.
   Он лежал на обширном диване в центре необъятной комнаты со стеклянными
стенами, в коей царствовал немыслимый беспорядок. Тут и там на треногах
(как же они называются, эти треноги?)
   стояли большей частью незаконченные абстрактные полотна, иногда
повторяющие орнамент потолка, но чаще укреплявшие Лесли в мыслях об аде.
   "Если это мастерская художника, - подумал Лесли, - какое счастье, что я
не художник. Но кто я, черт возьми, такой?"
   Женщина вернулась с пятидесятиграммовой рюмкой виски, как ангел
милосердия. Давясь, Лесли глотнул. Мир постепенно становился конкретнее и
привлекательнее.
   - Ну что, мистер Энджел? - с лучистой улыбкой произнесла обнаженная
спасительница. - Дождетесь полицию здесь или предпочтете покинуть пределы
штата?
   Лесли непонимающе уставился на нее.
   - А за мной гонится полиция? По какому обвинению?
   - О, целая куча, - ласково объяснила женщина. - Нарушение общественного
порядка, нанесение телесных повреждений, уничтожение частной
собственности, дебош с дракой и кража. Я еще могу персонально
присовокупить изнасилование, но, думаю, лет десять тебе и так намотают,
злодей. - Она тихонько засмеялась и легко поцеловала Лесли в щеку.
   - И это все я?!
   - Угу... Я помогла немного, но больше чем на свидетеля не потяну.
   - Дьявол! Но... Где я?
   Женщина изумленно посмотрела на Лесли.
   - Ты что, совсем ничего не помнишь?! В моей студии в Сарасоте!
   - В Сарасоте?
   - Штат Флорида, США, идиот.
   Лесли вспомнил все. Память обрушилась на него, как внезапный
тропический ливень, затопляя все закоулки сознания и поднимаясь на опасную
высоту...
   Лесли Энджел (настоящее имя - Лесли Уильям Харрингтон), гражданин США,
белый, возраст - 32 года, рост - 180 сантиметров, телосложение худощавое,
волосы каштановые, глаза серые, нос прямой, особых примет нет, профессия...
   Мысленно перечисляя данные собственного досье, Лесли запнулся на графе
о профессии. Что, впрочем, было не случайно. С детства, прошедшего в
Детройте, штат Мичиган, он увлекался рок-музыкой, бредил Фрэнком Заппой,
Элисом Купером и группой "Кисе". Со своей гитарой и мыслью, что он
непревзойденный гений, до двадцати пяти лет скитался по детройтским
поп-группам, известность которых не выходила за пределы клубов, где они
выступали. Семь лет назад, осознав всю безнадежность попыток пробиться в
США, уехал в Германию, где долго и тщетно предлагал свой демо-тейп
[Демонстрационная запись] немецким фирмам грамзаписи. Наконец небольшая
фирма "Роудрайдер", решив, очевидно, что нанимать бандитов, дабы
избавиться от домогательств Лесли, будет дороже, заключила с ним контракт
на два диска. Они вышли под псевдонимом Лесли Энджел и не имели ни
малейшего успеха даже в Германии, не говоря об остальной Европе.
   В этот период отчаявшийся было Лесли и познакомился с немецкой
художницей Астрид Шеллинг (как раз подносившей ему вторую порцию виски).
Основную часть времени Астрид проводила в США, где устраивались ее
выставки и где ее хорошо знали в кругах артистического бомонда. Она подала
Лесли идею отказаться от музыкальной карьеры и попробовать силы в
рок-журналистике. Вернувшись в Детройт, Лесли с помощью Астрид устроился в
довольно респектабельную газету "Рок-н-ролл гитар ревью", но не достиг
особых успехов и на этом поприще. Пробиться к самым ярким звездам
американской рок-сцены не получалось, Лесли вынужден был довольствоваться
материалами поскромнее. Его интервью и репортажи появлялись, как правило,
на последней странице. Редактор смотрел на него косо. Лесли Энджел
балансировал на грани увольнения.
