- Семьдесят процентов будущих доходов!
   - Но...
   - Короче, Бергофф. "Фея Амазонки" - задающее устройство Гаянцев.  В  этом
"яйце", что вы продали Джексону, только оболочка алмазная. Поняли? Вас можно
привлечь  за  обман!..  Кроме  прямых  потерь,  сами  понимаете,  вслед   за
престижем, упадут доходы минимум на семьдесят  процентов,  если  фортуна  не
использует до конца свои возможности. За один час вы  можете  сохранить  все
это!
   - Джексон давно в раю и,  надо  полагать,  на  хоро-шем  счету  и  там...
Господь уважает настоящих бизнесменов.
   - Зато его наследники, как и мы с вами,  на  земле,  здесь.  И  всевышний
неохотно вмешивается в мирские конфликты...
   - Но ведь я не знал, что это не чистый алмаз.
   - Да, определить это не сумели  даже  опытнейшие  ювелиры,  -  согласился
Хоутон. - Но вы могли знать, Бергофф, скажем... через меня; а я  мог  узнать
из дневника Гаянцев... Даю вам на размышление минуту-обычный  срок  делового
стратега...
   - Я согласен. - Выкладывайте. Все, до мелочей!
   Они беседовали до тех пор, пока Хоутон не убедился,  что  останки,  возле
которых была найдена "Фея Амазонки", не могли принадлежать Тоту.
   - Хорошо, - вздохнул вдруг уставший Хоутон и поднялся.  -  Где...  могила
Паолы?
   Бергофф объяснил, избегая встречаться с ним взглядом.
   Боб,  не  прощаясь,  вышел  и  поехал  на  кладбище.   Могила   итальянки
сохранилась хорошо. Хоутон долго сидел  в  маленькой  оградке  на  мраморной
скамье, всматриваясь в фотографию на белой плите.
   Когда солнце вызолотило горизонт  и  заштриховало  силуэты  кладбищенских
деревьев, он достал из кармана нож, небольшой пакетик и  нагнулся  к  земле.
Вырыв несколько лунок, Боб положил в них семена гаянских цветов, привезенных
им, и бережно засыпал землей.
   Постоял немного  с  опущенной  головой  и,  пробормотав  слова,  когда-то
имевшие особое  значение  только  для  них  двоих,  неторопливо  зашагал  по
асфальтированной тропинке.

   2
   А Телепатон звездолета "Роот" продолжал принимать призывы Гаянца  Тота  о
помощи...

   3
   Наши возможности вскоре были исчерпаны, и тогда правительство  Советского
Союза обратилось к жителям Земли с просьбой помочь нам.
   Уже  на  третий  день   группа   ученых   колумбийского   и   перуанского
университетов предложили рабочую гипотезу...
   В одном из  районов  Восточных  Кордильер,  в  Перу,  недавно  обнаружены
древний городок и храм солнцепоклонников.  Правда,  обнаружен  косвенно,  по
рассказам перуанских охотников, в свою очередь,  слышавших  от  очевидцев  о
Городе Трех Вершин.
   Город якобы населен и сейчас. В нем имеется Храм Солнца, жрецы его  цепко
держат в руках малочисленное население, заботясь об их  полной  изоляции  от
окружающего мира.
   Жрецам помогала  в  этом  и  природа:  непроходимые  леса  внизу,  крутые
скалистые  склоны,  суровый  климат  высокогорья  и  отдаленность  в   сумме
представляли труднопреодолимое препятствие.
   В плане перуанского университета на ближайшие годы намечено  исследование
этого района, если... удастся изыскать необходимые средства.
   Сотрудники колумбийского университета обратили теперь внимание на  деталь
в рассказе одного из охотников Очевидец, побывавший в Городе Трех Вершин и с
риском  ускользнувший  от  жрецов,  чтобы  с  неменьшим  риском  для   жизни
спуститься с гор, уверял, будто в Храме живет под зоркой охраной Сын Солнца,
полтора столетия назад прилетевший к ним с неба на огненной птице.
   Сам рассказчик тоже его не видел, но слышал о нем...
   Простые люди Перу, жители Кордильер, поняли значение поисков и взялись за
дело сами.
   Из Лимы вылетела эскадрилья тяжелых вертолетов первого класса. В  составе
решительно настроенной экспедиции была и наша группа, вернувшаяся с Гаяны.

