невным взглядом, неторопливо ушел.

Боб занялся фотографированием "цеха", но уже не мог не думать о юном
туземце. Полчаса спустя он покончил с делами и берегом направился домой. У
самой воды, обняв сильными руками худые колени, сидел тот самый юноша.
Увидев Боба, он встал. На его лице, теперь казавшемся почти детским, еще не
высохли следы слез.

- Сиди, зачем встаешь? - ласково сказал Боб.

- Ты старший, - просто пояснил юноша и остался стоять, печально смотря в
океан.

- Значит, ты хотел узнать, откуда привезли сюда чистоту?

- Все! Мауки все хочет знать! - пылко ответил юноша.

Боб улыбнулся и спросил:

- Где твой дом?

- Там... - Мауки указал на северо-запад. - Другой остров... Отунуи...

- Ты почему ушел с работы?

- Я больше не вернусь туда, - признался Мауки, - лучше смерть.

- Хочешь работать у меня? - предложил Боб. - Будешь учить своему языку, и
все. Хочешь?

Мауки недоверчиво посмотрел на журналиста, подумал и спросил в свою очередь:

- А потом господин будет бить Мауки? Боб густо покраснел.

- Нет, что ты! Глупый... Я тебя стану учить грамоте... Хочешь?

- Мауки очень хочет, очень! - с жаром ответил юноша.

4

Пленку Боб проявил в медицинском пункте. Только к вечеру он разделался с
фотоснимками для очерка и подготовил материал к отправке.

Подходя к дому, Боб приметил машину Монти Пирса у крыльца и свет в его
окне. "Пьян!" - подумал Хоутон, зная обыкновение своего соседа оставлять в
таких случаях автомобиль на улице. Поставив машину в гараж, Боб вошел в
дом. Монти был навеселе.

- Добрый вечер, Монти!

- Здравствуйте.

- Пропиваете гонорар?

- Наоборот, делаю деньги, золото. Вернее, уже сделал.

- Сделали золото?! Вы алхимик?

- Нет, у меня проще. Одному вам могу сообщить секрет: через некоторое время
в моем кармане будет лежать сто тысяч долларов!

- Так много! - с почтительным восхищением воскликнул Боб. - Да, такую
сумму, Монти, получить не просто.

- Ну... а я получу, - важно произнес Монти и собрал в кучу разбросанные по
столу лотерейные билеты.

- О, вы так много делаете здесь для своих рабочих, что судьба не оставит
вас, - иронически заметил Боб.

- Посмотрим, посмотрим. - Пирс грузно откинулся на спинку кресла, с трудом
положил ноги на стол и достал из кармана портсигар.

- Курите, Боб.

- Благодарю, Монти. - Хоутон закурил сигарету и присел у окна. - Что вы
будете делать, Монти, если действительно получите такую уйму денег? - с
интересом спросил он.

Пирс ответил не сразу, глаза его стали снова холодными и приобрели свой
обычный зеленоватый оттенок.

- Я обзаведусь хозяйством, мне будут кланяться сильные мира сего, и я
кое-кого сожму в кулаке, я почувствую себя человеком!

В детстве Пирс мечтал стать полицейским. Он не знал тогда, как будет
выглядеть взрослым, но почему-то представлял себя высоким, статным, с
кулачищами, вполне достойными этого мундира.

Жизнь его сложилась по-другому, и он не только не стал полицейским, но
доставлял полиции массу хлопот.

Изменились и его мечты... В сорок лет Монти мечтал лишь о тихой пристани в
виде уютного коттеджа с садом, о покорной жене, которая всю себя отдала бы
безропотному служению его интересам, мечтал даже о маленьких бэби, которые
в меру развлекали бы его по вечерам и помогали бы в старости.

Тысячи подлостей и сотни обманов совершил Монти Колорадский Жук (так его
прозвала полиция), но желанное блаженство лишь отдалялось от него. Так
Монти свыкся с жизнью "на чемоданах".

- Каким же образом все-таки вы надеетесь раздобыть эту сумму? - спросил Боб.

- Вы видели мои лотерейные билеты? Эти простые с виду бумажки, Боб, на днях
озолотят меня.

Хоутон посмотрел на его толстые пальцы, измазанные не то типографской
краской, не то тушью, и пожал плечами. - Не верите? Ваше дело. А пока
выпьем... Монти придвинул к краю стола бутылку с виски и большую тарелку,
доверху наполненную мелко нарезанным нежным мясом краба.

