все  озабоченнее:
близилось окончание полета, операция едва ли не более сложная, чем старт.


     Не  прошло  и  получаса,  как  раздался  телефонный звонок  ВЧ.  Сергей
Павлович схватил трубку.
     -  Королев!  -  нервно крикнул  он,  и  вмиг сосредоточенное  лицо  его
засветилось,  словно помолодело. - Приземлился! Все в порядке!  Ну спасибо!
Спасибо!
     Все зааплодировали. Стали пожимать руку  Королеву, и, хотя  он радостно
отвечал  на приветствия,  всем вдруг  стало видно,  как  осунулся за эти дни
Главный, что под глазами у него темные круги,  губы поблекли. И только глаза
сверкали удивительным блеском.
     - Спасибо  вам всем! Спасибо, друзья! - отвечал на поздравления  Сергей
Павлович.  - А теперь  по  самолетам! Нас ждет Гагарин, - крикнул  Королев и
первым вышел из КП связи. - На аэродром!
     Едва  самолет поднялся в воздух и взял курс на волжский город Куйбышев,
как в салоне раздались позывные Москвы. Работало радио.
     "После  успешного  проведения  намеченных  исследований  и   выполнения
программы полета 12 апреля 1961 года в 10 часов 55 минут московского времени
советский корабль "Восток" совершил благополучную посадку в заданном  районе
Советского Союза".
     Все стали неистово бить в ладоши, повскакали с мест,
     словно были не в самолете, а на земле.
     -  Тише,  тише, товарищи!  Прошу  вас.  Дайте  до  конца  дослушать,  -
попытался утихомирить Сергей Павлович.
     "...Приземление прошло нормально, чувствую себя хорошо, - читал Левитан
заявление Гагарина. - Травм
     и ушибов не имею".
     - Вот теперь можно и пошуметь, - весело воскликнул Главный.

     Самолет совершил посадку в пригороде Куйбышева. Все пассажиры сразу  же
поспешили  на  берег  Волги,  где в особняке, специально подготовленном  для
послекосми-ческого медицинского обследования, отдыхал Ю. А. Гагарин.
     Переступив порог "гагаринского особняка", С. П. Королев сразу обратился
к медикам:
     -. Как? Судя по вашим лицам, все хорошо?
     -  Вы не  ошиблись,  Сергей Павлович. Первое медицинское  обследование,
проведенное сразу же,  в  районе приземления, не выявило в организме никаких
измене-


     пий,  - доложил Королеву  известный врач  В. И.  Волод  шч, встречавший
Гагарина в точке приземления.  - Отл мечалась вполне естественная усталость.
|
     - А последнее обследование здесь?
     - Никаких отклонений от исходных предполетным
     данных в организме Гагарина не замечено, - доложили Яздовский. -
     - Не замечено или их нет? - строго переспросил Ко-1 ролев.
     -  Нет.  Но  надо  посмотреть, что будет к  утру.  Может быть  какая-то
запоздалая реакция. Все-таки всо впервые, - не сдавался профессор.
     - Я могу с ним побеседовать? - И, увидев спускавшегося со второго этажа
Гагарина, обрадовался. - А вот
     он и сам. Спасибо, Юра, - расстроганно сказал академик и  крепко-крепко
обнял героя.
     - Вам спасибо, Сергей Павлович, я-то что...
     - Он-то что, - передразнил  академик.  -  Вы  открыли  людям  дорогу  в
космос!  Ну  да  ладно.  Об этом скажут другие.  А  сейчас пойдемте.  И  все
подробнейшим образом - от первой до последней секунды.
     Сергей Павлович пошел  в небольшой холл,  где никого не было, и,  сев в
кресло,  жестом  пригласил  Гагарина  занять  место  напротив.  Взглянул  на
космонавта.  Тот  сидел  свободно,  слегка прислонившись к спинке кресла,  и
ждал, когда заговорит ученый.
     - Ну-ка, дайте я на вас взгляну,  Юрий Алексеевич. Сам вижу - не легко.
Я тоже чертовски устал, - помолчал, потом спросил: - С домом поговорили?
     - Валя плачет. Я ей говорю: "Здравствуй!", а она
     плачет и только говорит: "Юра!", "Юра!" Матери трубку передала.
     - Анна Тимофеевна в Звездном?
     -  Приехала.  Бодрится.  Приезжай, говорит, поскорее, Галочка и Леночка
ждут.
     - Это хорошо, что домой позвонили. Переволновались все. Да они ли одни.
Весь мир  волновался. Шутка  ли  -  первый  полет человека в космос.  Это вы
поймете,  Юрий  Алексеевич,  позднее,  много  позднее.  Великое  видится  на
расстоянии. Я  счастлив,  что  все  кончилось так хорошо.  Не скрою -  полет
человека'на ракете - цель моей жизни, и счастлив, что она  сбылась. Жизнь не
всегда баловала меня.
     Королев задумался, что-то вспомнил свое, потом  словно  стряхнул с плеч
неприятный груз, улыбнулся.