   Но теперь у него были деньги. О, наконец у него были деньги! Правда, он
их не заработал. Просто на одной презентации в Нэтвилле в него влюбилась
глупая и некрасивая дочка богатого скотопромышленника из Теннесси, на
которой он, недолго думая, и женился. Узнав об этом, Астрид пожала плечами
и выдала банальную сентенцию наподобие того, что в жизни каждый
устраивается, как умеет.
   Однако она не обиделась на Лесли и не бросила его.
   Ибо при всем своем легкомыслии и многочисленных пороках, среди которых
пьянство и лень занимали не последнее место, Лесли Энджел отнюдь не
относился к людям, для которых выгодная женитьба является пределом
мечтаний. Да, он хотел денег и не отказался от них, когда они сами
приплыли к нему в руки; но он жаждал большего. Он хотел состояться.
Стартовым условием мог быть удачный диск (Лесли не расставался с мыслью о
карьере супергитариста), или сенсационный репортаж - не обязательно о
музыке, или... Словом, все, за что мог прочно ухватиться
тридцатидвухлетний американский парень, не излишне обремененный
образованием и связями, которому не слишком везло в жизни, но у которого
все в порядке было с головой.
   Поэтому можно понять радость Лесли, когда Астрид позвонила ему и
пригласила в Сарасоту на ежегодную церемонию вручения "Янтарного
микрофона" - престижной музыкальной премии в США. Лесли знал, что на этих
церемониях бывают не только певцы и композиторы, но и писатели, художники,
скучающие денежные мешки. Если повезет, то здесь можно урвать шикарное
интервью или даже стать свидетелем волнующего скандала (тогда ему не
приходило в голову, что самый волнующий скандал устроит*как раз он). Кроме
того, Лесли радовался предстоящей встрече с Астрид, которую не видел
больше года.
   И что же? Поначалу все шло благополучно. На церемонии они сидели во
втором ряду, и когда вручали "Янтарные микрофоны", Лесли представлял на
эстраде себя и находил, что выглядел бы много лучше этих надутых индюков и
индюшек. Но вот потом... Миллионер Марк Арчибальд давал элитный прием на
борту своей фешенебельной яхты "Санлайт Уорриор". Разумеется, никто и не
подумал о каком-то Лесли Энджеле, но Астрид была в списке допущенных и
провела его с собой.
   В двадцать два часа "Санлайт Уорриор" под грохот фейерверка вышла в
Мексиканский залив.
   В мягко освещенном салоне толпились умопомрачительно одетые звезды и
звездочки в окружении гораздо более именитых журналистов, нежели Лесли
Энджел. Сначала он пытался пробиться кое к кому поближе, но это был явно
не его день. Тогда он принялся кружить по далеким орбитам, ловя обрывки
фраз и мучительно соображая, как организовать эту кучу мусора в
мало-мальски приличный репортаж. Как назло Астрид, атакованная двумя
агрессивными собратьями по перу, не могла помочь ему. В конце концов он
плюнул и хмуро поплелся к барной стойке.
   Вечеринка разгоралась под пение Уитни Хьюстон, которую Лесли терпеть не
мог и которая привела его в еще более ожесточенное расположение духа. Он
мрачно истребил три бокала мартини, захватил с собой бутылку "Метаксы" и
протолкался сквозь заслон танцующих тел к почти свободному столику. Там
сидел лишь один седовласый пожилой джентльмен весьма благообразной
внешности. Несколько минут Лесли тупо вспоминал, где мог его видеть, и
наконец узнал профессора Джонса Макинроя, автора многочисленных популярных
книжек об Иисусе Христе.
   Вот тут-то все и началось. Конечно, Лесли перебрал, но и профессор,
явно не хотевший с ним разговаривать, быстро довел Лесли до холодного
бешенства. Ему было известно немало о частной жизни подобных благонравных
проповедников, сколотивших миллионы на слащавых поучениях, порочных по
сути, но на публике старающихся вести себя безукоризненно. Вообще-то Лесли
ничего не имел против религии и тем более против Иисуса Христа, хотя
считал, что в его истории слишком много темных мест. Но сейчас он видел
перед собой присосавшегося к телу веры жирного клеща и не собирался
выпускать его, пока не раздавит.