   4
   У подножия скалистых пиков, на груди ровного плато выстроились вдоль трех
улиц несколько  каменных  домов.  На  берегу  озера-ступенчатая  пирамида  с
квадратным основанием: Храм Солнца.
   Холодный липкий туман  почти  всегда  окутывает  город.  Здесь  и  впрямь
захочешь молиться каждому солнечному лучу!
   Обветренные  бронзовые,  скуластые  лица,  испуганно-настороженные  глаза
жрецов, плотно сомкнутые губы. Они делают вид, что не понимают даже  местных
диалектов. Они каменно неподвижны.
   И только когда охотник, знающий их в лицо и сбежавший  от  них,  выступил
вперед  -  жрецы  зашевелились.  Фанатическая  ненависть  загорелась  в   их
взглядах.
   Суровый и  непреклонный  вид  прилетевших,  их  решительность  поколебали
представителей мракобесной,  жестокой  и  хитрой  касты  "служителей  веры",
одинаково подлой в Храме Солнца и в соборе Петра.
   С разрешения руководителя экспедиции охотник переводил слова Хоутона:
   - У вас находится житель неба Тот. Высокий, с длинными  ушами.  Он  здесь
уже полтораста лет. Вы умираете один за другим... а он все живет,  и  вы  не
можете объяснить себе, в чем секрет его долголетия... Он - наш друг. Пустите
нас к нему, и мы ничего вам не сделаем. Станете сопротивляться...
   Начальник экспедиции жестом остановил Хоутона.
   Жрецы расступились, из прямоугольных каменных ворот  храма  устало  вышел
глубокий старец  высокого  роста,  с  потемневшим  удлиненным  лицом,  седой
бородой, в широкополой шляпе и тонкой войлочной накидке.
   Юль сделала несколько торопливых шагов к нему и подняла левую руку.
   -  Здравствуй,  долгожитель,  -  сказала  она  по-гаянски.   -   Я   твоя
сопланетница. Мы прилетели на выручку. Скажи, ты ли это? Не ошиблись ли  мы,
Тот?
   Старец пошатнулся, повернулся к нам боком и взялся рукой  за  сердце.  Мы
подумали, что он сейчас упадет, и подались вперед. Но  старец  выпрямился  и
громко спросил:
   - Кто ты, женщина?
   - Я Юль Роот, ани. Будь твердым... Жители Земли прилетели на Гаяну и я...
После ты узнаешь все...
   - Ты явилась мне как сказка, как Амир, ани.  Здравствуйте,  все!  Спасибо
вам, жители Земли!..

   5
   ... Очень трудное место для меня - я на минуту отложил перо. Из  уважения
к моменту. Есть такие случаи в жизни, когда слова  не  нужны...  Есть  такие
места и в книгах, когда автору необходимо остановиться и переждать...

   6
   ... Мы прилетели на Пито-Као, чтобы уже потом, когда Тот  посетит  могилу
Мана, отправиться в Подмосковье, где старому гаянцу предстояло  отдохнуть  и
окрепнуть.
   Но первый же консилиум там, в Кордильерах, дал отрадный результат: Тот не
имеет серьезных патологических отклонений и, как предположили врачи,  сможет
перенести полет на родину.
   - Случилось так, - рассказал долгожитель. - Во время  землетрясения  Мана
был внизу, в поселке островитян, далеко от вулкана. А я  -  устранял  мелкую
не-исправность в шеере... Быстро взлетел, в надежде переждать на материке, а
потом вернуться... В разрыве облаков увидел  Город  Трех  Вершин.  Снизился.
Ровная площадка привлекла меня, и я  решил  сесть.  Но  этот  день  -  самый
неудачный в моей жизни: сплошная цепь ошибок. Моя  беззаботность  зашла  так
далеко, что я так и не мог вспомнить после: включил я Телепатон  или  нет...
Оказывается, я, как и требовала инструкция,  сперва  включил  его,  а  потом
покинул шеер. Моя доверчивость  была  наказана  сразу:  дела  у  жрецов  шли
неважно, и мое появление выручало их. Все эти годы фанатики не разрешали мне
покидать стен двора Храма Солнца. Я жил под неусыпным надзором. На  Пито-Као
поклонялись Мана, и он был  свободным;  здесь  поклонялись  Солнцу,  а  меня
держали в тени. И словно нарочно, я  не  взял  с  собой  оружия.  Один  день
оплошностей обошелся мне в полтора столетия бессмысленного  плена!  А  Мана,
конечно, решил, что я погиб в звездолете во время землетрясения.

