трибюн". Заголовки на всю полосу:
     "Россия послала первого человека в космос. Он благополучно вернулся..."
Газета "Нью-Йорк миррор" обруши-


     лась  на  НАСА,  написав,  что  его  сотрудники  "посажены  на  горячую
сковородку".
     Да,  было  от чего  нервничать Джеймсу  Уэббу. Мощность ракеты, которая
должна будет вынести "Меркурий" в суборбитальный полет, равнялась лишь одной
десятой  мощи  советского  носителя.  Капсула,  в  которой предстояло летать
Шепарду  и  Гриссому,  по  весу  составляла  одну  пятую  кабины  советского
космонавта. По времени их рейс предполагался короче гагаринского в семь раз,
а  по  преодолению  расстояния -  в 80  раз. Что  касается  невесомости,  то
астронавты встретятся  с ней  всего  на несколько минут. А затраты? Миллионы
долларов.
     Уэбб  пнул  газеты  ногой и, все более раздражаясь, накинулся на  своих
сотрудников  -  конструктора  ракеты  "Атлас" Крафта Эрике  и  на  директора
проекта "Меркурий" Роберта Гилрута:
     - Что молчите, словно воды в рот набрали? Читали ату стряпню, -  махнул
Уэбб  в сторону  газет,  - читали  выступление президента?  Он  признал: "Мы
позади". Готовьтесь, с нас спросят и президент и конгресс.
     - Мы, конечно, отстали, слишком мало времени после спутника, - но зачем
президенту-то кричать об этом на весь мир? - возмутился Эрике.
     - Вот именно, - согласился Гилрут.
     -  Вот что, господа, надо  немедленно нейтрализовать  всю эту  ненужную
газетную шумиху. Я выступлю на пресс-конференции сам.
     При  огромном стечении  репортеров  ведущих газет, радио и  телевидения
Уэбб, маскируя собственные просчеты, подробно изложил американскую программу
космических исследований, всячески  расхваливая ее. И только в конце  своего
выступления  обмолвился несколькими  невнятными фразами  о  полете Гагарина.
"Это лишь эпизод в завоевании космоса", - сказал он.
     Оценка  выдающегося события была  столь грубой, что  вызвала возмущение
журналистов, по залу прокатился ропот.
     Кто-то крикнул:
     - Президент назвал полет русских  замечательным научным  достижением...
Кеннеди Послал приветствие правительству СССР.
     Примеру   президента  последовали   и   астронавты.   В  приветственной
телеграмме  Юрию  Гагарину Д. Глени, М. Кар-пентер, Г. Купер, Д. Слейтон, В.
Гриссом, У. Ширра и


     А. Шепард писали:  "Шлем свои  поздравления по  случаю сделанного  Вами
важного шага в  области исследования человеком космоса. Мы надеемся, что нам
предоставит-ся  возможность  получить  всю  имеющуюся  информацию  о   Вашем
полете".
     Джеймсу  Уэббу  не  удалось  заткнуть  рот прессе.  "Новым  потрясающим
триумфом русских" назвало полет Гагарина крупнейшее информационное агентство
США - Ассошиэйтед Пресс. В редакционной статье  "Нью-Йорк тайме" писала, что
полет  пилотируемого  корабля-спутника  -  "величайший  подвиг   в   истории
извечного стремления человека покорить силы природы...".
     В одном не ошибся Уэбб. Специальная комиссия па латы представителей США
по  космическим проблемам решила  провести расследование о  положении дела в
НАСА.
     Американские  ученые,  конструкторы  и   их  добровольные  помощниик  -
немецкие ракетчики  после полета  первого советского искусственного спутника
Земли  полагали, что советские конструкторы не  сумеют быстро создать мощные
ракеты-носители, способные выводить на  орбиты многотонные  корабли. Они все
же  надеялись  успеть  поднять "Меркурий"  раньше  и  делали  для  этого все
возможное. Кроме  того, они находились  под  влиянием  недалеких  политиков,
утверждающих, что Советский  Союз хотя  и набирает силы после  войны, тем не
менее отстает от США в области науки и техники лет на 50, а то и на все сто.
     Сергей Павлович Королев узнал обо всем этом лишь из газет, вернувшись в
Подмосковье  в свое ОКБ на второй день после полета Гагарина. Вечером, когда
стало ясно, что  на сегодня все срочные  дела закончены,  он сел за просмотр
обзора иностранной прессы, подготовленный для него помощником.
     "Весь мир будет аплодировать этому великому  шагу  вперед,  в прогрессе
человечества",  -  прочитал Королев  в  одной  из  американских  газет слова
промышленника, борца за мир Сайруса Итона.
     - Ну что же, неплохо, - согласился Королев, -  так и есть. Аплодисменты
несутся  к нам со всех континентов, ото всех народов, - тихонько  проговорил
он.
     Французские    газеты   назвали   полет   Гагарина   "подвигом   века",
"исторической датой". Как "великое завоевание советской науки" оценили полет
Гагарина итальянские газеты.


