Едва Мауки успел разложить свои  вещи  на  полках  тумбочки,  дневальный,
просунув голову в щель приоткрытой двери, протяжно, как пономарь,  закричал:
"Атбо-о-о-ой!.." - хотя и без того почти все спали. Мауки лег, не  укрываясь
одеялом, потянулся и  вздохнул  с  таким  облегчением,  словно  он  был  сам
Робинзон Крузо, вернувшийся под кров отчего дома.
   В восемь утра началась наземная подготовка, которую  курсанты  ожидали  с
нетерпением не потому, что им хотелось, так  сказать,  летать  на  земле,  а
потому, что раз дело дошло до тренажной кабины, значит, скоро в воздух.
   Тренажная кабина представляла собой  как  бы  часть  настоящего  учебного
самолета в натуральную величину - фюзеляж  с  обрубленным  хвостом,  снятыми
крыльями и без шасси. Она была расположена на сложной системе рычагов.
   В противоположном конце зала находился стереоскопический  экран  дневного
кино, а за ним - особый кинопроекционный аппарат. Позади кабины стоял  пульт
управления тренажером, напоминавший стол-шкаф.
   Первым в тренажер сел Мауки. Действовал он точно,  уверенно:  вот  залиты
цилиндры мотора горючим, вот подана команда:
   "От винта!" Вот он уже услышал в наушниках шлемофона ответное;  "Есть  от
винта!" Нажал кнопку  на  левой  стороне  приборной  доски,  и  вдруг  экран
озарился ярким светом - впереди раскинулось зеленое летное поле, а вдали, на
бетонной полосе, легкий ветерок закручивал пыль...
   В наушниках  появился  отчетливый  звук  мотора,  а  в  довершение  всего
небольшой гребной винт, находящийся впереди  тренажной  кабины,  стал  гнать
воздух в лицо Мауки, как будто  он  и  вправду  сидел  в  настоящем  учебном
самолете.
   Мауки улыбнулся от  удовольствия.  Он  хотел  что-то  сказать  товарищам,
сидевшим рядом у стены, но тут в наушниках раздался голос инструктора:
   - Увеличьте обороты и прогрейте мотор.
   Юноша послушно нажал на сектор газа, и "мотор" загудел, зарычал.
   "Прогрев" окончен.
   - Проверьте показания приборов, - приказал инструктор.  Мауки  глянул  на
приборную  доску:  стрелки  приборов   стояли   на   тех   цифрах,   которые
соответствовали режиму работы мотора.
   - Проверьте мотор на  полных  оборотах.  Мауки  дал  полный  газ  (прибор
показал две тысячи оборотов  в  минуту!)  -  и  грохот  мотора  в  наушниках
шлемофона покрыл все звуки.
   - Достаточно. Сбавьте газ. Дайте команду убрать колодки. Мауки знал,  что
в таких случаях надо поднять обе руки и махнуть ими в стороны, но так как ни
колодок под колесами (ни самих колес!), ни  механика  самолета  не  было  на
самом деле, продолжал сидеть, не подавая сигнала.
   В ту же секунду живая фотография на экране замерла.
   - Дайте команду убрать колодки, - настаивал голос.
   На этот раз Мауки повиновался - на экране снова все пришло в движение,  и
на мгновение сбоку появилась фигура механика, "убиравшего колодки".
   Мауки дал газ и...  земля,  горизонт  на  экране  поползли  навстречу,  а
бетонная  полоса  для  взлета  стала  приближаться.  Иллюзия  движения  была
настолько полной, что Мауки даже выглянул за борт.
   Голос инструктора вернул его к действительности.
   - Сейчас, когда вы получили общее представление о  тренажере,  -  услышал
Мауки, - мы приступим с вами к первому упражнению - полету по прямой. Мы уже
в воздухе, высота триста метров.
   На экране перед кабиной появился новый пейзаж - вид  земли  в  полете  по
кругу.
   - Прямую сперва будете выдерживать вон по той горе,  в  середине  экрана;
направляйте все время нос самолета на нее... А крены проверяйте  по  нижнему
обрезу экрана: если кабина накренится влево,  то  и  изображение  на  экране
получится с косиной.
   Вначале все шло нормально. Мауки легко выдерживал прямую  по  островерхой
горе; если нос "самолета" уходил вправо, он, нажимая на  левую  педаль  руля
поворота, возвращал его на прежнее место, и наоборот.
