вно  задуманную  подводную
прогулку вокруг острова.
   Плыву вокруг Отунуи, зорко всматриваясь в экраны локаторов. Иногда справа
появляются голые подводные склоны острова,  но  я  нажимаю  на  педаль  руля
поворота, и скалы послушно отходят.
   В какое-то мгновение ощущение одиночества оставляет меня.
   Я еще не уверен, что увидел кого-то, но уже чувствую, что я  не  один,  и
уже встревожен. Потом поворачиваюсь  влево  и  вижу  как  совсем  рядом,  то
поднимаясь, то опускаясь, плывут два человека в  водолазных  костюмах.  Весь
точно собираюсь в комок,  но  сразу  же  успокаиваюсь.  Ведь  всегда  пугает
неизвестное а я теперь вижу, что один из плывущих - Мауки, и  он  в  том  же
самом водолазном костюме с прозрачным шлемом, в котором был при нашей первой
встрече в Белой долине.
   Едва меня заметили мои невольные спутники, как тот, второй, ухватился  за
ноги Мауки, и они стали от меня уходить.
   Теперь  я  окончательно  убедился,  что  в  водолазном  костюме  Мауки  -
портативный двигатель. Но сейчас Мауки тащит на буксире своего  партнера,  и
скорость его не так велика. Пытаюсь догнать. Некоторое время спустя  мы  все
трое вплываем в темную пещеру. Включаю фары. Метров двести или  даже  триста
мы плывем в огромной пещере, потом купол ее как бы  обрывается,  и  вот  над
головой у меня темно-фиолетовое небо.
   Вдруг в каких-нибудь ста метрах перед собой я вижу узкую палубу подводной
лодки. Встреча с ее хозяевами  не  сулит,  конечно,  ничего  хорошего,  и  я
устремляюсь к выходу.
   Но плыву медленно: шторм, перемешивая верхние слои воды, так  начинил  ее
пузырьками воздуха, что местами она напоминала густой рисовый суп.  В  такой
среде звук проходит плохо  и  дальность  действия  локаторов  уменьшается  -
приходится быть осторожным, как в тумане. В глубину уйти тоже нельзя: рельеф
дна здесь мне неизвестен. И все же удалось скрыться.


   ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

   "Золотые слова, Роберт!"
   1
   Палату, в которой лежал парализованный  профессор  Кобрен,  скорее  можно
назвать физической лабораторией - так много здесь приборов и аппаратов.
   - Как видите, мы делаем все возможное, чтобы вернуть профессору здоровье,
- участливо сказал Стоутмен.  -  Старик  работал  с  такой  нагрузкой...  Не
мудрено, что надорвался.
   Роберт посмотрел на больного.
   Три  года  Роберт  Гровер  работал   со   знаменитым   Кобреном,   лучшим
невропатологом и радиологом страны. Пожалуй, это время  -  самое  светлое  в
жизни молодого ученого. Идеи и проекты учителя целиком завладели им.  Ему  и
сейчас едва ли больше тридцати, но его имя известно  в  медицинском  мире  и
многим кибернетикам. Больше всего на свете Гровер дорожил  временем.  "Время
следует превращать не в деньги,  а  в  знания!"  -  эти  его  любимые  слова
проникли даже в печать. Сам он никогда не отступал  от  своего  правила,  и,
когда поиски и эксперименты требовали бессонных ночей, Гровер  совсем  лишал
себя досуга: он научился отдыхать, размышляя.
   Однажды он побоялся прыгнуть с парашютной вышки, но его проекты  и  опыты
отличались такой смелостью, что  у  многих  его  коллег  старшего  поколения
захватывало дух.
   Они  познакомились  с  Кобреном  на  международной  научной  конференции,
посвященной  проблемам  изучения  мозга.  В  просторном   фойе   Московского
университета было шумно и людно. Роберт стоял у входа в актовый зал, когда к
нему  подошел  коренастый  невысокий  человек  с  крупной  головой  и  седой
старомодной гривой длинных волос. Мохнатые  седые  брови  нависали  смешными
козырьками над  живыми  черными  глазами.  Толстый  большой  нос  с  черными
крапинками выглядел как-то  грозно.  Чувственный  рот  наводил  на  мысль  о
чревоугодии.
   В общем же его лицо казалось добродушным. Это и был знаменитый  профессор
Кобрен, талантливый ученый, богач и старый, уже неисправимый холостяк.