     - Завтра, Юрий Алексеевич, ваш доклад Государственной комиссии.
     -  Меня  предупредил  генерал  Каманин.  Я  уже  составил  план  своего
выступления.
     -  Это   хорошо.   Вот  мы  сейчас  и  проведем   небольшую  репетицию.
Рассказывайте, а я  послушаю. Начните со старта. Ведь никто еще из  людей не
чувствовал его, сидя в корабле.
     - Вы передали мне на борт команду "Подъем", и  в ту же секунду  до меня
донесся  слабый  гул работающих двигателей, затем  вибрация ракеты и корабля
стала учащаться. И какая-то непреодолимая  сила стала все  больше  и  больше
вдавливать меня  в кресло. Это перегрузки, понял  я.  Было  трудно  шевелить
рукой и  ногой. Они  все  росли  и  росли.  Взглянул на  часы.  Прошло всего
семьдесят  секунд,  а мне показалось, что несколько минут. В  это время и Вы
передали: "Время семьдесят". В кабине было светло  от  ламп. Но едва  слетел
обтекатель, которым  накрыт  корабль, как кабину  наполнил солнечный свет. В
иллюминаторе  показалась Земля.  "Восток"  летел  над сибирскими просторами,
внизу  виднелась  широкая  река, в  берегах,  поросших таежным лесом.  Очень
красиво. Но перегрузки все возрастали.
     - Очень тяжело?
     -  Мы  подготовлены к  ним.  На  центрифуге мы  выдерживали  и  гораздо
большие. И вибрация на тренировках была большей.
     - Продолжайте.
     - Я  почувствовал, как один за  другим, выработав ресурс, отделялись от
ракеты блоки ее первой ступени. Затем включился  двигатель третьей ступени и
отошел центральный  блок. Я  сверял  по часам - отклонений не  было. Наконец
произошло  разделение  корабля  и  третьей  ступени.  Орбита,  подумал  я  и
незаметно   почувствовал  себя   в   невесомости.  Все  оказалось  так,  как
предсказывал
     Циолковский.
     - Пожалуйста, поподробнее.
     -  Переход  от перегрузок  к невесомости шел  плавно,  спала тяжесть  с
головы, со всего  тела. Я  оторвался  от кресла,  повис  на привязных ремнях
между "потолком" и "полом". Почувствовал себя превосходно.  Все делать вдруг
стало легче.  И  руки,  и ноги, и все тело  стали будто совсем не моими. Они
ничего  не весили.  Не  сидишь, не  лежишь, а как  бы  висишь в  кабине. Все
незакрепленные предметы тоже парят. Несколько капелек питьевой во-

