оть.  Теперь
воспитанный мужчина  и  галантный  офицер  галактической  пехоты  просто
обязан был подойти к даме, дабы представиться и познакомиться.
   И  он  подошел,  искренне  надеясь,  что  не  выглядит   сконфуженным
вахлаком. Хотя сознавал, что именно таковым только что и стал.
   Все обстояло гораздо хуже, чем ему поначалу представилось.
   Она была не просто красивая  -  красивых  много  и,  что  характерно,
Кирьянова всю жизнь отпугивали те из  них,  что  выглядели  утонченными,
совершенными и,  как  следствие,  холодными  куклами.  Она  была  совсем
другая, с открытым - но отнюдь не наивным, не  простоватым!  -  личиком,
искренней улыбкой и веселыми синими глазами. Таких девушек удачнее всего
называть славными. И в том-то вся беда, что именно такая славная девочка
способна разбить  сердце  вдребезги  быстрее  и  надежнее,  чем  роковая
красавица типа "я-только-что-с-подиума".  Ведь  вполне  может  оказаться
так, что ты ей, такой славной, ну совершенно не нужен, жила без  тебя  и
дальше проживет, и ох как несладко тогда придется...
   Он подумал, что нужно отсюда побыстрее убираться, пробормотав  наспех
пару вежливых фраз о погоде - и остался на месте.
   - Вы случайно не привидение? - спросила девушка с наигранным ужасом.
   - Странно, - сказал Кирьянов. - Я о вас поначалу то же самое подумал.
   - А давайте поставим эксперимент... - Она  легонько  постучала  двумя
пальчиками по его  плечу  пониже  погона,  с  тем  же  наигранно-веселым
ужасом. - Нет, на бесплотного духа вроде не похожи,  добротная  казенная
ткань и пресловутое крепкое мужское плечо...
   - Вы в лучшем положении.
   - То есть?
   - Вы-то уже убедились, что я не бесплотный дух, а я...
   - Вот и убедитесь, - сказала она то ли кокетливо, то ли насмешливо.
   Она смотрела  так  простодушно  и  невинно,  что  это  было  не  хуже
изощренной насмешки - но не прикажете ли пасовать перед соплюшкой раза в
два моложе тебя, слишком хорошо знающей о своем  очаровании?  Решительно
протянув руку, Кирьянов сомкнул пальцы вокруг ее тонкого запястья.
   - Результат? - поинтересовалась она лукаво.
   - Вот теперь и я, со своей стороны, уверен, что вы не бесплотный дух,
а создание вполне материальное, -  сказал  Кирьянов.  -  Не  стоит  даже
добавлять, что очаровательное, вы это и без меня  знаете  бог  ведает  с
каких пор... Вот и внесли ясность, а? Два материальных создания... Я вас
еще не видел в поселке...
   - И немудрено. Вовсе я не из поселка.
   - Шутите? - удивился он искренне.
   - Отнюдь, сказала графиня. Во-он я  откуда...  -  Она  повернулась  и
указала на дальний конец озера. - Видите, там, за беседкой, в  распадке,
стена проглядывает?
   Кирьянов присмотрелся. И точно, в глубине распадка, за старой дощатой
беседкой, хоть и неплохо сохранившейся, но принадлежавшей  явно  к  тому
времени,  что  и  заброшенные  дома,  виднелась  между  тонкими  желтыми
стволами светло-коричневая стена с двумя высокими окнами, гораздо  более
современной постройки.
   - Странно, - сказал он. - Мне про этот дом ничего не рассказывали.
   - Вы новенький, ага?
   - Есть грех.
   - Вы не смущайтесь,  я  все  равно  не  из  "стареньких",  -  сказала
девушка,  вмиг  вернув   прежнюю   непринужденность   одной-единственной
улыбкой. - Я, к сожалению, человек неискоренимо штатский. Мало того,  я,
как ни прискорбно признаться, имею к Структуре лишь косвенное отношение.
Я, господин офицер, обыкновенная генеральская дочка. Ужасно, правда?
   - Почему?
   - Потому что жизнь далека от нормальной.  Штабные  хлыщи  ухлестывают
невыносимо развязно, полагая себя чем-то вроде неотразимых преображенцев
старого времени, а обычные офицеры в большинстве своем  от  генеральской
дочки на всякий случай шарахаются. А я - создание бойкое,  в  общем,  не
особенно беспутное, но определенно непосредственное.  И  жажду  простого
человеческого общения во всех его проявлениях. Особенно  если  уточнить,
что в этом шикарном доме отдыха человеческим общением и не пахнет.