   - Я хочу пожать вам руку, коллега, - пробасил Кобрен. - Читал ваш  доклад
и позволил себе расспросить о вас. Жалею, что не знал вас раньше, и радуюсь,
что есть такой город Москва, где толковые люди непременно встречаются,  рано
или поздно. Как вы заметили, себя я также отношу к таковым...
   - Благодарю вас, профессор, - поклонился Гровер. - До сих пор  я  смотрел
на вас только в телескоп.
   - Мой юный друг, у меня есть деловое предложение:  переходите  ко  мне  в
клинику. Я вас обеспечу самыми увлекательными в мире идеями. Подумайте...
   - Я готов это сделать хоть сейчас, - поспешно ответил Роберт.
   - Рад, - коротко произнес Кобрен, точно ударил молотом по наковальне.
   Три  года  длилось  их  совместное  увлекательное   путешествие   в   мир
человеческого сознания, в святая святых мышления, три года они изучали  мозг
человека, этот, по словам В. И.  Ленина,  особенно  сложный  кусок  материи.
Таинственность неизведанного подзадоривала их,  а  непредвиденные  трудности
закаляли волю.
   День за днем неустанно работали они  в  своей  клинике,  окруженные  лишь
несколькими преданными сотрудниками. Ключом, которым они  надеялись  открыть
самый замысловатый в мире ларчик, были биотоки.
   Но, по всей вероятности, когда речь идет о самом происхождении  жизни,  о
мышлении человека,  биотоки  многого  не  объясняют.  Они  лишь  помогают  в
исследованиях, экспериментах. Можно предположить, что существуют особые виды
или даже один вид энергии, нам  еще  неизвестный,  и  тогда  понятны  станут
величайшие трудности, стоящие перед наукой.
   - Если есть особые лучи жизни, неизвестная нам  форма  полевого  движения
материи, обеспечивающая мышление, - сказал Кобрен, - то наше дело дрянь.
   Так это или нет, но им не везло в главном -  ведь  Кобрен  хотел  создать
принципиально новый тип компьютера. Идея заключала в  себе  что-то  дерзкое,
необычное.
   Вся программа состояла из двух разделов. Вот первый.
   Мы знаем, как длителен пока  процесс  оформления  задания  в  специальных
устройствах  современных  счетно-решающих  машин.  Нужен  перевод  с   языка
человека, на язык машин, подготовка перфорированных карт. Не  говоря  уже  о
дополнительных   штатах    кодировщиков,    такая    система    ограничивает
производительность кибернетики: теряется немало времени.
   Кобрен задался целью устранить это промежуточное звено и добиться,  чтобы
машина сразу  воспринимала  мысленное  задание  человека  и,  выполнив  его,
излучала бы в мозг полученный результат.
   Раздел второй.
   Начну издалека.  Мир  богат  выдающимися  людьми,  чье  творчество  имеет
важнейшее  значение  и  оставляет  неизгладимый  след  в  истории  культуры.
Аристотель и Ломоносов, Лобачевский и Эйнштейн - примеров много.
   Кроме печатных трудов, потомкам остаются жизнеописания  таких  людей,  их
портреты, скульптуры, фотографии и киноленты, воспоминания современников. Но
глубокий внутренний мир таких людей,  секреты  их  творчества,  их  мышление
навсегда  ускользают  -  ведь  невозможно  получить  фотографию  того,   что
происходит в глубине нашего "я".
   Кобрен решил сделать это невозможное.
   - Настанет время, - убежденно  говорил  он  Гроверу,  -  и  наши  машины,
работая с гениальными учеными, не только изучат особенности их мышления,  но
и запишут в своих запоминающих устройствах все ходы их рассуждений,  логику,
проникнут  в  лабораторию  открытий...  Интеллект  крупного  ученого   будет
"записан" и - даже после его смерти - останется на вооружении потомков.
   - Вы имеете в виду особую кибернетическую библиотеку, учитель, -  спросил
Роберт, - в которой  будущие  студенты  смогут  ознакомиться  с  интеллектом
великих предшественников, учиться у них мастерству исследований?
   - Для начала - да. Но когда эти  студенты  станут  учеными,  они  получат
возможность проверять, как бы решил новую трудную задачу тот или иной  гений
прошлого, и даже решать такие задачи.  Каждый  истинно  гениальный  человек,
Роберт, - не просто игра природы, он обязан  и  всей  культуре  современного
общества. И разве плохо, если  методика  исследований  выдающихся  ученых  и
после их смерти будет продолжать "участвовать" в завоевании природы?