     Перелистав   несколько  страниц,  Королев  увидел  газетную  вырезку  с
высказыванием  Л.  Инфельда - директора  польского  института  теоретической
физики. Ученый  назвал  полет "Востока"  "блестящим достижением и  подлинным
триумфом человеческого разума".
     Королев  тихонько запел: "Лучше нету того  цвету, когда яблоня цветет".
Это  была одна из его любимых  песен, и секретарь  знала:  если из  кабинета
слышится  эта мелодия, значит,  у Главного  прекрасное  настроение. На глаза
Сергею  Павловичу  попалась телеграмма  Гагарину  от потомков Жюля Верна. Он
прочитал  ее,  громко, раскатисто,  от  души рассмеялся. "Нет,  это я должен
прочесть  Тихонравову",  - решил  Королев и  тут же  набрал хорошо  знакомый
номер.
     -  Добрый вечер,  Ольга  Константиновна.  Можно  Михаила Клавдиевича?..
Здравствуйте! Да,  Сергей Павлович... Наверное,  оторвал  от  дел.  Слушаете
концерт?..  Завидую. Я уже  не помню,  когда был  в консерватории... Побывал
как-то в концерте, исполнялись произведения Бетховена- Изумительно. А теперь
послушайте одну телеграмму. Ее тоже можно переложить на музыку.
     "Господину Юрию Гагарину.
     Месье, я племянница  Жюля Верна и  в этом  качестве  хочу высказать Вам
свое восхищение Вашим подвигом. Вы  осуществили мечту Жюля Верна. Если бы он
был  жив, он, конечно, находился бы сейчас возле Вас, разделяя радость Вашей
страны.
     Браво!  -  от  всего  сердца.  Желаю  Вам всего  счастья, какое  только
возможно.
     Кристин Аллот де ла Фюнэ, г. Нант".
     Ну  как, Михаил  Клавдиевич? Великолепно, правда?  Да-да,  завтра,  как
условились, заходите.
     ...Продолжая напевать, прочитал  высказывание  французского  коммуниста
Мориса  Тореза:  "Это яркое свидетельство того, что огромная мощь Советского
Союза целиком стоит на службе мира и счастья людей".
     "Вот спасибо. Пожалуй, единственный,  кто уловил самое  главное,  самую
суть".  Запел  любимую  арию, взял  следующую подборку  газетных материалов.
Настроение сразу испортилось. Он  перестал  петь и нахмурился.  Американский
журналист Реймонд, опираясь на беседы с представителями Пентагона,  в газете
"Нью-Йорк тайме" особо подчеркивал "опасность для  США советского первенства
в космическом пространстве".  При этом Реймонд утверждал, что у США "имеется
перспектива удвоения


     усилий,  направленных  на  то,  чтобы обеспечить  оборону  от советских
дальнобойных ракет и искусственных спутников...".
     "У  пентагоновцев  всегда  одна  мысль  на  уме,  как  научные открытия
привязать к своему "колесу", - раздраженно подумал Королев. - Боюсь, это так
и будет".

Глава вторая Открытие века

     Всенародная  встреча.  Три витка или семнадцать? Невесомость дает  себя
знать. Космические сутки
     В  апрельские дни  того,  гагаринского  года  в Подмосковье  стояла  на
редкость теплая погода, хотя кое-где еще лежал снег. Леса и  поля уже начали
одеваться  в нежный зеленый наряд,  как будто  сама  природа принарядилась в
этот торжественный день.
     Москва  приготовилась  широко,  по-русски  сердечно  встретить  первого
космонавта планеты 14  апреля.  Вся  трасса от аэропорта  Внуково до Красной
площади   убрана  флагами,   расцвечена  транспарантами.  Всюду  -  портреты
Гагарина.  По  обеим сторонам  шоссе тысячи и тысячи  встречающих образовали
живой коридор, по которому не очень быстро двигался торжественный кортеж.
     ...Юрий Алексеевич  Гагарин стоял в открытой  машине  и улыбался  своей
неповторимо счастливой улыбкой, той  улыбкой, которая покорила уже весь мир.
Космонавта буквально  забрасывали цветами,  машина  ехала  по  разноцветному
ковру из первых весенних цветов.
     Вся^Москва от мала до велика встречала  героя. Вереница машин вышла уже
на  Ленинский проспект.  "Как  он сегодня  необычайно живописно украшен",  -
подумал Юрий  Алексеевич.  И  снова, куда бы  он ни бросил взгляд  - людское
море. Москвичи заполнили  все балконы, оконные проемы.  Наиболее  отважные и
находчивые чудом держались на  скатах крыш. Вездесущая ребятня,  как  только
что  прилетевшие  грачи, расселась на ветвях деревьев. Крики: "ура!", "Слава
Гагарину", "Мы первые" - не смолкали. А Гагарин улыбался и приветливо
     махал руками.
     ...Машина Сергея Павловича шла в конце колонны,
     растянувшейся почти на километр.