- Как вы едите эту паучью мразь? - поморщился Боб.

- Крабы? - Монти присвистнул. - Это же чудесная тихоокеанская закуска!
Поверьте, если бы эти крабы не были так вкусны, питательны и, пожалуй,
дешевы, Бергофф не заработал бы на них и четверти доллара...

- Это верно, - согласился Боб. - А когда мистер Дорт осуществит свое
изобретение и будет ловить крабов лучами, то доходы удесятерятся!

- Глупости... - промычал Монти. - От того, что он скоро поймает, многим не
поздоровится... И я, понимаете, я, Колорадский Жук, знаю его тайну!

Боб немедленно наполнил стаканы, чокнулся, но сам лишь пригубил.

Пирс поддерживал охмелевшую голову обеими руками, взгляд его стал тусклым и
бессмысленным.

- Вы, очевидно, доверенное лицо у хозяев? - мягко спросил Боб.

- Да, они уважают меня, - с достоинством ответил Пирс.

- Вам не раз приходилось, вероятно, бывать в гостях у мистера Дорта? -
спросил Боб безразличным тоном.

- В водяной пещере Топ-Чанг? - с трудом выговорил Монти.

- Вот именно, - спокойно ответил Боб, хотя впервые слышал о какой-то
"водяной пещере".

Где-то под землей раздались глухие удары, пол, стены, вся комната дрогнули,
лампочка на длинном шнуре стала качаться, будто маятник, стол пополз в
сторону, стаканы зазвенели.

- О, мой бог! - испуганно прошептал Пирс. - Как мне осточертела эта
проклятая жизнь на вулкане! Каждый месяц землетрясение...

- Что вы, Монти! - успокоил его Боб. - Это не землетрясение, а лишь
обыкновенные подземные толчки.

- К черту обыкновенные! Когда-нибудь мы все взлетим на воздух...

Толчки больше не повторялись, и Пирс успокоился.

- Идиотский вулкан высунул свою вершину из океана... Я не хочу, чтобы он
когда-нибудь подбросил меня к небесам. Пока что мне больше нравится на
земле.

- Очень остроумно, Монти! В самом деле, зачем Дорт выбрал этот остров?
Теперь вам приходится все время дрожать за свою шкуру.

- Монти не такой дурак, чтобы зря торчать на этом чертовом вулкане! -
высокомерно выдавил из себя Пирс. - Да, черт возьми, не зря! Если бы
действительно вы знали всђ, вы поняли бы многое! Выпьем... Ты?! - вдруг
яростно заорал он. - Ты не имеешь права расспрашивать об этом! Ты хочешь
опередить меня? Ты хочешь выслужиться у хозяев "Келли и сыновья"?

- Я ни о чем не спрашивал у вас, - хладнокровно ответил Боб. - И никому не
скажу, Монти, о том, что вы мне сообщили сейчас, не беспокойтесь.

Монти не ответил: уронив голову на с гол, он спал.

Боб ушел в свою комнату. Раздевшись и разобрав постель, он присел на край
жесткого матраца и задумался, пытаясь привести в порядок свои впечатления.

После грозных намеков Пирса все на острове казалось ему непонятным. Чем
занимается Дорт в какой-то "водяной пещере"? Если это "рыболовные лучи", то
почему "не поздоровится многим"? И при чем здесь фирма "Келли и сыновья",
изготовляющая медицинское оборудование?.. Надо попытаться про никнуть к
самому Дорту!

Далеко за окном под луной серебрилась спокойная гладь океана. Прохладный
солоноватый ветер ворвался в комнату и стелясь по полу, словно играя, стал
шевелить какую-то бумажку на коврике. Боб нагнулся, чтобы поднять бумажку,
но щека коснулась подушки. Приятная истома охватила тело, глаза закрылись
сами собой, и Хоутон погрузился в глубокий сон.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ
"У хозяйки есть древний сундучок..."

1

За окном, внизу, знакомая картина ночного полета: золотистые созвездия
городских огней и черная бескрайняя громада земли. Район Новомосковска
напоминал небольшой участок Млечного Пути. - так густо он был усеян огнями.

Когда самолет входил в спокойную плотную облачность, только гул моторов и
"живая" приборная доска напоминали о полете.

Окончив радиосвязь с Москвой, Черныш вложил химический карандаш в петельки
бортжурнала, потянулся, закурил и подошел к пилотам.

- Ну, как дела, летчики?

- Нормально, - ответил Петушок.

- От Нины? - спросил Серафим, увидев в руках Шелеста письмо.