   - Как я рад видеть тебя, долгожитель, -  взволнованно  сказал  Хоутон.  -
Встреча с тобой не только самое отрадное, ко и удивительное событие  в  моей
жизни...
   - Нет, ани, - улыбаясь, остановил его Тот, - нет. Есть кое-что поразившее
и меня, прожившего много дольше любого из вас... Нет, мой дорогой собрат  по
крови... не торопись. Слушайте и вы все. Жрецы,  пленившие  меня,  хранят  в
своей памяти древнейшую легенду...  Я  расскажу  ее  коротко-открытия  редко
бывают длинными...  Тысячелетия  назад,  рассказывают  они,  в  каком-то  из
океанов Земли существовал архипелаг, погибший при  катаклизме.  Эти  острова
населяли высокие... длинноухие люди, называвшие свой архипелаг... Гаяна...
   - Гаяна?!
   - ...а себя-Гаянцами.
   - В такое совпадение даже трудно поверить! - воскликнул я.
   - Верно, ани,-согласился Тот.-Верно, если бы это  и  в  самом  деле  было
только совпадение...
   - Разве это не так?!-насторожилась Юль.
   - Не берусь объяснить, где именно находился архипелаг, - отвечал  Тот.  -
Не  знаю,  как  стала  известна  жрецам  легенда  о  Гаянцах  и...  звездных
пришельцах...
   - Пришельцах?!.
   - Да, ани. Но скажу  главное:  у  меня  было  достаточно  времени,  чтобы
изучить не только зту, но и много других легенд и сказаний,  сравнить  их...
За долгие десятилетия  плена...  Для  меня  несомненно:  когда-то  на  Землю
прилетали жители еще неизвестной нам планеты...  Они  и  увезли  с  собой  -
сколько смогли - гибнущих островитян, а потом... высадили их на нашей Гаяне,
так похожей на Землю по климатическим и многим другим условиям!..
   - Ты прав, ани, - возбужденно сказала Юль. - Теперь  я  начинаю  понимать
картины, воскрешенные "позади идущей памятью" моего школьного товарища  Ило.
Я потом расскажу тебе подробнее...  Твой  вывод  точен,  долгожитель:  мы  и
земляне - дети одной матери, после тысячелетий встретившиеся вновь!
   Сейчас, когда вы, уже пережившие  новизну  этого  открытия,  читаете  мой
рассказ о встрече с Тотом, вам, наверное, трудно понять  наше  состояние.  А
после отлета Тота и Мауки на  Гаяну-и  их  судьба  воспринимается  вами  как
прочитанный роман, как что-то знакомое и потому уже не очень удивительное...
   И это хорошо. Жизнь не стоит на месте, и если не привыкать даже к  самому
приятному и счастливому, то можно, уверяет Хоутон, лопнуть от удивления.

   7
   К тому, что известно вам из газет  и  кинохроники,  я  добавлю  немногое:
расскажу, как родилась новая традиция космонавтов,  улетающих  с  космодрома
Пито-Као.
   Это  Мауки  предложил  почтить  память   предков   по   древнему   обычаю
полинезийцев...
   ...Ночь. Мы-семеро!-у могилы Мана. На золотой плите  лаконичная  надпись:
"Мужественным гаянцам-от Земли".
   В изголовье могилы  -  каменное  изваяние:  длинноухое  удлиненное  лицо,
обращенное к океану. Нам кажется, что глаза его блеснули в лучах луны-это не
успевшие высохнуть озерки после недавнего дождя.
   Мауки развел у могилы костер,  и  мы  сели  вокруг  огня.  Помолчали,  не
отрывая взглядов от теней, играющих на лице длинноухого великана.  Думали  о
самом простом и заветном.
   - Прости, Мана,-громко произнес Мауки на языке своих  отцов,-  что  я  не
полетел тогда на Гаяну... Ты знаешь: я не мог оставить свой маленький народ.
Теперь они счастливы,  и  я  прошу  тебя:  сделай  так,  чтобы  в  ближайшей
экспедиции на твою планету участвовал и я, один из тех, в ком течет  и  твоя
кровь.
   - Прощай, Мана, - вздохнул Тот. - Я теперь  верю,  что  вернусь  домой...
Тяжело возвращаться без тебя, без экипажа... Но мы сделали все, что смогли.
   - Я знала о тебе с детства, великий сопланетник,- сказала Юль. -  Сейчас,
находясь у твоего праха, я приношу тебе  светлую  память  нашего  народа.  Я
счастлива, долгожитель.
   -  Твой  прилет,  мудрый  Мана,-тихо  проговорил  Евгений  Николаевич,  -
послужил началом пути к открытию и познанию космических струйных  течений  и
дал моей жизни новое содержание. Твой образ будет помогать мне...
   - Я хочу, Мана, - молвил Шелест, - чтобы  история  твоей  жизни  и  жизни
твоих друзей служила примером моим детям.
   - Дорогой Мана, - начал я, когда подошел мой черед.  -  Я  всегда  робею,
берясь за перо...  Трудно  изложить  словами  чувства  и  мысли...  Сомнение
угнетает меня. И все же я напишу книгу о благородных, умных  людях  Земли  и
Гаяны. Кто-нибудь другой сделал бы это лучше. Но  я  знаю  историю  рождения
дружбы наших планет так хорошо, что обязан написать ее сам.
   Лишь Хоутон не сказал ни слова.
   Медленно  догорает  костер  у  могилы  гаянца,  угасает  и  пламя  нашего
повествования. Каменное изваяние и сейчас безмолвно, с  надеждой  смотрит  в
звездную даль.  Будто  тоже  понимает,  что  подобно  тому,  как  бесконечна
Вселенная, безграничны и возможности Человека в завоевании Счастья для своей
Родины!