   - А, так это дом отдыха...
   - Ну да, - сказала девушка. - Небольшой такой и вовсе не  престижный,
не то что "Фиолетовые пески" или "Туманность" - очень уж здесь  скучная,
ничем не примечательная планета. Там сейчас только я и  какой-то  ветхий
дедушка с тремя генеральскими кометами на  погонах.  По  виду  и  общему
состоянию - современник братьев Монгольфье. Как ни столкнемся в столовой
или на веранде, только и рассказывает, как он прокладывал  трассу  через
гравиловушку у какой-то двойной звезды с непроизносимым названием -  лет
этак триста тому. Ну, не триста, конечно,  а  всего-то  тридцать,  я  от
отчаяния  посмотрела  в  Информаторин:  это  было   совершенно   рядовое
предприятие в свое время, вроде постройки  обыкновенного  земного  моста
через какую-нибудь Лопушайку.  Ну,  я  так  и  подозревала...  Рехнуться
можно! Я давно уже хотела зайти к вам в поселок, в  гости,  но  неудобно
как-то. Совершенно не представляю, как зайти ни  с  того  ни  с  сего  и
сказать: "Здрасте, мне скучно, я живу по соседству.." Вы там,  наверное,
по уши в работе, про вас та-акое рассказывают... Те же  штабисты.  Между
прочим, я - Тая.
   - Константин, - сказал он, твердо решив  обойтись  без  отчества,  он
все-таки  не  престарелый  генерал  с  тремя  кометами  на  погонах.   -
Обер-поручик Кирьянов.
   - Что обер-поручик, я и сама вижу, - сказала Тая.  -  Я  ж  как-никак
генеральская   дочка,   мне   в   таких   вещах   положено   сызмальства
разбираться... или с сыздевичества, так  вернее,  хотя  и  неграмотно...
Значит, вы и есть один  из  этих  загадочных  суперменов?  Галактический
спецназ в сверкающих скафандрах, рыцари и витязи?  Что  же  вы  молчите?
Военная тайна? Вы что, нисколечко не хотите  произвести  впечатление  на
великосветскую дурочку?
   И она старательно придала лицу  выражение,  по  ее  мнению,  как  раз
приличествующее  дурочке  из  высшего  света.  Вот  только   ничего   не
получилось, она так и осталась  собой  -  созданием  определенно  умным,
лукавым и острым на язык...
   - Да  нет,  -  сказал  Кирьянов.  -  Меня  никто  не  предупреждал  о
необходимости хранить военную тайну, даже перечня тайн не показывали.  Я
подозреваю, его не существует вообще - в силу специфики службы.
   - Ой, какая казенщина... Расскажите что-нибудь из героических будней.
- Да это попросту работа, - пожал он плечами.
   - Ну, в таком  случае  соврите  что-нибудь  завлекательное,  что  вам
стоит? Знаете, какие байки штабисты разводят! Даже мне, существу юному и
неискушенному,   ясно,   что   это   чистейшей   воды   побрехушки.   Но
завлекательно, спасу нет... - Тая прищурилась. - Знаете, а мне нравится,
что вы от меня не шарахаетесь. Совершенно нормальный обер-поручик...
   - Хотите страшный секрет? - спросил Кирьянов почти непринужденно. - Я
не армеец, я пожарный. У меня просто нет такого рефлекса - шарахаться от
генералов и уж тем  более  от  их  очаровательных  дочек.  Исключительно
оттого, что пожарный генерал - это явление, знакомое лишь  теоретически,
существующее где-то на космическом отдалении. Вот  вы  на  Земле  видели
когда-нибудь пожарного генерала?
   Она старательно подумала, округлила глаза:
   - А вы знаете, нет... Военных, из Структуры,  из  органов  -  сколько
угодно. Но пожарных - ни разу в жизни.
   - Вот то-то, - сказал Кирьянов. - Эта форма в  Галактике  встречается
крайне редко. Я лично прослужил семнадцать лет и за это  время  пожарных
генералов видел только дважды, да и то издали,  в  президиуме  огромного
зала...
   - Понятно... У вас бывают какие-нибудь дискотеки?
   - Честно говоря, у нас бывают пьянки, - сказал Кирьянов. -  Может,  и
танцы случаются, но я совсем недавно здесь.
   -  Понятно,  -  повторила  Тая.  -  Будни  захолустного  гарнизона  а
натюрель... Выходит, вы от скуки забрели в эти развалины?
   - А что здесь, кстати, было раньше, вы не знаете?