     - Интересно, о чем думает сейчас Гагарин? - спросила Нина Ивановна.
     - По-моему, ни о чем, - ответил жене Королев. - Он просто счастлив.
     - А ты, Сергей?
     - И я, Нина, счастлив.
     Нина Ивановна чутким  ухом уловила  в голосе мужа  грусть, но не подала
вида,  что  заметила, и  замолчала. Она  хорошо  понимала Сергея  Павловича,
никогда  не мешала ему, когда он хотел остаться наедине со  своими  мыслями.
Знала: заговорит сам. Не ошиблась она и на этот раз.
     -  Вечером  прием в Кремле, -  растягивая слова, словно вдумываясь в их
смысл, сказал Королев. - В Кремле.  Знаешь, всего ожидал, но чтобы митинг па
Красной площади - мечтать не мог. Мечтать  не мог, - опять медленно повторил
он. - Гагарин выступит с трибуны Мавзолея, подготовлен Указ о присвоении ему
звания Героя Советского Союза. Так высоко оценили нашу работу...
     И опять замолчал. Нина Ивановна не тревожила его разговором.
     А Сергей  Павлович думал о  предстартовой неделе, вспоминал  всех,  чьи
бессонные ночи, поиски, мечтания, мастерство  сделали возможным  сегодняшний
праздник. "Великая победа разума"  - так партия оценила нашу работу. Ну  что
ж, это верно. Сегодня и мой день тоже. Я шел к нему тридцать лет. Тяжело мне
было? Тяжело. Но  я  выстоял. Да, сам себя не похвалишь...  Надо  признаться
хоть самому себе:  немного обидно  и очень  грустно.  Кто  я для  всех  этих
ликующих людей - никто, лишь для немногих  - Главный конструктор. Мой планер
назывался  СК, самолеты  моего учителя  носят гордое  имя Ту.  Прославленный
сталевар  известен всем, хлебороб,  вырастивший отменный  урожай, пользуется
огромным  уважением.   Я   всю   жизнь   работал  для   страны,  для   своих
соотечественников...  Но ничего, раз  считают, что так надо... Мы еще не раз
удивим мир".
     Сергей  Павлович   посмотрел   через  боковое  стекло  и  с  удивлением
обнаружил, что проехали уже Ленинскую библиотеку.
     Оставив машину на Манежной площади, Королевы поднялись по Историческому
проезду  к кремлевским трибунам.  Такой  Красной площади они еще никогда  не
видели: море восторженных лиц, кумачовые флаги и цветы,