   ЭПИЛОГ
   Хорошо ли я выполнил свое обещание-судить не мне. И  если  что-нибудь  не
понравится моим юным читателям - Великий Мана (я обращаюсь к тебе, к  твоему
изваянию), сделай так, чтобы они подумали и  о  том,  что  нет  и  не  будет
человека, который сумел бы выпить Чашу Совершенства до дна!..


   ПРИМЕЧАНИЯ
   * Телепатон - гаянская телепатическая связь, внешне  сродни  видеофону  и
телевизору (фантаст.)






   Петроний Аматуни.
   Тиунэла.

   ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ТИУНЭЛА

   ГЛАВА ПЕРВАЯ
   Освенцимская тетрадь
   1
   В "Литературной газете" я увидел портрет с интригующей подписью:  "Знаете
ли вы что-нибудь об этом  человеке?"  Ниже  сообщалось,  что  на  фотографии
изображен бывший узник Освенцима, организатор побега из концлагеря.  Теперь,
много лет спустя, друзья пытаются отыскать его следы.
   Нет, я ничего не знал об этом человеке. Но я вспомнил другое...
   Январь 1945 года. Известие об освобождении  нашими  войсками  фашистского
концлагеря  Беркенау  застало  меня,  нештатного  корреспондента  газеты,  в
польском городе Величка. Часом позже я мчался на легковой  машине  в  лагерь
смерти.
   Короткая остановка в Кракове, и  мы  свернули  на  запад.  Аушвиц.  Здесь
когда-то стояли казармы.  Еще  километра  три  -  и  Беркенау.  Ровные  ряды
деревянных  бараков  без  окон.  Колючая  проволока  на  бетонных   столбах,
предупредительные знаки - ток высокого напряжения. По углам  ограждения  уже
пустующие вышки часовых. По  всей  территории  лагеря  разбросаны  маленькие
бетонные доты, рвы, окопы. Грязный снег хлюпает под ногами.
   За колючей проволокой, в квадрате из высоких штабелей  дров,  -  огромная
печь. В ней фашисты сожгли сотни тысяч узников.
   В  служебных  помещениях  и  арестантских   бараках   разбросаны   списки
уничтоженных, письма, документы, фотографии.  Бумаг  -  тонны.  Их  собирают
члены нашей правительственной комиссии. Я помогаю им. Кое-что, с  разрешения
комиссии, оставляю себе: возможно, пригодится, когда буду об этом писать.
   А сегодня, прочитав о неизвестном мне узнике  Освенцима,  я  вспоминаю  о
свертке из моего архива. Сверток небольшой. Вот "паспортная книжка" ј 912 на
имя Яна Иосифовича Кенека, рождения 1882 года.  Католика.  Бывшего  рядового
лейб-гвардии Московского полка. Как и за что попал этот старик в Освенцим?..
Вот рукописный журнал на украинском языке, временное удостоверение личности,
выданное некоей Прасковье Тресиловой,  1924  года  рождения,  проживавшей  в
Бобруйске, на Шоссейной, ј 215, и "эвакуированной"... в Освенцим. Вот  стихи
"Писня про молодисть з жизни". "Пысала цей стишок Голуб Катя,  13/VIII  1943
року".
   Еще письма, открытки на разных языках, фотографии.  Вот,  наконец,  сорок
три тетрадных листочка, прочно сшитые, исписанные  по-русски,  неразборчиво,
покрытые математическими таблицами, кинематическими схемами. Листки побывали
в воде, и многие строки расплылись. Ни фамилии автора, ни адреса.
   Что бы это могло быть?
   Несколько раз мне попалось странное слово "аквал„т". Слово  "плавучесть",
"водоизмещение", "скорость" навели на  мысль  о  проекте  подводного  судна,
может быть, батискафа - и все!
   И тут я подумал, что мне не следует держать под  спудом  эту  тетрадь,  и
отослал ее в редакцию.
   Вскоре я получил два письма.
   "Уважаемый товарищ, - писала редакция, - рукопись, присланная Вами,  была
восстановлена  и  прочитана  криминалистами.  Удалось  разобрать  и  фамилию
автора: Глебов Николай Иванович, инженер-подводник. В последние  годы  своей
жизни Николай Иванович работал над проектом подводного  судна  нового  типа.
Теперь техническую идею Глебова осуществило  одно  конструкторское  бюро,  в