   Но вдруг гора исчезла! Мауки с беспокойством стал  нажимать  то  на  одну
педаль, то на другую, поворачивая свой "самолет" вправо и влево,  в  поисках
утерянного ориентира, но тщетно.
   - Ориентира больше нет, - опять спасительный голос. - Теперь выдерживайте
прямую по приборам: добивайтесь, чтобы нолик на гирополукомпасэ всегда стоял
против черты. Не торопитесь! У вас  левый  крен.  Исправляйте.  Вот  так.  А
направление? Уберите правый крен. Половина всего  внимания  -  силуэтику  на
авиагоризонте!.. Так. Теряете высоту... Скорость! Подберите ручку  на  себя.
Крен! Направление!
   Проклятая кабина стала вдруг такой подвижной, что с ней  не  было  сладу:
она крутилась, как на льду.
   - Повторим! - решил инструктор.
   Что-то щелкнуло, на экране все быстро пронеслось в "обратном направлении.
Казалось, будто, повинуясь всесильному волшебнику, самолет совершил  длинный
прыжок назад и послушно занял исходное положение.
   Но дело опять не ладилось. Снова и снова повторялось упражнение, а  Мауки
продвигался к заветной цели как улитка.
   - Плохо, - сказал инструктор.
   Мауки сидел в кабине тренажера ни жив ни мертв.
   - Хотите летать? - вдруг спросил инструктор.
   - Очень!
   - Боитесь...
   - Нет-нет, товарищ инструктор.
   - Вы не поняли меня, Мауки. Я хотел сказать: боитесь, что вас исключат?
   - Иес, иес! Да, этого боюсь... Очень!
   - Не думайте так больше, - просто сказал инструктор и дружески улыбнулся:
- Мы все тоже хотим сделать вас отличным летчиком. Придет время - станете  и
космонавтом...
   - О, спасибо, много спасибо!
   -  Ну,  слетаем  еще  разок.  Начали...  Всего  несколько  минут  отдыха,
несколько так необходимых Мауки фраз, а как много это значило!
   2
   Я приехал в летную школу в  день,  когда,  окончив  наземную  подготовку,
курсанты вышли на полеты.
   Инструктор Мауки, мой давнишний приятель Василий  Беляев,  повел  меня  в
учебный корпус.
   - Разве мы не пойдем на аэродром? - удивился я.
   - А, так ты не в курсе наших новостей. У нас уже и гаянская техника есть.
   Беляев привел меня в комнату, похожую на телестудию. В центре ее я увидел
кабину самолета, точь-в-точь напоминавшую тренажер, и два больших экрана  на
стенах.
   Он сел в кабину, включил аппаратуру и взялся за управление. Прямо  передо
мной на экране вращался винт, а с левого экрана смотрел на меня Мауки.
   - Перед тобой два изображения, - пояснил Беляев. - Мы видим лицо Мауки  и
то, что  он  видит  сам  из  своей  кабины.  А  самолет  имеет  две  системы
управления:  обычную  -  для  Мауки  и  телерадиоуправление  -   для   меня.
Первоначальное обучение мы проводим на поршневых самолетах.
   - Курсант Мауки к полету готов, товарищ инструктор! - услышал я голос  из
динамика над левым экраном.
   - Хорошо. Мягко держитесь за управление. Сейчас я выполню показной полет.
Извини, старина, - повернулся он ко мне, - ты покури, а я слетаю...  Как  бы
ни было, а все же полет!
   Василий дал газ - и самолет там, на экране, в самом  деле  начал  разбег,
поднял нос и... оторвался от земли!
   Потом летал Мауки, а Беляев  помогал  ему.  После  третьего  полета  Вася
сказал:
   - Теперь полетайте, Мауки, сами, - и вышел из кабины.
   - Что ты делаешь? - вскрикнул я. - А если парень убьется?!
   - Этого не случится, - успокоил меня Беляев. - Я включил кибернетику,  и,
если нужно, автопилот поможет Мауки вместо меня. Больше того, автоматы точно
определят  его  основные  ошибки,  проанализируют  их  и  дадут   мне,   его
инструктору, необходимые рекомендации для дальнейшего обучения курсанта.
   - А пока?
   - Я слетаю на другом самолете с курсантом Королевым. Я  могу  работать  с
тремя машинами, на одном или нескольких аэродромах.  Во-первых,  экономия  в
инструкторах, да и психологически лучше: курсант сразу учится летать сам, на
одноместном самолете. Но это только малая часть  той  абсолютно  безотказной
службы безопасности полетов, которую придумали гаянцы. Ты видел когда-нибудь
автоматическую телефонную станцию?