   - Вы можете рассчитывать на меня, учитель, до конца моих  дней!  -  пылко
ответил Роберт и вслух повторил мысли Кобрена. - Как это заманчиво! Когда-то
потомкам доставались одни легенды  о  выдающихся  людях  прошлого.  Затем  -
скульптуры и портреты. Еще шаг - и мы научились записывать голоса и движения
их на киноленте. Мы должны сделать следующий шаг.
   - Несколько шагов, Роберт!
   - Пусть так, мы добьемся, учитель! Но добиться было трудно. Большую часть
своего состояния Кобрен израсходовал на эксперименты, и безуспешно.
   - Машине чужда живая природа мозга, - вздыхал Роберт.
   - Мы просто еще мало знаем,  что  такое  мозг  человека,  -  не  сдавался
Кобрен.
   - Павлов доказал, что организм и среда, его окружающая, - одно целое. Это
же должно относиться и к части организма,  например,  к  мозгу.  А  в  наших
клинических и лабораторных исканиях...
   - Но великий  Павлов  не  запретил  нам  создавать  искусственную  среду,
эквивалентную естественной.
   - Не потому ли, что ему не приходила в голову такая постановка вопроса?
   - Во-первых, такая постановка вопроса  есть  в  его  трудах:  возможность
влиять на организм через среду. Что же  касается  мыслей,  "не  пришедших  в
голову", как ты говоришь, то поверь мне: в эту группу входят и  все  будущие
открытия. Если что-то верное и нужное еще "не пришло" к нам, виноваты в этом
мы сами, а не те мысли, которых нам не хватает.
   Когда мир облетела весть о находке на острове Пито-Као, Кобрен  пришел  в
чрезвычайное возбуждение.
   - Роберт, ты подумай, какие  чудеса  будет  творить  наша  земная  наука,
обогащенная знаниями гаянцев, - говорил он. - Будущее протягивает нам  руку!
Это  необычайно,  величественно,  волшебно.  Возраст  -  на  твоей  стороне.
Поезжай!
   Гровер согласился: он мечтал о счастье хотя  бы  прикоснуться  к  подарку
жителей далекой планеты.
   Гровер опоздал Конец его многотрудного  путешествия  оказался  печальным.
Официальная версия утверждала, что Боб Хоутон в погоне за сенсацией придумал
всю эту историю с кораблем  гаянцев  и  их  энциклопедией.  Ведь  следов  их
пребывания  на  острове   не   осталось,   а   мир   требовал   вещественных
доказательств. А тут еще скандал со взрывом  микробиологической  лаборатории
Дорта и эпидемия, вспыхнувшая на Пито-Као.  Люди  стали  верить,  будто  Боб
Хоутон создал газетную дымовую завесу и здорово заработал на этом.
   Встреча с самим Хоутоном на Отунуи несколько окрылила Гровера.  Он  начал
расспрашивать друга о гаянцах.
   - Корабль был на острове, - устало твердил  Боб.  -  Но  Бергофф  и  Курц
уничтожили его.
   - Вместе с сейфом?
   - Да, конечно. И может быть, это  к  лучшему.  Всякая  газетная  сенсация
живет недолго и порой чем с большим шумом рождается, тем тише  и  незаметнее
умирает. Так произошло и с историей пребывания  гаянцев  на  Пито-Као.  Люди
стали забывать "дело Бергоффа": новые события заслонили вчерашние  махинации
миллионера.
   Гровер вернулся утомленный и злой. Выслушав его рассказ, старый  романтик
Кобрен глубоко задумался.
   - Что ж, - сказал он, - мы и без того должны были работать.
   Опять искания,  неудачи  и  находки.  И  вдруг  профессор  Кобрен  собрал
сотрудников клиники и объявил о своем решении перейти в  фирму  "Дискавери".
Руководителем клиники он назначил Гровера.
   Чудачество? Так вначале готов был думать  и  Гровер,  пока  профессор  не
позвал его к себе для беседы с глазу на глаз.
   - Друг мой, - доверительно сказал он ему,  -  под  вывеской  "Дискавери",
должно быть, скрывается сонм гениев! Да-да,  поверь  мне.  Я  убедился,  что
фирма располагает научными материалами небывалой ценности. Откуда  они?  Мне
на это наплевать. Мы служим науке, и для нас нет  ничего  более  святого.  Я
должен овладеть этими знаниями.
   - Но ваши идеи?
   - Я не изменяю  им.  Мне  предложили  отдел  космической  медицины,  и  я
предчувствую, что получу кое-что новое, возможно, самое недостающее для  нас
с тобой!
   - Поразительно.