   - Представления не имею, - безмятежно  сказала  Тая.  -  Я  же  не  в
Структуре, я  в  МГУ  учусь  и  не  горю  желанием  продолжать  семейные
традиции, в Структуру уходить. Моя специальность - иностранные языки,  а
на это существование Структуры как-то не влияет... Что-то тут,  конечно,
было в стародавние времена, это и дураку ясно. Какая-нибудь  "точка"  из
прежних времен. Так и побросали все почему-то - совсем как в "Руслане  и
Людмиле", только здесь нет никакой говорящей головы, вообще ничего  нет,
даже привидений, я специально интересовалась. А от этого вовсе уж уныло.
Водись  здесь  привидения,  можно  было  бы  ночью  наведаться,   издали
посмотреть  осторожненько,  чтобы  не  уволокли,  чего   доброго...   Но
привидений, увы, не бывает. Совсем. Отец давно служит в Структуре и ни о
чем подобном не слышал...
   "Вполне согласен, если речь идет о  призраках  людей,  -  подумал  он
мрачно. - А как быть с призраком голоса, который десяток лет блуждает по
заброшенным линиям космической  спецсвязи?  Тут  все  не  так  просто...
Особенно если учесть, что научного объяснения  понятия  "призрак"  никто
пока не дал..."
   - Давайте искупаемся, а? - предложила Тая. - Я, собственно,  за  этим
сюда и пришла. Вода здесь чудесная. У меня купальник  под  платьем,  так
что не спешите отворачиваться с ханжеским видом.
   Она одним гибким движением сбросила через голову платье и осталась  в
красном купальнике  из  тех,  новомодных  и  современных,  что  призваны
главным образом открывать нескромному взору все, достойное  внимания,  а
если что и скрывают, то сущий мизер. Аккуратно положила платье в  желтую
траву неподалеку  от  берега  и,  оглянувшись  на  Кирьянова  с  веселой
подначкой, прыгнула прямо с того места, где стояла.
   Кирьянов с уважением покрутил головой - девчонка вошла  в  воду,  как
клинок в ножны, без малейшего всплеска, без брызг. Чувствовался  немалый
навык. На поверхность она вынырнула метрах в двадцати от низкого  берега
и, не оглядываясь, уверенным кролем  пошла  к  середине  озера.  Светлые
волосы, отяжелев, облепили плечи, крохотные  волны  раскачивали  широкие
листья здешних кувшинок, и  Кирьянов  вновь  ощутил  мимолетний  приступ
грусти.
   А потом без всяких колебаний  принялся  раздеваться,  кое-как  свалив
униформу в траву, обрушился в воду далеко  не  так  грациозно,  как  его
новая знакомая, подняв тучу брызг. Плавать он умел, и неплохо, на Енисее
вырос, но, увы, не мог похвастаться таким изяществом  стиля,  какой  без
всякого желания повыпендриваться являла Тая,  русалкой  скользившая  меж
кувшинок.
   Вода была не просто чудесная - с такой Кирьянов еще  не  сталкивался.
Она даже не походила на  воду,  ощущения  вызывала  невероятные:  словно
каждая капелька существовала сама  по  себе,  тело  чуяло,  как  мириады
невесомых теплых касаний скользят по коже нескончаемым потоком. В  слова
это не умещалось. Походило на то, что он не сам плыл, а течение  бережно
и неуклонно несло его над невидимым дном,  словно  восходящие  потоки  -
оборвавшегося с бечевки воздушного змея. Если плыть с закрытыми глазами,
и вовсе казалось, будто  вода  давным-давно  вынесла  его  в  атмосферу,
увлекла в космические бездны - ласковая, нежная, не расступавшаяся перед
молотившими по ней руками, а словно бы  мягко  раздававшаяся  в  стороны
именно так, чтобы  человеку  было  удобнее.  Ощущения  столь  сильные  и
неизведанные, что он испугался на миг, торопливо открыл глаза.
   Но все, разумеется, было в порядке: спокойная и теплая  вода  вокруг,
мясистая кувшинка, в которую он  едва-едва  не  впечатался  подбородком,
неяркое солнце в небе, светловолосая головка впереди, оставшаяся  вдали,
как он ни пытался сократить разделявшее их расстояние.  В  конце  концов
Тая, уже с бело-синей  кувшинкой  в  волосах,  перевернулась  на  спину,
оставаясь лежать на воде. С улыбкой повернула к нему лицо:
   - Я вас не загоняла?
   - Есть немного, - сказал Кирьянов, плавая рядом и  стараясь  особенно
не баламутить воду. - Вас русалкой никогда не называли?