- Угадал.

- Как она там поживает?

- Работает, пишет диссертацию.

- На какую тему?

- Об инфекционных болезнях, - сказал Петушок.

- А ты откуда знаешь?

- Ого! Мы даже дневники ее деда читали... - похвастал Петушок. - Настоящий
морской роман!

- И до сих молчите?

- Да как-то забыли...

Андрей спрятал письмо и рассказал Серафиму о дневниках Павла Александровича
Тверского.

- А вот что это за остров и где он находится, точно никто не знает, -
закончил Шелест.

- Да, история безнадежная, - заметил Серафим.

- Нет, не безнадежная! - горячо сказал Петушок, веривший во все необычное,
романтическое. - Я нечто подобное видел. Только сейчас вспомнил, командир.

- Что видел?

- Будет тебе выдумывать!

- Да, видел. И знаете где? У Серафима.

- У меня?! - удивленно протянул Черныш. - Совсем спятил!

- А вот и не спятил. В альбоме твоей крокодиловой хозяйки... - выпалил
Петушок. Черныш оскорбился:

- Что ты мелешь! Можно пошутить, но хамить по адресу пожилой женщины!..

- Успокойтесь, ребята, - смеясь, сказал Андреи. - Ты, Петушок, не торопись.

- У хозяйки Серафима есть фамильный альбом в переплете из крокодиловой
кожи...

- Допустим.

- В альбоме - фотографии.

- Правдоподобно в основном.

- А на одной из них - точно такие статуи, о каких написано в дневниках.

- Верно, командир, - всполошился Серафим. - Он правду говорит.

- Гм... Любопытно!

- Больше того, - продолжал теперь Серафим, - у нее есть еще древний
сундучок, и, насколько мне помнится, он каким-то образом связан с альбомом.

Андрей заинтересовался не на шутку.

- Цел ли он сейчас? - спросил он.

- Цел! - обрадовался Серафим. - Не так давно я сам таскался в кладовке с
этим ящиком. Она, точно Плюшкин, любит хранить всякое старье. По размеру
сундучок небольшой, но тяжелый: камни там, что ли?..

- Сима, надо ознакомиться с сундучком, - взволновался Андрей. - Понял?

- Отчего не понять, командир? Не знаю вот, как она к этому отнесется... У
нее насчет "мое - твое" строго обстоит, - сказал Серафим, понимая, что дело
может оказаться серьезным и полезным. - И вообще, характер тяжелый.

- Так Нина сможет у нее купить.

- Купить? - Серафим подумал. - Это меняет дело.

- У нее же отец академик! - многозначительно сказал Петушок. - Поговори с
хозяйкой.

- Лучше так сделать, - посоветовал Черныш, - пусть Нина приедет, сама с ней
поговорит и посмотрит: может быть, это совсем не то.

- Я Нине позвоню завтра же, - решил Андрей.

2

Люди приходили и уходили. До слуха Шелеста долетал тихий голос
библиотекарши Веры Кирилловны и приглушенные голоса читателей. Послышался
чей-то рокочущий бас. Андрей посмотрел на пол и увидел пару черных отлично
сшитых и до блеска начищенных сапог. Они шагали уверенно, неторопливо и
остановились у резного барьера, за которым Вера Кирилловна производила
прием и выдачу книг. "Военный?" - подумал Андрей и опустил журнал.

Владельцем сапог оказался высокий худощавый мужчина с густой проседью,
бесцветным вытянутым лицом, одетый в темно-синий военного покроя костюм.
"Какой-нибудь аптекарь", - почему-то решил Андрей и снова принялся за
чтение.

Вскоре он поймал себя на том, что не читает, а продолжает наблюдать. Вот,
раскачиваясь из стороны в сторону, чем-то похожие на древние, извлеченные
из пепла колонны, проплыли мимо ноги в шерстяных (несмотря на теплый день)
серых чулках, обутые в потрепанные домашние чувяки, и устало замерли,
прислонясь к барьеру. Шуршание подошв сменилось астматическим сопением.

Шлепая по полу, пробежали босые мальчишеские ноги, изрядно запыленные и с
грязными полосами на маленьких упругих икрах. Они нетерпеливо потоптались
сперва на одном месте, затем перебежали на другое, на третье. Андрей
услышал шепот:

- Тетя Вера! "Путешествие капитана Гаттераса" есть?

- Есть. Но это серьезная книга, тяжеловата будет для тебя.