   - Да. Многоэтажное здание со сложным техническим устройством.
   - А не думал ли ты, что все это громоздко?
   - Но зато сам телефонный аппарат очень удобен, - возразил я.
   - О! Что и требуется доказать, - удовлетворенно сказал Беляев. - Так  вот
у гаянцев тоже имеются своеобразные автоматические станции по  корректировке
техники пилотирования. Ясно?
   - Еще не очень, Вася...
   -  Так  слушай.  Имеется,  значит,  у  них  несколько   больших   зданий,
разбросанных по  всей  планете.  Назовем  их  АДС,  то  есть  автоматические
диспетчерские станции. Каждая из них имеет определенный район действия.
   - А в самолете? - спросил я, уже начиная догадываться, в чем дело.
   - Соображаешь! - чисто по-летному одобрил Беляев. - Во-первых, авиация на
Гаяне разделяется на две группы: есть самолеты личного пользования, то  есть
спортивные, и  есть  линейные  -  пассажирские  и  грузовые,  как  у  нас  в
Аэрофлоте. Военной авиации нет...
   - Понятно.
   -  Так  вот  каждый   спортивный   самолет   оборудован   ограничительным
автопилотом, вроде того, с которым  летает  Мауки.  Человек  летит  сам,  но
автомат исправляет его ошибки, оберегает его.
   - Что ж, это удобно.
   - Надо полагать. А вот самолеты линейные, на двести - триста  пассажиров,
у гаянцев беспилотные и летают по маршрутам  сами,  управляемые  из  АДС  на
расстоянии. Тут вдобавок к аппаратуре пилотирования  имеется  автоматическая
служба движения самолетов, кибернетические диспетчерские машины.
   - А в пилотской кабине пусто? Совсем никого?! - невольно поежился я.
   - Нет, есть один инженер-пилот, контролирующий работу материальной части.
Если надо, он сядет  в  пилотское  кресло,  выключит  автоматику  и  поведет
самолет сам.
   - Ну, это еще куда ни шло, - успокоился я.
   - Итак, во-первых, каждый самолет, подобно телефону, подключен к наземной
автоматике пилотирования, и, во-вторых, особая диспетчерская сеть  автоматов
направляет и контролирует его движение по трассе.
   - Надо бы и у нас, на Земле, завести такую систему, Вася.
   - Так вот начинаем... И без гаянцев у  нас  уже  наметился  этот  путь  в
Аэрофлоте:  необходимость  заставила   инженеров   искать   новые   средства
автоматического управления движением машин по трассам. Гаянцы просто помогли
нам ускорить эту работу.
   - А как Мауки? - напомнил я.
   - Спроси у автоматов - они всю правду скажут. Но и я не ошибусь: летчиком
Мауки станет хорошим.
   К концу дня автоматы вызвали Беляева и приступили к подробному "докладу".
И вот здесь мы с Василием крепко призадумались, впервые в жизни столкнувшись
с неожиданным и необычным явлением...
   Почему неожиданным? Сейчас поясню. Все  мы:  и  летчики,  и  люди  других
профессий - устроены одинаково. Природа, создавая нас, не заботилась о  том,
чтобы согласовать свою "творческую" работу с практическими требованиями  той
или иной профессии. И если кто-то пожелал стать, скажем,  летчиком,  то  ему
приходилось  длительной  тренировкой  совершенствовать  свои  органы  чувств
самому: вырабатывать в себе глубинное зрение, обострять чувство  равновесия,
развивать умение ориентироваться  в  положении  своего  тела  и  самолета  в
пространстве и многое другое, чего сама природа не предусмотрела.
   Но  одной  тренировки  недостаточно,  и  поэтому  в  самолете   появились
пилотажные приборы. У любого человека, попавшего в  пилотскую  кабину,  -  у
летчиков тоже! - есть одна общая особенность: если он видит горизонт,  землю
и козырек кабины,  он  отчетливо  представляет  себе  положение  самолета  в
воздухе.
   Но вот мы с вами входим в облака и... начинаем чувствовать  себя  слепыми
котятами. То нам кажется, что у машины левый крен,  а  его  нет  вовсе  или,
наоборот, крен правый; иными словами, мы не сможем без  приборов  продолжать
полет.
   Это происходит оттого, что наш орган равновесия - вестибулярный  аппарат,
расположенный во внутреннем ухе, - привык работать в паре со зрением.