   Лесли изрядно хлебнул "Метаксы" и пошел в атаку на собиравшегося
уходить профессора.
   - У меня есть доказательства, - преувеличенно твердо заявил он, - что
вы в своей последней книге врете. Христос вообще не был распят. Он окончил
свою жизнь в Японии, в нынешней префектуре Аомори на севере острова Хонсю,
в деревне Сингомура в возрасте ста шести лет. У него была жена Юмико и три
дочери, все они пережили его. Я берусь доказать это через десять минут и
ставлю двадцатку против доллара, - при этом он крепко ухватил профессора
за рукав пиджака.
   Макинрой тщетно пытался освободить рукав, а вокруг столика,
привлеченные громогласными откровениями Лесли, уже группировались
любопытные.
   - Очень хорошо, мистер, - радостно заявила рыжеволосая девушка в весьма
открытом платье, - принимаю один к двадцати.
   - Чушь, - сердито выкрикнул кто-то из-за спины Лесли. - Ставлю десять
против одного, что парень срежется.
   - Принято...
   Профессор Макинрой начал понимать, что угодил в крайне неприятную
ситуацию. Ретироваться с достоинством он уже не мог, так как гости плотным
кольцом окружили стол. Он скривился и презрительно бросил:
   - Мне жаль вас, юноша. Но если кому-то хочется быть всеобщим
посмешищем, я не собираюсь препятствовать.
   Лесли торжествующе засмеялся и оглядел зрителей устроенного им шоу.
   - Деньги на стол, господа! Я начинаю, - очередная доза "Метаксы"
исчезла в его глотке. - Итак, первое. В 1935 году в префектуре Ибараки в
архивах синтоистского храма Кесоходайдзингу были найдены древние свитки.
Об их содержании мне рассказал восьмидесятилетний председатель
торгово-промышленной палаты Томэкити Симототидана, который их видел своими
глазами. Там утверждается, что Христос дважды приезжал в Японию.
   Сначала в горах префектуры Яманаси он около 10 лет постигал философию
синтоизма, а потом, когда в Палестине начались гонения на христианство,
через Сибирь и Аляску вернулся в порт Хатинохе, откуда недалеко до
Сингомуры.
   - Браво! - громыхнул высокий плотный мужчина в сером костюме, как
смутно помнилось Лесли - кинопродюсер. - Пять к одному на парня!
   Профессор Макинрой заметно мрачнел.
   - Ставки сделаны! - воскликнул Лесли. - Второе. Настоятель храма
Такэути, предпринявший поисковую экспедицию, обнаружил могилу Христа... -
Зрители в восторге взревели. Лесли невозмутимо продолжал: - ...Во
владениях фермера Тоезди Савагути, которого односельчане единодушно
признают потомком Христа. Третье. Сегодня в Сингомуре живет 4250 человек,
среди них нет ни одного христианина. Однако, - Лесли поднял палец, - из
глубины веков до наших дней дошла традиция вышивать пеленки новорожденных
звездой Давида и помечать манишки младенцев нарисованным черной тушью
крестом. Четвертое. Отца и мать дети Сингомуры называют "апа" и "ая".
По-японски это ничего не значит. Это родной язык Христа.
   Азартные болельщики Лесли неистовствовали, профессор же побледнел. Но
Макинрой все же попытался сохранить лицо.
   - Кто же, по-вашему, был распят на Голгофе? - спросил он бесцветным
голосом.
   Лесли хладнокровно завершил окружение противника.
   - У Христа, - наставительно заявил он, - был родной брат по имени
Ишкири, который и принял мученическую смерть. Христос привез в Японию ухо
и волосы распятого брата. Они захоронены в так называемом "малом кургане"
рядом с подлинной могилой Христа...
   - Кончено! - взвизгнула рыжая девица - Мы выиграли!
   Макинрой рывком встал, белый, как фарфоровая чашка.
   К чести Лесли Энджела необходимо заметить, что он не выдумал свою
историю, хотя, конечно, слышал ее не от старика-японца Симототиданы.
   Пару лет назад ему рассказал об этом Билли Шульц из агентства Рейтер за
кружкой пива, остальное сделала хорошая память.