     23 А. романов



     ды  - кстати, пилось так же легко, как на Земле,  - вылетели из шланга.
Они сразу приняли форму шариков, свободно  разместились  в  пространстве,  а
коснувшись стены корабля, прилипли к ней, ну, как утром роса на цветке.
     - Очень  хорошо сказали.  Представляю  себе. А  теперь,  пожалуйста, по
технике.
     -  Системы жизнеобеспечения работали  прекрасно.  Такое ощущение, что я
дома, в  комнате. Температура,  влажность,  состав воздуха ие отклонялись от
расчетных.  Я  все время  наблюдал  за  приборами. И  вел записи в  бортовом
журнале.
     - Я не видел его. Почерк, наверное, не земной?
     - Да  и на Земле писать в герметических  перчатках не  просто. Не очень
чувствуешь карандаш, но, в общем, писать можно. Надо приноровиться. У меня с
карандашом,  Сергей Павлович, казус произошел. Сделав запись, как  на Земле,
положил карандаш рядом с собой... а  он,  оказавшись в невесомости, уплыл от
меня. Только я  его и  видел. Надо в  следующем полете продумать,  как лучше
укрепить его. Хорошо, были магнитофоны: обо  всем увиденном я говорил, а они
все записали.
     -  Согласен. В  нашем  деле не должно быть  мелочей. Не забудьте,  Юрий
Алексеевич,  об этом сказать на  комиссии.  Одиночество  не огорчало вас? Не
страшно?
     -  Связь  с Землей поддерживалась  устойчивая.  Все время слышал  голос
Земли.  В моем  распоряжении имелись, вы знаете, и телефон и телеграф. Я вел
активные  переговоры и  порой  ловил себя на мысли, что я не в  полете, а на
обычной тренировке у себя в Звездном.
     - Вы ничего не сказали о приеме пищи.
     -  Ни голода, ни жажды я не чувствовал. Но программа есть программа.  В
определенное  время  пил  воду и ел приготовленную пищу. Все  так же,  как в
земных условиях. Вот, пожалуй, и все, Сергей Павлович.
     - Как все? А с орбиты вы так и не возвратились, - рассмеялся Королев.
     -  Действительно,  -  улыбнулся  Гагарин.  -  После  того  как  корабль
сориентировался  в  пространстве, в 10 часов  25 минут включилась  тормозная
двигательная  установка.  Почувствовал небольшой  толчок.  Потом последовало
разделение  отсеков  -  спускаемого  аппарата  от  агрегатного.  Переход  от
невесомости к перегрузкам также начался плавно. Меня снова прижало к креслу,
значительно сильнее, чем при старте. Неприятное зрелище, когда

     корабль входил в плотные слои атмосферы. Наружная  оболочка спускаемого
аппарата, видимо,  очень  нагрелась. Сквозь  стекла  иллюминаторов  я  видел
жутковатый  багровый отсвет  пламени,  бушующего  вокруг  корабля.  Невольно
взглянул  на  градусник  - в кабине  ничего  не изменилось,  те же  двадцать
градусов тепла.
     Приземление,    вы    знаете,    состоялось    по   штатной   схеме   с
катапультированием из спускаемого аппарата в расчетном месте,  возле деревни
Смеловка  Саратовской  области. В  небо  этой  области, Сергей  Павлович,  я
впервые поднялся на учебном самолете местного аэроклуба.
     - Деревня  Смеловка?  -  переспросил  Королев.  - Подходящее  название.
Смелые люди живут там, смелых встречают. Ну, спасибо,  Юра,  за рассказ.  На
комиссии будет много  вопросов  по технике. Каждому ведь  хочется знать, как
работала  его система. Я вам  весьма благодарен за все, что вы сделали, и за
ваш подробнейший рассказ.
     На лестнице, что вела на второй этаж,  показался  Герман Титов. Заметив
Гагарина и Королева, он быстро спустился вниз.
     - Сергей Павлович, телеграмма интересная.
     - Прочитайте!
     - "Приветствуем Вас, пионера космического полета. Горячо  поздравляем с
осуществлением мечты человечества". И подпись: "Семья Циолковских".
     -  Хорошая  телеграмма.  Наверное,  надо побывать,  Юрий Алексеевич,  в
Калуге, отдать дань уважения Константину Эдуардовичу, он жил намного впереди
своего века. И вечное ему спасибо за путь,  который он  указал нам, людям. -
Королев  поднялся. - Ну, пора и честь знать, да и  вам надо отдохнуть. Но не
сидите тут, в здании. Идите на воздух, к Волге. Там так хорошо дышится.
     Этот, такой счастливый  и радостный день, день, который навсегда войдет
в анналы истории, подходил  к  концу. Чувства переполняли всех  причастных к
первому  космическому   полету.  Никто  не  хотел  спать.  Сидели  в   холле
"гагаринского домика".
     - Послушаем радио? - спросил Герман Титов.
     -  Да! Да! -  откликнулось несколько  голосов.  "Нам,  советским людям,
строящим коммунизм, - передавала Москва торжественным голосом Юрия Левитана,
- выпала честь  первыми  проникнуть в космос. Победы  в освоении  космоса мы
считаем не только достижением  нашего народа, но и всего  человечества. Мы с
радостью ставим их на службу всем народам, во имя прогрес-