     воздушные  шарики, портреты Гагарина,  транспаранты.  Все  это  шумело,
гудело от нетерпеливого ожидания  встречи с человеком,  который за несколько
часов стал  любимцем  всей  планеты.  Сергей Павлович  взглянул на  Спасскую
башню. Золоченая стрелка приближалась к половине третьего.  Трибуны  Красной
площади  переполнены.   Приглашены  сюда   и  соратники  Королева,   будущие
космонавты. Красная  площадь  ждала  Юрия Гагарина, руководителей  партии  и
правительства.  Многочисленное  людское  море  то  затихало,  то  взрывалось
аплодисментами,  то скандировало: "Слава Га-га-ри-ну!",  будто поторапливало
организаторов скорее начать митинг.
     - Вот  ведь сколько шума  наделал  наш  Юрий,  надо  быть поскромнее, -
пошутил  Сергей Павлович,  обращаясь  к  Нине Ивановне.  -  Поскромнее...  -
Королев  хотел  еще что-то  сказать, но не смог.  Внезапно  защемило сердце,
перехватило  дыхание, лицо обдало  жаром, и Сергей  Павлович ощутил пугающее
головокружение. Остановился, Нина Ивановна вмиг почувствовала, как ослабела
     рука мужа.
     - Что с тобой, Сережа?
     -  Сейчас все пройдет, - Сергей Павлович  попытался успокоить  жену.  -
Пойдем  не торопясь. Это  ничего, не умру. Ты же знаешь, неделю работали всю
напролет.
     Обыкновенная усталость.
     - Нет, только домой, - решительно не согласилась Нина Ивановна. - Прошу
тебя, Сережа. На тебе же лица нет.
     По  дороге  домой  вспомнились   сегодняшнее  утро,  аэродром  Внуково,
торжественная  церемония  встречи  первого  космонавта  и  генерал-полковник
авиации  Громов,  который подошел к Сергею  Павловичу.  Пожав  руку,  Михаил
Михайлович, как и  много лет назад,  назвал его  просто  по имени.  "Ну вот,
Сергей, и твой  "орел" полетел. Поздравляю от  всего сердца! Я ведь тогда, в
тридцатых годах, не очень верил в него. Да я ли один. Молодец, всех убедил и
доказал свою  правоту.  Горжусь,  что я в тебе не  ошибся".  От добрых  слов
прославленного  летчика,  в  годы войны командовавшего  воздушной армией, на
душе   посветлело.   Сергей   Павлович   всегда   помнил  великодушное   его
заступничество  в  годы  тяжких  испытаний,  которое  и  для  Громова  могло
обернуться серьезными неприятностями.
     Машина  быстро довезла их  до дома  в 6-м Останкинском  переулке,  куда
Королевы переехали полтора года


     назад. Главному здесь прекрасно работалось и отдыха-лось, жаль  только,
часто приходилось уезжать в командировки.
     Сергею Павловичу уже стало много лучше. Нина Ивановна помогла ему сесть
в  кресло, включила  телевизор.  Выступал  Гагарин.  Мальчишеский голос  его
словно  быстрый  и светлый  родник  лился  над притихшей  Красной  площадью,
страной, всем миром.
     -  Наш  народ  своим  гением,  своим  героическим  трудом создал  самый
прекрасный в мире космический  корабль  "Восток"  и его  очень умное,  очень
надежное оборудование.
     С экрана  телевизора глаза Гагарина смотрели  прямо на Королева. Сергею
Павловичу на минуту показалось, что  они рядом, одни, и только ему, Главному
конструктору, сказал сейчас первый космонавт слова благодарности.
     А Юрий Алексеевич продолжал свою речь, смотря на Королева с экрана:
     - Можно с  уверенностью  сказать, что мы на наших советских космических
кораблях будем летать  и по более дальним маршрутам. Я безмерно рад, что моя
любимая Отчизна первой в мире совершила этот полет, первой в мире проникла в
космос...
     "Молодец, Юра. Хорошо  сказал. Все у нас  впереди,  грустить не надо. И
сердце у меня еще  ничего. С кем пе  случается.  Главное -  не  отчаиваться.
Медицина у нас тоже на высоте". - И уже вслух добавил:
     - Все хорошо.
     Нина Ивановна, поняв, что настроение  и самочувствие  мужа  улучшились,
подсела поближе.
     - Сегодняшнюю Красную  площадь сравнить  нельзя ни  с чем. А вот, Нина,
сами  торжества  в честь  нашего Юры  напоминают  мне июнь 1937  года, когда
всенародно  встречали экипаж  Валерия Чкалова, перемахнувшего из Подмосковья
через Северный полюс в Америку.
     - Да, вероятно, все было  почти  так же. Только  так  и надо  встречать
настоящих героев-богатырей. И  я верю,  что тебя тоже будут так когда-нибудь
приветствовать.
     -  Зря я  разрешил тебе  уговорить меня поехать  домой. Там сейчас  так
хорошо. И я себя прекрасно чувствую. Вечером в Кремль пойдем обязательно.
     - Может... - но, встретившись с пе терпящим возражения  взглядом  мужа,
сдалась. - Хорошо, Сережа.
     - Это ведь и мой день, Нина, - уже мягким голо-