работе которого принял участие  доктор  физико-математических  наук  Евгений
Николаевич Глебов, сын изобретателя.
   Впрочем, Евгений Николаевич напишет Вам сам".
   Второе письмо - от сына Н. Глебова - у меня не сохранились. В нем Евгений
Николаевич благодарил  меня  за  ценную  для  него  находку.  Я  ответил,  и
постепенно завязалась переписка, оказавшая большое влияние на мою судьбу.
   Все станет понятнее, если  я  приведу  одно  из  его  последующих  писем,
опустив начало, не имеющее отношения к делу.
   "...В конце  1940  года  отец  взялся  за  разработку  оригинальной  идеи
аквалета, - писал мне Евгений Николаевич. - Это как бы подводный  самолет  с
водометным движителем, то есть гидрореактивный.
   Напомню  Вам,  что  привилегию  на  способ  движения  судов   посредством
перекачки воды (раздувательными мехами!) взяли англичане Тугуд и  Хейес  еще
триста лет назад.
   Первую  же  попытку  построить  пароход  с   гидрореактивным   движителем
предпринял американец Джемс Рамзай в 1797 году. В 1831 - 1835 годах в России
проект подобного судна с поршневым насосом  разработал  в  сибирской  ссылке
декабрист М. Бестужев.
   Брались за это дело и А. Саблуков (1838), С. Бурачек  (1840),  а  капитан
дальнего плавания И. Костович  впервые  выступил  в  1878  году  с  проектом
подводной лодки с водометным движителем.
   Можно привести по меньшей мере три десятка  имен  их  последователей,  но
упомяну лишь А. Пермякова, испытавшего  в  1909  году  на  Москве-реке  свой
водометный пароход, и М. Хренникова. Как и мой отец, он в  1940  году  начал
разрабатывать водометный движитель для сибирских рек.
   За триста лет человечество не очень-то продвинулось в осуществлении столь
заманчивой идеи. Мой отец прекрасно понимал все трудности, но с тем  большей
страстностью отдался своему проекту.
   К сожалению, многие из своих расчетов и чертежей отец  взял  с  собой  на
фронт, надеясь, очевидно, закончить проект в свободное  время.  Вы  случайно
подобрали  в  Освенциме  листки  с  расчетами   самого   движителя,   весьма
оригинального даже для наших дней, и кинематической схемой. Все это ускорило
завершение проекта.
   Если у Вас появится желание подробнее поговорить об  аквалете  -  милости
прошу, Вы будете желанным гостем.
   Ваш Е. Глебов"
   2
   Настало время представиться читателю, хотя  мне  и  трудно  рассказать  о
себе, потому что я увлекался решительно всем, но не достиг совершенства ни в
чем. Вот если  бы  я  смог  снова  начать  свою  жизнь,  сохранив  при  этом
приобретенный опыт, то...
   Гм! Боюсь, что, как некогда в Ереване,  я  стал  бы  вождем  краснокожих,
Черной Пантерой; трижды бежал к берегам Амазонки и трижды был  бы  доставлен
домой работниками милиции; затем стал бы "гипнотизером" и  усыплял  собак  и
кошек Векиловской улицы; писал бы фантастические поэмы, снимался в  массовых
сценах армянского фильма "Первые лучи", строил бы летающие модели самолетов.
   Потом я переехал бы из Еревана в Кисловодск и готовился стать  жонглером.
Несколько лет спустя умчался бы в Москву и  стал  инструктором  в  областной
школе летчиков-планеристов на станции Планерная. Научился бы летать на У-2 и
буксироваться на планерах за самолетом. Не  отказался  бы  и  от  поездки  в
Орджоникидзе, чтобы полететь на планере с вершины Столовой горы и  выполнить
первый в Северной Осетии прыжок с парашютом.
   Обязательно сделался бы военным летчиком-истребителем и  накрутил  тысячи
петель, бочек и иммельманов1. А потом  пошел  бы  в  Аэрофлот,  чтобы  стать
командиром корабля и налетать с десяток тысяч часов. Однако хватит о себе...


   ГЛАВА ВТОРАЯ

   Аквалет
   1
   Евгений Николаевич