     са, счастья и блага всех людей на  Земле... Наши достижения  и открытия
мы ставим не  на  службу войне,  а на службу миру и  безопасности народов...
Вперед, к новым победам во имя мира, прогресса и счастья человечества!.."
     "Послушайте  выступление  замечательного  скульптора Сергея  Коненкова,
земляка Юрия Гагарина,  - продолжала  Москва.  - "Как  прекрасно, что первым
рыцарем космоса стал  человек, начавший  жить  на  земле, вспаханной Великим
Октябрем!" -  Потом  диктор  прочитал восторженный отклик  Михаила Шолохова:
"Вот это да! И тут больше ничего  не скажешь, немея от восхищения и гордости
перед фантастическим успехом родной отечественной науки".
     "...Академик Андрей Николаевич Туполев..."
     Сергей Павлович  пересел поближе  к репродуктору, глаза  его потеплели:
что же скажет его учитель?
     "Гражданин   СССР   --летчик  майор  Гагарин   стал   первым   в   мире
космонавтом...  Эта  весть  гордостью  наполняет сердце  каждого  советского
человека.  Какой большой путь  должна была пройти наша страна, какую могучую
промышленность она должна была создать, чтобы сегодня стал реальностью полет
человека  в  космическое  пространство!  Честь  и  слава  советским  ученым,
конструкторам, рабочим, создавшим могучую ракету, при помощи которой выведен
на орбиту первый в мире корабль-спутник "Восток" с человеком на борту!"
     - Спасибо,  -  как бы  про себя еле  слышно произнес Сергей Павлович. -
Ученик  не  подвел своего  учителя. И впредь не подведу. Когда мы  послушаем
Гагарина? - обратился он к Яздовскому.
     - В любое время, если медицина не возражает, - ответил тот.
     - Лучше утром, на свежую голову, - сказал Н. П. Каманин.
     ...13  апреля  в   10   часов  утра  началось  послеполетное  заседание
Государственной комиссии. Собрались видные  ученые  и специалисты  различных
областей науки и техники, космонавты.
     Перед  началом  заседания  объявили,  что Москва  уведомила  о  ритуале
встречи  Юрия  Гагарина  в  столице.  Руководители  партии  и  правительства
встретят героя  во  Внукове. Потом  торжественный проезд по улицам Москвы до
Красной площади, где состоится демонстрация-встреча.
     - Всего ожидал, - удивился С. П. Королев. - Но

     чтобы митинг на Красной площади! Этого не предполагал. Готовьтесь, Юрий
Алексеевич, к земным перегрузкам. Они не так просты...
     С необычайным  вниманием  слушали  все  обстоятельный доклад  Гагарина.
Закончил он его словами:
     - Наша  Земля  как  бы  плавает  в  ореоле голубоватого  сияния.  Очень
красивая наша голубая планета Земля!
     Подводя итоги  по  докладу  космонавта,  С.  П.  Королев,  не  любивший
многословия в больших и серьезных делах, коротко заключил:
     -  Космическая  техника  показала себя  надежной. Человек  в надлежащих
условиях может жить и работать в космосе. - И, повернувшись к Юрию Гагарину,
с  особой  сердечностью добавил:  -  Спасибо, Юрий Алексеевич,  за  отличное
выполнение  полетной  программы,   за  ценную   информацию,  привезенную  из
космического путешествия!  - В  голосе Сергея Павловича  звучали радостные и
торжественные нотки:  - Человечество никогда не забудет  вашего подвига, как
не забудет, что он совершен в двадцатом веке. В том самом веке, когда народы
России под руководством партии Ленина первыми на планете Земля подняли знамя
социализма. - Лицо Сергея Павловича оживилось, глуховатый голос стал звонче,
сильное. -  В тот день, когда космический  аппарат  доставит нам с  одной из
планет хотя бы горсточку полезных  ископаемых или тем более когда мы получим
с первого внеземного  завода-автомата  первую,  может  быть,  ничтожно малую
шестеренку, человечество вправе будет сказать:
     "Отныне  ресурсы  Земли  приумножены  неисчерпаемо..." Но  настанет,  я
твердо верю, другой, поистине великий день. В этот день  на одной из некогда
безжизненных  планет  взойдет  зерно пшеницы и  первое  дитя, рожденное  вне
Земли,  скажет земное  слово  "мама".  И  тогда  земляне  гордо  воскликнут:
"Вселенная  принадлежит  человеку!"-  Сергей   Павлович  остановился,  обвел
взглядом присутствующих.  - Еще раз всех поздравляю  и всем большое спасибо.
Ну а теперь приглашаю  всех к месту приземления. Надо же посмотреть, как там
наш корабль-первопроходец. Вертолеты ждут.
     Через несколько часов Государственная комиссия уже осматривала "Восток"
на месте приземления. Сергей Павлович со всех сторон обошел корабль.
     - Как  вы находите корабль, Сергей Павлович? - спросил кто-то из членов
Государственной комиссии.
     - Думаю, что на нем еще раз слетать можно, - от-