     сом сказал Сергей Павлович. - Ты же меня всегда понимала.
     ...На  Красной   площади  Юрий  Алексеевич   Гагарин   заканчивал  свое
выступление.
     - Сердечное спасибо вам, дорогие москвичи, за теплую встречу! Я уверен,
что каждый из вас  во  имя могущества и процветания нашей любимой Родины под
руководством ленинской  партии готов  совершить любой  подвиг во славу вашей
Родины, во славу нашего народа...
     С экрана телевизора Королевы увидели,  как  к микрофону  подошел Первый
секретарь  ЦК  КПСС   Н.С.Хрущев.  Он  еще  раз  поблагодарил  всех  ученых,
конструкторов,  рабочих, создавших космический корабль, подчеркнул, что в их
славных  делах  нашли реальное воплощение  труд и подвиг миллионов  рабочих,
колхозников, интеллигенции - всего советского народа.
     - Завтра Юрий Алексеевич приедет к нам в ОКБ, выступит на митинге.  Там
я смогу обнять его еще  раз, - обратился Сергей Павлович к жене. - Да и надо
уже о новом полете  думать,  нельзя  долго стоять на месте, можно разучиться
мыслить. -  Сергей  Павлович  рассмеялся. -  Ну а теперь  пора собираться на
прием.
     -  Сережа,  надо же  и  отдыхать  когда-нибудь. Так  нельзя. Подумай  о
здоровье.
     Сергей Павлович решительно встал с кресла.
     - Пора.
     В  начале  мая Королевы  приехали в санаторий  "Сочи".  Сергей Павлович
согласился  отдохнуть,  да и врачи настоятельно советовали это сделать.  То,
апрельское,  недомогание  могло дать рецидив. Неподалеку  отдыхал Гагарин сГлава третья Один замысел дерзновеннее другого

     В ознаменование подвига. Надо  накапливать опыт.  А  если многоместный?
Рандеву на орбите
     Советское  правительство  приняло  решение  об  установлении  в  Москве
монумента  п  ознаменование  выдающихся  достижений  отечественной  науки  в
изучении  и  освоении  космического  пространства. Первое место  ва открытом
конкурсе занял проект архитекторов  М. О. Бар-ща, А. Н. Колчина и скульптора
А. П. Файдыш-Кранди-евского.
     Сергей  Павлович   ознакомился  с   проектом.  Кое-что  ему  в  нем  не
понравилось, и он предложил встретиться с авторами монумента. Вскоре встреча
состоялась, и Королев высказал творческой группе свои пожелания:
     -  Много  инженерии.  Хотелось,  чтобы   композиция   "Космос"  явилась
произведением большого искусства.  В  ней  документальность,  мне  думается,
инженерная  идея,  архитектура обязаны  органически  слиться воедино.  Одним
словом,   на  первый  план  -  художественную  образность.   Она  в  проекте
заложена... Но требует особой выразительности.
     Через  несколько месяцев  после  обычного  делового разговора с  М.  К.
Тихонравовым Сергей Павлович спросил профессора:
     - Вы не очень заняты завтра, Михаил Клавдиевич?
     - Да как всегда.
     - Звонил скульптор  Файдыш - это один из авторов  обелиска "Космос",  -
приглашал  к  себе в  мастерскую.  Он хочет показать лепные  этюды  портрета
Циолковского.


     -  Охотно  составлю  вам  компанию, Сергей Павлович. Деревянный  дом  и
мастерская  Файдыша  находились недалеко  от станции метро  "Сокол".  Андрей
Петрович встретил гостей у дома. Разделись, прошли в мастерскую. На вошедших
с разных сторон смотрели скульптурные портреты Циолковского. Сергей Павлович
и  Михаил  Клав-диевич очень внимательно рассматривали  вылепленные из глины
этюды головы Константина Эдуардовича.
     -  Мне  думается,  что  вот  этот  портрет  удачнее,  -  первым  сказал
Тихонравов. - В нем схвачено мгновение одухотворенности.
     - Очень  верно вы подметили, Михаил Клавдиевич, - именно одухотворение.
Кстати,  именно его  и недостает  в  памятнике,  что установлен  у  академии
Жуковского. А вам из своих набросков какой больше нравится, Андрей Петрович?
- поинтересовался Королев.
     - Наверное, тот,  который  я еще не выполнил, - усмехнулся Файдыш. - Но
пока тот, который назвали вы.
     Разговор  невольно зашел об искусстве. Тихонравов, сам  любивший писать
картины, признался, что он больше всего любит работы старых мастеров. Сергей
Павлович вспомнил свое посещение в Киеве знаменитого Софийского собора.
     - Никогда не забуду  Христа, смотревшего с  верхнего купола собора. Его
глаза,  полные  добра, смотрели на людей,  словно призывая к  миру...  Много
позднее   в   Третьяковской  галерее  увидел   другого  -   строгого,   даже
воинственного. Да, художники древности - подлинные сыны с