   - Но факты убедительны. Меня только беспокоит та излишняя, на мой взгляд,
таинственность,  которой  окружена  Деятельность  фирмы.  Смущают   меня   и
некоторые пункты контракта. Одним словом, я испытываю беспокойство,  Роберт.
Я стар, и заботы о семье не тяготят меня. Но есть наше общее дело!
   - Вы полагаете, что в вашем решении...
   - ...имеется доля риска. Я рассчитываю на тебя,  Роберт.  Если  я  позову
тебя сам, приходи без опасения. Но если к тебе  обратятся  другие,  даже  от
моего имени,  будь  осторожен:  это  значит,  что  я  попал  в  беду,  тогда
постарайся выручить меня.
   - Но отчего так мрачно, профессор?
   - Имя одного  из  руководителей  фирмы  уже  снискало  себе  сомнительную
репутацию в весьма скандальном деле, Роберт.
   Так   они   расстались,   чтобы   встретиться   вот   здесь,    в    этой
палате-лаборатории.
   Не помешала ли профессору болезнь лично обратиться к нему,  Гроверу?  Или
он попал в беду?
   Здравый смысл подсказывал Гроверу, что благодушие - одна из форм тупости.
Правда, излишняя осторожность неприятна. Но основания для раздумий уже есть,
а когда думаешь, то видишь вещи с разных сторон.
   2
   Роберт подвинул стул ближе к кровати и взглянул на  больного.  Перед  ним
лежал разбитый параличом старик,  похожий  на  труп.  Роберт  долго  не  мог
оторвать взгляда от лица Кобрена.
   Нет, слава богу, он еще жив. Правда, в полуоткрытых глазах нет  и  намека
на мысль.
   - Давно это случилось?
   - Более трех недель, - вежливо наклонясь, ответил Стоутмен.
   Роберт прикоснулся к безжизненной  кисти  профессора,  как  бы  нащупывая
пульс, и посмотрел на циферблат своих часов. Тонкая, как паутина,  секундная
стрелка,  до  того  колебавшаяся  возле  цифры  "З",  метнулась  и   замерла
неподвижно у цифры "7".
   Гровер с трудом удержался от возгласа. В его ручные часы был  вмонтирован
крохотный индикатор биотоков, изобретенный им и профессором.  Опытным  путем
они установили, что длительное облучение такой силы, какая отклоняет стрелку
за цифру "10" на циферблате часов, опасно для человека.
   Теперь не оставалось сомнения, что профессор подвергался облучению и  его
паралич искусственный.
   Овладев собой, Роберт медленно встал, внимательно  посмотрел  в  бегающие
глаза Стоутмена и как можно более естествен но произнес:
   - Да, старику не повезло. Что поделаешь. Будем откровенны?
   - Не понимаю вас, мистер Гровер, - удивился Стоутмен.
   - Зачем вы облучаете его?
   Стоутмен издал нечто нечленораздельное.
   - Я обязан знать, - настаивал Роберт.
   - Видите ли... Я не медик,  и  мне  трудно  разъяснить  вам.  Наши  врачи
применяют новый метод лечения.
   - Гм... Как вам угодно.  -  Роберт  тщательно  подбирал  слова,  стараясь
сыграть роль нагловатого беспринципного  бизнесмена.  -  Но  всякая  новизна
оплачивается в повышенном размере. Как бы  вам  не  пришлось  увеличить  мне
гонорар. Что вы скажете, дорогой мистер Стоутмен?
   - Я уверен, мы станем друзьями, мистер Гровер! - расхохотался Стоутмен  и
хлопнул по плечу молодого ученого. - Вы бестия!
   - Но не белокурая, - серьезно ответил Роберт.
   - Идемте. Я люблю решать деловые вопросы в деловой обстановке.
   Роберт выходил первым и выглядел почти веселым: атака удалась, и  он  уже
знал, что его может ожидать здесь, кто будет окружать.
   3
   Бергоффу исполнилось сорок два  -  возраст  не  всегда  гарантирующий  от
мальчишеских поступков, но располагающий расчетливо строить свою  дальнейшую
жизнь.  Основное  -  расчетливо.  Ведь  Бергофф  был  миллионером,   деловым
человеком, чьи эмоции  зависели  от  состояния  счета  в  банке  и  масштаба
финансовых операций.
   На  рыбном  рынке  Бергофф  все  еще  слыл  королем,  но  конкуренты  уже
чувствовали его слабость и теснили со всех  сторон,  одна  из  которых,  как
опасался Бергофф, оставалась незащищенной навсегда: имелся в виду его  отход
от руководства компанией. А как известно, не только рыба гниет с головы,  но
и рыбное дело вообще...