   Лесли поднял стакан, полный "Метаксы".
   - За процветание дураков и лгунов! - провозгласил он, выпил. - Аминь.
   Гроза надвинулась в виде легко рассекшего поздравлявшую Лесли и
расплачивавшуюся за проигранное пари толпу пожилого мужчины спортивного
сложения - владельца яхты и хозяина приема мистера Марка Арчибальда. Одной
рукой он без усилий выдернул Лесли из-за стола и тихо произнес, глядя ему
прямо в глаза.
   - Мистер Макинрой - мой гость. Не знаю, кто вы такой и как сюда попали,
но если вы сию же минуту не извинитесь перед ним, я собственноручно выкину
вас за борт на радость акулам.
   Лесли окинул противника оценивающим взглядом. Силы были неравны, но
алкоголь похитил его аналитические способности, и он храбро парировал:
   - Да пошел ты...
   Договорить ему не удалось. Роскошный апперкот швырнул его через весь
салон мимо уворачивающихся гостей на барную стойку. Зазвенело стекло.
   Лесли схватил за горлышко подвернувшуюся бутылку и бросился на обидчика.
   В этот момент до занятой беседой с репортером в другом конце салона
Астрид Шеилинг дошло, что с Лесли что-то не так. Она могла бы сообразить и
раньше, если бы чуть меньше выпила. Не вникая в существо происшествия, она
ринулась на защиту Лесли и успела перехватить его руку с бутылкой, когда
та была готова обрушиться на голову миллионера.
   - Торро! - кричал разошедшийся не на шутку Лесли. - Защищайся, свинья!
Сволочи...
   Он вырвался из объятий Астрид, размахнулся и швырнул бутылку в огромное
зеркальное окно салона. Стекло рассыпалось вдребезги и опало осколками на
пол...
   Как бежали они с яхты - отдельная история.
   На кормовых талях висела спасательная резиновая лодка, напоминавшая
"Еретик", на котором доктор Ален Бомбар пересек Атлантический океан Перед
Лесли стояла задача скромнее - пересечь несколько миль Мексиканского
залива и скрыться от готовой линчевать его команды. Он рванул трос,
завертелись металлические блоки, лодка плюхнулась на фосфоресцирующие
волны. Недолго думая, Лесли спрыгнул вниз. Астрид за ним.
   Они благополучно добрались до Сарасоты, до студии Астрид, где долго
хохотали, обсуждая подробности скандала, еще что-то пили... Это Лесли уже
неясно помнил.
   - Ты думаешь, он настучит копам? - обеспокоенно спросил Лесли, поглощая
третью дозу "Лонг Джона". Он сидел в кресле в махровом халате Астрид и
успел настолько прийти в себя, что даже закурил.
   Астрид, облаченная в шелковую пижаму, пожала плечами.
   - Даже если и нет, сегодня же все газеты глотки надорвут из-за твоей
суперсенсации И потом, как ни крути, а получается, что лодку-то мы украли,
не говоря уж о разбитом стекле...
   Лесли тяжело вздохнул.
   - М-да... А где она?
   - Кто?
   - Лодка.
   Астрид виновато улыбнулась:
   - Не знаю Ты продырявил ее на берегу Лесли решительно отставил рюмку и
встал.
   - К черту. Сматываюсь из Америки, пока меня не замели. Если этот
Арчибальд достаточно мстителен, он упрячет-таки меня за решетку.
Направлюсь куда-нибудь в Европу. Пары месяцев хватит, чтобы обо мне забыли?
   - Конечно, но...
   - Что?
   - Твоя газета.
   Лесли поморщился.
   - Да ну ее... Это все равно не вариант. Так и так меня вот-вот
вышвырнут.
   Астрид подошла к Лесли, обвила его шею руками:
   - Не исчезай надолго. Я помогу тебе, нажму кнопки. Я немного знаю
здешнего начальника полиции. Он мнит себя ценителем искусства и пойдет мне
навстречу...
   Лесли высвободился из объятий.
   - Я позвоню, - сказал он.
   Следующий час они занимались укладкой чемодана Лесли и поисками его
запропастившейся кредитной карточки "Амери