- Тяжелова-ата?! - снисходительно и несколько обидчиво протянул владелец
беспокойных ног - Да вы знаете, какой я серьезный!

- Ах, и верно! Извини меня, старую... Запамятовала. Становись в очередь.

- А я в очереди, тетя Вера! Я так просто, для успокоения! Только никому не
отдавайте, я первый спросил.

- Как можно! Я никогда тебя не подводила.

- Спасибо, теть Вер! - И маленькие ноги принялись неслышно отбивать
замысловатую, им одним доступную чечетку.

После этого короткого разговора Андрей услышал женский голос:

- Мне бы очень хотелось "Нана" Эмиля Золя... Вера Кирилловна кашлянула и
ответила:

- Сейчас.

Шелест опустил журнал на колени. У низкого барьера стояла девушка в
цветастом коротком платье, с ярко разрисованным лицом и темными глазами,
взгляд которых Андрей поймал на себе. Рядом с девицей - пожилая женщина со
слезящимися глазами и загорелый мальчуган в майке и черных трусиках, еще
хранивших на себе следы донской воды.

Андрей оглядел их и попытался углубиться в чтение.

Когда он посмотрел в третий раз, в абонементном зале уже никого не было, но
в дверях появились черные сапоги с утиными носами. Андрей взволновался.
Память мгновенно воскресила кадры далекого минувшего - пол багажника и
пилотской кабины истребителя Як-3. Андрей лежит в багажнике и видит перед
собой тонкие трубочки, которые оплели сиденье пилота, видит и ноги
Рязанова, обутые в точно такие же сапоги; они плавно двигаются на педалях
руля поворота - одна вперед, другая назад.

Сапоги направились к нему, и Андрей замер от радостного предчувствия.
Кто-то дружески щелкнул по журналу, Андрей поднял голову: Рязанов!

- Здорово, летун! - весело сказал Алексей.

- Как ты сюда попал? - Андрей встал и крепко пожал руку Рязанову.

- Тебя искал: соседи подсказали... Ты выходной?

- Нет, лечу сегодня в Адлер, но время свободное есть.

- Пойдем погуляем...

Они пришли в городской парк, выбрали самую короткую скамью у фонтана с
золотыми рыбками.

Больше говорил Андрей. Он вспомнил новогоднюю ночь в Минераловодском
аэропорту и рассказал другу о Нине Тверской. Рязанов едва удержался от
возгласа, услышав ее имя. Он стал подробнее расспрашивать Андрея о ней и,
хотя сам читал дневники ее деда, терпеливо выслушал всю романтическую
историю до конца.

- Сейчас Нина здесь...

- В Ростове?!

- Да. А почему тебя это удивляет?

- Нет, ничего... Просто я знаком с ее отцом и немного знаю дочь, - объяснил
Рязанов. - Она приехала к тебе? - осторожно стал расспрашивать Алексей.

Шелест рассказал о старухе, у которой квартировал Серафим Черныш, о
старинном альбоме и матросском сундучке. Рязанов записал адрес Черныша,
спросил, когда должно произойти свидание Нины и старухи, посмотрел на часы
и заторопился.

- Чуть не забыл, - оправдывался он, - мне надо по делу...

- Ну, пойдем провожу, - сказал Андрей и поднялся. Теперь Рязанов был почти
уверен, что место для западни найдено точно, и заботился об одном: не
опоздать! Дом был взят под наблюдение. Лишь бы Нина не пришла первой,
иначе... А если она уже там, у старухи?

ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Боб Хоутон "берет интервью". Размышления Густава Дорта.

1

Получив номер газеты со своим первым очерком о Пито-Као, Боб решил нанести
визит Дорту. Он уже знал, что Густав Дорт, имя которого нигде не
упоминалось рядом с именем рыбного короля, не покидал Пито-Као и руководил
делами предприятия, оказавшегося на редкость доходным. Дорт согласился
принять Хоутона немедленно, и это насторожило Боба, наслышанного о
нелюдимости немца. Высокого роста, широкоплечий и мускулистый, с голым
черепом и крупным лицом, Дорт казался угрюмым человеком. Его бесцветные
глаза смотрели из-под густых черных бровей бесстрастно. Большой, угловатый,
всегда влажный рот, гладко выбритые впалые щеки, полный крутой подбородок
придавали лицу упрямое выражение.

- Благодарю вас за аудиенцию... - начал было Хоутон, но Дорт грубо прервал
его.

- Это не аудиенция, я только что хотел послать за вами.

- Чему обязан, мистер Дорт?