   И все же Бергофф оставался крепким, жизнерадостным дельцом,  уверенным  в
завтрашнем дне, выстоявшим в недавних  испытаниях,  вызванных  скандалом  на
Пито-Као.
   "Умный человек приобретает даже теряя", - сказал  он  себе  и  взялся  за
новое дело засучив рукава, хотя этика  и  прочая  чепуха  потребовали  бы  в
данном случае надеть перчатки.
   Мало кто знал, что создание фирмы "Дискавери" - почти целиком его  личная
заслуга. На этот раз  фортуна  вновь  улыбнулась  Бергоффу:  он  организовал
грандиозное дело, не вложив в него буквально ни цента.
   "Удача в бизнесе - великая вещь, и никогда  не  угадаешь,  на  чем  можно
заработать", - размышлял Бергофф, не удивляясь, что вместо рыбы  ему  теперь
пришлось иметь дело с виднейшими  учеными,  талантливыми  и  многообещающими
умами своей страны. Он покупал молодых и старых ученых и инженеров,  так  же
бойко прикидывая на взгляд их стоимость, как умел это делать, стоя у трюма с
живым, трепещущим серебром.
   Его правой рукой стал тот самый генерал в отставке, богач  Стоутмен,  что
когда-то приезжал на Пито-Као с Джексоном и за спиной Бергоффа  заигрывал  с
Дортом.
   Теперь  они  легко  нашли  общий  язык,  а  связи  Стоутмена  с   военным
министерством весьма пригодились фирме "Дискавери". Но, кроме  этих  связей,
Стоутмен обладал живым практическим умом и деловой смелостью.
   Стоутмен "откопал" и профессора Кобрена, а когда  последний  заартачился,
то привлек к делу его талантливого ученика. Правда, Гровер сумел в два счета
повысить себе цену, хорошо, что он оказался  человеком,  понимающим  толк  в
деньгах. Пожалуй, еще немного - и Гровера можно будет посвятить  в  истинные
намерения фирмы.
   Сегодня у Бергоффа день рождения, и он не хочет больше  думать  о  делах:
самая неприхотливая машина и та  периодически  становится  на  профилактику.
Хватит, сегодня у него выходной день.  "Делу  -  время,  потехе  -  час",  -
вспомнил он русскую пословицу и  улыбнулся.  Вот  уже  более  года,  как  он
углубился в изучение русского быта, русской психологии, русского  характера:
этого требовали интересы его бизнеса, а  там,  где  слышен  хруст  новеньких
долларов, он готов взяться за изучение хоть лунных затмений!
   Довольный шуткой, Бергофф еще  раз  просмотрел  список  гостей,  выслушал
подробный доклад шеф-повара. Секретарь негромко доложил:
   - К вам мистер Гровер, сэр...
   - Так рано?
   - Очень просит принять его...
   - Хорошо, - пожал плечами Бергофф.
   - Слушаюсь, сэр.
   - А-а, мистер Гровер! Здравствуйте. Признаться, я ожидал вас вечером.
   - Простите, патрон, но...
   - Не оправдывайтесь, не оправдывайтесь!  Мне  всегда  приятна  встреча  с
вами, вы же знаете, -  сказал  Бергофф  и  подумал:  "Черти  тебя  уговорили
приехать сейчас!"
   - Благодарю, патрон. Разрешите поздравить  вас  с  торжественным  днем  и
пожелать вам прожить столько лет, сколько у вас долларов в банке!
   - Ого! Милый Роберт, я боюсь, что исполнись ваше  доброе  пожелание,  мне
придется оканчивать свои дни на обледеневшем  берегу  Африки  под  угасающим
солнцем и быть свидетелем конца мира, - горделиво заулыбался Бергофф.
   - О, мистер Бергофф, ваше неиссякаемое остроумие и навело меня  на  мысль
преподнести вам самый оригинальный подарок  из  всех,  какие  только  бывали
когда-нибудь. Если вы позволите.
   - Не терзайте меня, Роберт. Я так любопытен. Что у вас там припрятано?
   - Увы, сэр, мой подарок - в центре города, и вам надо бы увидеть его там.
   - Черт возьми, я готов отправиться хоть на край света,
   - Едемте, мистер Бергофф?
   - Ровно через минуту, Роберт. Я наброшу пиджак.
   4
   По характеру  Бергофф  был  "демократичен"  и  допускал,  подобно  акуле,
присутствие рядом прилипал, порой прощая им даже некоторую навязчивость.
   Разбогатев на торговле рыбой, Бергофф втянулся в дел