   - Ого! - сказала Тая. - Вы  себе  представить  не  можете,  как  меня
называли за последние годы, с тех пор, как  стала  объектом  ухаживаний,
осад  и  приступов,  -  русалкой,  колдуньей,  волшебницей,  принцессой,
ведьмой и королевой. Самые образованные - даже ундиной, нимфой, наядой и
Цир-цеей. Один майор упорно именовал дриадой, хотя  я  терпеть  не  могу
лазать по деревьям... А вы как бы меня назвали?
   - Ужасно неоригинально, - сказал Кирьянов. - Очаровательной. Конечно,
банально...
   - Зато искренне, - сказала Тая с чертиками в глазах. -  Получайте  за
искренность приз.
   Подплыла  вплотную  и,  решительно  притянув  его   голову,   крепко,
продолжительно и умело поцеловала в губы, на миг прижавшись всем  телом.
Потом парой  сильных  гребков  отплыла  и,  оглянувшись  через  плечо  с
непонятным выражением, понеслась прямо к берегу.
   Кирьянов достиг оного значительно позже - не только оттого, что  плыл
неуклюже.  Ему  понадобилось  время,  чтобы  подавить  извечную  реакцию
нормального мужика на столь непринужденное обращение.
   Тая как ни в чем не бывало сидела на бережку, опустив безукоризненные
ножки в воду. Выбравшись, Кирьянов  уселся  рядом,  глядя  куда  угодно,
только не на прелестную соседку.
   - Что вы надулись, милейший обер-поручик? - негромко спросила Тая.  -
Можно подумать, это вы - невинная благонравная девица, которую помимо ее
воли чмокнул в алые губки нахальный гусар... Стойте-стойте... Ага! Знаю,
что  вы  подумали!  Что  взбалмошная  и  не   особенно   высокоморальная
генеральская дочка от скуки хватает то, что подвернулось  под  руку,  за
неимением лучшего... Ага?
   - Не люблю я, когда мной забавляются от скуки, - сказал он  хмуро.  -
Да и кто любит...
   -  Ой,  а  вы  прелесть...  Только  совершенно  не  берете  в  расчет
технический прогресс, пребывая в плену расхожих штампов... При  чем  тут
скука? Если бы мне позарез понадобился представительный кавалер или  уж,
прямо скажем, любовник, я, использовав последние достижения транспорта и
связи, уже через четверть часа обрела бы желаемое... Неужели вы  мне  не
могли понравиться просто так?
   - Вот так, сразу?
   - А почему бы и нет?  -  сказала  она  без  улыбки.  -  Вот  взяли  и
понравились. Я вполне взрослая,  между  прочим.  И  не  особенная  дура.
Смотрю на вас и думаю: нормальный  мужик,  спокойный,  не  трепач  и  не
бабник, взглядом не раздевает... ну, самую чуточку, в  пределах  средней
нормы. Пошлых комплиментов не отпускает с масляной улыбочкой, на поцелуй
реагирует с очаровательной старомодной романтикой. Честное слово, вы мне
понравились. И я вам тоже, правда? - Она тихонько рассмеялась, глядя ему
в глаза. - Правда-правда, не отпирайтесь. Понравилась. Вон как  смотрите
- не по-кобелиному, а с тем самым романтическим трагизмом...
   - Не подозревал в себе таких  талантов  -  с  маху  очаровывать  юных
красоток, - сказал Кирьянов, злясь на все на свете, и в  первую  очередь
на себя, поскольку прекрасно понимал, что влипает... А кто бы  не  влип?
Прелесть какая...
   - Не дуйтесь. Говорю вам, мы друг другу нравимся...
   - И что теперь? - спросил он серьезно.
   - А просто  давайте  попробуем  подружиться.  Что  из  этого  выйдет,
совершенно неизвестно,  но  давайте  попробуем?  Вдруг  это  судьба  нам
такая?
   Он не был ни  ярым  романтиком,  ни  идеалистом.  Пожарный  в  годах.
Прекрасно знал, что внешность обманчива,  и  знал,  что  порой  способны
вытворять такие вот славные, светлые девочки с ангельскими личиками.  По
собственному опыту знал, чего уж там. Хуже всего, ее хотелось  так,  что
зубы сводило...
   - У вас примечательное лицо,  обер-поручик,  -  тихонько  рассмеялась
Тая. - Никак не сообразите, что вам делать, можно ли теперь, после столь
недвусмысленных  девичьих  откровений,  сграбастать  меня  в  охапку   и
завалить в траву.. Да нет, вы не такой. Вот это мне и  нравится  -  ваше
лицо сейчас... Примитивный кобель на вашем месте давно бы  стал  с  меня
купальник сдергивать... И непременно получил бы по  физиономии  -  я  не
настолько раскрепощенная, хотя по жизни и балованная генеральская дочка.