   У  Мауки  же  кибернетические  машины  подметили  способность   мгновенно
определять положение самолета.  "Заинтересовавшись"  этим,  хитрые  автоматы
стали поочередно выключать тот или иной пилотажный прибор  -  юноше  это  не
мешало. Тогда автоматы закрыли окна пилотской  кабины  плотными  шторками  и
отключили все пилотажные приборы разом - Мауки продолжал  лететь  правильно!
Не удовлетворившись этим, автоматы стали  сбивать  с  толку  Мауки  заведомо
неверными показаниями приборов, но юноша летел как ни в чем не бывало...
   - Вот это номер! - озадаченно воскликнул Беляев. - Не верить  кибернетике
нет основания, а как объяснить - не знаю.
   - Мне  думается,  -  сказал  я,  -  что  ответ  следует  поискать  в  его
родословной...
   - То есть?
   - Мауки - потомок гаянцев, - напомнил я.
   - Да, да, да! - обрадовался Беляев.  -  Возможно,  что  у  гаянцев  иначе
устроены органы равновесия и восприятия ускорения...
   - А возможно, и другое.
   Беляев вопросительно посмотрел на меня.
   - Ведь у гаянцев не только техника выше нашей, но она развивалась  у  них
намного раньше, чем у нас.
   - Так что ты хочешь сказать?
   - Я только допускаю, что природа, идя, так  сказать,  навстречу  гаянцам,
постепенно изменяла их организм и даже  закрепила  новые  качества,  ставшие
необходимыми для жизни в высокоразвитом техническом мире.
   -  Верно,  старина!  Это   и   есть   влияние   среды   на   организм   и
наследственность, о чем говорил Павлов.
   - Да, Вася, скорей всего это так.
   - Поживи у нас еще: Мауки должен вылететь самостоятельно не только раньше
других, но и в рекордно короткие сроки.
   - Хорошо, Вася, поживу и увижу...
   3
   Долгожданный момент, о котором Мауки столько мечтал, наступил: он сидит в
кабине обычного, не управляемого по радио самолета!
   Беляев стоит неподалеку от стартера и с равнодушным видом, будто и не его
курсант  сейчас  полетит  самостоятельно,  закуривает  папиросу.  У  столика
руководителя полетов сидит командир эскадрильи; он только что проверил Мауки
и дал ему разрешение на два самостоятельных полета по кругу. Лицо  его  тоже
если не равнодушно, то  спокойно,  будто  ничего  особенного,  значительного
сейчас не происходит.
   А Мауки сидел точно в  тумане:  все  смешалось  в  его  голове.  "Проверь
приборы, - мысленно наставлял он себя,  -  и  действуй,  действуй!  Надо  же
взлетать..." Командир эскадрильи повернулся к нему и кивнул.
   Мауки осторожно прибавил обороты мотора и вырулил на взлетную полосу. Тут
он внимательно осмотрелся, закрыл фонарь  кабины,  секунду  помедлил,  чтобы
унять волнение, нажал кнопку  на  секторе  газа,  включающую  передатчик,  и
запросил по радио:
   - "Эмблема-2"! Я - "Сокол-24". Прошу разрешения на взлет...
   В наушниках послышалось жужжание, а затем голос комэска:
   - "Сокол-24"! Я - "Эмблема-2". Взлет разрешаю. Мотор загудел, винт как бы
растворился в воздухе, и плиты бетонки побежали навстречу. С каждой секундой
самолет становился все "Легче"... Вот он повис в  воздухе  и  стал  медленно
отходить от земли.
   Чувство восторга и гордости охватило Мауки. Все пело в  нем:  "Ты  летишь
сам! Ты летчик!". Мауки даже не замечал, как он разговаривал  сам  с  собой,
произнося за инструктора привычные фразы:
   - Высота пять метров. А шасси?.. Эй, отунуец, надо не зевать!..
   Мауки поднял ручку крана уборки  шасси  до  упора.  Послышались  свист  и
шипение сжатого воздуха, зеленые лампочки на приборной доске погасли, шасси,
убираясь в крыло, мягко стукнуло о свои гнезда,  и  одновременно  загорелись
красные лампочки, сигнализирующие о том, что "ноги" колес встали на замки. В
кабине приятно запахло отработанным газом.
   Быстро  проходит  время  в   полете   по   кругу,   особенно   в   первом
самостоятельном полете. А дел по  горло:  различных  движений  надо  сделать
около сотни, все за шесть-семь минут полета и рулежки по земле. Где  же  тут
размечтаться?! Не успел освоиться  с  новым,  очень  сильным  чувством,  как
смотришь - половина полета уже за плечами...