- Читал вашу стряпню... - Он с раздражением откинул в сторону свежую
газету, лежавшую на столе. - Должен вам заявить, что я не желаю, чтобы о
Пито-Као вообще упоминалось в газетах!

- Для коммерции живительны и реклама и все, что дополняет ее, - проговорил
Хоутон. - Мистер Бергофф просил меня...

- Бергофф, Бергофф... Он слишком великодушен и напрасно не сорвал вам
голову за корреспонденции, в которых вы клеветали на него, утверждая, будто
консервы вредны для здоровья!

- Я не утверждал, мистер Дорт, - ответил Хоутон, - а лишь ссылался на
слухи. Такова уж моя профессия.

- Слушайте, что скажу вам я! Поскольку затея с вашим приездом принадлежит
мистеру Бергоффу, я терплю ваше присутствие здесь.

- Может быть, мне лучше уехать?

- Напротив. Теперь вы сможете покинуть Пито-Као только с моего разрешения.

- Прикажете считать себя пленником?

- Я могу отнестись к вам как к гостю при условии, если вы не напишете
больше ни строки о нас с мистером Бергоффом и наших предприятиях.

- Я командирован газетой, мистер Дорт...

- Сочиняйте новеллы о тропической экзотике или что-либо для ребятишек,
скажем, рождественские рассказы... Ваши убытки я возмещу и буду платить за
молчание не менее щедро, чем вы получали бы в газете за свои очерки о
Пито-Као. Чем покладистее вы окажетесь, тем лучше будет для вас. Вы
возвратитесь домой с полным карманом... За то, что наша приятная беседа
останется между нами, я, разумеется, плачу отдельно... Мистер Бергофф не
должен знать о нашем уговоре! Если после небольшой проверки я не буду иметь
оснований обвинить вас в нарушении нашего договора, мы, к обоюдному
удовольствию, расстанемся с вами скоро. Можете идти...

Не такого "интервью" ожидал Боб! Он вышел от Дорта встревоженный. Вновь
ожили в его памяти мрачные легенды об острове, ходившие среди моряков,
смутные намеки Пирса, неприязнь Паолы и Мелони к Дорту... Ведь ни один
человек не сказал о немце ни одного доброго слова! А его запрет покидать
остров без его разрешения?! Похоже, что Дорт действительно занимается
темными делами. Да, здесь надо держать ухо востро!

После ухода журналиста Дорт отдался воспоминаниям. Исполнилось два года,
как он вышел из тюрьмы. Немец был сентиментален и с грустью размышлял о
своем прошлом.

Сын известного укротителя зверей, "циркача", как говорили о нем
недоброжелатели отцовского дома, юный Густав отказался от манежа, избрав
для себя другой путь - медицину.

Способный микробиолог, сотрудник крупнейшего в стране института, Густав
Дорт накануне второй мировой войны совершил три немаловажных для его
биографии шага: проштудировал "Майн кампф", вступил в
национал-социалистскую партию и женился на молодой богатой вдове.

В годы войны его карьере содействовали все эти обстоятельства. Дорт стал
сотрудником секретной микробиологической лаборатории; имя его было известно
"самому фюреру", друзья любили захаживать к Густаву и за рюмкой рейнвейна
пророчили ему блестящее будущее.

Белоголовая покорная Лотта недолго молилась на своего мужа: она умерла в
канун 1942 года, оставив изрядное наследство.

В лаборатории разрабатывали средства ведения бактериологической войны.
Густав выполнял задания специалистов, мечтая о будущей собственной славе.

Слава! Эта своенравная фрау милостива к тем, кто сделал то, чего не сделали
другие. Но что можно придумать? Не изобрести же новую болезнь?

Впрочем... В юности Густав не раз слышал от отца об острове Статуй и
помнил, как мать всегда отговаривала его от экспедиции на этот остров: она
неизменно ссылалась на ужасную, никому не известную болезнь, которой остров
заражен.

То было в юности, и он, школьник, пропускал мимо ушей споры родителей. Но
Густав-микробиолог вспомнил эти разговоры. Отыскав в бумагах отца документы
об острове и его точные координаты, Густав внимательно ознакомился с ними.
Сомнений не было: остров Пито-Као - настоящий клад. Плохо, что не все
записи Павла Тверского были в его распоряжении.

К счастью, "доблестные викинги" подошли к берегам Дона, и Дорт, придумав
невинный повод, приехал в станицу Задонскую. Кое-что удалось отыскать. Так,
весьма ценными для Дорта оказались рабо