     ветил Королев. Но тут же поправился, улыбнулся: - Но в полет  мы его не
пустим,  сохраним  для людей. История! Поставим в музей. Пусть  наши потомки
увидят  корабль, на  котором в космос впервые  слетал человек.  Тут раздался
веселый голос Воскресенского:
     - Подходите,  буду угощать! -  Он только что достал  из кабины  корабля
тубу  с гагаринским питанием.  Отвинтил пробку, выдавил  содержимое  себе на
палец, попробовал.
     - Суп-пюре морковный, подходите!
     К   смеющемуся  Воскресенскому   встали  в  очередь  солидные   ученые,
конструкторы, специалисты - всем хотелось отведать необычной пищи.
     -  Дети, ну  право дети, - усмехнулся профессор  Яз-довский, сам не раз
еще до полета Гагарина пробовавший космическую еду.
     Сергей Павлович взглянул на часы, тоже встал в очередь и, увидев Палло,
приказал:
     -  Кабину  "Востока",  Арвид  Владимирович, доставить в  Москву со всей
осторожностью.
     А весь мир уже  произносил по-русски  ставшие сразу знаменитыми  слова:
"Гагарин", "Восток", "космос".
     В эти дни в одном из особняков старинного итальянского города Флоренции
проходил  симпозиум  КОСПАР  -  Комитета  по  космическим исследованиям  при
Международном совете  научных  союзов.  В  эту  организацию  вступили  более
тридцати стран. СССР представлял академик А. А. Благонравов.
     Сообщение ТАСС вызвало здесь бурю восторгов. А. А. Благонравов, один из
тех, кто всегда поддерживал идеи С. П. Королева, сразу же  оказался в центре
внимания.
     - Это действительно  великое,  я  бы  сказал, историческое  событие,  -
поздравляя советского ученого, сказал председатель комитета голландец Ван де
Хулст. - Эра межпланетных полетов стала реальной действительностью.
     Подошел  и профессор Г. Мэссн -  руководитель английского национального
Комитета по исследованию космического пространства.
     -  Прошу  передать  советским  ученым,  инженерам,  всем,  кто   сделал
возможным полет Гагарина, мои искренние поздравления.


     -  Благодарю  вас,  - ответил  Благонравов. -  Я  обязательно  передам.
Благодарю.
     - Позвольте и мне поздравить вас.
     Академик повернулся в  сторону говорившего. Перед ним, протягивая руку,
стоял американский профессор Ричард Портер, глава делегации США.
     - От  имени  ученых США  я  приветствую  выдающееся  достижение  ученых
Советского Союза. Прошу передать мои личные  поздравления пилоту-космонавту.
-  И, повернувшись  к  окружающим,  продолжал:  -  Надеюсь,  что первый  шаг
человека  в  космос вдохновит  всех людей мира на  новые  подвиги в развитии
науки и техники.
     - Благодарю!  Обязательно передам,  - ответил  А. А.  Благонравов.  - Я
уверен,  что и мне скоро представится  возможность поздравить вас с подобным
же событием. Изучение космоса - дело всех народов Земли.
     Но  не  все американцы  радовались  достижениям  Советского  Союза.  Не
скрывал  свое  разочарование  сорокалетний  американский  летчик Джон Гленн,
надеявшийся,  что именно  его соотечественники  проложат дорогу в  космос на
корабле серии  "Меркурий".  Сам он тоже  готовился к  космическим полетам на
мысе Канаверал. Вездесущие газетчики быстро добрались туда.
     - Скажите,  Гленн, как вы относитесь к  полету  Гагарина?  - был первый
вопрос.
     - Русские одержали большую победу, - и после долгой паузы добавил: - Я,
естественно, разочарован, что не мы, американцы, совершили полет, открывший ЭРУ.
     - А почему не мы? - задал репортер очередной вопрос.
     - Этот вопрос не ко мне, - с раздражением ответил астронавт.
     Не  ямогли  ответить  па зтот  вопрос  те, кто собрался в  этот день  в
массивном современном здании НАСА - Национальном управлении по аэронавтике и
исследованию   космического   пространства.   Там  проходило   неофициальное
совещание, вызванное ЧП - так там называли полет Гагарина.
     "Хозяин"  дома  Джеймс  Уэбб  нервно шагал  из  угла в  угол,  потрясая
газетами. Пачка других в беспорядке валялась  на полу  -  "Нью-Йорк  тайме",
"Дейли ньюс", "Нью-Йорк геральд