И не люблю дешевки. Знаете что, обер-поручик? - Давайте,  как  писали  в
старинных романах, отдадимся неумолимому течению времени, способному все
расставить на свои места! Проще говоря, вы назначите мне  свидание,  уже
целеустремленно и вовсе не случайно, а умышленно. Здесь же, над  озером,
у той вон беседки - она тут единственная,  так  что  не  заблудимся.  Мы
будем гулять по берегу, вы, если умеете, будете читать стихи, а если  не
умеете, и не надо. Что из нашего свидания выйдет, то и выйдет. Согласны?
   - Согласен, - сказал Кирьянов.
   - Завтра, в это же время?  Нет,  давайте  за  часок  до  заката,  так
романтичнее...
   - Если нас только не пошлют куда-нибудь. Вполне могут.
   Тая ненадолго задумалась:
   - Ну, это не препятствие... Я просто буду вас ждать каждый  вечер  за
час до заката. Только не пропадайте надолго, а то кто вас  знает,  вдруг
провалитесь в неведомые бездны лет на сто... ой, типун мне  на  язык!  В
общем, я буду ждать...
   Глядя ей вслед, Кирьянов  почувствовал  себя  совсем  молодым.  Не  в
жеребячьем смысле, ничего общего с пресловутой сединой в  несуществующей
бороде и вполне реальным бесом в районе ребра. Совсем другие чувства. Он
словно бы стал прежним,  молодым,  невероятно  наивным  юнцом,  которому
только предстояло вступать в жизнь. Тот давний юнец твердо знал, что  уж
он-то непременно будет  ни  на  кого  не  похожим  и  отнюдь  не  станет
незаметным  винтиком  в  огромном  механизме.  Лет  в  двадцать  яростно
верилось, что жизнь его будет какой-то необычной...
   Получилось, разумеется, с точностью до  наоборот,  дорога  выпала  не
блиставшая     оригинальностью:      институт-завод-пожарка-семья      -
служба-отпуска-продвижение.  Жизнь,  как  ей  и   положено,   быстренько
превратила  очередного  мечтателя  в   очередной   необходимый   элемент
народного хозяйства, безликую статистическую единицу.  А  впрочем,  вина
тут была исключительно его собственная: никто не виноват, что ему так  и
не удалось выломиться из  общего  течения,  подняться  над  рутиной,  не
оказалось к тому возможностей и талантов.
   И вот теперь... Теперь он вновь  ощутил,  что  настоящая  жизнь  лишь
начинается. Мало того, у  него  появилось  что-то  свое,  совершенно  не
зависящее от воли начальства, служебного распорядка и  регламента.  Свой
собственный секрет, ничуть не постыдный и не запретный, нечто личное...
   Глядя вслед девушке, так ни разу и не  обернувшейся,  он  мечтательно
промурлыкал, отгоняя грешные видения:
   Спрячь за высоким забором девчонку - выкраду вместе с забором...
   И направился к поселку упругой  молодой  походкой  довольного  жизнью
человека, по-прежнему насвистывая  нечто  фривольное  и  поддавая  ногой
здешние камешки, коричневые и легкие, как пемза.
   Заливистый посвист над головой хотя и застал его врасплох, но  ничуть
но напугал. Он попросту  задрал  голову  и  увидел  на  ветке  мохнатого
Чубураха  -  тот  висел  вниз  башкой,  зацепившись  задними  лапами  за
морщинистую желтую  кору,  а  передние  лапки  разведя  в  стороны,  как
заправский гимнаст.
   - Напугал, Соловей-Разбойник, - беззлобно сказал Кирьянов.
   Чубурах заухал, замурлыкал, проворно слетел  на  землю  с  обезьяньей
ловкостью и, прокосолапив к Кирьянову, принялся хватать его за форменные
брюки.
   - Держи, извращенец, -  сказал  Кирьянов,  протягивая  ему  зажженную
сигарету. - Завидую, вот кому на свете жить просто... Интересно,  ты  за
бабами ухаживаешь? Наверняка, млекопитающее ты, или уже где?
   Настроение  у  него  было  невероятно  благостное.  Чубурах  преданно
таращился на него снизу, ловко пуская дым, с  таким  видом,  будто  и  в
самом  деле  понимал  человеческую  речь  -  стриг  ушами  с  величайшим
вниманием, таращил огромные глупые глаза...
 
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ 
КОЛУМБЫ ПОХОДНЫМ СТРОЕМ