   Нет, что ни говорите, а некогда отдыхать в полете по кругу!
   Едва подошла левая консоль крыла к посадочному "Т", еле  видневшемуся  на
зеленом поле аэродрома, у бетонки, как появились  новые  заботы:  надо  было
выпускать шасси. Выполнив это, Мауки  заметил,  что  уже  недалек  и  третий
разворот. Только закончил его, а уже  пора  начинать  расчет  на  посадку  -
убирать газ. Вот уже окончен четвертый разворот, Мауки выпустил щитки и стал
готовиться к главному - к посадке...
   ...Беляев,  не  торопясь,  вдавил  в  землю  каблуком  сапога  докуренную
папиросу и тут же закурил новую: курсант Мауки начинает посадку! Как  сядет?
Куда сядет? Оценив опытным взглядом расчет, Беляев уверенно ответил себе  на
второй вопрос: "Сядет точно у знаков". Но как?.. Конечно, Беляев был  уверен
в том, что ни поломки, ни аварии не будет (сам же учил летать!), а  вот  как
он сядет; плохо или хорошо - вопрос.
   До земли семь метров...  Самолет  выходит  из  угла  планирования  и  все
плавнее и осторожнее  приближается  к  посадочной  полосе.  Шесть  метров...
три... метр... Самолет несется параллельно земле. Скорость гаснет.
   Чем меньше расстояние до земли, тем выше приподнимается со скамьи комэск,
тем ниже пригибается Беляев у микрофона.  Тихо,  только  кузнечик  трещит  в
траве. ...Осталось пятьдесят сантиметров... сорок, десять... Земля!
   И сразу снова все пришло в движение, все заговорили громко  и  весело,  а
стрекотание кузнечика потонуло  в  шуме  аэродромной  жизни.  Ведь  как  это
хорошо, что одним летчиком стало больше в дружной семье смелых!


   ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

   В созвездие Ориона!..
   1
   Человечество  избаловано  успехами  науки  и  техники.  Стали  привычными
скоростное строительство молодых городов и гигантских энергетических  узлов,
массовое  внедрение  в  промышленность  автоматики,  открытия  астрономии  и
достижения космонавтики. Но освоение гаянской  энциклопедии  явилось  важным
пунктом в развитии мировой науки, техники и промышленности Земли; у  гаянцев
было много нового для нас.
   Вопрос о дальнем космическом полете давно перестал вызывать  сомнения,  и
когда ученый совет Международного  института  Гаяны  заявил,  что  ближайшей
целью ставит ответный визит на Гаяну, слова эти не имели остроты сенсации.
   Сотни  научно-исследовательских  учреждений  Советского   Союза   приняли
участие в проектировании межзвездного корабля.  Даже  городские  и  районные
газеты  обсуждали  детали   проекта.   Миллионы   рационализаторов   вносили
предложения, многие из  которых  безоговорочно  приняли  члены  космического
конструкторского бюро.
   За  выполнение  заказов  взялись  тысячи  наших  предприятий.  Размах   и
масштабность этого строительства сами по  себе  не  вызывали  удивления.  Я,
вероятно, не очень ошибусь, если предположу,  что  каждый  час  в  Советском
Союзе дает столько высокопроизводительного  труда,  сколько  достаточно  для
создания нескольких пирамид Хеопса.
   Буквально на глазах в  Подмосковье  вырос  автоматический  завод-комбинат
"Циолковск" для серийного выпуска тяжелых космических кораблей.
   Сверху он напоминал авиационный посадочный знак "Т". В западном крыле его
изготавливался металл для корпуса ракеты (он же составная часть горючего), а
в восточном  -  вырабатывались  необходимые  пластические  массы.  В  центре
находился корпус завода защитных устройств, которые должны охранять людей от
вредных излучений. Огромные прессы, мощные вакуумные и холодильные установки
были автоматизированы, даже плавка и штамповка металла  и  пластмасс  велись
автоматически.
   Готовые  изделия  подавались  транспортерами  на   автоматическую   линию
сборочного цеха. Этот цех по существу был контрольным и  управляющим.  Здесь
группа инженеров следила за точностью технологического процесса.
   В испытательном цехе автоматы-лаборатории подвергали тщательному  анализу
на сопротивляемость узлы  и  корпуса  всех  ступеней  межзвездного  корабля.
Правда, деталей не ломали: