системам  автоматического  управления  ракетами  Б.  Е.
Черток.
     - А что, скажете, не красиво, Борис Евсеевич?
     - Да  нет,  -  усмехнулся  тот.  - Красиво.  Только  вспомните, сколько
предшественница этой "красавицы" крови и нервов нам попортила.
     -  Дитя, рожденное в муках, всегда  дороже. Да,  то  заседание в Совете
Министров  ой как  помню.  Одни были начисто против,  другие воздержались...
Отвечает-де за все Главный.
     -  Были и "за"! Но сами  подумайте,  пять лет разрабатывали ракету -  и
вдруг ваше заявление: "Ракета бесперспективна". Надо все начинать чуть ли не
сначала.
     - Да, в общем, товарищи были  по-своему правы,  - признался Королев.  -
Задержать сдачу ракеты  на  полтора-два года  -  дело  не  шуточное. Время и
деньги. Спасибо маршалу Жукову. Он первый понял, почему мы хотим перескочить
через ступень, и поверил в то, что сможем это сделать.
     - Да, положение было сложным, - согласился Черток.
     - Никто от  ошибок не застрахован, - вздохнул Королев. -  История с той
ракетой не проста. То, что  столько времени потеряли на Р-3, - это не ошибка
коллектива   КБ.  Это  моя  творческая  ошибка  как  Главного  конструктора.
Признаваться  в ней мне было, согласитесь, нелегко. Но надо! Этого требовала
моя гражданская совесть. В Центральном Комитете партии поддержали.


     Но говорили со мной круто. И тоже правильно. Центральный Комитет партии
всему голова.
     - Но время сказало свое слово в нашу  пользу, Сергей Павлович! Не сумей
вы тогда настоять, неизвестно,  когда родился  бы наш "Восток". Таких  машин
современное ракетостроение еще не знает.
     -   Надо   отдать   все   же  должное   и   Вячеславу   Александровичу.
Государственный  ум  его  взял  верх  над   эмоциями.   В  рабочем  порядке,
разобравшись  позднее  во всех деталях  предложения ОКБ, Малышев посоветовал
несколько пересмотреть техническое задание Р-7. Прибавил нам работы, но зато
мы увеличили массу полезного груза с трех до  пяти тысяч килограммов. Потому
ч вспоминаю его добрым словом.
     В конце  дня С. П. Королев вместе с Гагариным снова пришли на стартовую
площадку, подошли к ракете.
     - Юрий Алексеевич, поднимитесь к кораблю. Посидите в нем,  осмотритесь,
- посоветовал Главный. - В нашем деле нет лишнего глаза.
     Через  несколько  минут летчик был уже  на  площадке у корабля. Гагарин
снял  летную  куртку,  фуражку.  О.  Г.  Ивановский  открыл  крышку  люка, и
космонавт с его помощью, как на тренажере в Звездном, скользнул в корабль. В
катапультируемом  кресле, сделанном  по фигуре космонавта,  лежать  довольно
удобно. Летчик оглянулся, задержал взгляд на приборной доске, на ее кнопках,
тумблерах. Не дотрагиваясь  до  них, повторил для себя их назначение.  Потом
мысленно проиграл несколько этапов  полета, вспомнил вчерашний экзамен.  Его
полетную "грамотность" дотошно, больше двух часов проверяли К. П. Феоктистов
и Б. В. Раушенбах.  Взглянул на часы и удивился. Он уже целый час сидит тут.
Открыв люк, увидел на площадке ожидавшего его Королева.
     - Нехорошо получилось, - повинился  Гагарин.  - Не заметил,  как прошло
время.
     - Столько да еще полстолько вам, Юрий Алексеевич,
     завтра лететь на корабле.
     Долго  стояли  молча,  погрузившись в  свои мысли.  Бескрайние просторы
степи  были  пустынны, только  словно люди-гиганты  шагали  по ней  в разных
направлениях   мачты,  высоковольтных  линий.  Где-то   на  горизонте  степь
сливалась с удивительно голубым небом. А  что там, за ним?  По небу медленно
плыли белые облака. Каждому из стоящих у вершины космической ракеты даже эта
бесплодная степь представала удивительно живописной.


     Подсвеченная  заходящим  солнцем,  она  казалась  с  высоты  гигантским
мозаичным панно, выложенным то  серыми, то коричневыми,  то огненно-красными
плитами причудливых очертаний.
     Молчание прервал Сергей Павлович;
     -  Наверное,  с  высоты Земля  наша очень красива,  - и, повернувшись к
Гагарину, пристально посмотрел ему в глаза,  улыбнулся. - Счастливец! Первым
ее увидите с такой высоты. - Улыбка, скользнувшая было по его лицу, исчезла,
и в глазах появился тот удивительный блеск, который в  мгновение  изменил их
выражение. Гагарин  увидел  нескрываемое душевное волнение  этого волевого и
решительного человека. Разговор сразу стал иным.
     - И  старт, и полет  не будут легкими. Вам, Юра,  предстоит  испытать и
перегрузки,  и  невесомость,  и, возможно, что-то  еще нам  не известное. Вы
знаете. Об этом мы  много  раз говорили,  и  тем  не  менее я хочу  еще  раз
напомнить, что  в завтрашнем полете есть, конечно, большой  риск. И  это для
вас  тоже  не новость. -  Ученый положил  руки  на  плечи  Гагарину и как-то
необычно,  перейдя на "ты", тепло, по-отцовски,  сказал:  - Все  может быть,
Юра.  Но  помни,  повторю вновь  -  все  силы  нашего  разума  будут  отданы
немедленно тебе, и не забывай, мы коммунисты, и этим сказано все.
     Сергей Павлович помолчал,  потом неожиданно широко  улыбнулся  и твердо
сказал:
     - Все будет хорошо! Я абсолютно уверен в успехе!
     - И  я  тоже, Сергей Павлович! Я сделаю все, чтобы выполнить доверенное
задание, - повторил Гагарин слова,  сказанные им недавно  при назначении его
командиром корабля "Восток".
     12  апреля 1961  года уже наступило. Никто  на  Земле  не знал еще, что
сегодняшний день станет важнейшим событием в жизни человечества, вызовет его
восторг и восхищение подвигом одного из своих смелых сынов, войдет в историю
цивилизации как знаменательная и этапная дата в ее последующем развитии.
     Сергей Павлович внешне казался спокойным, может быть, чуть больше,  чем
обычно; сосредоточенным: брови вытянулись в одну  линию  и почти  сошлись на
переносице,  образовав  глубокую складку:  губы  плотно  сжаты,  в глазах  -
настороженность. По ним-то и судили о состоянии Главного те, кто близко знал
его. Внутренне Королев был напряжен как до предела натянутая струна.


     Чуткое ухо  Королева улавливало все команды, что шли по открытой связи,
и  Главный мгновенно оценивал, как идет подготовка ракеты-носителя к старту.
Он почти ни во что  не вмешивался,  полностью доверяя своему заму по  летным
делам Л. А. Воскресенскому. А тот ни с какими вопросами к нему не обращался,
и это успокаивало Сергея Павловича:  значит, все идет своим чередом. Изредка
Главный доставал из кармана книжечку, где была  расписана последовательность
работ, начало и время их исполнения.
     Наконец где-то около двух ночи Королев решил час-другой отдохнуть. Да в
Воскресенский уже дважды деликатно отправлял его со стартовой площадки.
     - Леонид Александрович, чуть что, звони, - сдался Королев.
     -  Обязательно позвоню, - заверил заместитель. Сергей Павлович пришел в
свой маленький белостенный дом, который так любил. Едва он переступил  порог
и снял  пальто, как неслышно появилась Елена Михайловна - "хозяйка"  домика,
опекавшая своего единственного "постояльца".
     -  Будем пить чай,  Сергей Павлович? - спросила она, зная неприхотливые
потребности Главного конструктора.
     -  Да,  пожалуй, и покрепче. Что-то неважно  себя чувствую. И несколько
сушек.
     -  И это  все?  Звонила  Нина  Ивановна.  Беспокоилась,  хорошо  ли  вы
питаетесь. Я заверила, что все в порядке, а вы...
     - Не  хочется, Елена Михайловна, не до  того. Елена Михайловна  ушла на
кухню. Сергей Павлович, вымыв руки  и  лицо,  прошел в гостиную -  небольшую
комнату с круглым столом и диваном, застланным ковром тонкой работы.
     Раздался местный телефонный звонок. Он узнал голос одной из  сотрудниц.
Она ваволнованно говорила о том, что в расчете баллистиков нашла ошибку.
     - Спасибо,  и извините меня. Ошибка исправлена, а у вас непонятно каким
образом  оказался прежний  документ.  За звонок еще  раз спасибо. Один  глаз
хорошо, а два лучше.
     Повесив трубку, Королев живо представил себе разгоряченное лицо женщины
-  высокой,  светловолосой, чем-то похожей  на  его  Нину  Ивановну.  Сергей
Павлович ценил ее математический ум, доверял ей многие рас-


     четы. Она выполняла их всегда в срок и со всей тща тельностыо. Вспомнил
один случай. Кажется, через го;
     после ее прихода в  ОКБ,  когда  она успела уже зареко мендовать себя с
лучшей  стороны, Королев увидел  ei "всю" в золоте - на груди золотой кулон,
на руках дв;
     золотых кольца. Сам того не желая, Сергей Павлович по
     чувствовал к ней неприязнь. Это сразу же заметила i сотрудница.
     Как-то после совещания она задержалась в кабинете
     Главного и, когда он остался один, решительно спросила:
     - Сергей Павлович, может, мне лучше подать заявление об уходе?
     Королев  вспыхнул  от  неловкости, но  ничего  не  ответил, сразу поняв
несправедливость своего отношения к этой женщине.
     - Я не прав, извините меня. Да садитесь же, я просто ненавижу золото, -
сказал он. - Хотите, расскажу почему? - И, не дождавшись ответа,  заговорил:
- Много лет назад, когда  несправедливая судьба забросила меня на Колыму, на
золотой прииск, я  почти  год по восемь, а то и более часов в сутки возил из
карьера золотоносный песок.  Песок,  песок,  песок...  Ради  горстки золотых
крупинок...  Стоит ли золото такого  тяжкого, изнуряющего, безумного труда?!
Пусть бы лежало  вечно  в  земле,  неведомое людям.  Для  меня  оно ломаного
медного гроша не стоит. Так, невольно, я перестал уважать и тех, кого... про
себя называю их "золотоносцами".
     - Только и всего? - облегченно вздохнула сотрудница. - А я  бог весть о
чем подумала.
     Не успел  Королев ответить, как она сдернула кольца с пальцев и бросила
их в сумочку.
     - Обидно только,  Сергей Павлович,  что за "золотишком" вы  не заметили
человека, - и, не попрощавшись, вышла из кабинета.
     Воспоминания отвлекли Королева от сегодняшних забот.
     - Когда  пойдете из дому?  -  спросила  Елена Михайловна, расставляя на
столе чайный прибор.
     - Часа два отдохну. Закажите мне машину и ступайте отдыхать.  Я тут сам
управлюсь.
     Сергей Павлович с удовольствием выпил стакан чая, потом достал валидол.
Вытряхнув одну таблетку, положил  под язык. Пошел в спальню, на  ходу снимая
пиджак и расстегивая ворот шерстяной рубашки. Снял бо-336

     тинки, тряхнул рукой подушку. Потушив лампу, что стояла на прикроватной
тумбочке рядом  с небольшим  телефонным коммутатором, прилег. Но заснуть  не
мог. "Завтра, нет, уже сегодня свершится то, ради чего я жил и работал свыше
тридцати лет. Полжизни. Неровный был путь.  Да, ухабов  и рытвин хватало. Не
все друзья, с которыми начинал в ГИРДе, поддерживали меня. А иных уже нет...
Известны  и  те, кто  писал  клеветнические  письма.  Сколько  раз сам  себя
спрашивал, что  же  дало тогда  силы  выстоять!  И  ответить  не  могу.  Но,
наверное, все же убежденность и вера  в справедливость и необходимость таких
полетов. Иначе для чего  жить! Для "золотишка"? А  что я еще мог сделать для
людей? А  сделать обязан, иначе зачем  же я родился? Не для карьеры же жить!
Для пользы.  Для пользы человека  и науки. Нет, все правильно, жил как надо,
как хотел. И вот дождался. Тьфу,
     тьфу, тьфу, не сглазить бы".
     Королев зажег  свет, посмотрел  на часы.  Еще  рано  вставать.  И снова
навязчивые  мысли, словно вгоняемые чьей-то недоброй  волей, лезли в  голову
Королева:  "Надо ли  лететь человеку  в  космос или  не надо? А  вынесет  ли
человек перегрузки при  старте, не  сразит ли  его невесомость  в  первые же
десять  минут полета?  В  космосе побывали  животные,  но достаточно ли этой
проверки? А радиация?"
     Сергей Павлович повернулся на бок, лег поудобнее.
     В  комнате стояла тишина, но не спалось. Вспомнилась недавняя дискуссия
в Академии наук.
     "Невесомость - смерть человеку", - упорствовали
     одни.
     "Нет, она не страшна. Опыты с животными убедили
     нас в этом", - возражали другие.
     "Не  забывайте, полет человека  - не полет собачек". Может случиться  -
ракета окажется непослушной и
     унесет смельчака".
     "Ракетные системы отработаны, -  отвечали специалисты. -  Но,  конечно,
все может быть".
     "Надежны ли системы спасения?"
     "Не откажет ли при спуске тормозная двигательная
     установка?"
     "А если произойдет разгерметизация кабины?"
     "А  солнечная  и  галактическая  радиация?"  И  снова  "если",  "если",
"если"...
     Сергей  Павлович привстал с кровати, потрогал  рукой  повлажневший лоб,
словно пытаясь освободиться от на-

     22 А- Романов



     вязчивых воспоминаний. Взглянул в окно. Звезды почти слились с небом, и
только белесая луна еще маячила над тополями.
     Он,  Королев,  мог   отложить  полет,  с  его  мнением  посчиталась  бы
Государственная  комиссия. Мог, если  бы  в  чем-то  сомневался.  Но у  него
сомнения не было...
     "Нет, сделано все, что в человеческих силах, - решительно сказал он сам
себе. - И даже больше. Ведь сотни людей вложили в подготовку полета свой ум,
талант, энергию, нервы*.
     Сергей Павлович встал и, не  надевая ботинок,  в  одних носках пошел  в
рабочий кабинет взять что-либо почитать, иначе не уснуть. Любил читать перед
сном.  Луна освещала стол с лампой под зеленым абажуром, телефон, флаконы  с
чернилами.
     Открыл дверь кабинета, зажег свет. Шагнул к книжному шкафу. Каждый раз,
приезжая  на космодром, Королев привозил с собой книгу или журнал и оставлял
их тут.
     На верхней полке стояли ленинские работы, и среди них -  "Материализм и
эмпириокритицизм". Этот философский труд Ленина Сергей Павлович любил больше
всего,  часто  перечитывал,   экземпляр   имелся  и  в  домашней  библиотеке
конструктора. Ленинские слова, посвященные новейшим открытиям физики, защите
диалектического  и  исторического  материализма,  не  переставали  восхищать
Королева, в них он черпал уверенность в правильности выбранного пути. Сергей
Павлович  учился  у Ленина  стойкости, воспитанию в себе бойцовских качеств.
Главный  любил  повторять  слова  Ленина:  "Ум  человеческий   открыл  много
диковинного  в природе и  откроет еще больше, увеличивая тем свою власть над
ней".  На  следующей   полке   томики  Шолохова,   Достоевского,   Аксакова,
Лермонтова...
     Сергей  Павлович протянул руку к томику Сергея  Есенина. Наугад раскрыл
его и с наслаждением прочитал не раз читанные строки:
     Но и тогда,
     Когда во всей планете
     Пройдет вражда племен,
     Исчезнет ложь и грусть, -
     Я буду воспевать всем существом в поэте
     Шестую часть земли
     С названьем кратким "Русь".
     ...Телефонный звонок отвлек его.


     - Да, Королев,  - устало ответил  он. -  Просил, просил, - и, энергично
пододвинув к  себе стул, стал  говорить:  -  Разбудил,  Нина?  Нет? Ну вот и
хорошо.  Как  самочувствие?  У  меня  превосходное. Да нет, спал...  Не буду
обманывать -  три-четыре  часа обязательно.  Потом отосплюсь,  -  заканчивая
разговор, попросил: - Пожелай нам ни пуха ни пера!..
     Отодвинул штору. В  соседнем домике тоже светилось окно.  "Нет, видимо,
не  уснуть",  - подумал Королев. Вернулся в  спальню, обулся,  надел пиджак,
набрал номер председателя Государственной комиссии.
     - Не  спишь, Константин  Николаевич? Я так и думал. Какой уж там сон...
Скоро пять... С удовольствием.
     Сергей  Павлович  вышел  из  дома  и сел  на  скамейку,  поджидая К. Н.
Руднева.  Ночь медленно отступала, освобождая  место утру. Но еще ярко горел
среди звезд Сириус, четко выделялись на небе ковши Большой и Малой Медведиц,
таял след  Млечного Пути. Ближе к горизонту уже появилась утренняя красавица
-  Венера. Сергей  Павлович  смотрел на звездный  мир,  не в силах  оторвать
взгляда.
     "Вот  также  миллионы лет назад над землей светились звезды,  - подумал
Королев. -  И наши далекие  предки никогда не жили только  одной мыслью, чем
накормить  себя,   а  и  робкой,  с  веками  усиливающейся  жаждой  познания
окружающего  мира,  им  близкого  и непонятного. Самые  разумные размышляли,
глядя на небо. Наверное, думали:  почему солнце питает  их светом и  теплом,
откуда появляется Луна, приходящая на  смену дневному светилу, куда исчезают
мерцающие в ночи звезды и созвездия, чем-то напоминающие очертания животных,
рыб и человека. Нет, звездное небо всегда интересовало и  тревожило человека
младенческого  периода, часто пугало.  Рождались  легенды и мифы,  светлые и
мрачные,  - плод  первых раздумий. А Лукиан Самосатский,  его фантастические
рассказы  про  полеты  на  Луну.  Восемнадцать  веков  назад  великий   грек
замахнулся на Луну. Не чудо ли? Дерзновенная мечта людей познать, что там, в
небе, послала к Солнцу  легендарного Икара.  Потом пылали костры инквизиции,
сжигая передовую мысль".
     ...В небе мелькнула падающая звезда, оставляя  белесый след, и отвлекла
Королева  от  мыслей. Руднев еще  не  появился,  и Сергей Павлович пошел  по
тропинке мимо молодых тополей, но остановился, сяова будто при-

     22*



     вороженный засмотрелся на  небо.  Начал было "путешествовать"  по нему,
опять  задумался.   "Есть   ли   логическая   связь   между  геоцентрическим
мировоззрением и сегодняшним? Между мифами Древней Греции и идеями Га-лилея,
Джордано  Бруно  и Николая  Коперника,  Иоганна Кеплера  и  Исаака  Ньютона,
Михаила Ломоносова? Конечно,  есть. Как есть незримая нить, протянувшаяся от
них к  Константину Циолковскому, Альберту  Эйнштейну. Да, далекое и  близкое
человечества  неразрывно  накрепко  связано  с  настоящим,   сегодняшним   и
завтрашним днем". Показался Руднев.
     - Ночь-то какая!
     - Да. Прекрасная. Я вот пока ждал вас, любовался звездами.
     -  Как-то недавно читал воспоминания  Надежды Константиновны Крупской о
Ленине. Не знал, что Ильич любил смотреть на звезды. .
     Помолчали, вспомнили  свою  совместную работу в  НИИ,  не сговариваясь,
взглянули  на третий домик,  что  стоял  недалеко. В нем  по желанию  С.  П.
Королева космонавты проводили предполетную ночь.
     - Не спят, - обронил председатель.
     - Не могут.
     - Пойдемте к ним.
     Сергей  Павлович и  Константин  Николаевич  обогнули цветочную  клумбу,
остановились возле домика.
     На крыльце С. П. Королева  и К. Н. Руднева встретили Е. А. Карпов  и Н.
П. Каманин.
     - Спали хорошо, все параметры в норме, - доложил Евгений Анатольевич. -
Через полчаса -  сейчас без пятнадцати минут пять  - будем  поднимать. Потом
спортивная гимнастика, завтрак, кое-какие процедуры и выезд на одевание.
     - Спасибо. Не  будем вам  мешать, -  ответил  Королев. -- Встретимся  в
монтажном, в "гардеробной".
     - Пора  и нам, Сергей  Павлович, - напомнил Руднев. - В шесть заседание
Государственной комиссии.
     Королев и Руднев пошли в МИК.
     В  домике  продолжали  безмятежно спать Гагарин и  Титов.  Неяркий свет
освещал круглый стол, раскрытый томик стихов Пушкина, газеты, цветы.
     Карпов взглянул на часы. Стрелка приближалась к половине шестого.
     - Пора?
     - Да, - ответил генерал Каманин.


     Евгений Анатольевич вместе с врачом вошли в комнату.
     - Пора вставать, - негромко сказал Карпов. Гагарин поднялся так быстро,
словно и не спал.
     - Как спалось?
     -  Как учили, -  рассмеялся летчик.  Так же быстро поднялся с кровати и
Герман  Титов. После тщательного медицинского  осмотра, проведенного группой
медиков во главе с профессором В. И. Яз-довским, Юрий Гагарин и Герман Титов
по-космически позавтракали из специально  изготовленных туб  с пищей.  И вот
они уже в особом помещении - "космической
     гардеробной".
     Тут их ждал конструктор "одежды" Г.  И. Северин. ...Стерильная чистота,
кругом   только  белый  цвет.  Космонавты   проверили   укрепленные  на  них
телеметрические датчики, предназначенные  для  передачи  на  Землю данных  о
физиологическом состоянии. Потом  началось надевание скафандров. Облачение в
"космические доспехи"  шло  неторопливо.  Все тщательно  подгонялось. Поверх
глубокого герметического  скафандра  -